Конечно, в подобных случаях лучше дочь, но и племянница тоже годится.
– Нет, эта идея пришла в голову не Клайду, а Нэнси, его сестре.
– Лили захлопнула пудреницу. – Зиму она провела в Нью-Йорке, пропадала в лучших ночных клубах и повстречала Джимми и Каролину. Она решила познакомиться с ними поближе, и когда приехал Клайд, все устроила. Вскоре она по-настоящему подружилась с Джимми, а Клайд – с Каролиной. Затем Клайд увлекся мной, и это, видимо, отразилось на отношениях между Нэнси и Джимми.
– Вы были помолвлены с Клайдом?
– Нет. – Она слегка улыбнулась и глубоко вздохнула. – Нет, Эскамильо. Я вряд ли выйду замуж. Ведь брак есть не что иное, как экономическое соглашение, и мне повезло, что я могу не принимать в этом участие.
– Клайд вам нравился?
– Одно время. – Она повела плечами. – Но вы же знаете, как бывает скучно, когда тот, кого вы считали восхитительным, оказывается занудой. К тому же он хотел, чтобы я вышла за него замуж. Не думайте, что я такая бессердечная, вовсе нет. Каролина будет для него женой получше, чем я, так я ему и сказала. Я думала, что у них все образуется, даже надеялась на это, вот почему я считаю, что вчера он приходил повидаться, скорее всего, не со мной, а с Каролиной.
– Может быть. Вы ее спрашивали?
– Бог мой, нет, конечно! Чтобы я спрашивала Каролину о Клайде! Я бы не осмелилась даже имя его упомянуть при ней! Она меня ненавидит.
– Но она же пригласила вас сюда.
– Да, из хитрости. Ее брат Джимми подружился со мной, и она решила, что если он поближе рассмотрит меня здесь, в деревне, то поймет, какая я легкомысленная и коварная.
– Понятно. Значит, вы коварная?
– Ужасно. – Она снова улыбнулась. – Потому что я откровенна и бесхитростна. Потому что я никогда не предлагаю того, чего не могу дать, и никогда не даю того, за что потом ожидаю платы. Я страшно коварна. Но я, наверное, зря упомянула о легкомыслии, вряд ли Каролина считает меня легкомысленной.
– Прошу прощения, мне на минуту нужно отойти, – прервал я ее и вышел из-за стола.
Ведя беседу с Лили, я краем глаза следил за столиком Вульфа, чтобы увидеть, как ему понравится фрикасе. Очевидно, оно оказалось вполне удовлетворительным, раз Вульф заказал вторую порцию, а покинул я свою искусительницу, повинуясь знаку, который он подал. Около Вульфа стоял какой-то мужчина и что-то говорил. Когда Вульф посмотрел в мою сторону и поднял бровь, я понял, что нужен ему, извинился и поспешил к шефу. Когда я подошел, мужчина повернул голову, и я узнал Лу Беннета, секретаря Национальной лиги по разведению скота гернсейской породы.
– Арчи, я должен поблагодарить тебя за фрикасе. – Вульф положил на стол салфетку. – Оно великолепно. Только американские женщины могут делать хорошие клецки, да и то немногие. Ты знаком с мистером Aеннетом?
– Да, мы встречались.
– Ты можешь без особых осложнений освободиться от… – Он указал большим пальцем в сторону моего столика.
– Прямо сейчас?
– Как можно скорее. Если ты не слишком увлечен беседой. Мистер Беннет разыскал меня по просьбе Осгуда, который ждет нас в дирекции ярмарки.
– Хоть я и увлечен, но все улажу.
Я вернулся к своему столику, сообщил Лили, что нам придется расстаться, и попросил подать счет. Обед обошелся в один доллар шестьдесят центов, и, оставив еще двадцать центов на богоугодные дела, я с гордостью отметил, что на этом деле наша фирма получила двадцать центов чистого дохода.
С явным разочарованием, но без заметного раздражения Лила сказала:
– А я думала, что мы вместе проведем весь день, посмотрим скачки, покатаемся на карусели, побросаем в цель мячи…
– Нет! – твердо возразил я. – Не сейчас. Что бы ни готовило нам будущее, что бы ни случилось, днем я на работе. Запомните раз и навсегда, что я человек подневольный и могу развлекаться только в свободное время. Я работаю даже тогда, когда вы об этом меньше всего подозреваете. Во время нашего восхитительного обеда я тоже работал и зарабатывал деньги.
– Наверное, когда вы говорили мне все эти очаровательные комплименты, главная половина вашего мозга трудилась над какой– нибудь сложной проблемой?
– Вот именно.
– Милый Эскамильо, дорогой Эскамильо, но ведь день когда-нибудь кончится, да? Что вы делаете вечером?
