Первое впечатление «пузырчатости» скафандров оказалось ошибочным. Они выглядели так, словно их сжали прессом – расширенные по бокам, непропорционально плоские, значительно затрудняющие движение. Оболочка была очень гладкой, без карманов, видимых контактных узлов, кислородных баллонов и напичканных электроникой модулей, обычно украшающих поверхность вакуумных скафандров. На них не было никаких символов или номеров. Лишь спустя какое-то время Даниель приметил маленький зеленый кружочек на плече у каждого. Почти в тот же момент странная церемония окончилась. Два человека в обычных скафандрах сели в подъемник, опущенный из глиттера, и их тут же подняли. Четыре оставшихся странных типа медленно, неуклюже, словно удивительные куколки, начали удаляться от воздушной машины.
– Кармаль аль'Алави с борта глиттера, – услышал Даниель в наушниках мужской голос. – Прошу прекратить наблюдение!
– Даниель Бондари, турист. Не понимаю распоряжения, – ответил Даниель после краткого молчания.
– Вы только что были свидетелем удаления исповедующих джингджанг братьев из школы Зеленого Круга. Наблюдение не запрещено, но школа, которую в данный момент я представляю, может на основании Хартии Привилегий, данной нам властями Гладиуса, потребовать прекращения слежки в момент начала обряда. Сознательно нарушая Хартию Привилегий, вы можете столкнуться с неприятностями юридического характера. Если сомневаетесь, можете запросить экспертную систему.
Глиттер по-прежнему неподвижно висел над энергетической фермой. Четыре человека удалялись от него каким-то странным, неестественным шагом, прорезая липкие борозды в доходящем до колен слое геля. Фосфоресцирующее вещество быстро затягивало их след.
Даниель запросил у бортового компьютера краткие сведения. Перед его глазами побежали тексты и изображения, касающиеся Зеленого Круга. Это была торгово-религиозная организация созерцательного характера. На таких, как Танто, планетах, терраформуемых с помощью энергетических ферм, она оказывала достаточно специфические религиозные услуги. Одетые в специальные панцири люди погружались в жизнетворные суспензии. Скафандры черпали энергию и питание непосредственно из геля, создавая внутри себя замкнутую систему обмена материи… Суспензия делала пребывающих в ней людей невидимыми для внешнего наблюдателя. Погруженного в нее человека невозможно было ни найти, ни извлечь. Таким образом, участники обряда утрачивали связь с внешним миром. Более того – моторные функции их панцирей в определенный момент отключались, что не позволяло человеку самостоятельно возвратиться домой. Новички проводили в изоляции самое большее десять – пятнадцать дней. Мэтры Закона либо спятившие, стремящиеся путем созерцания познать свое истинное Я, – месяцы и годы. Случались и такие, которые не сообщали заранее о дате повторной активации панциря, обрекая себя тем самым на пожизненное заключение внутри его скорлупы. Однажды установленное время длительности погружения изменить было невозможно. Поэтому нет ничего странного в том, что история Зеленого Круга изобиловала повествованиями о людях, которые переоценили свою выносливость, волю и характер – о психах, выныривающих из гелевых полей после нескольких лет одиночества. Их судьбы составляли священную книгу школы, являясь предупреждением для одних адептов и иррационально притягательным стимулом для других.
Все это Даниель успел узнать из краткого изложения, предложенного бортовой экспертной системой.
– Господин Кармаль аль'Алави, я понимаю и не сомневаюсь. – Даниель снова запустил вездеход. Двинулся медленно, удаляясь от места церемонии. Отъехав достаточно далеко, обернулся. Глиттер все еще висел над фосфоресцирующей поверхностью фермы. Четыре последователя Зеленого Круга исчезли. На стеклянистой поверхности геля не осталось ни следа.
В тот момент Даниель еще не знал, сколь важной окажется для него эта случайная встреча.
Машина ехала между хрустально-зелеными полями, делая пятьдесят километров в час. Через пятнадцать минут после встречи с адептами школы Зеленого Круга Даниель заметил на горизонте неяркое свечение. Потом светлое пятно превратилось в рой огоньков, а еще позже оказалось, что это свет от жилого купола. Это и был Семменс, самый крупный из тантийских городов с населением в несколько тысяч человек. Город, в котором родился Дирк Бондари.
