Он почувствовал, что его голова кружится, а нога скользит по полированным доскам. Испытывая унижение, подобное острой боли, Фентон растянулся на полу лицом вниз.
Ирландский капитан посмотрел на искаженное лицо человека, пытавшегося подняться. После краткой борьбы с самим собой капитан О'Кэллахан ощутил, что его гнев полностью улетучился.
— Разрази меня гром! — пробормотал он и добавил с уважением: — С вашего позволения, сэр Николас.
Наклонившись, так что его черный парик и алый плюмаж на широкополой шляпе затрепетали в воздухе, подобно корабельным флажкам, капитан помог Фентону встать на ноги.
— Сам принц Руперт, — заметил он, — часто терял силы от ран или отсутствия пищи, становясь еще слабее вас. Так что тут нечего стыдиться. Клянусь Богом, сэр, я испытываю к вам уважение только за то, что вы вообще смогли спуститься сюда!
Эти слова произвели целительный эффект на присутствующих в холле, успокоив гнев и возбуждение, подобно тому, как успокаивают свирепого пса.
— Благодарю за любезность, — ответил Фентон. — Я хотел только сказать, что мои недавние слова были поспешными и необдуманными. Ведь убийца моей жены…
Капитана снова охватило изумление.
— …убийца моей жены еще не предстал перед правосудием. Мне следует обдумать, как добиться этого, а не затевать скандалы и драки. Поэтому мои слуги больше не прольют за меня ни капли крови. Благодарю вас за долготерпение, сэр, и отдаю себя в ваше распоряжение.
Капитан О'Кэллахан переводил взгляд с пола на потолок, избегая смотреть на Фентона.
— Ну и ну! — проворчал он.
— Могу я надеться, что вы, со своей стороны, ничего не предпримете против моих слуг? Я имею в виду ваши слова насчет повешения и тому подобное…
— Сэр Николас, с этой минуты я забыл обо всем!
— Тогда я готов. Э-э… будет ли мне позволено взять с собой несколько книг?
— Книги? — Капитан О'Кэллахан был сбит с толку. — Хм! Они могут быть доставлены вам завтра вместе с куда более, на мой взгляд, важными вещами — одеждой и постельным бельем. А пока что…
Позади холла послышались звуки, напоминающие шум борьбы, после чего заговорил кучер Уип:
— Сэр, — свирепо осведомился он, — что делать с Джудит Пэмфлин?
Глянув через плечо, Фентон увидел, что ее привели снизу. Руки Джудит Пэмфлин были связаны за спиной цепью, конец которой держал отложивший оружие Уип, вытолкнувший женщину вперед.
Было ясно, что на ее угловатую фигуру напялили чистое платье, дабы скрыть следы ударов хлыстом. Растрепанные волосы свисали на плечи, а лицо было грязным и покрытым синяками и шрамами. Оно могло бы внушить жалость, если бы не злоба, светившаяся в слезящихся глазах.
— Ник, — заговорил Джордж Харуэлл, — ты должен знать, что сделала эта женщина! Она позволила тебе уйти из дома, не сказав, что Лидия умирает! Она даже не пожелала назвать противоядие, которое могло бы ее спасти!
Бросив взгляд на Джудит Пэмфлин, Фентон проглотил слюну.
— Она такая же фанатичная круглоголовая, как я — роялист, — ответил он. — Позвольте ей идти с миром.
— Сэр! — возмущенно рявкнул Уип.
— Таков мой приказ.
Больше не слышалось ни слова протеста — только громкий одновременный вздох, прозвучавший не слишком приятно.
— Если от меня больше ничего не требуется, — поспешно сказал Фентон, — то давайте отправляться в дорогу.
— Я должен попросить вашу шпагу. — Смущение капитана О'Кэллахана не могло скрыть свирепое подкручивание усов. — Только для того, — быстро добавил он, — чтобы оставить ее в доме, отдельно от вас. Странные у вас домочадцы, сэр. Впрочем, это не мое дело.
Джайлс Коллинс двинулся вперед, сунув кинжал за пояс, но продолжая любовно поглаживать рапиру, глядя из-под полуопущенных век на драгун за дверью. Отстегнув шпагу от пояса, Фентон бросил ее Джайлсу, ухватившемуся за ножны.
— Она мне еще долго не понадобится, — сказал Фентон.
— Может, и так, — ответил Джайлс. — И все же у меня есть предчувствие, что впереди последний, самый тяжкий бой.
