Я уже пытался связаться с его дочерью, но не смог до нее дозвониться.– Я буду идти по следу столько, сколько смогу.– Грей вздохнул. Он продолжал двигаться по тротуару вдоль Эспланады, то и дело поглядывая на прибор.– Если что-то обнаружу, тут же сообщу.Однако после того, как он прошел еще полквартала, сигнал неожиданно пропал. Выругавшись, Грей остановился, попятился и наткнулся на телохранителя, неотступно следовавшего за ним.– Черт побери, Пирс! – прорычал тот.– Я только что начистил ботинки!Грей оглянулся через плечо на гору мускулов, возвышавшуюся позади него. Джо Ковальски, бывший морской пехотинец, был одет в спортивную куртку и широкие штаны. И то и другое шло ему как корове седло. С коротко остриженной щеточкой черных волос и сломанным в молодости носом он больше напоминал выбритую гориллу, на которую напялили мятую одежду.Ковальски нагнулся и вытер испачканный ботинок полой своей куртки.– Это же «Чукка»! Я отдал за них три сотни баксов. Они специально для игры в поло, со швом «елочкой» и сделаны в Англии. Их шили мне по спецзаказу.Вздернув брови, Грей оторвал глаза от дозиметра и посмотрел на гориллу в штанах.Ковальски, видимо, понял, что болтает слишком много и не то, сконфузился и стал оправдываться:– Ну ладно, просто я люблю обувь. Ну и что? На сегодня у меня было назначено свидание, но... она отказалась.«Умная девушка»,– подумал Грей, но вслух произнес:– Очень жаль.– Да ладно. Хорошо хоть шов не разошелся,– сказал Ковальски.– Я имел в виду, жаль, что девица тебя продинамила.– А-а, это? – Ковальски передернул плечами.– Ей же хуже.Грей не стал спорить. Он снова сосредоточил внимание на показаниях прибора и медленно повернулся вокруг своей оси. Сделав шаг вправо, он опять поймал радиоактивный «запах». Тот уходил прочь от тротуара и вел через поросшие травой лужайки Эспланады.– Сюда.След профессора провел их мимо расположенных на Эспланаде Музея и сада скульптур Хишхорна. Повторяя путь Полка, Грей пересек тенистый, утопающий в зелени оазис и вышел из него. За садом след Полка продолжал тянуться поперек Эспланады, вдоль палаток и ларьков, оставшихся после празднования Дня труда. Их еще не успели разобрать до конца.Грей оглянулся и мысленно проследил путь, проделанный профессором.– Он пытался держаться в тени, подальше от посторонних глаз.– А может, парню было просто жарко,– предположил Ковальски, вытерев взмокшие брови.Грей огляделся. К западу статуя Вашингтона гигантским пальцем указывала прямо на раскаленное солнце, к востоку возвышался купол Капитолия США.Грею нужно было получить ответы, поэтому он продолжил свой путь. По мере того как он шел через Эспланаду, показатели на цифровом дисплее «Гамма-скаута» постепенно уменьшались. С каждым шагом прибор фиксировал все меньший объем миллирем.Дойдя до дальней оконечности Эспланады, Грей торопливо пересек Мэдисон-драйв. Он вновь поймал след, когда вошел в следующий парк. Приближаясь к тенистой купе краснолистных кизиловых деревьев и индийской сирени, он увидел, что показатели вновь стали расти. Возле клумбы невысоких – по колено – кустов гортензии стояла скамейка. Грей подошел к ней. В этом безлюдном месте количество миллирем подпрыгнуло.Полк здесь кого-то ждал? Именно этим мог объясняться внезапно усилившийся радиационный след.Грей отвел в сторону усыпанную цветами ветку сирени, и его взгляду предстала вся Эспланада, включая пространство перед Смитсоновским замком. Может, профессор ждал здесь того момента, когда, по его мнению, ему ничего не будет грозить? Грей прищурился от слепящего солнечного света. Он вспомнил диагноз Малкольма, то, насколько исхудавшим и ослабевшим был Полк. Он явно находился при последнем издыхании, а отчаяние и вовсе лишило его сил.Почему?Грей уже собрался идти дальше, но тут за его спиной Ковальски прочистил глотку. Грей обернулся. Гигант сидел на корточках, снова полируя свой злосчастный ботинок, но вторая его рука была засунута под скамейку.