Дома Сашка протащила меня в ванную. Мы никого не встретили — из дальней комнаты доносились крики родителей. Потом отец ушел, хлопнув дверью, мама закрылась в комнате и долго разговаривала там по телефону с близкой подругой тетей Галей. Сестра смотрела телевизор, а я сидела на диване, обняв подушку. Преследовавший меня запах исчез, и перед глазами не стоял больше страшный рыжий дядька, я не ощущала больше чужих рук на своей шее.
Вечером мама все же что-то заметила. Она озабоченно потрогала мой лоб, смерила температуру, уверилась, что все в норме, и решила, что я просто устала.
С тех пор мы с сестрой никогда не разговаривали о том случае. Очень может быть, что она о нем вообще забыла. Но у меня в памяти навсегда отпечатался тот взгляд, полный злобы и равнодушия, и запах смерти, запах ненависти, смешанный с острым, свежим, смолистым запахом мужского одеколона…
Нет худа без добра, сказала я себе, пробираясь к выходу на нужной остановке, хоть воспоминания и причиняют мне много неприятностей, однако дорога показалась незаметной. Я решила пройти до дома сквериком, чтобы подышать свежим воздухом. Хотелось успокоиться. А домой не слишком хотелось. И если бы не чувство голода, то можно было бы погулять подольше.
Не то чтобы я не люблю свою семью, однако существовать мне с ними рядом тяжеловато. Сестра говорит, что у меня скверный характер от одиночества. Забыла сказать, что я — стопроцентная старая дева. В самом прямом смысле этого слова. Сохранить невинность до двадцати семи лет — это в наше время удивительный случай. Однако у меня были на то причины, но об этом после.
Мы все живем в трехкомнатной квартире, которую когда-то выменяла бабушка: мама, я, Тинка и сестра с мужем. Муж у Сашки не то третий, не то четвертый. Нет, официальный, кажется, третий… Он — непризнанный гений, так и представляется незнакомым женщинам. И даже зовут похоже — Геннадий. Гениальность его лежит в области искусства, то есть он пытается себя реализовать в творчестве. Он художник. Но картин не пишет. И обложки для книг не рисует. И дизайном не занимается. Зато просто фонтанирует идеями. В голове множество художественных проектов, вот только с реализацией неважно. Он объясняет это засильем пошлости и бездарности. И еще кругом блат и семейственность, а у него нет ни денег, ни полезных связей, чтобы пробиться наверх. А на талант всем вокруг плевать, утверждает он. Сестра, кажется, и вправду его любит, во всяком случае, принимает на веру все, что он скажет.
Тинка выросла хорошенькой — вся в Сашку, однако у сестры моей характер легкий и наплевательский на всех и вся, дочка же ее вредная и грубая, но мы надеемся, что это пройдет, когда Тинка выйдет из трудного подросткового возраста.
Мама два года назад тяжело болела, ей пришлось бросить работу, да и возраст уже подошел. Вот и получается, что единственным кормильцем в семье являюсь я.
Не подумайте, что я упрекаю домашних за это, просто хотелось бы иногда чуть больше тепла и заботы с их стороны. Чуть больше внимания. Но это уже из области несбыточного.
У подъезда стояла Тинка, как всегда в компании мальчишек. Они громко хохотали и пили пиво. Две соседки, сидящие на скамеечке, смотрели крайне неодобрительно, поджав губы. Увидев меня, соседки оживились.
— Твоя вчера опять окно на лестнице не закрыла! — заговорила первая старуха. — Всю ночь рама хлопала, я заснуть не могла! Теперь вся разбитая, наверно, давление подскочило!
— Окурков на площадке набросали, бутылку разбили! — вступила вторая. — Я уж участковому жаловалась…
— Извините. — Я стушевалась, хотя насчет окурков была совершеннейшая неправда, все жильцы прекрасно знают, что это курит Василий Петрович со второго этажа, его жена домой не пускает, если Васька выпивши, так он и слоняется по лестнице.
— Был бы у девки отец, — снова начала первая старуха, — отходил бы ремнем по заднице, сразу бы поняла, как себя вести следует!
— Да какой там отец! — махнула рукой вторая. — С этакой мамашей чего хорошего ждать? Яблочко от яблони…
Я в это время безуспешно рылась в сумке в поисках ключей от домофона.
— Сами кошелки старые! — раздался рядом Тинкин голос, звонкий от злости.
— Тина! — вскричала я. — Как ты разговариваешь со взрослыми?