Все трое, стоящие в дверном проеме, — даже капитан О'Кэллахан — вздрогнули и отвели взгляды, услышав хриплый торжествующий голос Джудит Пэмфлин.
— Значит, гордец арестован как изменник, — усмехнулась она и завопила так, что зазвенело многочисленное оружие в холле: — Смотрите! Тот, кто увлек миледи на путь плотского греха, наказан Господом! И, как сказано в Книге Откровения, он выпьет вино ярости Божией!
Женщина дрожала в экстазе, так что цепи тряслись на ее угловатом теле.
—» И дым мучения их, — кричала она, — будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие очертания имени его «! — Сквозь триумф ее пуританского благочестия просвечивала лютая злоба. — Это было начертано специально для вас! Можете ли вы привести лучший текст?
Фентон, собиравшийся пройти мимо капитана О'Кэллахана, остановился и посмотрел на нее.
—» Придите ко Мне, — произнес он, — все, кто трудится и несет тяжкое бремя, и Я дарую вам покой «.
Фентон отвернулся, отметив, когда скрипнула парадная дверь, что засов на нее так и не поставили.
— Полагаю, это лучший текст? — пробормотал он, обращаясь наполовину к себе. — В будущем я должен помнить его ради Лидии.
— Снаружи вас ожидает лошадь, — сообщил капитан О'Кэллахан, глядя в пол.
— Тогда я к вашим услугам, капитан, — ответил Фентон.
Поздно вечером, много позже того, как Фентон ускакал с драгунами, внизу собрались все слуги, став в круг в освещенной красным пламенем очага кухне для суда над Джудит Пэмфлин. Было произнесено очень мало слов, и никакого бичевания не произошло. Приговор утверждался кивком головы. Большой Том, схватив женщину за волосы и держа ее голову и плечи над деревянной кадкой, медленно перерезал ей горло, не обращая внимания на разбегавшихся крыс. Они похоронили ее на заднем дворе, набросав столько дерна, чтобы никто никогда не обнаружил ни костей, ни праха.
А в это время в Тауэре поединок умов приближался к решающей схватке.
Глава 21. Львиный рев в Тауэре
В ответ на львиный рёв слышалось пронзительное мяуканье дикой кошки.
Зверинец лондонского Тауэра помещался за Львиными воротами, но главные ворота и Западный ров были открыты для публики за небольшую плату. Посетители поднимались к длинному низкому зданию зверинца под небом, темным даже здесь от дыма и сажи из Сити.
Полковник Хауард слышал звериный рев, шагая по дорожке для часовых на зубчатой стене в сторону реки, к югу. Заместитель коменданта Тауэра совсем не походил на военного, несмотря на свою отличную службу. Его. тонкое лицо с куполообразным черепом, наполовину скрытым серым париком, было лицом ученого или мечтателя. Полковник Хауард являлся и тем, и другим.
Хотя день был жарким, полковник был закутан от шеи до лодыжек в длинный плащ, так как, уже давно подхватив лихорадку в Нидерландах, часто ощущал озноб. Остроконечная бородка и маленькие усики на худом лице делали его похожим на испанца. За ним шел один из тюремщиков, свирепый на вид толстяк в красных штанах и куртке и плоской шапке из черного бархата, что являлось традиционной одеждой тюремных надзирателей со времен Генриха VIII.
— Полковник Хауард! — таинственно шепнул он, притронувшись к руке заместителя коменданта и приблизив к нему свой огромный нос. — Что не так? Что здесь готовится ночью? Убийство? Хоть бы намекнули, сэр!
Полковник посмотрел на него, слегка нахмурившись.
— Latine loqui elegantissime, — тихо произнес он, печально качая головой. — То же можно сказать и о твоем английском. Ты слышал что-то насчет убийства? Если так, говори!
Надзиратель сделал протестующий жест. Он не находил слов, чтобы рассказать о слухе, быстро распространившемся среди тюремщиков и солдат гарнизона и напоминавшем комету, предвещавшую чуму.
— Ну? — подбодрил полковник Хауард. — Говори! Облегчи душу!
Надзиратель указал вперед. Они приближались к круглой и приземистой средней башне с тяжелой решетчатой дверью, выходящей на дорожку для часовых.
— Сэр Ник Фентон, Дьявол в бархате, — хрипло произнес тюремщик, — заперт там уже две недели. Когда его сюда доставили, он показался мне стариком.
— Мне тоже, — задумчиво подтвердил полковник.