– Это известно только Богу. Я служу у Ниро Вульфа.
7
Комната, куда провел нас Беннет, представляла собой просторное помещение с высоким потолком и обитыми тесом стенами, в одной из которых было два запыленных окна. Единственную мебель составляли три больших грубых стола и десяток стульев. На одном из столов была навалена охапка выцветших флагов и стояла корзина с яблоками. Остальные столы пустовали. Из стульев были заняты только три. Сидней Дарт, председатель совета Североатлантической ярмарки, который помещался на одном из них, поднялся, когда мы вошли; Фредерик Осгуд сидел, ссутулившись, с усталым и горьким, но решительным выражением лица; Нэнси Осгуд выглядела несчастнее всех.
Беннет представил нас. Дарт пробормотал, что его ждут дела, и торопливо вышел. Вульф с безнадежным видом обвел глазами комнату и остановил взор на мне, безмолвно умоляя найти где-нибудь более подходящий для него стул. Но я безжалостно покачал головой – это было невозможно. Он поджал губы, вздохнул и уселся.
– Если я могу быть чем-нибудь полезен, я могу остаться… – промолвил Беннет. Осгуд покачал головой:
– Спасибо, Лу. Можешь идти.
Беннет немного помедлил, всем своим видом показывая, что не прочь задержаться, и вышел. Когда дверь за ним закрылась, я пододвинул к себе стул и сел.
Осгуд окинул Вульфа хмурым взглядом.
– Значит, вы и есть Ниро Вульф? Я слышал, вы приехали в Кроуфилд выставлять орхидеи?
– Кто вам это сказал? – обрезал его Вульф. Выражение лица Осгуда начало было меняться, но затем он снова нахмурился:
– Разве это имеет значение?
– Нет. Не имеет значения и то, зачем я приехал в Кроуфилд. Беннет сказал, что вы хотели проконсультироваться со мной, но, очевидно, не по поводу орхидей.
Я сдержал улыбку, зная, что сейчас Вульф не только захватывает контроль над ситуацией – это необходимо и желательно, но заодно и вымещает свое негодование по поводу того, что за ним послали и он пришел.
– Ваши орхидеи меня не интересуют, – Осгуд продолжал хмуриться,
– а знать, почему вы здесь, мне важно. Может быть, вы друг Тома Пратта или работаете на него. Вы были вчера в его доме?
– Почему это вам важно? – спросил Вульф пока еще терпеливо. – Вы хотите со мной проконсультироваться или нет? Если да и если при этом я решу, что чем-то обязан противной стороне, я вас извещу. Вы начали разговор грубо и оскорбительно. Я не обязан давать вам отчет о причинах моего присутствия в Кроуфилде или где-либо еще. Если вы нуждаетесь в моих услугах, то я перед вами.
– Вы друг Тома Пратта?
Вульф хрюкнул от раздражения, поднялся и шагнул к двери.
– Пошли, Арчи.
– Куда вы? – вскричал Осгуд. – Проклятье, имею же я право спросить…
– Нет. – Вульф воззрился на него сверху вниз. – Вы не имеете права ни о чем меня спрашивать. Я профессиональный детектив, имеющий определенную репутацию. Когда я берусь за дело, то довожу его до конца. Если по какой-либо причине я не могу выполнить его добросовестно, то отказываюсь от него. Пошли, Арчи.
Я неохотно поднялся с места. Мне не хотелось бросать это дело, которое могло оказаться весьма интересным. Кроме того, мне не давало покоя выражение лица Нэнси Осгуд. Когда Вульф собрался уходить, на нем отразилось облегчение, а когда Вульф направился к двери, это стало еще очевиднее. Подобные наблюдения всегда будоражили мой ум, поэтому я обрадовался, когда Осгуд, наконец, сдался.
– Ладно, – проворчал он, – прошу извинения. Садитесь. Я, конечно, слышал о вас и о вашей чертовой независимости. Придется это проглотить, вы мне нужны, ничего не поделаешь. Здешние идиоты… Во– первых, все они безмозглые, а во-вторых, трусы. Я хочу, чтобы вы расследовали смерть моего сына Клайда.
Вульф, конечно, принял извинения и снова уселся. С лица Нэнси сошло выражение облегчения, и рука ее, лежавшая на коленях, сжалась в кулак.
– Что именно вас интересует? – спросил Вульф.
– Я хочу знать, как он был убит!
– Его убил бык. Таково официальное заключение.
– Я ему не верю. Мой сын знал, как обращаться со скотом. Что он делал в загоне ночью? То, что говорит Пратт, – будто он забрался туда, чтобы увести быка, – просто абсурд. У Клайда наверняка хватило бы ума не дать себя забодать.