— Да плевала я на них! — Тинка подошла ближе. — Какое право они имеют нас оскорблять?
— Слушай, тебе обязательно нужно их провоцировать? — рассердилась в свою очередь я. — Что, нарочно возле подъезда толчетесь, нельзя подальше отойти?
— Где хочу, там и стою! — Тинка обратила агрессию на меня. — Нечего тут распоряжаться…
Я наконец нашла ключи и проскочила в двери. В нашем общем с соседями тамбуре было темно, как в преисподней. Второй день, как перегорела лампочка, и наша очередь ее менять. Вчера вечером я пришла поздно, просила сестру напомнить Геннадию, утром, когда я уходила, они еще спали. Ощупью я добралась до двери в квартиру. Нечего было и думать найти в темноте замочную скважину, так что я долго жала на дверной звонок, пока не поняла, что никто не откроет. Мама плохо слышит, Геннадий принципиально не подходит ни к двери, ни к телефону, а сестры, очевидно, нет дома.
Открылась дверь соседей, их невестка выкатила коляску, не поздоровавшись со мной. Пока она разворачивалась, я при свете успела вставить ключ в замочную скважину и распахнуть свою дверь.
И сразу же налетела на «Аврору».
Я уже говорила, что муж сестры художник. «От слова „худо“, — тихонько добавляет Тинка. Кроме нее, никто в нашем доме не осмеливается произносить это вслух. Геннадий очень трепетно относится к своему творчеству, а сестра — очень трепетно к своему мужу, так что оскорбивший его рискует получить хорошую взбучку.
Геннадий постоянно находится в творческом поиске, пытается пристроить свой талант куда бы то ни было. На слово в наше время работодатели не верят, и это совершенно правильно, от Геннадия требуют конкретных, осязаемых результатов. Мы с мамой ничего не имеем против профессии художника, однако хотелось бы все же, чтобы произведения Геннадия были… более камерными, что ли. К примеру, те же книжные обложки или, допустим, иллюстрации. Места много не занимают, формат в обычный лист, сложит их человек в папочку, возьмет ее под мышку и идет себе по делам. Или в рулончик аккуратненький свернет… А если не нужны станут, то на антресоли всегда убрать можно. Или в кладовку. Но у Гены гигантомания, его талант может существовать только в крупных формах. И хуже всего то, что все эти формы он изготовляет в нашей квартире — что делать, говорит он, он ведь не член Союза художников, мастерская не положена…
Итак, едва войдя в квартиру, я налетела на огромную, под потолок, металлическую конструкцию, которую Геннадий сделал для того, чтобы участвовать в инсталляции, посвященной научно-техническому прогрессу, в частности нанотехнологиям. Говорят, сейчас это очень актуально. Конструкция представляла собой беспорядочное переплетение металлических труб от лесов, которые Генка упер с ближайшей стройки, обшитых кое-где погнутыми стальными листами, выкрашенными серой корабельной краской, за что Тинка сразу же назвала Генкину работу крейсером «Аврора».
У меня образование экономическое, однако про нанотехнологии сейчас только ленивый и глухой не слышал. И вот на мой непросвещенный взгляд — это что-то такое крошечное, невидимое невооруженным глазом. И как с этим сочетается Генкина металлическая орясина — убей бог, не пойму, очевидно, не обладаю творческим мышлением.
Свои сомнения я держала при себе — в противном случае Генка обидится, уйдет в комнату и ляжет на диван лицом к стене, а сестра налетит коршуном, наговорит гадостей — про завистливую старую деву, которая ничего не понимает в мужчинах, в искусстве, в нанотехнологиях и вообще в жизни. Все это я уже слышала от нее, и не раз, так что предпочла промолчать.
Как ни странно, устроители инсталляции тоже не обладали творческим мышлением, потому что не приняли у Геннадия эту металлическую громадину, и теперь она занимает половину нашей прихожей. Выбросить свое творение на ближайшую помойку Генке опять-таки не позволяет трепетное отношение к искусству.
Потерев ушибленное место, я нашарила на стене выключатель и прислушалась. В дальней комнате у мамы орал телевизор — значит, кто-то все же дома. Проходя мимо комнаты сестры, я увидела, что дверь раскрыта, Генка валяется на диване, а Сашка щекочет его голое пузо, при этом оба они дурашливо хихикают. Геннадий поднял голову и встретился со мной взглядом.
— Что, очень интересно, да? — спросил он вкрадчиво. — Никогда не видела?