– Взгляните-ка на это,– произнес он и протянул Грею какой-то предмет.Это был маленький бинокль.Грей поднес к нему дозиметр, и показатели радиации сразу же подпрыгнули.– А штучка-то горячая,– проговорил он.Ковальски поспешно перехватил бинокль за ремешок и стал совать его Грею.– Нате, возьмите! Да скорее же!Грей взял бинокль. Страхи его спутника были беспочвенными. Если бинокль и был радиоактивен, то уровень его радиационного фона был лишь немногим выше естественного.Повернувшись, Грей поднес бинокль к глазам и посмотрел на Смитсоновский замок. Здание выросло в размерах. Он увидел фигуру человека, идущего вдоль фасада, и даже черты его лица были ясно различимы. Грей вспомнил, с какой поспешностью Полк направлялся к нему. Тогда он списал это на обычное нетерпение попрошайки поскорее получить милостыню, но теперь начинал думать, что Полк узнал его. Может, им двигало не отчаяние? Может, он заметил Грея, пересекающего Эспланаду, и выбрался из своего укрытия специально, чтобы перехватить его?Грей опустил бинокль и положил его в освинцованную сумку, висевшую у пояса.– Пошли,– бросил он своему спутнику.Выйдя из кущи деревьев, он двинулся на восток, по тропинке, тянувшейся вдоль Мэдисон-драйв. Через некоторое время тропинка привела их к ступеням. Грей задрал голову и увидел, что они оказались перед входом в один из самых знаменитых музеев Эспланады – Национальный музей естественной истории. Здесь была выставлена богатая коллекция экспонатов из всех уголков света и представлявших интерес для самых разных отраслей знаний: экологии, геологии, археологии, от крохотных окаменелостей до гигантского скелета тираннозавра.Грей вытянул шею. Купол музея возвышался над портиком, который поддерживали шесть огромных коринфских колонн. Разглядывая это грандиозное сооружение, Грей вдруг изумился тому, насколько фасад музея похож на греческий храм, изображенный на монете профессора.«А нет ли тут какой-то связи?» – пронеслось в его мозгу.Прежде чем идти дальше по следу, который явно вел в здание, он решил отчитаться перед начальством. Отойдя в сторонку, Грей оперся локтями о каменную балюстраду и включил свою компактную рацию. Директор Кроу ответил немедленно.– Ты что-нибудь обнаружил? – спросил он. Грей заговорил едва слышным шепотом:– Похоже, след профессора ведет в Смитсоновский музей естественной истории.– В музей?– Я продолжу поиск внутри. Только сначала скажите, был ли он как-то связан с этим учреждением?– Мне об этом ничего не известно. Но на всякий случай я спрошу у наших бывших коллег.Грей вспомнил ту часть разговора с директором, когда Пейнтер отрывочно упомянул о прошлом профессора Полка.– И еще одно, директор Кроу. Вы мне кое-что не объяснили.– Что именно, коммандер?– Вы сказали, что профессор Полк придумал «Сигму». Что вы имели в виду?Немного помолчав, Пейнтер заговорил:– Грей, что тебе известно об организации под названием «Ясоны»? Вопрос застал Пирса врасплох, и он даже не нашелся, что ответить, кроме невнятного:– Простите, сэр?– «Ясоны» – это мозговой центр, сформированный в годы холодной войны. В него входили лучшие специалисты во многих областях знаний и даже ряд лауреатов Нобелевской премии. Они собрались вместе, чтобы консультировать военную элиту относительно различных технологических проектов.– Профессор Полк тоже входил в их число?– Да, входил. В течение многих лет «Ясоны» встречались каждое лето и устраивали мозговые атаки, рассматривая то или иное новшество. А отвечая на твой вопрос, могу сказать следующее. На одном из таких заседаний Арчибальд Полк предложил создать военизированную группу исследователей, которые работали бы на УППОНИР и выступали в качестве оперативных агентов управления.– И таким образом родилась «Сигма»?– Совершенно верно. Но я не думаю, что это каким-то образом связано с его убийством. Полк уже много лет не имеет никакого отношения к «Ясонам».Грей посмотрел на возвышающийся над ним фасад в греческом стиле.