Это величайшее удовольствие моей жизни - иметь честь помогать вам.
Мисс Марктон неожиданно поднялась и прошла к окну. Когда она обернулась, ее глаза снова были полны слез, а протянутая рука затрепетала, как только я прикоснулся к ней.
- На самом деле, мистер Морфилд, - волнуясь проговорила она, - я очень глупа. Вы должны простить меня, но у меня никогда не было настоящей дружбы, и ваше отношение ко мне очень приятно. И чтобы доказать это, - добавила она со смелой попыткой придать своим словам веселость,- я буду очень добра к вам, настолько, что отпускаю вас домой спать!
Она закончила с восхитительной улыбкой, воспоминание о которой долго не покидало меня, и, когда я добрался до своей резиденции, впервые в моей жизни она показалась мне одинокой, тоскливой и унылой.
Как слабо, однако, мы можем управлять нашими действиями, подчиняя их здравому смыслу! Легчайшего аромата женских волос иной раз достаточно для того, чтобы парализовать самые крепкие мозги; один мимолетный взгляд может надолго ослепить нас. И как уродлива бывает правда, когда нам так хочется лелеять ложь!
Было бы действительно странно, если бы я не преуспел в избавлении мисс Марктон от подозрений, обрушившихся на нее. Я положил на это всю душу; сердцем я чувствовал, что она невиновна; и я бросил ей на помощь все свои способности и энергию.
Вскоре мне пришлось расстаться со всякой надеждой проследить дальнейшее перемещение денег. В своих показаниях Марктон оставался верен прежним заявлениям о том, что положил деньги в сейф, а наутро они исчезли.
Доскональнейшее исследование места происшествия не дало ровным счетом ничего. Я попробовал было связаться с дружком Марктона, о котором он упоминал, но выяснилось, что полиция уже полностью отработала это направление, и, разумеется, совершенно без толку.
Казалось, деньги эти исчезли с лица земли. Я выяснил, что полиция пронюхивала все, что могла; любая возможная зацепка была подвергнута тщательнейшему анализу - все безрезультатно.
В конце концов, полностью отчаявшись, я все же вынужден был нанести давно откладывавшийся визит президенту банка Монтегю.
- Я ждал вас, - банкир сам обратился ко мне, как только я вошел в его кабинет, - с тех пор, как вы оставили во вторник свою карточку. Садитесь, пожалуйста!
Я перешел к делу без лишних реверансов.
- Я пришел сюда, - произнес я, - как представитель мисс Лилиан Марктон. Последнюю неделю каждый ее шаг был под присмотром - куда бы она ни направлялась, ее преследовали детективы, нанятые, вероятно, вами. Кроме того, у нее есть все причины бояться публичной огласки обвинения в пособничестве краже, в которой сознался ее дядя. В результате она находится на грани нервного срыва. Все это не так просто, сэр, и вы знаете это.
Пока я говорил, президент безостановочно ходил по комнате. Затем он обернулся и недоверчиво посмотрел на меня.
- Мистер Морфилд, - сказал он, - я полностью понимаю ваши чувства, равно как и чувства вашего клиента. Но что же нам делать? Мы должны как для самих себя, так и для других приложить все усилия, чтобы вернуть исчезнувшие деньги; объективные факты прямо указывают на вероятность причастности к этому вашего клиента.
Что касается мисс Марктон лично, то я высоко ценю ее качества; она была подругой моей дочери; и, по правде говоря, ее избавили бы от всех неудобств, если бы не мои компаньоны. Но пока не будут найдены деньги...
- Которые, возможно, не будут найдены никогда, - перебил я. - Или, по крайней мере, не раньше, чем Уильям Марктон призовет на помощь следствию свой здравый смысл. Я абсолютно уверен, что он и только он знает, где находятся деньги.
- Может, и так. Но разве вы станете винить нас в том, что мы принимаем все возможные меры для их возвращения?
- Нет, - ответил я, - в этом вы правы. Но вы, конечно, не испытываете желания, - я возвысил голос почти до мольбы,. - преследовать невиновную? И вы должны знать - тем более что вы знакомы с ней, - вы должны чувствовать, что мисс Марктон невиновна.
Тишина висела в кабинете около минуты, в течение которой президент стоял перед окном, полностью погруженный в свои мысли. Затем, приняв решение, он повернулся ко мне.
- Мистер Морфилд, - произнес он, - я скажу вам, что я собираюсь делать. Это немного выходит за рамки, но это наше личное дело. Я знаю вас да кто же не знает - как одного из наиболее добросовестных людей в Нью-Йорке. Я знаю, чего стоит ваше слово.
Я также знаю, что вы никогда не взялись бы отстаивать интересы мисс Марктон, если бы не были абсолютно уверены в ее невиновности. Вы, конечно, знаете ее историю.
- Конечно, - согласился я.
- Так вот,- он заговорил тише и отчетливей, - если вы готовы поставить свою репутацию на то, что она невиновна; если вы дадите мне слово, что обладаете свидетельствами, неопровержимо убедившими вас в этом, она будет абсолютно свободна от каких-либо дальнейших посягательств на ее личную жизнь и от всех подозрений.