– И все же бык его забодал. Если не бык, то кто убил его, каким образом и чем?
– Не знаю. Вы специалист, и я хочу услышать ваше мнение.
– Мнение специалиста стоит денег, мистер Осгуд, – вздохнул Вульф. – Особенно мое мнение. Я беру высокие гонорары. Сомневаюсь, смогу ли я взяться за расследование гибели вашего сына. Я собираюсь выехать в Нью-Йорк в четверг утром и не хотел бы здесь задерживаться. Я домосед, и когда я покидаю свой дом, меня тянет обратно. За расследование я не возьмусь, а за гонорар в тысячу долларов я могу сейчас же сообщить вам свое мнение.
Осгуд уставился на него:
– Тысячу долларов за то, что вы сейчас скажете?
– Я сообщу вам о выводах, к которым я пришел. Не знаю, будут ли они стоить этих денег.
– Тогда какого черта вы их просите?
– Папа, я же говорила тебе, – вмешалась Нэнси. – Это глупо… Это ужасно глупо.
Вульф взглянул на нее, затем на ее отца и пожал плечами.
– Такова моя цена, сэр.
– За догадку?
– О, нет. За правду.
– Правду? И вы готовы доказать ее?
– Нет. Я предлагаю вам купить правду, а не ее доказательства.
– Хорошо, я заплачу. Говорите.
– Так вот, – Вульф поджал губы и прикрыл наполовину глаза. – Клайд Осгуд оказался в загоне не по собственной воле. Он был без сознания, хотя еще жив, когда его туда втащили. Бык не бодал его, следовательно, и не убивал. Он был убит, вероятно, одним, возможно, двумя мужчинами, а возможно, женщиной или мужчиной и женщиной.
Нэнси выпрямилась и словно окаменела. Осгуд уставился на Вульфа.
– Это… это… – Он замолк и сжал зубы. – Вы утверждаете, что моего сына убили?
– Да. Таково мое мнение.
– Насколько это верно? Откуда вы это узнали? Черт побери, если вы валяете дурака…
– Помилуйте, мистер Осгуд! Я не валяю дурака, я работаю. Заверяю вас, что мое мнение вполне квалифицированное. А стоит ли оно тех денег, которые вы за него платите, зависит от того, как вы им воспользуетесь.
Осгуд поднялся, подошел к дочери и пристально посмотрел на нее.
– Ты слышишь, Нэнси? – сказал он, как будто обвиняя ее в чем-то.
– Ты слышишь, что он говорит? Я так и знал. Я говорил тебе! Его убили!
Он обернулся к Вульфу, хотел что-то сказать, но молча опустился на место.
Нэнси возмущенно спросила:
– Почему вы так говорите? С чего вы взяли, что Клайда убили? Почему вы говорите, будто… будто вы знаете…
– Потому что я пришел к такому мнению, мисс Осгуд.
– Но как? Почему?
– Успокойся, Нэнси. – Осгуд повернулся в Вульфу. – Хорошо, я услышал ваше мнение. Теперь я хочу знать, на чем оно основано.
– На моих умозаключениях.
– Из чего они вытекают?
– Из фактов. – Вульф поднял палец. – Вы можете их узнать, если пожелаете. Но вы говорили о «здешних идиотах» и назвали их всех трусами. Вы имели в виду власти?
– Да. Окружного прокурора и шерифа.
– Вы считаете их трусами потому, что они не решились взяться за расследование смерти вашего сына?
– Они не просто не решились, они отказались! Заявили, что мои подозрения надуманны и необоснованны. Правда, выразились другими словами, но имели в виду именно это. Они боятся не справиться.
– Но у вас положение, власть, политическое влияние…
– Нет. Особенно это касается окружного прокурора Уодделла. Я выступал против него на выборах. Его избрали, в основном, на деньги Тома Пратта. Но это же убийство! Вы сами говорите, что это убийство!
– Они, возможно, убеждены в обратном. При данных обстоятельствах это вполне вероятно. Вы полагаете, они смогут замять убийство, чтобы избавить Пратта от неприятностей?
– Я знаю только, что они не хотят меня слушать. Но я добьюсь, чтобы убийца моего сына был наказан. Вот почему я обратился к вам.
– Так, так… – Вульф поерзал на стуле. – Дело в том, что вы не смогли сообщить им ничего существенного. Вы им говорили, что ваш сын не полез бы в загон, но он там оказался, что у него хватало опыта, чтобы не позволить быку себя забодать, но это лишь ваше утверждение, а никак не признанный факт. Вы просили меня расследовать убийство вашего сына, но я не могу взяться за дело, если одновременно этим не займется полиция. Нужно будет проделать большую работу, а у меня здесь, кроме мистера Гудвина, нет помощников. Кроме того, я не имею права допрашивать людей. Если я вообще возьмусь за дело, то прежде всего необходимо обеспечить участие в нем властей. Окружная проку ратура находится в Кроуфилде?