— Да, но две недели хорошей пищи и вина сделали свое дело! Он окреп, набрал вес и бродит, как леопард в зверинце! А вид у него такой, словно…
Полковник Хауард, почти забыв о собеседнике, кивнул, как будто отвечая своим мыслям.
— Словно он прошел через нечто ужасное, — пробормотал заместитель коменданта. — Через пламя и грязь, как тот итальянец из Флоренции, и хотя снова стал самим собой, но по-прежнему видит перед глазами этот ужас…
Надзиратель в который раз был озадачен речью этого англичанина с лицом испанца. Страж был вооружен только коротким протазаном, в народе ошибочно именуемым алебардой, и стучал его древком по камням.
— Говоря по чести, полковник, вид у него просто жуткий! Но когда вы слышали, чтобы заключенных помещали в Среднюю башню? Почему не в башню Бошана, как обычно? Там он был бы надежно и крепко заперт. А дверь Средней башни выходит прямиком на дорожку, где стоим мы с вами! Посмотрите-ка!
Толстый тюремщик в красном склонился над пространством между двумя зубцами стены. На южной стороне находился длинный причал, над которым возвышалась батарея тяжелых орудий из железа и меди, помещенная там на случай атаки с реки.
Так как река служила естественным рвом, причал был построен недалеко от стены, мимо которой Темза мирно катила свои мутные воды, шипя и пенясь лишь между сваями причала.
— Только одна дверь, — продолжал надзиратель, — мешает Дьяволу в бархате спрыгнуть отсюда вниз. Конечно, мы можем накрыть его мушкетным огнем, но…
Полковник Хауард даже не слушал его. Он задумчиво обозревал увитые зеленью внутренние здания крепости: Колокольную башню в углу внутренней стены и высокое массивное квадратное сооружение из серо-белого камня с остроконечной сторожевой башенкой в каждом углу, именуемое в то время башней Юлия Цезаря.
— Эти камни слишком стары и полны костей, — промолвил полковник. — Слишком много людей умирало и бродило здесь после смерти. Ты никогда этого не боялся, Уильям Браун?
Надзиратель изумленно втянул в себя воздух.
— Я, сэр?
— Ты счастливый человек. А вот я часто испытываю страх.
Львы снова подали голос в зверинце, их рев смешивался с детским смехом. Лицо заместителя коменданта слегка изменилось, и надзиратель Браун, знавший о боевых подвигах своего начальника, чувствовал тревогу.
— Что до твоих предупреждений, — продолжал полковник Хауард, — то боюсь, что тебе следует обратиться с ними к сэру Роберту. — Он имел в виду коменданта Тауэра, поборника строгой дисциплины. — А теперь отопри эту дверь в Среднюю башню и стой на страже снаружи, пока я буду говорить с заключенным.
Приказание было выполнено. Засовы вновь задвинулись за полковником, очутившимся в круглой комнате с каменными стенами, жаркой и душной, но просторной и снабженной окнами. Заключенные в Тауэре редко страдали так, как в Ньюгейте.
— Я принес вам новости, — сообщил полковник Хауард Фентону, стоявшему у стола в середине комнаты без парика, в батистовой рубашке, старых бархатных штанах и туфлях с золотыми пряжками.
— Я догадываюсь о ваших новостях, — ответил он. — Когда меня арестовали, я был слишком потрясен, чтобы думать. Но один мой друг — назовем его мистер Рив — уже предупреждал меня о том, — что может произойти. Теперь меня обвиняют в том, что я возглавил католический заговор (спаси Господь от подобной чепухи!) с целью ввергнуть Лондон в огонь и кровь. Все свидетельствует против меня — от так называемой любовницы-католички до католички-кухарки, француженки по имени мадам Топен. Мне даже советовали просить аудиенцию у короля, но он сам вызвал меня к себе. В результате я нахожусь здесь.
Не ответив, полковник Хауард отодвинул стул от стола и сел. Ножны его шпаги забарабанили по полу, но он не снял даже плащ. На столе лежали длинные глиняные трубки, глиняная чаша с табаком и стопка книг.
— Нет, мои новости заключаются не в этом, — ответил наконец полковник и добавил как бы не к месту: — По-моему, я посещал вас каждый день после вашего заключения?
— За это я вам глубоко признателен.
— Мы беседовали об истории, литературе, архитектуре, астрономии…
Вздохнув, полковник Хауард вынул из-под плаща руку в красном рукаве и коснулся ею книг.
— Благодарить вас должен я! Однако мы никогда не говорили о ваших… личных делах?
— Совершенно верно.