– Может, здесь работал кто-то из его коллег-«Ясонов»? Может, именно поэтому он сюда и пришел?– Хорошая версия. Я проверю ее, но на это потребуется время. В последние годы организация становилась все более засекреченной. Работая над различными проектами, одни «Ясоны» даже не знают, чем заняты другие. Но я позвоню кому надо.– А я пойду дальше по этому следу.– Грей вздохнул и махнул рукой Ковальски: – Идем внутрь.– Самое время убраться с этого проклятого солнца.Тут было не поспорить. Войдя в двери, он сразу оценил благодатную тень и прохладу кондиционированного воздуха. Вход в музей был свободным. Грей показал глянцевую черную служебную карточку направившемуся к ним охраннику с металлодетектором. Тот махнул рукой, позволяя им пройти без досмотра.Войдя в главную ротонду, Грей был поражен ее размерами. Зал восьмиугольной формы имел три яруса, каждый из которых поддерживали колонны, а последний переходил в куполообразный черепичный свод. Солнечный свет попадал в зал сквозь ряд окон, расположенных под куполом.В центре зала находился один из талисманов музея – чучело восьмитонного африканского слона. Он стоял с поднятым хоботом и изогнутыми бивнями на лужайке из сухой травы. След Полка вел вокруг слона, по направлению к лестнице для посетителей. Двигаясь по нему, Грей заметил плакат, укрепленный на стене в левой части зала. Он сообщал об открытии в следующем месяце новой экспозиции. На плакате также была изображена отражающаяся в круглом щите голова Медузы с волосами в виде извивающихся змей. Глядя на плакат, Грей замедлил шаг. Когда он прочитал название грядущей экспозиции, перед его внутренним взглядом возникла монета Полка, и он понял, что находится на верном пути. ЗАБЫТЫЕ ЗАГАДКИ ГРЕЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ
18 часов 32 минуты В полутемной комнате двое мужчин смотрели через зеркальное одностороннее стекло на детскую комнату, находившуюся по другую его сторону. Они устроились в кожаных креслах с высокими спинками. Позади них располагались четыре пластмассовых сиденья, подобные тем, что устанавливают на стадионах, но они сейчас пустовали. Это была сугубо личная встреча.Соседняя комната, располагавшаяся за стеклом, была ярко освещена, а стены в ней окрашены в белый с небольшим добавлением голубого – цвета, который, по мнению медиков, способствует спокойному, созерцательному настроению. В комнате находилась кроватка со стеганым одеялом в цветочек и детский столик.Старший из двоих сидел прямой, как палка. Рядом с его креслом стоял потрепанный саквояж с разобранной СВД – снайперской винтовкой Драгунова. Второй, пятидесятисемилетний мужчина, был на двадцать лет моложе своего русского компаньона. Он ссутулился в своем идеально отглаженном костюме. Его взгляд был прикован к девочке, стоявшей перед пластмассовым пюпитром и копавшейся в коробке с толстыми цветными фломастерами. Последние тридцать минут она провела, рисуя зеленым фломастером большой прямоугольник на прикрепленном к пюпитру листе ватмана. Девочка с гипнотизирующей методичностью водила фломастером вперед и назад.– Доктор Раев,– заговорил гот, что помоложе,– мне не хочется повторять одно и то же, но вы действительно уверены в том, что у профессора Полка не было при себе нужного нам предмета?Доктор Юрий Раев вздохнул,– Я потратил на этот проект всю свою жизнь.– «И свою душу»,– добавил он про себя.– Я не позволю кому бы то ни было пустить все под откос, когда мы уже так близко.– Тогда где же он? Мы перевернули все вверх дном в том дешевом мотеле, где Полк провел последнюю ночь,– и ничего. Если это окажется в недружественных руках, возникнет слишком много вопросов.