–Да.
– Прокурор сейчас там?
–Да.
– Тогда я предлагаю встретиться с ним. Я берусь убедить его
– g bl расследование немедленно. Это, конечно, потребует до полнительного гонорара, но я не стану называть непомерную сумму. После этого мы вернемся к вашей просьбе о том, чтобы я лично взялся за расследование. Возможно, вы решите, что в этом нет необходимости, а возможно, я сам посчитаю это бесцельным. Ваша машина здесь? Вы доверите ее мистеру Гудвину? Мою он разбил.
– Я сам вожу свою машину. Я или моя дочь. Ох, до чего мне не хочется ехать к этому ослу Уодделлу…
– Боюсь, что это неизбежно. – Вульф поднял свою тушу со стула. – Некоторые меры должны быть приняты безотлагательно, и в этом может понадобиться помощь властей.
Большой черный «седан» Осгудов вела Нэнси. Я сидел рядом с ней. Шоссе и улицы Кроуфилда были забиты машинами, направлявшимися на ярмарку или с ярмарки. Хотя Нэнси несколько импульсивно обращалась с рулем и судорожно нажимала на акселератор, в общем, со своей задачей она справлялась неплохо. Один раз я обернулся и заметил, что Вульф цепко держится за ремень. Наконец, мы подкатили к старому каменному зданию с вырезанными над входом буквами: «Кроуфилдский окружной суд».
Осгуд вылез из машины.
– Поезжай домой, Нэнси, побудь с матерью, – велел он. – Я позвоню, если будет что-нибудь новое. – Лучше, чтобы она осталась,
– вмешался Вульф. – Возможно, мне потребуется переговорить с ней.
– С моей дочерью? – Осгуд нахмурился. – Зачем? Ерунда! – Как вам угодно, сэр. – Вульф пожал плечами. – Скорее всего я не захочу браться за это дело. К тому же для клиента вы чертовски воинственно настроены.
– Но зачем вам может понадобиться разговор с моей дочерью?
– Чтобы получить информацию. Позвольте дать вам один совет, мистер Осгуд: отправляйтесь вместе с вашей дочерью домой и забудьте о мести. Компетентное расследование убийства – процесс весьма неприятный, и я боюсь, что вам придется нелегко. Оставьте эту мысль. Чек на тысячу долларов вы можете послать мне по почте, когда вам будет удобно.
– Я не отступлю.
– Тогда приготовьтесь к вмешательству в вашу личную жизнь, к назойливым расспросам, оскорбительной гласности.
– Все равно не отступлю!
– В самом деле? – Вульф наклонился и заглянул в несчастное лицо девушки, сидящей за рулем. – Тогда, пожалуй, подождите нас здесь, мисс Осгуд.
8
При обычных обстоятельствах нескрываемая самоуверенность Вульфа не вызвала бы ничего, кроме отвращения, но в этот день мне было жаль шефа. Его вынуждали нарушать самые нерушимые правила: ездить с незнакомыми водителями, пробираться сквозь толпу, являться по вызову вероятного клиента, посещать государственных чиновников и все время искать место, где он мог бы с удобством пристроить свою тушу. Комната в гостинице, которую нам удалось получить (оставленный нам номер уже заняли), оказалась маленькой, темной и душной. Единственное окошко выходило на строительную площадку, где беспрерывно грохотала бетономешалка. Стоило открыть окно, как в комнату влетали облака пыли. У наших стендов в выставочном павильоне негде было присесть. В закусочной у методистов стояли только складные стулья. В комнате, где мы разговаривали с Осгудом и где Вульф, видимо, ожидал найти что-нибудь сносное, стулья были лишь чуть-чуть лучше. Прокуратура оставалась последней слабой надеждой Вульфа. Когда мы вошли в кабинет, Вульф сразу заметил единственное кресло с подлокотниками, обтянутое вытертой черной кожей, и с невиданной прытью бросился к нему. Дождавшись, пока закончится обмен приветствиями, он рухнул в кресло.
Окружной прокурор Картер Уодделл оказался довольно болтливым, невысоким пухленьким человечком средних лет. Он не закрывал рта, выражая Осгуду свое сочувствие в связи с постигшей утратой и тем, что прошлые выборы не оставили у него никаких враждебных чувств. Он говорил о любви к родному округу (две тысячи акров которого принадлежали Осгуду) и изъявил полнейшее желание продолжить утренний разговор, присовокупив, однако, что его мнение не изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Нет, эта идея пришла в голову не Клайду, а Нэнси, его сестре.
