— Может, медведь... А зачем Скиба зашел сюда?
Ему никто не ответил.
Выйдя из барака, варвар осмотрел снег кругом, но все было истоптано. Только две капли крови, упавшие, по всей видимости, с морды неизвестного зверя, выделялись на белой поверхности.
— Кто колотит в гонг? — поинтересовался Конан, потому что сигнал тревоги все еще разносился над лагерем, отчаянно и безнадежно.
— Штырь, — отвечал Гонза.
— Скажите ему, чтобы прекратил. Иди, Ми-кель, скажи ему.
— Я никуда не пойду! Я не пойду никуда! — заорал Микель, барахтаясь в снегу. — Ты, ты должен охранять нас. А его съели! Пока ты спал!
— Заткните его, — велел варвар, но Микель утих без посторонней помощи.
Со стороны жилых бараков приближались голоса и фонарные огоньки.
— А что здесь делал Штырь? — спросил Конан. — Ему не нужно было выходить на утреннюю смену.
— Не твоего ума дело, — с готовностью ответил Зепп Ворчун.
— Может быть, да, а может быть, и нет. Зепп не изъявил желания продолжать беседу. Из числа новоприбывших Конан выбрал Мимбо и еще трех человек, понимавших в охоте. Они принялись бродить кругами и искать следы неизвестного хищника. Но сильный снегопад свел на нет их усилия. Тело погибшего завернули в мешковину и вынесли.
— Зверь вернется, — убежденно сказал Мимбо. — Скоро-скоро вернется. Он большой и сильный, он не наелся. Когда он схватить и жрать кого-нибудь еще, мы его убивать.
Старатели слушали его сумрачно. Друкс, злой и не проспавшийся, велел прекратить валять дурака.
— Лучше возьмите большой ящик, упрячьте в него вчерашнего древнего мертвеца, да снесите на склад, — напомнил он. — За зиму я рассчитываю потерять человек десять, не меньше, это обычное дело. Ступайте работать, нечего прохлаждаться!
Зепп, слышавший это, сверкнул глазом и пробормотал что-то.
Улучив момент, Конан подошел к хозяину прииска и сказал ему:
— Не нужно осложнять мне работу. Ты злишь людей словно нарочно. Если они выйдут из себя, я не сумею защитить твою жизнь.
— Значит, плакали твои денежки, — рассмеялся Друкс и ушел к себе.
Варвар отправился наблюдать за упаковкой таинственного мертвеца. В штольни внесли громоздкий ящик из-под инструментов, на дне которого лежали потемневшие опилки. Штырь и его подручный спорили, кому держать окаменелое тело за голову.
— Она скользкая, я уроню, — бубнил подручный.
— Я тебе уроню! — злобно шипел Штырь. — А ну, хватай!
Конан глядел на них молча. Его веселило странное смущение Штыря — тот суетился и дергался, словно пойманный на дешевом воровстве.
— Я все равно узнаю, что вы делали возле хозяйственного барака, — сказал он вслух. Штырь прикинулся глухим.
Подручный наконец уступил. Он обхватил голову мертвеца и с невероятным кряхтением оторвал ее от грунта. Штырь взялся за ноги. Вдвоем они сумели приподнять тело, но недостаточно высоко.
— Тяжелый, — прокряхтел подручный и выругался. Малиново-красный Штырь повернулся к Конану и злобно крикнул:
— Не хочешь помочь?
Презрительно ухмыляясь, варвар ухватил тело посередине. Ему случалось поднимать груз и потяжелее этого, хотя он и не ожидал, что мертвец может весить столько. Но самое удивительное: сегодня на ощупь тело было теплым и напоминало не камень, а отполированное дерево. От этого ощущение брезгливости только усилилось.
Его уложили на дно ящика. Штырь изготовился уже накрыть ящик крышкой, однако Конан жестом велел ему повременить. Он внимательно осмотрел загадочного мертвеца еще раз и готов был поклясться, что в нем что-то изменилось. Но что именно? Может быть, усмешка на твердом лице сделалась еще язвительнее?
— Кто сказал, что мертвые не смеются? — пробормотал варвар в задумчивости.
В большой спешке старатели заколотили ящик, им не терпелось избавиться от малоприятного зрелища. Потом, придавливая друг другу руки и переругиваясь, они повлекли ценный груз к подъемнику.
Друкс ждал их на складе. Он был уже хорошо пьян, и это оживило его.
— Снимайте крышку, — приказал он. — Я хочу посмотреть на моего красавца!
Штырь с подручным сделали, как он велел, и быстро удалились. Конан остался.
— Нужно придумать ему имя, — сказал Друкс. — Например — Рупрехт. А? Хорош, хорош, хоть и чучело. Он принесет мне удачу.