Юрий взглянул на мужчину в соседнем кресле. Джон Мэпплторп, начальник управления Агентства военной разведки США, являлся обладателем длинного лица, провисшей под подбородком кожи и мешков под глазами, как если бы он был сделан из свечного воска и его слишком долго держали на солнце. Даже краска для волос, которую он использовал, была слишком темной, отчего даже несведущему человеку сразу становилось ясно, что этот оплывший тип отчаянно старается выглядеть моложе. Юрий не имел права осуждать того, кто в пожилом возрасте пытается молодиться. Его собственная кожа тоже давно обвисла, но мышцы под ней, как в прежние времена, оставались крепкими, реакция – молниеносной, тело – ловким. Поддерживать столь великолепную форму ему помогали не только инъекции андрогенов, гормонов роста и физические упражнения, которыми он доводил себя до изнеможения, но и то, что Раев ни на минуту не прекращал бороться за то, чтобы удержать время. Но двигало им не тщеславие.Он посмотрел в соседнюю комнату.Нет, не тщеславие.Мэпплторп барабанил пальцами по ручке кресла.– Мы обязаны вернуть то, что украл Полк.– У него не было этого с собой,– заверил Юрий Мэпплторпа с еще большей настойчивостью.– Предмет слишком велик, чтобы спрятать его на себе, даже под пиджаком. Хорошо еще, что мне удалось остановить его раньше, чем он успел с кем-нибудь поговорить.– Надеюсь, вы правы. В противном случае не поздоровится всем нам.– Мэпплторп вновь стал смотреть на девочку.– И она сумела выследить его? Аж из России?Юрий кивнул, а когда он заговорил, в его голосе звучала отцовская гордость:– С ее помощью и с помощью ее брата-близнеца нам, возможно, удалось наконец преодолеть барьер.– Жаль только, что у нее не получается действовать быстрее,– презрительно фыркнул Мэпплторп.– У дочери моего шурина сын – аутист. Я вам об этом не рассказывал? Но он не идиот савант, поскольку даже шнурки с трудом завязывает.– Надо говорить «аутист-савант»! – ощетинился Юрий. Его собеседник лишь равнодушно передернул плечами.Этот американец все сильнее раздражал Юрия. Подобно Мэпплторпу, очень немногие, даже медики, имели глубокое представление о сути аутизма. А вот Юрий знал это психическое отклонение досконально, поскольку был очень близко с ним знаком. На самом деле это был целый набор нарушений, который выражался в отсутствии контакта с окружающими, эмоциональной холодности и неадекватной реакции на происходящие вокруг события. У детей, страдающих этим недугом, отмечались тики, задержка в развитии речи, патологическая привязанность к отдельным предметам и неуместные монотонные манипуляции с ними, а часто и дисфункциональное отношение к событиям и людям.Однако иногда это психическое нарушение творило чудеса.В редких случаях дети-аутисты демонстрировали блестящие способности в какой-нибудь узкой сфере, как, например, математика, музыка или живопись. Таких называли савантами, и они составляли десять процентов от всех детей, страдающих аутизмом. Однако Юрия интересовали даже не они, а еще более редкие индивидуумы, получившие название «саванты-уникумы», те аутисты, талант которых находился на уровне подлинного гения. По всему миру таких можно было насчитать меньше сорока. Но даже среди этих исключительных личностей существовала горстка тех, по сравнению с которыми все остальные казались гномиками.Все они произошли из одной генетической линии.В мозгу Юрия вспыхнуло слово, давным-давно сказанное ему старой цыганкой. Шовихани.Он смотрел сквозь зеркальное стекло на темноволосую девочку.– Мы не должны допустить, чтобы хоть одна живая душа пронюхала о том, чем мы здесь занимаемся,– забормотал рядом с ним Мэпплторп.– Иначе Нюрнбергский процесс над нацистскими военными преступниками покажется нам разбором мелкого дорожно-транспортного происшествия.Юрий не ответил. Вряд ли Мэпплторп осознавал масштаб проведенных им исследований, но Юрию приходилось иметь с ним дело, поскольку после падения Берлинской стены ему понадобились новые источники финансирования, чтобы продолжить свою работу. Целых десять лет он осторожно зондировал почву в Америке. Сначала все казалось безнадежным, но затем политический климат изменился. В результате начавшейся глобальной войны с международным терроризмом стали возникать новые альянсы, заключаться новые союзы. Бывшие враги стали друзьями. Но, что еще более важно, пали границы собственности. Пришла новая эра, а вместе с ней и новая мораль. Броское изречение «Цель оправдывает средства» обрело силу закона.