– Лили захлопнула пудреницу. – Зиму она провела в Нью-Йорке, пропадала в лучших ночных клубах и повстречала Джимми и Каролину. Она решила познакомиться с ними поближе, и когда приехал Клайд, все устроила. Вскоре она по-настоящему подружилась с Джимми, а Клайд – с Каролиной. Затем Клайд увлекся мной, и это, видимо, отразилось на отношениях между Нэнси и Джимми.
– Вы были помолвлены с Клайдом?
– Нет. – Она слегка улыбнулась и глубоко вздохнула. – Нет, Эскамильо. Я вряд ли выйду замуж. Ведь брак есть не что иное, как экономическое соглашение, и мне повезло, что я могу не принимать в этом участие.
– Клайд вам нравился?
– Одно время. – Она повела плечами. – Но вы же знаете, как бывает скучно, когда тот, кого вы считали восхитительным, оказывается занудой. К тому же он хотел, чтобы я вышла за него замуж. Не думайте, что я такая бессердечная, вовсе нет. Каролина будет для него женой получше, чем я, так я ему и сказала. Я думала, что у них все образуется, даже надеялась на это, вот почему я считаю, что вчера он приходил повидаться, скорее всего, не со мной, а с Каролиной.
– Может быть. Вы ее спрашивали?
– Бог мой, нет, конечно! Чтобы я спрашивала Каролину о Клайде! Я бы не осмелилась даже имя его упомянуть при ней! Она меня ненавидит.
– Но она же пригласила вас сюда.
– Да, из хитрости. Ее брат Джимми подружился со мной, и она решила, что если он поближе рассмотрит меня здесь, в деревне, то поймет, какая я легкомысленная и коварная.
– Понятно. Значит, вы коварная?
– Ужасно. – Она снова улыбнулась. – Потому что я откровенна и бесхитростна. Потому что я никогда не предлагаю того, чего не могу дать, и никогда не даю того, за что потом ожидаю платы. Я страшно коварна. Но я, наверное, зря упомянула о легкомыслии, вряд ли Каролина считает меня легкомысленной.
– Прошу прощения, мне на минуту нужно отойти, – прервал я ее и вышел из-за стола.
Ведя беседу с Лили, я краем глаза следил за столиком Вульфа, чтобы увидеть, как ему понравится фрикасе. Очевидно, оно оказалось вполне удовлетворительным, раз Вульф заказал вторую порцию, а покинул я свою искусительницу, повинуясь знаку, который он подал. Около Вульфа стоял какой-то мужчина и что-то говорил. Когда Вульф посмотрел в мою сторону и поднял бровь, я понял, что нужен ему, извинился и поспешил к шефу. Когда я подошел, мужчина повернул голову, и я узнал Лу Беннета, секретаря Национальной лиги по разведению скота гернсейской породы.
– Арчи, я должен поблагодарить тебя за фрикасе. – Вульф положил на стол салфетку. – Оно великолепно. Только американские женщины могут делать хорошие клецки, да и то немногие. Ты знаком с мистером Aеннетом?
– Да, мы встречались.
– Ты можешь без особых осложнений освободиться от… – Он указал большим пальцем в сторону моего столика.
– Прямо сейчас?
– Как можно скорее. Если ты не слишком увлечен беседой. Мистер Беннет разыскал меня по просьбе Осгуда, который ждет нас в дирекции ярмарки.
– Хоть я и увлечен, но все улажу.
Я вернулся к своему столику, сообщил Лили, что нам придется расстаться, и попросил подать счет. Обед обошелся в один доллар шестьдесят центов, и, оставив еще двадцать центов на богоугодные дела, я с гордостью отметил, что на этом деле наша фирма получила двадцать центов чистого дохода.
С явным разочарованием, но без заметного раздражения Лила сказала:
– А я думала, что мы вместе проведем весь день, посмотрим скачки, покатаемся на карусели, побросаем в цель мячи…
– Нет! – твердо возразил я. – Не сейчас. Что бы ни готовило нам будущее, что бы ни случилось, днем я на работе. Запомните раз и навсегда, что я человек подневольный и могу развлекаться только в свободное время. Я работаю даже тогда, когда вы об этом меньше всего подозреваете. Во время нашего восхитительного обеда я тоже работал и зарабатывал деньги.
– Наверное, когда вы говорили мне все эти очаровательные комплименты, главная половина вашего мозга трудилась над какой– нибудь сложной проблемой?
– Вот именно.
– Милый Эскамильо, дорогой Эскамильо, но ведь день когда-нибудь кончится, да? Что вы делаете вечером?