Меня нисколько не обманул его мягкий голос, Генка по жизни очень вредный, поэтому я поскорее проскользнула к себе. То есть в нашу с мамой комнату.
Мама с удовольствием наблюдала за развитием отношений героев очередного сериала из красивой импортной жизни и приветствовала меня, не отрывая глаз от экрана. И тут же в комнату ворвалась сестра в халате на голое тело.
— Слушай, ты что это себе позволяешь? — с ходу набросилась она на меня. — Совсем сбрендила на почве сексуального голода? За людьми подсматриваешь? Все настроение мужику сбила!
Что толку объяснять, что я просто проходила мимо, а если уж они хотят заняться сексом, то отчего бы не закрыть для начала дверь на задвижку. И что если уж хочется это делать днем, лучше бы в то время, когда я на работе, Тинка в школе, а мать все равно ничего не слышит…
Я молча пожала плечами, но по лицу сестры все же сумела прочитать нечто для себя не совсем лестное.
— Мои отношения с мужем тебя совершенно не касаются! — заорала она. — И вообще секс очень хорошо снимает стресс.
— Тебе опять отказали? — догадалась я.
Сестра у нас находится в постоянном поиске работы. Она прочитывает множество рекламных газет, бесконечно звонит по телефону и разговаривает с нанимателями. Некоторые, привлеченные ее приятным голосом, приглашают на собеседование, однако дальше этого дело не идет. Диплома у нее нет, специальности тоже никакой. Иногда все же берут куда-то с испытательным сроком, но увольняют сразу же по его окончании.
— Там начальница баба — такая сволочь, сразу видно! — сестра махнула рукой.
Тут в телевизоре образовалась рекламная пауза, и мама приглушила звук.
— Вы не могли бы дать мне досмотреть эту серию? — спросила она страдальческим голосом.
Я решила не ругаться попусту, а лучше ввинтить лампочку на лестнице. Потолки у нас высокие, стремянки в доме нет, идти к соседям за ней не хотелось, так что я взгромоздилась на табуретку, да еще пришлось встать на цыпочки. Однако осветить темный тамбур мне все же удалось. И с табуретки не упала. И током не дернуло.
В прихожей сестра вертелась перед зеркалом в моем новом джемпере. Я купила его недели две назад, когда в обед прогулялась как-то по магазинам, да все забывала захватить. А вот сегодня принесла, и сестрица распотрошила сумку.
Кофточка была ярко-желтого цвета, я решила, что при моей блеклой внешности такой цвет меня немного украсит.
— А что, ничего… — сестра сделала вырез поглубже, — очень даже неплохо…
— Я вообще-то его себе купила… — напомнила я.
Сестра нехотя стащила джемпер через голову и протянула мне. Я не хотела мерить при всех, но пришлось. Даже мама оторвалась от телевизора, хотя, кажется, сериал кончился.
М-да-а… разница видна была сразу. У сестры джемпер выгодно обтягивал высокую грудь, на мне же топорщился пузырями, потому что на том месте, где должен быть бюст, у меня все плоско. К тому же желтый цвет джемпера выгодно оттенял броскую внешность сестры.
— Слушай, ну он же тебе все равно не идет! — вскричала сестра и снова натянула джемпер на себя.
— Да, откровенно говоря, Саше он лучше, — подтвердила мать.
Что было делать? Вырвать у них свою вещь и запереть на ключ? Но ведь на сестре он действительно лучше смотрится. И я уже знала, что носить джемпер все равно не стану.
— Ну, забирай, — вздохнула я, — раз он тебе лучше…
— Подлецу все к лицу! — высказалась появившаяся в прихожей Тинка, поставив точку в нашей беседе.
Я побрела в ванную, чтобы смыть с себя трудовой пот, а также горечь от потери джемпера. Если вы думаете, что это легко, то глубоко ошибаетесь. В ванной все свободное место занято лошадью. Лошадь эту Геннадий начал изготовлять из папье-маше для какой-то авангардной постановки «Каменного гостя» по Пушкину. Уж не знаю почему, но он решил начать с задней части. Но припозднился, он вообще делает все очень медленно — ждет, когда вдохновение появится, а оно посещает Гену не каждый день. Так что когда режиссер потребовал показать ему лошадь, у Генки оказалась только задняя половина.