В настоящее время Друкс нуждался в удаче, даже очень. Прежде она благоволила ему, как зачастую женщина вопреки здравому смыслу благоволит негодяю. Рано или поздно, но она теряет терпение и покидает недостойного. Так же случилось и с удачей хозяина.
Сын богатых и знатных родителей, Друкс с юности вел двойную жизнь. Для большинства своих знакомых он был спокойным расчетливым человеком, весьма предприимчивым, солидным и скромным. Но были и такие, кто знал Друкса в качестве записного игрока, неистового гуляки, идущего на поводу своих страстей. По ночам он в бешеном весельи проматывал то, что зарабатывал днем.
Огромные суммы уходили на содержанок, хотя странный молодой человек редко пользовался их интимными услугами. Большее удовольствие он получал от власти над этими разукрашенными куклами. Может быть потому, что в детстве его не баловали игрушками.
Еще он окружил себя сворой прихлебал, и каждый прихлебала воображал себя хитрецом, а Друкса — простаком, за чей счет можно поживиться.
Но Друкс видел их насквозь — они забавляли его, он стравливал их друг с дружкой, вынуждал поддакивать себе и исподволь смеялся, а потом отшвыривал их прочь, как негодное тряпье.
Играя на деньги по-крупному, Друкс не испытывал азарта — ему хватало волнения противника, он напивался чужими чувствами, словно вампир. Однажды он осознанно проиграл несколько раз кряду начинающему мошеннику — только для того, чтобы посмеяться над его самонадеянной алчностью.
А по утрам, с неизменно постным и благочестивым видом Друкс занимался почтенными деловыми операциями и слыл образцовым горожанином.
Но однажды, наблюдая за деловой суетой серьезных господинчиков в ратуше, Друкс не выдержал. Он рассмеялся, взъерошил свои волосы, дал пинка секретарю и вылил полную бутылку чернил на голову одному тороватому ремесленнику, с которым за минуту до этого подписал выгодное соглашение. Заливаясь безумным смехом, он прыгал по столам, расшвыривал кипы бумаг и даже запустил абаком в физиономию надзирателю торговой палаты.
Друкса призвали к порядку, то есть — вывели вон при помощи стражи. На этом деловая карьера Друкса закончилась.
Денег у него оставалось еще довольно, и город приблизительно полгода содрогался от бешеной гульбы бывшего делового человека.
В один замечательный вечер некий путешественник с севера, гулявший без отдыха много дней кряду, попал за один игральный стол с Друксом. Звонкие монеты у путешественника иссякли, не хватило даже расплатиться за вино.
В угаре поставил он на кон свое главное сокровище — прииск «Ледяное Безмолвие». Друкс выиграл его в три броска и тут же сам составил все надлежащие документы. Путешественник, протрезвевший и подавленный, покинул притон нищим. Сказывают, он утопился в канале, прокляв напоследок всех игроков вообще и Друкса в частности.
А бесноватый гуляка на следующий же день предъявил своим собутыльникам обширные долговые счета. Привыкшие к постоянной зависимости от своего главаря, нахлебники как-то незаметно для себя очутились на прииске в качестве очень дешевой рабочей силы. Некоторые из них бежали и погибли в тундре, некоторые tie выдержали непосильных трудов и зачахли. Но это Друкса не волновало. Прииск приносил прибыль, сказочную, грандиозную — о такой он и не мечтал. Друкс мог бы вернуться назад, однако, исполненный презрения к человечеству, предпочел поселиться тут же, в неказистой лачуге.
В старателях не было недостатка. Три-четыре найденных за зиму рубина с лихвой искупали десятки человеческих жизней. «Они — человеки, а я — сверхчеловек, — думал Друкс, глядя на наемных бродяг. — Если существуют они, должен существовать и я».
Зепп Ворчун тоже считал себя сверхчеловеком.
Никто не знал, откуда он пришел, словно Зепп сам собою возник из кислой барачной вони. Лучшие нары, которых он был достоин, стоили жизни их прежнему владельцу — тот некстати заупрямился. Прочие обитатели барака решили, что так и должно быть. Некоторые рычали для вида, хотя в душе покорились сразу.
Была в Ворчуне страшная сила, хоть с виду он представлялся обыкновенным жилистым мужичонкой. Сила эта выглядывала иногда из глаз Зеппа, сквозь спутанные космы, когда Ворчун глядел исподлобья. «Люди — волки, — говаривал он. — Все остальное — вранье!».
А вечные подростки, вроде Микеля или Штыря, глядели ему в рот и подвывали, как волчата...