— Тем не менее, — продолжал полковник, подняв на собеседника проницательный взгляд, — я думаю, что ныне вы не доверяете ни единому человеку на земле.
Фентон молча пожал плечами. Внутренне он был напряжен и внимателен, словно охотящийся леопард.
— Нет, я не намерен любопытствовать, — заявил полковник Хауард. — Однако, — будничным тоном добавил он, — рискну предположить, что вы, по крайне мере однажды, встречались с дьяволом.
Фентон, уставившись на него, впервые за много дней испытал приступ малодушия. Невольно он закрыл лицо рукой. Хотя ему не разрешили иметь при себе ни бритву, ни даже нож для разрезания мяса (что выводило из себя, препятствуя осуществлению тайных намерений), его каждый день брил личный цирюльник коменданта.
— С моей стороны можете не опасаться предательства, — продолжал полковник Хауард; его голос вновь стал мягким. — Хотя, коль скоро вы теперь не верите никому, то не поверите и мне. — Он задумался. — Сам я никогда не встречался с дьяволом. Но я знаю, что он существует, ходит по земле и может появиться рядом с нами в любой момент.
Фентон изобразил на лице вежливую улыбку.
— Вы сказали, — осведомился он, — что принесли для меня новости?
— Совершенно верно. — Полковник Хауард быстро огляделся вокруг и поднялся. — Давайте подойдем к окну.
Древние отверстия для стрел были переделаны в маленькие зарешеченные окна во времена Тюдоров. Полковник Хауард подвел Фентона к окну, выходящему на запад над зловонным рвом со стоячей водой, не связанным с рекой. Мостик пересекал ров в сторону Боковой башни, где шумела толпа у зверинца.
— Забудьте на время о дьяволе, — тихо заговорил полковник Хауард и щелкнул пальцами, словно отгоняя дьявола, как птицу, вьющуюся над рвом. — Я принес вам личное сообщение от самого сэра Роберта. Сегодня поздно вечером у вас будет посетитель.
— В самом деле? — Сердце Фентона забилось быстрее. — Кто же именно?
— Леди. Во всяком случае женщина. Ее имя и звание мне неизвестны.
— Женщина?
— Тс-с! Окно находится близко от двери, выходящей на дорожку для часовых, а снаружи дежурит надзиратель, которого распирает любопытство.
— Но эта посетительница! Неужели ее пропустят в Тауэр после того, как барабаны проиграют вечернюю зорю?
— Я могу сказать вам лишь то, что сказали мне, — ответил полковник Хауард. Ветер пошевелил его серый парик. Он притронулся к усам и остроконечной бородке, скорее коричневатым, чем серым, и в глазах его мелькнула усмешка: — Сэру Роберту, по-моему, известно больше. Но подобное могло быть устроено только кем-то, занимающим высокое положение и обладающим немалой властью.
За рвом, неподалеку, какой-то шут забавлял толпу, играя на двух флейтах одновременно — инструменты он держал в уголках рта. Многие поспешили к нему, покинув священника, читавшего проповедь около виселиц на Тауэр-Хилл. Священник замахал руками, словно призывал гнев Божий.
— Но с какой целью придет эта женщина? — осведомился Фентон. — Не могу себе представить, — сухо добавил он, — что хозяин этой очаровательной гостиницы решил снабдить меня для удобства еще и девицей!
— Не можете. — Тон полковника внезапно изменился: — Мне поручено сообщить вам лишь то, что она принесет вам важное известие, а вы должны ее выслушать и повиноваться ей. Она вполне надежна…
— В самом деле?
— …и действует в ваших интересах. Это все.
Полковник Хауард, прекратив шептать, заговорил обычным голосом:
— А теперь хотите ли вы услышать новости о друге, которого вы недавно упомянули, и который, как мне известно, немало потрудился для вас в определенном деле? Я имею в виду мистера Джонатана Рива.
— Мистера Рива?! — воскликнул Фентон, вцепившись в оконную решетку. — Какие у вас о нем новости?
— Он был вознагражден, сэр Николас, именно так, как вы этого желали.
— О! И кем же?
— Его величеством королем.
— Простите меня, полковник Хауард, но я позволю себе в этом усомниться.
— Осторожнее, сэр Николас, — предупредил его собеседник. — Я могу простить многое, догадываясь, что вы сражались с дьяволом и отстояли свою душу…
Руки Фентона судорожно сжали решетку.
— …но все же я офицер короля и заместитель коменданта Тауэра.
Фентон отвернулся от окна.