Я, конечно, не зоолог, но примерно представляю себе, как выглядит лошадь сзади — круп, две ноги и хвост. Так вот, у Гены лошадиный зад был какой-то угловатый и вообще не лошадиный. К тому же он не успел приделать хвост. Короче, Генка сам рассказывал, что режиссеру от его лошади чуть плохо не стало, а артист, который должен был изображать Каменного гостя, решительно заявил, что на этого крокодила из папье-маше он никогда не сядет. Вот так Гене с его половиной лошади указали на дверь. И денег, понятное дело, не заплатили. Что, на мой взгляд, совершенно справедливо. И этот недоделанный гений вместо того, чтобы бросить лошадиную задницу прямо там, в театре, припер ее обратно домой — жалко, видите ли, было своих трудов. Нам всем он заявил, что пристроит лошадь в постановку «Дон Кихота» в качестве Росинанта. И еще взял у меня денег на машину — в метро, ясное дело, Генку с такой дурой не пустили.
То ли про «Дон Кихота» Генка нам просто нахально наврал, то ли постановку вообще отменили, но только с тех пор половина лошади стоит в нашей ванной — ей, видите ли, нужна сырость, иначе пересохнет и развалится.
Очень осторожно, не делая резких движений, я влезла в ванну, взяла в руки гибкий душ и кое-как вымылась несильной струей. Потом вытерлась, опять-таки стараясь не размахивать руками, натянула спортивные брюки и футболку и отправилась на кухню, чтобы поужинать. Тинка что-то жевала, стоя у плиты.
— Мам, что поесть? — крикнула я.
— Там котлеты… — рассеянно сказала мама, появляясь на кухне с журналом в руках, — ты только посмотри, как прекрасно выглядит Мерил Стрип…
Тинка схватила со сковородки половину котлеты и запихнула в рот. Я заглянула под крышку — сковородка была пуста.
— Тина, — растерянно сказала мать, — я же просила Жене оставить…
— Кой черт! — мгновенно рассвирепела Тинка. — Там и было-то всего две штуки!
— Как — две? — Мама попятилась и села на табуретку. — Я все утро жарила…
Тинка очень красноречиво показала глазами в сторону комнаты сестры, откуда опять раздавались хихиканье и визг.
— Но не могу же я все время на кухне сидеть, как сторожевая собака… — вздохнула мама и виновато добавила: — Жень, там еще каша гречневая… и сыр…
Я достала из буфета тарелку и слишком сильно закрыла дверцу. Хлоп! — на голову мне свалился спичечный коробок.
— Хорошо, что не кирпич, — обрадовалась Тинка.
Дело в том, что на буфете у нас стоит пирамида Хеопса. Не сочтите меня ненормальной, эта пирамида сделана Генкой из спичечных коробков, но в масштабе все пропорции соблюдены. Коробки раскрашены под камень, и даже внутри есть ходы и лабиринты. Пирамиду Генка готовил к постановке оперы «Аида» в кукольном театре (я же говорила, что он — непременный участник самых неудобоваримых и фантастических проектов). Однако проект благополучно провалился, Генке выдали его пирамиду, и теперь она стоит в кухне на буфете. Не скрою, эта пирамида доставляет гораздо меньше неудобств по сравнению с лошадиным задом и с крейсером «Авророй», одно плохо: коробки отваливаются от нее в самый неподходящий момент и падают на голову. И правда, хорошо, что не кирпич!
Я поела гречневой каши, выпила чашку чаю с пустым хлебом (как оказалось, сыр Генка тоже съел) и поняла, что на кухне больше нечего делать.
Мама снова уткнулась в телевизор, Генка, как обычно, скандалил на кухне, требуя еды, сестра пыталась умаслить Тинку, чтобы послать ее в круглосуточный супермаркет. С моей племянницей у нее этот номер не пройдет.
И правда, Тинка закрылась у себя в комнате, а сестра принялась жарить яичницу.
Что ж, обычный вечер в нашем семействе. Пора ложиться.
Я не сомневалась, что засну, едва только прикоснусь головой к подушке.
Во-первых, я сегодня ужасно устала.
Во-вторых, у меня вообще никогда не было проблем со сном. Точнее, была одна-единственная, хотя и очень серьезная проблема: по утрам ужасно не хотелось просыпаться. В этом смысле я пошла в маму — она всю жизнь засыпала в считаные минуты в любом положении — лежа в собственной кровати или сидя на чемоданах в аэропорту, в гамаке, подвешенном между двумя соснами, или в кабине мчащегося грузовика, даже, как ни дико это звучит, стоя в очереди… вот и сейчас она заснула, едва успела погасить свет.
1 2 3 4 5