Фонтан журчал оглушительно в этой мертвенной тишине.
Безмолвие ночи начало настораживать варвара. Не нравилось ему, когда
дела шли так гладко. По собственному горькому опыту он знал, что там, где
поначалу не встречается никаких препятствий, в конце концов их оказывается
слишком много. Так много, что подчас приходится уносить ноги, спасаясь
бегством и отказавшись от всякой добычи.
Он сделал еще несколько бесшумных шагов. Никого. И вдруг заметил в
тени фонтана человеческую фигуру. Казалось, стражник притаился, готовясь
напасть на взломщика из засады, как только тот повернется спиной. Конан
хищно усмехнулся, вытащил из-за пояса нож и скользнул к своему будущему
противнику. Однако тот не пошевелился, как будто и не заметил варвара.
Опасаясь какой-нибудь особо изощренной хитрости, Конан стал подкрадываться
к человеку, выверяя каждое свое движение. Но тот никак не реагировал.
Наконец, подойдя вплотную, Конан присел на корточки и потыкал в человека
острием ножа. Тот не двигался. Нож как будто упирался в камень. Конан
осмелел и коснулся рукой лба стражника. Лоб был холоден, как лед.
- Статуя, - пробормотал киммериец. - Но до чего же похожа на
настоящего человека! Это она специально такое сюда поставила, что ли,
чтобы воров пугать? Так настоящего вора не запугаешь!
Однако в этой "персоне" было нечто такое, от чего у Конана мороз по
коже пошел. Что-то в глубине его дикой души подсказывало: перед ним _н_е
с_т_а_т_у_я_.
- Покойник? - вслух предположил Конан. - Да нет, какие глупости. Если
это был мертвец, нож вошел бы в плоть. Статуя, конечно же, статуя.
И тут "персона" повела глазами. Глаза были живые, и варвар увидел в
них удивление и тоску. Как будто это Нечто не понимало, что с ним
происходит, и страшно скучало, обнаружив себя в одиночестве и
неподвижности здесь, в висячем саду возле фонтана.
Конан глухо вскрикнул и отскочил.
- Кто ты? - прошептал он, с трудом взяв себя в руки. - Если ты демон,
то имей в виду: и на демона найдется холодная сталь!
Но "персона" безмолвствовала. Вскоре Конан пришел к выводу, что перед
ним нечто странное, но достаточно безобидное и не способное причинить ему,
Конану, ощутимый вред. Самое большее, на что ее хватало, это страдальчески
водить глазами. Ну, от этого еще никто не умирал, подумал киммериец и
приступил к поискам ларца.
Он обшарил несколько кадушек, безжалостно выворотив оттуда пальмы, а
потом взгляд его упал на маленькую деревянную пагоду, очень похожую на ту,
что недавно расписывал ему Ючэн. Видимо, ее поставили здесь для того,
чтобы, не выходя из дома, Зоэ могла чувствовать себя в далеких джунглях
Кхитая. Плоские, точно нанизанные одна на другую крыши были раскрашены
золотой и алой краской. Должно быть, при солнечном свете они ослепительно
блестят.
Конан потянул за крышу и легко снял ее. Ларец. Он запустил туда руку
и почти мгновенно нащупал что-то узкое и твердое. Вытащив предмет под
яркий лунный свет, киммериец увидел чудесный блеск алмазов. Пояс из белого
золота в виде двух тесно сплетающихся змей. Там, где головы рептилий
сближались, сверкал большой алмаз, который змеи держали в зубах с двух
сторон.
На миг Конану вспомнилась диадема. Не ее ли имел в виду кхитаец,
когда говорил о том, что почти все похищенные вещи уже возвращены богине?
Но Конан тут же покачал головой. Диадема находится у Семирамис, а подружка
киммерийца была не такой женщиной, которая выпустит из рук подобную
драгоценность. Вряд ли хрупкому на вид Ючэну удалось бы отобрать у
Семирамис ее добычу, если даже такому могучему гиганту, как Конан, это
подчас бывает не под силу. Вероятно, сходство объясняется просто тем, что
вещи сделаны в одной и той же стране. Может быть, даже одним и тем же
мастером, вот и все.
Конан тряхнул головой, отбрасывая с лица гриву черных густых волос.
Не все ли ему равно! Сейчас нужно думать о том, как получить с Ючэна
деньги за сделанную работу, а остальное его не касается.
Сунув пояс в мешок и накрыв пагоду крышей, киммериец неспешной
походкой двинулся к балюстраде, чтобы спуститься по стене в том месте,
откуда начал свое восхождение.