– Это известно только Богу. Я служу у Ниро Вульфа.
7
Комната, куда провел нас Беннет, представляла собой просторное помещение с высоким потолком и обитыми тесом стенами, в одной из которых было два запыленных окна. Единственную мебель составляли три больших грубых стола и десяток стульев. На одном из столов была навалена охапка выцветших флагов и стояла корзина с яблоками. Остальные столы пустовали. Из стульев были заняты только три. Сидней Дарт, председатель совета Североатлантической ярмарки, который помещался на одном из них, поднялся, когда мы вошли; Фредерик Осгуд сидел, ссутулившись, с усталым и горьким, но решительным выражением лица; Нэнси Осгуд выглядела несчастнее всех.
Беннет представил нас. Дарт пробормотал, что его ждут дела, и торопливо вышел. Вульф с безнадежным видом обвел глазами комнату и остановил взор на мне, безмолвно умоляя найти где-нибудь более подходящий для него стул. Но я безжалостно покачал головой – это было невозможно. Он поджал губы, вздохнул и уселся.
– Если я могу быть чем-нибудь полезен, я могу остаться… – промолвил Беннет. Осгуд покачал головой:
– Спасибо, Лу. Можешь идти.
Беннет немного помедлил, всем своим видом показывая, что не прочь задержаться, и вышел. Когда дверь за ним закрылась, я пододвинул к себе стул и сел.
Осгуд окинул Вульфа хмурым взглядом.
– Значит, вы и есть Ниро Вульф? Я слышал, вы приехали в Кроуфилд выставлять орхидеи?
– Кто вам это сказал? – обрезал его Вульф. Выражение лица Осгуда начало было меняться, но затем он снова нахмурился:
– Разве это имеет значение?
– Нет. Не имеет значения и то, зачем я приехал в Кроуфилд. Беннет сказал, что вы хотели проконсультироваться со мной, но, очевидно, не по поводу орхидей.
Я сдержал улыбку, зная, что сейчас Вульф не только захватывает контроль над ситуацией – это необходимо и желательно, но заодно и вымещает свое негодование по поводу того, что за ним послали и он пришел.
– Ваши орхидеи меня не интересуют, – Осгуд продолжал хмуриться,
– а знать, почему вы здесь, мне важно. Может быть, вы друг Тома Пратта или работаете на него. Вы были вчера в его доме?
– Почему это вам важно? – спросил Вульф пока еще терпеливо. – Вы хотите со мной проконсультироваться или нет? Если да и если при этом я решу, что чем-то обязан противной стороне, я вас извещу. Вы начали разговор грубо и оскорбительно. Я не обязан давать вам отчет о причинах моего присутствия в Кроуфилде или где-либо еще. Если вы нуждаетесь в моих услугах, то я перед вами.
– Вы друг Тома Пратта?
Вульф хрюкнул от раздражения, поднялся и шагнул к двери.
– Пошли, Арчи.
– Куда вы? – вскричал Осгуд. – Проклятье, имею же я право спросить…
– Нет. – Вульф воззрился на него сверху вниз. – Вы не имеете права ни о чем меня спрашивать. Я профессиональный детектив, имеющий определенную репутацию. Когда я берусь за дело, то довожу его до конца. Если по какой-либо причине я не могу выполнить его добросовестно, то отказываюсь от него. Пошли, Арчи.
Я неохотно поднялся с места. Мне не хотелось бросать это дело, которое могло оказаться весьма интересным. Кроме того, мне не давало покоя выражение лица Нэнси Осгуд. Когда Вульф собрался уходить, на нем отразилось облегчение, а когда Вульф направился к двери, это стало еще очевиднее. Подобные наблюдения всегда будоражили мой ум, поэтому я обрадовался, когда Осгуд, наконец, сдался.
– Ладно, – проворчал он, – прошу извинения. Садитесь. Я, конечно, слышал о вас и о вашей чертовой независимости. Придется это проглотить, вы мне нужны, ничего не поделаешь. Здешние идиоты… Во– первых, все они безмозглые, а во-вторых, трусы. Я хочу, чтобы вы расследовали смерть моего сына Клайда.
Вульф, конечно, принял извинения и снова уселся. С лица Нэнси сошло выражение облегчения, и рука ее, лежавшая на коленях, сжалась в кулак.
– Что именно вас интересует? – спросил Вульф.
– Я хочу знать, как он был убит!
– Его убил бык. Таково официальное заключение.
– Я ему не верю. Мой сын знал, как обращаться со скотом. Что он делал в загоне ночью? То, что говорит Пратт, – будто он забрался туда, чтобы увести быка, – просто абсурд. У Клайда наверняка хватило бы ума не дать себя забодать.