— Вы меня испугали до смерти! — любезно сообщил он. — Две недели назад я был болен и стыдился собственной слабости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Ирландский капитан посмотрел на искаженное лицо человека, пытавшегося подняться. После краткой борьбы с самим собой капитан О'Кэллахан ощутил, что его гнев полностью улетучился.
— Разрази меня гром! — пробормотал он и добавил с уважением: — С вашего позволения, сэр Николас.
Наклонившись, так что его черный парик и алый плюмаж на широкополой шляпе затрепетали в воздухе, подобно корабельным флажкам, капитан помог Фентону встать на ноги.
— Сам принц Руперт, — заметил он, — часто терял силы от ран или отсутствия пищи, становясь еще слабее вас. Так что тут нечего стыдиться. Клянусь Богом, сэр, я испытываю к вам уважение только за то, что вы вообще смогли спуститься сюда!
Эти слова произвели целительный эффект на присутствующих в холле, успокоив гнев и возбуждение, подобно тому, как успокаивают свирепого пса.
— Благодарю за любезность, — ответил Фентон. — Я хотел только сказать, что мои недавние слова были поспешными и необдуманными. Ведь убийца моей жены…
Капитана снова охватило изумление.
— …убийца моей жены еще не предстал перед правосудием. Мне следует обдумать, как добиться этого, а не затевать скандалы и драки. Поэтому мои слуги больше не прольют за меня ни капли крови. Благодарю вас за долготерпение, сэр, и отдаю себя в ваше распоряжение.
Капитан О'Кэллахан переводил взгляд с пола на потолок, избегая смотреть на Фентона.
— Ну и ну! — проворчал он.
— Могу я надеться, что вы, со своей стороны, ничего не предпримете против моих слуг? Я имею в виду ваши слова насчет повешения и тому подобное…
— Сэр Николас, с этой минуты я забыл обо всем!
— Тогда я готов. Э-э… будет ли мне позволено взять с собой несколько книг?
— Книги? — Капитан О'Кэллахан был сбит с толку. — Хм! Они могут быть доставлены вам завтра вместе с куда более, на мой взгляд, важными вещами — одеждой и постельным бельем. А пока что…
Позади холла послышались звуки, напоминающие шум борьбы, после чего заговорил кучер Уип:
— Сэр, — свирепо осведомился он, — что делать с Джудит Пэмфлин?
Глянув через плечо, Фентон увидел, что ее привели снизу. Руки Джудит Пэмфлин были связаны за спиной цепью, конец которой держал отложивший оружие Уип, вытолкнувший женщину вперед.
Было ясно, что на ее угловатую фигуру напялили чистое платье, дабы скрыть следы ударов хлыстом. Растрепанные волосы свисали на плечи, а лицо было грязным и покрытым синяками и шрамами. Оно могло бы внушить жалость, если бы не злоба, светившаяся в слезящихся глазах.
— Ник, — заговорил Джордж Харуэлл, — ты должен знать, что сделала эта женщина! Она позволила тебе уйти из дома, не сказав, что Лидия умирает! Она даже не пожелала назвать противоядие, которое могло бы ее спасти!
Бросив взгляд на Джудит Пэмфлин, Фентон проглотил слюну.
— Она такая же фанатичная круглоголовая, как я — роялист, — ответил он. — Позвольте ей идти с миром.
— Сэр! — возмущенно рявкнул Уип.
— Таков мой приказ.
Больше не слышалось ни слова протеста — только громкий одновременный вздох, прозвучавший не слишком приятно.
— Если от меня больше ничего не требуется, — поспешно сказал Фентон, — то давайте отправляться в дорогу.
— Я должен попросить вашу шпагу. — Смущение капитана О'Кэллахана не могло скрыть свирепое подкручивание усов. — Только для того, — быстро добавил он, — чтобы оставить ее в доме, отдельно от вас. Странные у вас домочадцы, сэр. Впрочем, это не мое дело.
Джайлс Коллинс двинулся вперед, сунув кинжал за пояс, но продолжая любовно поглаживать рапиру, глядя из-под полуопущенных век на драгун за дверью. Отстегнув шпагу от пояса, Фентон бросил ее Джайлсу, ухватившемуся за ножны.
— Она мне еще долго не понадобится, — сказал Фентон.
— Может, и так, — ответил Джайлс. — И все же у меня есть предчувствие, что впереди последний, самый тяжкий бой.
Все трое, стоящие в дверном проеме, — даже капитан О'Кэллахан — вздрогнули и отвели взгляды, услышав хриплый торжествующий голос Джудит Пэмфлин.