Любые средства.При условии, если это служит всеобщему благу.Правительство Юрия знало это всегда, а вот американцам пришлось учиться, когда суровая реальность прижала их к стене.Юрия вывел из задумчивости Мэпплторп.– Что она делает? – спросил американец, указывая на стекло.Юрий встал. Саша все так же стояла у пюпитра, только теперь в ее руке был не зеленый, а черный фломастер. Ее рука летала вверх и вниз над листом ватмана, рисуя какие-то прямоугольные фигуры, в которых было невозможно угадать какой-либо конкретный образ. Сначала она рисовала в одном углу, затем – в другом.Мэпплторп насмешливо фыркнул.
1 2 3 4 5 6 7 8
18 часов 32 минуты В полутемной комнате двое мужчин смотрели через зеркальное одностороннее стекло на детскую комнату, находившуюся по другую его сторону. Они устроились в кожаных креслах с высокими спинками. Позади них располагались четыре пластмассовых сиденья, подобные тем, что устанавливают на стадионах, но они сейчас пустовали. Это была сугубо личная встреча.Соседняя комната, располагавшаяся за стеклом, была ярко освещена, а стены в ней окрашены в белый с небольшим добавлением голубого – цвета, который, по мнению медиков, способствует спокойному, созерцательному настроению. В комнате находилась кроватка со стеганым одеялом в цветочек и детский столик.Старший из двоих сидел прямой, как палка. Рядом с его креслом стоял потрепанный саквояж с разобранной СВД – снайперской винтовкой Драгунова. Второй, пятидесятисемилетний мужчина, был на двадцать лет моложе своего русского компаньона. Он ссутулился в своем идеально отглаженном костюме. Его взгляд был прикован к девочке, стоявшей перед пластмассовым пюпитром и копавшейся в коробке с толстыми цветными фломастерами. Последние тридцать минут она провела, рисуя зеленым фломастером большой прямоугольник на прикрепленном к пюпитру листе ватмана. Девочка с гипнотизирующей методичностью водила фломастером вперед и назад.– Доктор Раев,– заговорил гот, что помоложе,– мне не хочется повторять одно и то же, но вы действительно уверены в том, что у профессора Полка не было при себе нужного нам предмета?Доктор Юрий Раев вздохнул,– Я потратил на этот проект всю свою жизнь.– «И свою душу»,– добавил он про себя.– Я не позволю кому бы то ни было пустить все под откос, когда мы уже так близко.– Тогда где же он? Мы перевернули все вверх дном в том дешевом мотеле, где Полк провел последнюю ночь,– и ничего. Если это окажется в недружественных руках, возникнет слишком много вопросов.Юрий взглянул на мужчину в соседнем кресле. Джон Мэпплторп, начальник управления Агентства военной разведки США, являлся обладателем длинного лица, провисшей под подбородком кожи и мешков под глазами, как если бы он был сделан из свечного воска и его слишком долго держали на солнце. Даже краска для волос, которую он использовал, была слишком темной, отчего даже несведущему человеку сразу становилось ясно, что этот оплывший тип отчаянно старается выглядеть моложе. Юрий не имел права осуждать того, кто в пожилом возрасте пытается молодиться. Его собственная кожа тоже давно обвисла, но мышцы под ней, как в прежние времена, оставались крепкими, реакция – молниеносной, тело – ловким. Поддерживать столь великолепную форму ему помогали не только инъекции андрогенов, гормонов роста и физические упражнения, которыми он доводил себя до изнеможения, но и то, что Раев ни на минуту не прекращал бороться за то, чтобы удержать время. Но двигало им не тщеславие.Он посмотрел в соседнюю комнату.Нет, не тщеславие.Мэпплторп барабанил пальцами по ручке кресла.– Мы обязаны вернуть то, что украл Полк.– У него не было этого с собой,– заверил Юрий Мэпплторпа с еще большей настойчивостью.