– И все же бык его забодал. Если не бык, то кто убил его, каким образом и чем?
– Не знаю. Вы специалист, и я хочу услышать ваше мнение.
– Мнение специалиста стоит денег, мистер Осгуд, – вздохнул Вульф. – Особенно мое мнение. Я беру высокие гонорары. Сомневаюсь, смогу ли я взяться за расследование гибели вашего сына. Я собираюсь выехать в Нью-Йорк в четверг утром и не хотел бы здесь задерживаться. Я домосед, и когда я покидаю свой дом, меня тянет обратно. За расследование я не возьмусь, а за гонорар в тысячу долларов я могу сейчас же сообщить вам свое мнение.
Осгуд уставился на него:
– Тысячу долларов за то, что вы сейчас скажете?
– Я сообщу вам о выводах, к которым я пришел. Не знаю, будут ли они стоить этих денег.
– Тогда какого черта вы их просите?
– Папа, я же говорила тебе, – вмешалась Нэнси. – Это глупо… Это ужасно глупо.
Вульф взглянул на нее, затем на ее отца и пожал плечами.
– Такова моя цена, сэр.
– За догадку?
– О, нет. За правду.
– Правду? И вы готовы доказать ее?
– Нет. Я предлагаю вам купить правду, а не ее доказательства.
– Хорошо, я заплачу. Говорите.
– Так вот, – Вульф поджал губы и прикрыл наполовину глаза. – Клайд Осгуд оказался в загоне не по собственной воле. Он был без сознания, хотя еще жив, когда его туда втащили. Бык не бодал его, следовательно, и не убивал. Он был убит, вероятно, одним, возможно, двумя мужчинами, а возможно, женщиной или мужчиной и женщиной.
Нэнси выпрямилась и словно окаменела. Осгуд уставился на Вульфа.
– Это… это… – Он замолк и сжал зубы. – Вы утверждаете, что моего сына убили?
– Да. Таково мое мнение.
– Насколько это верно? Откуда вы это узнали? Черт побери, если вы валяете дурака…
– Помилуйте, мистер Осгуд! Я не валяю дурака, я работаю. Заверяю вас, что мое мнение вполне квалифицированное. А стоит ли оно тех денег, которые вы за него платите, зависит от того, как вы им воспользуетесь.
Осгуд поднялся, подошел к дочери и пристально посмотрел на нее.
– Ты слышишь, Нэнси? – сказал он, как будто обвиняя ее в чем-то.
– Ты слышишь, что он говорит? Я так и знал. Я говорил тебе! Его убили!
Он обернулся к Вульфу, хотел что-то сказать, но молча опустился на место.
Нэнси возмущенно спросила:
– Почему вы так говорите? С чего вы взяли, что Клайда убили? Почему вы говорите, будто… будто вы знаете…
– Потому что я пришел к такому мнению, мисс Осгуд.
– Но как? Почему?
– Успокойся, Нэнси. – Осгуд повернулся в Вульфу. – Хорошо, я услышал ваше мнение. Теперь я хочу знать, на чем оно основано.
– На моих умозаключениях.
– Из чего они вытекают?
– Из фактов. – Вульф поднял палец. – Вы можете их узнать, если пожелаете. Но вы говорили о «здешних идиотах» и назвали их всех трусами. Вы имели в виду власти?
– Да. Окружного прокурора и шерифа.
– Вы считаете их трусами потому, что они не решились взяться за расследование смерти вашего сына?
– Они не просто не решились, они отказались! Заявили, что мои подозрения надуманны и необоснованны. Правда, выразились другими словами, но имели в виду именно это. Они боятся не справиться.
– Но у вас положение, власть, политическое влияние…
– Нет. Особенно это касается окружного прокурора Уодделла. Я выступал против него на выборах. Его избрали, в основном, на деньги Тома Пратта. Но это же убийство! Вы сами говорите, что это убийство!
– Они, возможно, убеждены в обратном. При данных обстоятельствах это вполне вероятно. Вы полагаете, они смогут замять убийство, чтобы избавить Пратта от неприятностей?
– Я знаю только, что они не хотят меня слушать. Но я добьюсь, чтобы убийца моего сына был наказан. Вот почему я обратился к вам.
– Так, так… – Вульф поерзал на стуле. – Дело в том, что вы не смогли сообщить им ничего существенного. Вы им говорили, что ваш сын не полез бы в загон, но он там оказался, что у него хватало опыта, чтобы не позволить быку себя забодать, но это лишь ваше утверждение, а никак не признанный факт. Вы просили меня расследовать убийство вашего сына, но я не могу взяться за дело, если одновременно этим не займется полиция. Нужно будет проделать большую работу, а у меня здесь, кроме мистера Гудвина, нет помощников. Кроме того, я не имею права допрашивать людей. Если я вообще возьмусь за дело, то прежде всего необходимо обеспечить участие в нем властей. Окружная проку ратура находится в Кроуфилде?