— Значит, гордец арестован как изменник, — усмехнулась она и завопила так, что зазвенело многочисленное оружие в холле: — Смотрите! Тот, кто увлек миледи на путь плотского греха, наказан Господом! И, как сказано в Книге Откровения, он выпьет вино ярости Божией!
Женщина дрожала в экстазе, так что цепи тряслись на ее угловатом теле.
—» И дым мучения их, — кричала она, — будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие очертания имени его «! — Сквозь триумф ее пуританского благочестия просвечивала лютая злоба. — Это было начертано специально для вас! Можете ли вы привести лучший текст?
Фентон, собиравшийся пройти мимо капитана О'Кэллахана, остановился и посмотрел на нее.
—» Придите ко Мне, — произнес он, — все, кто трудится и несет тяжкое бремя, и Я дарую вам покой «.
Фентон отвернулся, отметив, когда скрипнула парадная дверь, что засов на нее так и не поставили.
— Полагаю, это лучший текст? — пробормотал он, обращаясь наполовину к себе. — В будущем я должен помнить его ради Лидии.
— Снаружи вас ожидает лошадь, — сообщил капитан О'Кэллахан, глядя в пол.
— Тогда я к вашим услугам, капитан, — ответил Фентон.
Поздно вечером, много позже того, как Фентон ускакал с драгунами, внизу собрались все слуги, став в круг в освещенной красным пламенем очага кухне для суда над Джудит Пэмфлин. Было произнесено очень мало слов, и никакого бичевания не произошло. Приговор утверждался кивком головы. Большой Том, схватив женщину за волосы и держа ее голову и плечи над деревянной кадкой, медленно перерезал ей горло, не обращая внимания на разбегавшихся крыс. Они похоронили ее на заднем дворе, набросав столько дерна, чтобы никто никогда не обнаружил ни костей, ни праха.
А в это время в Тауэре поединок умов приближался к решающей схватке.
Глава 21. Львиный рев в Тауэре
В ответ на львиный рёв слышалось пронзительное мяуканье дикой кошки.
Зверинец лондонского Тауэра помещался за Львиными воротами, но главные ворота и Западный ров были открыты для публики за небольшую плату. Посетители поднимались к длинному низкому зданию зверинца под небом, темным даже здесь от дыма и сажи из Сити.
Полковник Хауард слышал звериный рев, шагая по дорожке для часовых на зубчатой стене в сторону реки, к югу. Заместитель коменданта Тауэра совсем не походил на военного, несмотря на свою отличную службу. Его. тонкое лицо с куполообразным черепом, наполовину скрытым серым париком, было лицом ученого или мечтателя. Полковник Хауард являлся и тем, и другим.
Хотя день был жарким, полковник был закутан от шеи до лодыжек в длинный плащ, так как, уже давно подхватив лихорадку в Нидерландах, часто ощущал озноб. Остроконечная бородка и маленькие усики на худом лице делали его похожим на испанца. За ним шел один из тюремщиков, свирепый на вид толстяк в красных штанах и куртке и плоской шапке из черного бархата, что являлось традиционной одеждой тюремных надзирателей со времен Генриха VIII.
— Полковник Хауард! — таинственно шепнул он, притронувшись к руке заместителя коменданта и приблизив к нему свой огромный нос. — Что не так? Что здесь готовится ночью? Убийство? Хоть бы намекнули, сэр!
Полковник посмотрел на него, слегка нахмурившись.
— Latine loqui elegantissime, — тихо произнес он, печально качая головой. — То же можно сказать и о твоем английском. Ты слышал что-то насчет убийства? Если так, говори!
Надзиратель сделал протестующий жест. Он не находил слов, чтобы рассказать о слухе, быстро распространившемся среди тюремщиков и солдат гарнизона и напоминавшем комету, предвещавшую чуму.
— Ну? — подбодрил полковник Хауард. — Говори! Облегчи душу!
Надзиратель указал вперед. Они приближались к круглой и приземистой средней башне с тяжелой решетчатой дверью, выходящей на дорожку для часовых.
— Сэр Ник Фентон, Дьявол в бархате, — хрипло произнес тюремщик, — заперт там уже две недели. Когда его сюда доставили, он показался мне стариком.
— Мне тоже, — задумчиво подтвердил полковник.
— Да, но две недели хорошей пищи и вина сделали свое дело! Он окреп, набрал вес и бродит, как леопард в зверинце! А вид у него такой, словно…
Полковник Хауард, почти забыв о собеседнике, кивнул, как будто отвечая своим мыслям.