- Но... - начал я.
- Я знаю, - перебил он, - что вы таким образом принимаете на себя некоторую ответственность. Но все будет именно так. Дело в том, что мы оба хотим, чтобы эта девушка была избавлена от лишних беспокойств и неприятностей. Я просто предлагаю вам принять в этом и свое участие.
Я заколебался, но только на мгновение.
Перед моим мысленным взором снова предстало видение Лилиан Марктон, такой, какой я оставил ее прошлым вечером, счастливой и благодарной за мою уверенность и гарантии успеха, - ее взгляд, нежный, молящий и доверчивый, снова встретился с моим - по мне, это был совершенный образ невинности и чистоты. Что плохого, если я поставлю свою репутацию, даже честь, на то, о чем каждый удар моего сердца, каждая мысль в моей голове твердит как о непреложном факте?
Тем не менее, когда я, выйдя из банка, шел по улице и слова моих заверений еще звенели у меня в ушах, я испытывал неопределенное беспокойство, от которого никак не мог избавиться. Я поставил себя в самое неудобное положение - мне оставалось только надеяться, что со временем оно станет более устойчивым.
Что касается мотивов, заставивших меня поступить так, они были необъяснимы. Словно некая непреодолимая сила толкнула меня на это, и мне нечего было противопоставить ей; на меня непрестанно давило предчувствие надвигающейся неотвратимой катастрофы.
В этот же вечер, когда Лилиан Марктон с нежной благодарностью пожимала мне руку, я ощутил, как мои страхи исчезают, будто по волшебству. Рядом с ней, приободренной и повеселевшей благодаря хорошим новостям, мои утренние сомнения и опасения казались просто абсурдом.
По ее словам, после обеда вся слежка за ее передвижениями была прекращена.
- На самом деле я и не представляла себе, насколько это было ужасно, пока все не осталось позади! О! Как же хорошо, когда рядом есть тот, кто... кто...
- Ну? - Я был обнадежен. - Кто же?
- Друг, - ответила она, рассмеявшись над моим нетерпением. - Вы не из тех, кто станет закрываться деловыми обязательствами, когда мне просто требуется поговорить с вами. Но хватит! Вы знаете, как я благодарна вам!
В ту ночь, возвращаясь в центр, я буквально парил на крыльях ангелов.
На следующий вечер - это было впервые - мы обедали вместе у нее дома. В тот день я принял для себя важное решение. Я решил просить мисс Марктон стать моей женой. Я больше не мог скрывать от себя тот факт, что я любил ее; на самом деле у меня и не было никакого желания скрывать это.
Можете задать мне вопрос, почему я так раздумывал над этим. Спрашивая сам себя, я не мог найти ответа.
Ответа не было; просто так, ни из-за чего. Но мое сердце постоянно предсказывало беду - чувство необъяснимое, но упорно старающееся ограничить мои действия. Я проигнорировал его.
В тот вечер я раз десять пытался признаться в своей любви и просить Лилиан Марктон выйти за меня замуж, но слова как-то не шли из горла. В действительности я всегда считал великим позором подобное предложение - ни у одного мужчины недостанет храбрости достойно пройти через это.
Настроение мисс Марктон могло повлиять на меня.
Ее веселье и жизнерадостность прошлого вечера испарились; когда я спросил ее об этом, она сказала, что это просто реакция на переживания прошедшей недели и что все, что ей нужно сейчас, это отдых. Когда я предпринял первую попытку выражения симпатии, Лилиан поднялась, медленно подошла к моему креслу и положила руку на его спинку.
Взглянув на Лилиан, я был удивлен, обнаружив, что глаза ее полны слез.
- Мистер Морфилд... - начала она необыкновенно нежным голосом, но замолчала. Потом, после долгой минуты тишины, добавила, обращаясь скорее сама к себе: - Но нет, не сегодня.
Случайно опустив руку на мое плечо, она отдернула ее и вернулась к своему креслу.
- Если я могу сделать что-то еще... - неуверенно проговорил я.
- Нет, - поспешно перебила она, - ничего.
Несколько минут мы сидели в тишине. Заговорив снова, Лилиан попросила меня о том, чего я никак не ожидал в тот момент.
- Я хочу, - произнесла она, - еще раз увидеть эту картину над вашим столом. Не знаю, могу ли я прийти к вам завтра утром?
- Конечно, - ответил я, - но если так - если вы пожелаете, - я могу и сам принести ее вам.
- Нет, - ответила она, - если вас это не затруднит, я хотела бы увидеть ее на месте - у вас в кабинете. Конечно, я понимаю, это звучит глупо, но завтра вы все поймете. Можно, да? - Она улыбнулась.
Следующий час мы просидели, болтая ни о чем, и, когда я поднялся, чтобы проститься, мисс Марктон уже вполне приободрилась. Она проводила меня до двери и смотрела мне вслед, пока я спускался по лестнице; остановившись внизу, я услышал ее легкое, нежное "спокойной ночи!".
Я часто слышал потом эти слова - в своих снах.