Варвар был очень неудобен Зеппу. Если Друкс был противником закономерным, игравшим по тем же правилам, то Конан ни во что не играл и отвергал все волчьи ритуалы. С ним невозможно было не считаться. Но самое опасное качество его заключалось в спокойствии. Конана невозможно было вывести из себя. Кроме того, что особенно злило Ворчуна, среди молодых старателей обнаружились желающие подражать варвару. Нельзя было мириться с этим. Зепп Ворчун долго думал, как исправить ситуацию, и однажды его посетило вдохновение...
Следующий день обошелся без происшествий. Мимбо настаивал на вооруженном патрулировании лагеря, но Конан отговорил его.
— Твой первый план был лучше, — сказал он. — Сторожа не смогут ходить в темноте, а хищник увидит огни и затаится.
Мимбо ухмыльнулся и задал вопрос:
— Скиба, которого съели, почему был без фонаря? Ты думать об этом?
— Нет, — признался варвар.
— Тогда думать теперь.
— В самом деле, почему у Скибы не было ни фонаря, ни факела? — размышлял Конан вслух, сидя на топчане в своем углу лачуги. — Что этот несчастный делал в хозяйственном бараке, один, в кромешной тьме?
— Может быть, чудовище схватило его на тропинке и уволокло в барак? — предположил Ван-дер Глопп.
— Барак запирается на засов. Звери не открывают засовов, а нежить не смогла бы прикоснуться к холодному железу, — возразил Конан. — В смерти Скибы повинен человек, и я найду его.
— Допустим, убийство Скибы было спланировано. Но к чему такие сложности? Его попросту можно было зарезать и представить это как самозащиту.
— Должны быть причины.
— Поймешь их — найдешь убийцу, — молвил Вандер Глопп и подкинул в печку кусок торфа.
Ночью Конану снился мертвец из шахты. В искрящемся сумраке возникало его неподвижное бледное лицо и вдруг искажалось в ярости. А потом увиделись его руки — синевато-белые, с черными когтями, сцепленные на гладкой груди.
От тревожных размышлений, не оставлявших его даже во сне, Конан проснулся в скверном настроении.
В этот день нашли мертвыми еще двух старателей — хищник растерзал их так же, как и Ски-бу. Их изувеченные тела обнаружились возле склада. Никто не мог вспомнить, когда и зачем погибшие вышли из барака среди ночи. И снова возле них не было ни факелов, ни фонарей, хотя даже отлучаясь по надобности старатели брали с собой огонь.
Друкс с учетной книгой в руках шарил по складу и ругался — он был уверен, что убитые хотели обокрасть его. Подтверждением этих подозрений служила выломанная дверь, висящая на дужке бесполезного теперь замка.
— Странно, *— сказал варвар, осмотрев дверной косяк. — Такое ощущение, что дверь выбили изнутри.
— Чушь, — отрезал Друкс. — Но что это? Мерзавцы вскрыли ящик с моим окаменевшим приятелем!
Он сорвал крышку, гвозди из которой, согнутые, валялись на полу.
— Они, к счастью, не успели ему повредить, — бормотал он, рассматривая неподвижное страшное тело. Конан взглянул на нечеловеческие останки и хмыкнул.
— Глупо воровать такую громоздкую тяжелую штуку, — заметил он. — По-моему, здесь дело в другом.
— Оставь свои мысли при себе, — ядовито сказал хозяин прииска. — Я плачу тебе за охрану моего добра, но ночной хищник справляется лучше тебя и не требует жалованья.
Конан пожал плечами и вышел. У него имелась пара догадок по поводу случившегося.
Микель, обжигаясь, глотал похлебку, сидя на своих нарах. Из его водянистых глаз катились слезы. Конан смотрел на него в тишине — ждал.
— Я ничего не знаю, я ничего не видел... — захныкал Микель и поперхнулся. — Что тебе нужно от меня?
— Погибнут все, кого Зепп заставил участвовать в своей затее, — сказал варвар. — У тебя есть еще возможность спасти свою шкуру.
— Ничего не понимаю, о чем это ты говоришь. — Микель взглянул умоляюще. Голос его дрожал.
Конана затошнило.
— Когда пугало, которому тысячи лет, начнет выедать тебе потроха заживо, ты вспомнишь мои слова, — произнес он. — Ты же видел, как это было со Скибой. Ты все видел. Я только в толк не возьму, как Зепп догадался, что каменный труп можно оживить. Не знаешь?
Неожиданным быстрым движением Конан нанес Микелью сильную пощечину, от которой тот повалился на пол.
— Говори, слизняк! — В голосе варвара появились страшные отзвуки. От ужаса Микель даже рыдать перестал.