Аршак открыл глаза. Поначалу ему казалось, что вокруг царит
непроглядный мрак, но постепенно тьма начала рассеиваться. Наконец он
различил рядом с собой странно знакомое лицо с узкими глазами. Он хотел
пошевелиться и тут же вспомнил: в саду, когда рассвирепевшая Зоэ мчалась к
нему, заранее растопырив когти, кто-то подошел сзади, напустил ледяного
холода, после чего он не смог больше двинуть ни рукой, ни ногой, точно
провалился в мертвенное оцепенение.
Как будто угадав его мысли, незнакомец прошелестел:
- Ты свободен от чар и можешь шевелиться. Попробуй.
Аршак ощутил приступ страха. Он опасался, что навсегда останется
неподвижным, как бревно, и боялся теперь даже попробовать согнуть палец.
И снова узкоглазый прочитал его мысли.
- Не бойся, - сказал он мягко, - говорю тебе, я снял чары. Ты проверь
свою свободу, ты попробуй. Страх - это нормально, у всех после этого
страх. Он проходит.
Аршак внезапно ощутил доверие к этому непонятному человеку, который,
вне всякого сомнения, зачем-то заколдовал его, а теперь по столь же
далекой от понимания причине снял свои чары. Бывший гвардеец согнул в
коленях ноги и по-детски обрадовался тому, что мышцы подчинились,
Повозившись немного, он сел и протер глаза.
Была ночь. Над головами у них шелестели деревья, и по этому звуку и
пряному запаху листвы Аршак определив, где они находятся: в небольшом саду
напротив дворца градоправителя. Не слишком удачное место, подумал Аршак,
однако говорить ничего не стал.
Маленький кхитаец внимательно наблюдал за ним. Потом спросил,
дружелюбно улыбаясь:
- Ты Аршак, ты говорил это имя Конану.
- Правда, - Аршак удивлялся все больше и больше. - Разве ты был в той
харчевне у Абулетеса, когда Бахтияр пытался арестовать похитителя диадемы?
- О да, да, - отозвался кхитаец, кивая. - Я был.
- Кто ты такой? - Аршак чувствовал, что теперь окончательно сбит с
толку. Кхитаец ответил с таким видом, будто одно только его имя должно все
объяснить.
- Я Ючэн, - сказал он, - я жрец богини Шан.
- Я не знаю такой богини.
- Это богиня моего народа. Далеко, в джунглях.
- Пресветлый Митра! Что же ты делаешь, в таком случае, в этом
проклятом богами городе? Я думал, кроме воров, торговцев и взбесившихся от
скуки, обжорства и разврата вельмож, тут никого не водится.
- Я пришел сюда за украденным у моей богини, - пояснил Ючэн.
- Хорошо, но при чем тут я? - Аршак слушал, широко раскрыв глаза. Он
почти ничего не понимал из того, что говорил ему кхитаец.
- Мне нужен слуга, - без обиняков заявил Ючэн. - Ты лучше пойдешь со
мной. Если ты поможешь Шан, мой народ даст тебе много-много хорошего.
Деньги, красивые шелка. Будешь хорошо жить.
- Я не понимаю, - признался Аршак. - Почему, в таком случае, ты
выбрал меня?
- У меня нет времени долго-долго выбирать. Ты честный и годишься в
слуги. Конан тоже честный, но в слуги не годится. Другие нечестные. Я
понятно говорю?
- Вполне. И что, в таком случае, я должен буду делать?
- Охранять меня. Не надо воевать. Если кто-нибудь приблизится злой, а
я сплю - ты будишь меня. Кричишь: "Ючэн, вставай!" Этого довольно. И еще
надо нести статую.
Ючэн жестом указал на темный продолговатый предмет, скрытый под
покрывалом. Видимо, это и была статуя.
- Я скульптор, - сказал Ючэн. - Я сделаю новое тело для богини Шан.
Она будет смеяться, и у нас выпадет разноцветная роса. Будет красиво. Она
обрадуется. Люди тоже обрадуются.
Аршак боязливо покосился на статую, лежавшую на земле. Она
подозрительно напоминала обыкновенный труп. Наконец он решился.
- Можно посмотреть?
- Конечно, конечно. - Казалось, Ючэна даже позабавила эта просьба. Он
с готовностью снял покрывало, и в лунном свете перед Аршаком предстала
фигура женщины, изваянная в полный рост. У нее были длинные волосы,
уложенные кольцами надо лбом, большие миндалевидные глаза, изящных
очертаний нос и крупный рот. Сложение женщины было достойна бойни: пышная
грудь и непомерно узкая талия. Чуть-чуть широковатыми казались бедра, но
это искупала идеальная форма длинных ног. Статуя была покрыта тонким слоем
позолоты, таким нежным, точно золотой порошок стряхивали с крыльев
бабочки.