На следующее утро, плохо проспав ночь, я рано явился в офис. Я пребывал в исключительно прекрасном настроении и, боюсь, причинил некоторые неудобства, отказав одному или двум клиентам, с которыми должен был встретиться в это время, зато обрадовал Джеймса и стенографиста, отпустив их на весь день под тем предлогом, что ожидаю важного человека, с которым хотел бы переговорить наедине.
Лишь спустя час входная дверь отворилась, впуская мисс Марктон.
- Как видите, - улыбнулся я, проводя ее в кабинет, - я расчистил для вас дорогу. Вот ваш стул. Всего десять дней минуло с тех пор, как вы впервые сидели на нем. С тех пор многое изменилось, не правда ли?
- Да, - тихо проговорила мисс Марктон, - многое изменилось. Нет, - я попытался присесть на подоконник, - садитесь сюда, на ваше место. Я хочу поговорить с вами - именно так.
Я сделал, как Лилиан просила, и подвинул свое кресло поближе к ней; она внимательно, задумчиво следила за моими действиями.
Затем, когда она повернулась и взглянула на картину перед собой, ее глаза словно погасли, и она заговорила отстраненным, безжизненным тоном, какого я еще никогда не слышал от нее.
В течение всей последовавшей сцены она ни разу не посмотрела на меня, упорно не отрывая глаз от того, что было перед ней.
- Знаете, - спросила она, - что эта картина сделала для вас - для нас обоих? Я хочу, чтобы вы пообещали мне, - продолжила она прежде, чем я успел вставить хоть слово, - что выслушаете все, что я скажу, в полном молчании. Чтобы я ни сделала и ни сказала, вы не должны ничего говорить, пока я не закончу. Вы обещаете?
- Но я уверен... - изумленно заговорил я.
- Нет. Вы должны обещать.
Полагаю, только моя профессиональная выучка позволила мне серьезно кивнуть и холодно выслушать все остальное. Адвокат должен быть необычным.
- Я видела эту картину во сне, - продолжала она. - Она не давала мне покоя ни днем ни ночью. Я замечала, как вы удивлялись, когда я спрашивала о ней всякий раз, что видела вас. Я знала, что это опасно, но ничего не могла поделать с этим. Мне даже нравилось - так же, как детям нравится играть с огнем. Но прежде, чем я продолжу...
Неожиданно остановившись, она наклонилась, просунула руку за холст и вытащила оттуда бумажный сверток. Положив его на стол у моего локтя, она развязала шнурок и, разорвав бумагу, выложила передо мной его содержимое.
Было достаточно одного взгляда - возглас изумления сам собой вырвался из моего горла.
Это были пятьдесят тысяч долларов, выкраденные Уильямом Марктоном из банка Монтегю!
Открыв большую сумочку, которую она принесла с собой, мисс Марктон собрала деньги и бросила их внутрь.
- Вот,- проговорила она, похлопывая по сумочке, - деньги, которые вы искали, мистер Морфилд. Я возьму их.
Небо знает, что я заслужила это!
Вы можете гадать, - продолжила она так, что я едва слышал ее слова, почему я не забрала деньги без вашего ведома. Только потому, что я чувствую, что должна вам объяснить.
Я вынула деньги из сейфа спустя десять минут после того, как дядя Виль положил их туда. Поначалу я хотела вернуть их обратно, но, раскрыв сверток и заглянув в него... Что ж, я не оправдываюсь. Когда стало известно, что дядя Виль арестован, я поняла, что мне тоже грозит опасность.
Было совершенно ясно, что в квартире проведут обыск, так что я вернулась домой, забрала деньги и направилась в город, совершенно не зная, что с ними делать. Потом я заметила, что за мной следят, и, вконец испуганная, просто случайно забежала в ваш офис, хотя и слышала о вас раньше. Первое, что попалось мне на глаза, была эта картина, и я, с трудом понимая, что делаю, сунула сверток за нее, когда вы отвернулись, чтобы выбросить окурок. Только потом, поняв по вашему поведению, что вы ничего не заметили, я поняла, какой идеальный тайник нашла.
Остальное вы знаете. Вы знаете, почему я не боюсь рассказывать вам об этом. Но это еще не все. Есть еще одно, что такая женщина, как я, не смеет говорить такому мужчине, как вы. Но, если можно, - ее надломленный голос задрожал сильнее, - я скажу. Небо знает, что это правда. Нет - дайте мне закончить!
Достаточно я дурачила и обманывала вас. Я говорю это просто для того, чтобы вы знали, кто я на самом деле. Если бы я только могла...
На этом ее голос оборвался. Сидя за столом и обхватив голову руками, я ощутил на своей щеке ее легкое дыхание и едва заметное прикосновение. Спустя мгновение хлопнула дверь. Она ушла.
Я больше никогда не видел ее, за исключением своих снов.
Возможно, это и к лучшему.
Судя по всему, наедине с моими воспоминаниями мне было лучше, чем многим мужчинам - с их женами; и с годами я начал относиться к этому философски.
Что же касается картины, то я вернул ее своему другу, написавшему ее, который позднее продал ее за очень хорошую сумму.
Иногда воспоминания кажутся реальнее действительности.



1 2