— Словно он прошел через нечто ужасное, — пробормотал заместитель коменданта. — Через пламя и грязь, как тот итальянец из Флоренции, и хотя снова стал самим собой, но по-прежнему видит перед глазами этот ужас…
Надзиратель в который раз был озадачен речью этого англичанина с лицом испанца. Страж был вооружен только коротким протазаном, в народе ошибочно именуемым алебардой, и стучал его древком по камням.
— Говоря по чести, полковник, вид у него просто жуткий! Но когда вы слышали, чтобы заключенных помещали в Среднюю башню? Почему не в башню Бошана, как обычно? Там он был бы надежно и крепко заперт. А дверь Средней башни выходит прямиком на дорожку, где стоим мы с вами! Посмотрите-ка!
Толстый тюремщик в красном склонился над пространством между двумя зубцами стены. На южной стороне находился длинный причал, над которым возвышалась батарея тяжелых орудий из железа и меди, помещенная там на случай атаки с реки.
Так как река служила естественным рвом, причал был построен недалеко от стены, мимо которой Темза мирно катила свои мутные воды, шипя и пенясь лишь между сваями причала.
— Только одна дверь, — продолжал надзиратель, — мешает Дьяволу в бархате спрыгнуть отсюда вниз. Конечно, мы можем накрыть его мушкетным огнем, но…
Полковник Хауард даже не слушал его. Он задумчиво обозревал увитые зеленью внутренние здания крепости: Колокольную башню в углу внутренней стены и высокое массивное квадратное сооружение из серо-белого камня с остроконечной сторожевой башенкой в каждом углу, именуемое в то время башней Юлия Цезаря.
— Эти камни слишком стары и полны костей, — промолвил полковник. — Слишком много людей умирало и бродило здесь после смерти. Ты никогда этого не боялся, Уильям Браун?
Надзиратель изумленно втянул в себя воздух.
— Я, сэр?
— Ты счастливый человек. А вот я часто испытываю страх.
Львы снова подали голос в зверинце, их рев смешивался с детским смехом. Лицо заместителя коменданта слегка изменилось, и надзиратель Браун, знавший о боевых подвигах своего начальника, чувствовал тревогу.
— Что до твоих предупреждений, — продолжал полковник Хауард, — то боюсь, что тебе следует обратиться с ними к сэру Роберту. — Он имел в виду коменданта Тауэра, поборника строгой дисциплины. — А теперь отопри эту дверь в Среднюю башню и стой на страже снаружи, пока я буду говорить с заключенным.
Приказание было выполнено. Засовы вновь задвинулись за полковником, очутившимся в круглой комнате с каменными стенами, жаркой и душной, но просторной и снабженной окнами. Заключенные в Тауэре редко страдали так, как в Ньюгейте.
— Я принес вам новости, — сообщил полковник Хауард Фентону, стоявшему у стола в середине комнаты без парика, в батистовой рубашке, старых бархатных штанах и туфлях с золотыми пряжками.
— Я догадываюсь о ваших новостях, — ответил он. — Когда меня арестовали, я был слишком потрясен, чтобы думать. Но один мой друг — назовем его мистер Рив — уже предупреждал меня о том, — что может произойти. Теперь меня обвиняют в том, что я возглавил католический заговор (спаси Господь от подобной чепухи!) с целью ввергнуть Лондон в огонь и кровь. Все свидетельствует против меня — от так называемой любовницы-католички до католички-кухарки, француженки по имени мадам Топен. Мне даже советовали просить аудиенцию у короля, но он сам вызвал меня к себе. В результате я нахожусь здесь.
Не ответив, полковник Хауард отодвинул стул от стола и сел. Ножны его шпаги забарабанили по полу, но он не снял даже плащ. На столе лежали длинные глиняные трубки, глиняная чаша с табаком и стопка книг.
— Нет, мои новости заключаются не в этом, — ответил наконец полковник и добавил как бы не к месту: — По-моему, я посещал вас каждый день после вашего заключения?
— За это я вам глубоко признателен.
— Мы беседовали об истории, литературе, архитектуре, астрономии…
Вздохнув, полковник Хауард вынул из-под плаща руку в красном рукаве и коснулся ею книг.
— Благодарить вас должен я! Однако мы никогда не говорили о ваших… личных делах?
— Совершенно верно.
— Тем не менее, — продолжал полковник, подняв на собеседника проницательный взгляд, — я думаю, что ныне вы не доверяете ни единому человеку на земле.