- Хорошо - прошептал Аршак. Он наклонился поближе, всматриваясь в ее
лицо. - Только... Я как будто видел ее раньше.
- Да, да, конечно, ты видел. Все видели.
Аршак вскинул глаза на скульптора.
- Ты лепил ее с этой чертовки Зоэ! - воскликнул он в удивлении. -
Неужели она согласилась позировать тебе? Не мог же ты ухватить ее черты
после одной только встречи? Да и то ты наверняка мог видеть ее только в
паланкине, лежа в грязи на обочине дороги, пока она проезжает ко дворцу
градоправителя...
Кхитаец тихонько засмеялся.
- Я не лепил, - сказал он. - Это сама Зоэ.
Наступило молчание. Потом Аршак переспросил:
- Что значит "сама"? Так это не статуя?
- Это тело для богини. Ты помнишь, как я сделал тебя неподвижным?
Бывшего солдата передернуло при одном только воспоминании.
- Пожалуйста, если ты не хочешь, чтобы я сбежал, не говори мне об
этом. А то я буду тебя бояться.
- Нет, меня неправильно бояться. Я не злодей. Я не убиваю. Я
скульптор. Я могу делать людей неподвижными. На время. Навсегда. Меня
учили.
- Зачем же ты взял именно ее, Зоэ? Она такая скверная баба...
- Она больше не скверная баба. Зоэ была злая. Такая злая. Она не
знала, что такое истина. Шан войдет в ее тело, озарит ее своим духом. Зоэ
будет другая. Она увидит, что такое истина. Это правильно. Убить, наказать
- было бы неправильно.
Аршак помолчал, осваиваясь с этой новой, непривычной для него
философией.
- Возможно, ты и прав, - сказал он наконец и покосился на Зоэ. - И ты
хочешь, чтобы я нес ее на себе?
- Да. Она тяжелая. Ты сильный. Я тоже сильный, но по-другому. Я не
умею носить тяжелые статуи. Меня не учили. - Он поднял с земли плащ, снял
кожаные ремни, петлями свисавшие с его широкого пояса с кистями, и
принялся упаковывать превращенную в изваяние Зоэ. Бережно завернул ее в
плащ стянул ремни, сделал петли, чтобы можно было нести ее за плечами, как
вязанку хвороста.
- Вот так не повредим, - сказал Ючэн удовлетворенно. - Попробуй,
удобно ли тебе будет ее нести.
Аршак повиновался. Он плохо соображал, что происходит, - слишком
много событий за такое короткое время. К тому же у него кружилась голова и
он очень хотел есть.
- Мы чего-то ждем? - спросил он у своего нового хозяина.
Тот покивал.
- Да, мы ждем того человека, Конана. Он должен мне принести одну
вещь, за которой меня и отправили в Шадизар. Мы возьмем эту вещь, мы
отнесем ее в джунгли.
Издалека донесся приглушенный удар гонга. Кхитаец поднял палец.
- Третья стража, - сказал он. - Я правильно понимаю эти звуки?
- Да, - кивнул Аршак. - Еще две стражи, и наступит утро. Ты хочешь
выйти из города на рассвете?
- Лучше ночью.
- Ночью ворота закрыты. Мы сможем уйти только после того, как
стражники поднимут решетки.
- Они поднимут решетки, потому что я их попрошу, - уверенно сказал
Ючэн. - А теперь я хочу, чтобы ты ел. Ты голоден.
Аршак улыбнулся.
- Мне начинает нравиться эта служба, - сказал он. - Мой прежний
начальник, покойный Бахтияр, никогда не обращал внимания на такие мелочи,
как голод или жажда подчиненных.
- Как это говорят у вас, на Западе? - задумчиво проговорил Ючэн,
роясь в своей шелковой торбочке, затянутой витым шнуром с кисточками. - О
мертвых или хорошие слова, или никаких слов.
- А разве у вас, на Востоке, такого не говорят?
Ответ Ючэна заставил Аршака надолго замолчать.
- У нас, на Востоке, нет мертвых. Есть только реинкарнации. -
Последнее слово он выговорил с особым старанием, стараясь произнести его
правильно, без акцента, чтобы собеседник понял. - О вновь рожденных и
возрожденных можно говорить все что вздумается, лишь бы справедливо.
Кхитаец вынул несколько пресных лепешек и крохотный сосудик, в
котором что-то булькало.
- Это мало, но очень много сил дает. Сначала поесть потом выпить.
Потом спать. Я разбужу, когда будет пора.