— На мертвеце был какой-то амулет. Штырь его украл, верно? И показал Зеппу, правильно? На амулете были письмена? И Ворчун сумел их прочесть? Кто ему помог?
Микель кивнул, причем кровь хлынула у него из носа.
— Сам. Он сам прочел, — давясь, сказал он. — Я не знаю как.
— А бедного Скибу вы попросту принесли в жертву?
— Ему нужно было поесть... Он требовал еды... Как ты догадался?
Конан ухмыльнулся.
— Ваш ходячий труп переменил положение рук. Согласись, это неспроста!
— Ты очень уверен в своей силе? — злобно щурясь, проговорил Микель. — Но это тебе не по зубам. Ты сам — ходячий труп.
Конан пропустил это мимо ушей.
— Если ты подробно расскажешь мне, как выглядел амулет, я не сломаю тебе рук и ног, — пообещал он.
Возвращаясь с рабочей смены, Зепп Ворчун столкнулся с варваром на протоптанной в снегу узенькой дорожке. Копан буквально налетел на него, и оба они повалились. Фонарь зашипел в снегу и потух.
— Чтоб тебе! — выругался Зепп. — Глаза в теплушке позабыл, да?
Конан промычал что-то в ответ.
— Ты что, пьян? — Зепп оскалился. — Напился? Хорош охранник!
— Пьян? Вздор! — С трудом поднявшись на ноги, Конан неловко отряхивал с одежды налипший снег.
— Ладно, не сердись, — заговорил Ворчун примирительно. — С кем не бывает. Ты куда шел?
— Спать, — отозвался варвар и покачнулся.
— Дурачина! Твоя хибара в другой стороне лагеря.
— Разве? — Варвар погрозил ему пальцем и глупо хихикнул.
— Обожди-ка... — Торопясь, Зепп достал огниво, запалил фитиль фонаря и предложил: — А что, герой, проводить тебя? А то замерзнешь, или тебя съедят.
— Вздор! — упрямо произнес Конан и вдруг обмяк, уцепившись за плечо Ворчуна. Тот тряхнул и прошипел:
— Тяжелый, сволочь!
Огромное тело варвара, совершенно непослушное и глупое, вело себя непредсказуемым образом. Длинные мускулистые ноги превратились в толстые канаты, волочились и путались между собой. Конан все время мычал и то и дело принимался отхаркиваться.
— Куда ты привел меня? — захохотал он, увидев двери склада. Их успели починить, и теперь они снова были заперты. — Разве я здесь живу?
— Да стой ты смирно! — Зепп прислонил пьяного гиганта к бревенчатой стене. — Стой... Сейчас я покажу тебе что-то интересное.
— У тебя есть ключ? — поразился Конан. — Друкс будет недоволен.
— Друкс об этом не узнает.
— А я ему обязат...тельно скажу! — хохотнул варвар и оглушительно икнул.
— Ну-ну! — Зепп наконец закончил возиться с промерзшим замком и потянул на себя тугую створку.
Вталкивая пьяного варвара в темноту, Ворчун крикнул:
— Эй, Ах-Кех-Че! Пришло время вечерней кормежки!
В гулком холодном помещении раздался скрежещущий визгливый звук и породил кошмарное эхо. Зепп захохотал, но в этот момент Конан неожиданно и крепко ухватил его за шиворот и бросил в глубину склада. Ворчун споткнулся о мешок и рухнул. Фонарь разбился вдребезги, причем ворвань не погасла — синие язычки пламени заплясали на полу. Обернувшись, зепп увидел, как двери склада затворяются. Он кинулся к ним и навалился всем телом.
— Выпусти, меня сволочь! — крикнул Зепп Ворчун. — Я доберусь до тебя!
— Сначала договорись со своим приятелем, — послышался голос Конана. — Попробуй!
Зепп приблизился к ящику, из которого доносились пронзительные звуки.
— Ах-Кех-Че! — воззвал он. — Не медли!
С грохотом крышка ящика взлетела кверху. Синевато-белая, гладкая фигура поднялась из него. Глаза на страшном лице широко распахнулись, и в них вспыхнул алчный интерес.
— Выломай дверь! — приказал Зепп, но Ах-Кех-Че не двинулся с места. Вместо этого он выразительно посмотрел на Ворчуна и вдруг с шипением открыл пасть. Показались острые иглообразные зубы.
— Не мешкай, ломай дверь! — кричал Зепп. — Мы же сгорим!
Но чудовище и не думало подчиняться. Легким прыжком оно выскочило из ящика и снова зашипело, рассматривая Ворчуна с возрастающим любопытством.
— Эй, ты не смеешь тронуть меня! Ты забыл про амулет!
1 2 3 4 5 6 7