– Предмет слишком велик, чтобы спрятать его на себе, даже под пиджаком. Хорошо еще, что мне удалось остановить его раньше, чем он успел с кем-нибудь поговорить.– Надеюсь, вы правы. В противном случае не поздоровится всем нам.– Мэпплторп вновь стал смотреть на девочку.– И она сумела выследить его? Аж из России?Юрий кивнул, а когда он заговорил, в его голосе звучала отцовская гордость:– С ее помощью и с помощью ее брата-близнеца нам, возможно, удалось наконец преодолеть барьер.– Жаль только, что у нее не получается действовать быстрее,– презрительно фыркнул Мэпплторп.– У дочери моего шурина сын – аутист. Я вам об этом не рассказывал? Но он не идиот савант, поскольку даже шнурки с трудом завязывает.– Надо говорить «аутист-савант»! – ощетинился Юрий. Его собеседник лишь равнодушно передернул плечами.Этот американец все сильнее раздражал Юрия. Подобно Мэпплторпу, очень немногие, даже медики, имели глубокое представление о сути аутизма. А вот Юрий знал это психическое отклонение досконально, поскольку был очень близко с ним знаком. На самом деле это был целый набор нарушений, который выражался в отсутствии контакта с окружающими, эмоциональной холодности и неадекватной реакции на происходящие вокруг события. У детей, страдающих этим недугом, отмечались тики, задержка в развитии речи, патологическая привязанность к отдельным предметам и неуместные монотонные манипуляции с ними, а часто и дисфункциональное отношение к событиям и людям.Однако иногда это психическое нарушение творило чудеса.В редких случаях дети-аутисты демонстрировали блестящие способности в какой-нибудь узкой сфере, как, например, математика, музыка или живопись. Таких называли савантами, и они составляли десять процентов от всех детей, страдающих аутизмом. Однако Юрия интересовали даже не они, а еще более редкие индивидуумы, получившие название «саванты-уникумы», те аутисты, талант которых находился на уровне подлинного гения. По всему миру таких можно было насчитать меньше сорока. Но даже среди этих исключительных личностей существовала горстка тех, по сравнению с которыми все остальные казались гномиками.Все они произошли из одной генетической линии.В мозгу Юрия вспыхнуло слово, давным-давно сказанное ему старой цыганкой. Шовихани.Он смотрел сквозь зеркальное стекло на темноволосую девочку.– Мы не должны допустить, чтобы хоть одна живая душа пронюхала о том, чем мы здесь занимаемся,– забормотал рядом с ним Мэпплторп.– Иначе Нюрнбергский процесс над нацистскими военными преступниками покажется нам разбором мелкого дорожно-транспортного происшествия.Юрий не ответил. Вряд ли Мэпплторп осознавал масштаб проведенных им исследований, но Юрию приходилось иметь с ним дело, поскольку после падения Берлинской стены ему понадобились новые источники финансирования, чтобы продолжить свою работу. Целых десять лет он осторожно зондировал почву в Америке. Сначала все казалось безнадежным, но затем политический климат изменился. В результате начавшейся глобальной войны с международным терроризмом стали возникать новые альянсы, заключаться новые союзы. Бывшие враги стали друзьями. Но, что еще более важно, пали границы собственности. Пришла новая эра, а вместе с ней и новая мораль. Броское изречение «Цель оправдывает средства» обрело силу закона.Любые средства.При условии, если это служит всеобщему благу.Правительство Юрия знало это всегда, а вот американцам пришлось учиться, когда суровая реальность прижала их к стене.Юрия вывел из задумчивости Мэпплторп.– Что она делает? – спросил американец, указывая на стекло.Юрий встал. Саша все так же стояла у пюпитра, только теперь в ее руке был не зеленый, а черный фломастер. Ее рука летала вверх и вниз над листом ватмана, рисуя какие-то прямоугольные фигуры, в которых было невозможно угадать какой-либо конкретный образ. Сначала она рисовала в одном углу, затем – в другом.Мэпплторп насмешливо фыркнул.
1 2 3 4 5 6 7 8