Фентон молча пожал плечами. Внутренне он был напряжен и внимателен, словно охотящийся леопард.
— Нет, я не намерен любопытствовать, — заявил полковник Хауард. — Однако, — будничным тоном добавил он, — рискну предположить, что вы, по крайне мере однажды, встречались с дьяволом.
Фентон, уставившись на него, впервые за много дней испытал приступ малодушия. Невольно он закрыл лицо рукой. Хотя ему не разрешили иметь при себе ни бритву, ни даже нож для разрезания мяса (что выводило из себя, препятствуя осуществлению тайных намерений), его каждый день брил личный цирюльник коменданта.
— С моей стороны можете не опасаться предательства, — продолжал полковник Хауард; его голос вновь стал мягким. — Хотя, коль скоро вы теперь не верите никому, то не поверите и мне. — Он задумался. — Сам я никогда не встречался с дьяволом. Но я знаю, что он существует, ходит по земле и может появиться рядом с нами в любой момент.
Фентон изобразил на лице вежливую улыбку.
— Вы сказали, — осведомился он, — что принесли для меня новости?
— Совершенно верно. — Полковник Хауард быстро огляделся вокруг и поднялся. — Давайте подойдем к окну.
Древние отверстия для стрел были переделаны в маленькие зарешеченные окна во времена Тюдоров. Полковник Хауард подвел Фентона к окну, выходящему на запад над зловонным рвом со стоячей водой, не связанным с рекой. Мостик пересекал ров в сторону Боковой башни, где шумела толпа у зверинца.
— Забудьте на время о дьяволе, — тихо заговорил полковник Хауард и щелкнул пальцами, словно отгоняя дьявола, как птицу, вьющуюся над рвом. — Я принес вам личное сообщение от самого сэра Роберта. Сегодня поздно вечером у вас будет посетитель.
— В самом деле? — Сердце Фентона забилось быстрее. — Кто же именно?
— Леди. Во всяком случае женщина. Ее имя и звание мне неизвестны.
— Женщина?
— Тс-с! Окно находится близко от двери, выходящей на дорожку для часовых, а снаружи дежурит надзиратель, которого распирает любопытство.
— Но эта посетительница! Неужели ее пропустят в Тауэр после того, как барабаны проиграют вечернюю зорю?
— Я могу сказать вам лишь то, что сказали мне, — ответил полковник Хауард. Ветер пошевелил его серый парик. Он притронулся к усам и остроконечной бородке, скорее коричневатым, чем серым, и в глазах его мелькнула усмешка: — Сэру Роберту, по-моему, известно больше. Но подобное могло быть устроено только кем-то, занимающим высокое положение и обладающим немалой властью.
За рвом, неподалеку, какой-то шут забавлял толпу, играя на двух флейтах одновременно — инструменты он держал в уголках рта. Многие поспешили к нему, покинув священника, читавшего проповедь около виселиц на Тауэр-Хилл. Священник замахал руками, словно призывал гнев Божий.
— Но с какой целью придет эта женщина? — осведомился Фентон. — Не могу себе представить, — сухо добавил он, — что хозяин этой очаровательной гостиницы решил снабдить меня для удобства еще и девицей!
— Не можете. — Тон полковника внезапно изменился: — Мне поручено сообщить вам лишь то, что она принесет вам важное известие, а вы должны ее выслушать и повиноваться ей. Она вполне надежна…
— В самом деле?
— …и действует в ваших интересах. Это все.
Полковник Хауард, прекратив шептать, заговорил обычным голосом:
— А теперь хотите ли вы услышать новости о друге, которого вы недавно упомянули, и который, как мне известно, немало потрудился для вас в определенном деле? Я имею в виду мистера Джонатана Рива.
— Мистера Рива?! — воскликнул Фентон, вцепившись в оконную решетку. — Какие у вас о нем новости?
— Он был вознагражден, сэр Николас, именно так, как вы этого желали.
— О! И кем же?
— Его величеством королем.
— Простите меня, полковник Хауард, но я позволю себе в этом усомниться.
— Осторожнее, сэр Николас, — предупредил его собеседник. — Я могу простить многое, догадываясь, что вы сражались с дьяволом и отстояли свою душу…
Руки Фентона судорожно сжали решетку.
— …но все же я офицер короля и заместитель коменданта Тауэра.
Фентон отвернулся от окна.
— Вы меня испугали до смерти! — любезно сообщил он. — Две недели назад я был болен и стыдился собственной слабости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39