–Да.
– Прокурор сейчас там?
–Да.
– Тогда я предлагаю встретиться с ним. Я берусь убедить его
– g bl расследование немедленно. Это, конечно, потребует до полнительного гонорара, но я не стану называть непомерную сумму. После этого мы вернемся к вашей просьбе о том, чтобы я лично взялся за расследование. Возможно, вы решите, что в этом нет необходимости, а возможно, я сам посчитаю это бесцельным. Ваша машина здесь? Вы доверите ее мистеру Гудвину? Мою он разбил.
– Я сам вожу свою машину. Я или моя дочь. Ох, до чего мне не хочется ехать к этому ослу Уодделлу…
– Боюсь, что это неизбежно. – Вульф поднял свою тушу со стула. – Некоторые меры должны быть приняты безотлагательно, и в этом может понадобиться помощь властей.
Большой черный «седан» Осгудов вела Нэнси. Я сидел рядом с ней. Шоссе и улицы Кроуфилда были забиты машинами, направлявшимися на ярмарку или с ярмарки. Хотя Нэнси несколько импульсивно обращалась с рулем и судорожно нажимала на акселератор, в общем, со своей задачей она справлялась неплохо. Один раз я обернулся и заметил, что Вульф цепко держится за ремень. Наконец, мы подкатили к старому каменному зданию с вырезанными над входом буквами: «Кроуфилдский окружной суд».
Осгуд вылез из машины.
– Поезжай домой, Нэнси, побудь с матерью, – велел он. – Я позвоню, если будет что-нибудь новое. – Лучше, чтобы она осталась,
– вмешался Вульф. – Возможно, мне потребуется переговорить с ней.
– С моей дочерью? – Осгуд нахмурился. – Зачем? Ерунда! – Как вам угодно, сэр. – Вульф пожал плечами. – Скорее всего я не захочу браться за это дело. К тому же для клиента вы чертовски воинственно настроены.
– Но зачем вам может понадобиться разговор с моей дочерью?
– Чтобы получить информацию. Позвольте дать вам один совет, мистер Осгуд: отправляйтесь вместе с вашей дочерью домой и забудьте о мести. Компетентное расследование убийства – процесс весьма неприятный, и я боюсь, что вам придется нелегко. Оставьте эту мысль. Чек на тысячу долларов вы можете послать мне по почте, когда вам будет удобно.
– Я не отступлю.
– Тогда приготовьтесь к вмешательству в вашу личную жизнь, к назойливым расспросам, оскорбительной гласности.
– Все равно не отступлю!
– В самом деле? – Вульф наклонился и заглянул в несчастное лицо девушки, сидящей за рулем. – Тогда, пожалуй, подождите нас здесь, мисс Осгуд.
8
При обычных обстоятельствах нескрываемая самоуверенность Вульфа не вызвала бы ничего, кроме отвращения, но в этот день мне было жаль шефа. Его вынуждали нарушать самые нерушимые правила: ездить с незнакомыми водителями, пробираться сквозь толпу, являться по вызову вероятного клиента, посещать государственных чиновников и все время искать место, где он мог бы с удобством пристроить свою тушу. Комната в гостинице, которую нам удалось получить (оставленный нам номер уже заняли), оказалась маленькой, темной и душной. Единственное окошко выходило на строительную площадку, где беспрерывно грохотала бетономешалка. Стоило открыть окно, как в комнату влетали облака пыли. У наших стендов в выставочном павильоне негде было присесть. В закусочной у методистов стояли только складные стулья. В комнате, где мы разговаривали с Осгудом и где Вульф, видимо, ожидал найти что-нибудь сносное, стулья были лишь чуть-чуть лучше. Прокуратура оставалась последней слабой надеждой Вульфа. Когда мы вошли в кабинет, Вульф сразу заметил единственное кресло с подлокотниками, обтянутое вытертой черной кожей, и с невиданной прытью бросился к нему. Дождавшись, пока закончится обмен приветствиями, он рухнул в кресло.
Окружной прокурор Картер Уодделл оказался довольно болтливым, невысоким пухленьким человечком средних лет. Он не закрывал рта, выражая Осгуду свое сочувствие в связи с постигшей утратой и тем, что прошлые выборы не оставили у него никаких враждебных чувств. Он говорил о любви к родному округу (две тысячи акров которого принадлежали Осгуду) и изъявил полнейшее желание продолжить утренний разговор, присовокупив, однако, что его мнение не изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21