Аршак повиновался. Он чувствовал, что подчиняться этому человеку
будет легко и приятно. Ючэн знал, что говорил. Все, что делал маленький
кхитаец, было исполнено глубинного смысла, что было не всегда понятно с
первого взгляда. Но в том, что такой смысл был, бывший гвардеец больше не
сомневался.
Он действительно утолил голод одной маленькой лепешкой, после чего
проглотил горькую маслянистую жидкость, заключенную в сосудике, разом
напился и согрелся, и сам не заметил, как заснул крепким, здоровым сном.

Донесся еще один приглушенный удар гонга, и почти одновременно с тем,
словно вырастая из-под земли, перед Ючэном возникла рослая темная фигура.
Низкий голос прошептал, выговаривая слова со знакомым жестким акцентом:
- Ючэн, это ты?
- Конечно, - хихикнул кхитаец. Было заметно, что у него отличное
настроение, хотя различить что-либо в узких глазах, почти полностью
скрытых под тяжелыми веками, было почти невозможно. - Ты Конан, ты принес?
- Да. - Варвар покачал в руке мешочек, в котором явно лежало что-то
увесистое. - Но сначала я хочу видеть мою плату. У тебя есть деньги, чтобы
выкупить у меня пояс из белого золота?
- Есть, есть. - Кхитаец суетливо зарылся в свою торбочку. - Ты Конан,
ты не сомневайся.
- И в заморанских монетах, не забудь, - уточнил Конан. - Я не хочу
связываться с твоими серебряными квадратиками, которые то ли деньги, то ли
просто мусор с рудника.
- Конечно, конечно. - Ючэн извлек наконец мешочек, тоже довольно
тяжелый. - Зачем обманывать? Ты делаешь для меня что-то хорошее, я должен
заплатить.
Конан бросил кхитайцу мешочек и, ворча, как голодный пес, схватил
свою плату. Дернув завязки, он сунул нос в кожаный кошель, пощупал монеты,
попробовал их на зуб.
- Вроде золото, - пробормотал он. - Если ты обманул меня, Ючэн, то
берегись. Я найду тебя даже в джунглях. Человек ты или демон, из плоти и
крови или из слоновой кости и дерева, я раскромсаю тебя на куски, ибо нет
ничего крепче холодной стали!
- Но я не демон, - сказал кхитаец. - Я Ючэн, я жрец богини Шан.
Больше ничего.
Конан хлопнул его по плечу с такой силой, что маленький жрец даже
присел.
- Ладно, это я так, к слову. Прощай, Ючэн. Надеюсь, твоя богиня будет
довольна и по достоинству вознаградит тебя.
- Да, - вполне серьезно ответил Ючэн. - Шан будет смеяться, Шан
захлопает в ладоши. Прощай, Конан.
Конан еще раз сжал худенькое плечо кхитайца, повернулся и широким
шагом двинулся прочь. На ходу он размахивал руками, и Ючэн знал, что
сейчас его рот растягивается в довольную улыбку. Кхитаец наклонился над
своим спящим слугой.
- Аршак, вставай. Пора уходить. Самое время, пока Конан не встретился
со своей женщиной. Нехорошо будет, когда Конан встретит свою женщину.
Ничего не поняв в этой, как показалось Аршаку, бессмысленной
тираде, заморанец тем не менее встал и с помощью Ючэна взвалил на плечи
свою ношу. Он с удивлением обнаружил, что нескольких минут сна ему вполне
хватило для отдыха и покосился на кхитайца с суеверным страхом. Колдун ему
в хозяева достался, что ли?
И, как обычно, Ючэн прочитал несложные мысли своего слуги.
- Я не колдун, - сказал он. - Я жрец. Я ваятель. Больше ничего.
- В конце концов, ты совсем неплохой хозяин, - пробормотал Аршак. - А
до остального мне и дела нет.
Вдвоем они направились к городским воротам. Чем ближе они подходили к
закрытой на мочь тяжелой черной решетке, тем более молчаливым и задумчивым
становился Ючэн. Наконец они остановились.
Городские стены уносились вверх зубцами и башнями. В ночной темноте
они нависали над путниками, как глыбы древнего камня. В маленьком
караульном помещении, где размещалась стража, горел слабый огонек. В узком
окне то и дело мелькал чей-то горбоносый профиль.
- В карты режутся, - сказал Аршак. - А может, в кости. Ночная стража
ужасно скучное дело. Сам, бывало, просиживал до утра. Иной раз последние
штаны спустишь, лишь бы от скуки избавиться.
- Сейчас им будет интересно, - пообещал Ючэн. Он подошел поближе к
окошку и стал смотреть долгим, неподвижным взглядом.
1 2 3 4 5