Все кругом выглядело нормальным, спокойным, таким, каким он представлял себе это по рассказам отца. Словно в системе не буйствовала война с чудовищными, непонятными агрессорами, будто враждебная империя людей не взяла под свой полный контроль всю систему, а днем раньше не сообщили о страшной катастрофе на станции Дирак, связывающей Гладиус с остальным цивилизованным миром. «А может, здесь мне предстоит провести остаток жизни?» – подумал Даниель, когда его машина направилась к воздушному шлюзу Семменса. Однако подобные размышления не могли продолжаться слишком долго. И он знал об этом. В системе Мультона уже не осталось тихих, безопасных мест. Перемены дошли и сюда. И поэтому Даниель не удивился, когда в воздушном шлюзе города увидел двух солдат, вооруженных парализаторами и одетых в серьге компенсационно-вспомогательные одежды.
Внутри купола было тесновато и все пронизывал тонкий, вероятнее всего неощутимый для обитателей запах затхлости. Семменсу было почти семьдесят лет – за это время его постоянно достраивали, модернизировали, но центр столицы по-прежнему был таким, каким его создали в пионерском периоде колонизации. Узкие улочки были образованы рядами жилых контейнеров, простых, суровых, производящих весьма солидное впечатление. Каждый имел автономные шлюзы, дополнительную противорадиационную защиту, а внутри, вероятно, независимую систему циркуляции воздуха и воды. Когда-то, еще в начальные времена, в случае аварии или катастрофы каждый контейнер мог превратиться в изолированное и надежное укрытие для нескольких человек, дать им возможность продержаться несколько недель, а то и месяцев, дождавшись прибытия помощи.
На улицах города – узких, темных коридорах – Даниель обнаружил множество устаревших приспособлений, указателей и контрольных устройств. Едва уловимый запах, вероятно, тоже был результатом неисправности выработавших ресурсов систем воздухообмена и регулирования биоценоза.
«А может, слишком редко сюда наведывались посторонние и никто не говорил жителям, что в их городе воняет?» – подумал Даниель.
Да и зачем бы сюда приезжать? В Семменсе проживало семь-восемь тысяч человек. Тяжко работающих, чтобы приспособить для себя этот мир. Довольно бедных, поскольку они постоянно вкладывали средства в новые машины и разновидности экоформирующих растений. Явно провинциальных – на большинстве встречавшихся Даниелю людей были одежды, которые на Гладиусе считались модными три сезона назад. Тантийцы были людьми невысокого роста, наверняка стимулированными еще в эмбриональной стадии. Их организмы, как и у большинства обитателей поселений на негостеприимных мирах, обладали лучшей усвояемостью и использованием кислорода. Их кости и мышцы были искусственно укреплены, чтобы компенсировать последствия пониженной гравитации. Повышался также уровень сопротивляемости радиации. Все это Даниель знал и раньше, однако теперь приметил, что люди эти чем-то похожи друг на друга. Он не мог сказать, в чем тут дело – то ли в чертах лиц, то ли в походке, то ли в пропорциях тел. Это не было признаком опасного вырождения – замкнутое сообщество наверняка обогащало свой генофонд, используя в соответствии с обязывающими нормативами банки ДНК. Скорее всего жизненные условия – замкнутость помещений, низкая гравитация, ограниченный набор одежд – придавали жителям Семменса определенные черты похожести. Неожиданно Даниель сообразил, кого еще напоминают ему эти люди.
Дирк Бондари, отец, был одним из них. Здесь он родился и воспитывался. Потом, познакомившись с женщиной, которая не хотела жить на Танто, эмигрировал на Гладиус.
Воспоминание об отце помогло Даниелю сообразить, что объединяет идущих мимо людей. Все это он видел у Дирка много лет назад. Отец дышал очень размеренно и несколько реже, чем средний гладианин. Ходил немного наклонившись вперед и сутулясь – Даниелю всегда казалось, что отец занимает в пространстве меньше места, нежели должен был бы занимать взрослый человек его роста. Кожа у отца всегда была сухой, шершавой, чуть более интенсивно пигментированной, чем следовало бы. Все это было результатом эмбриональной предохраны тантийцев от повышенной радиации.
Даниель знал, что и сам он тоже носит в себе гены, ответственные за эти особенности. Однако их дезактивировали искусственным путем, когда подвергали эмбриональному лечению, чтобы приспособить к жизни вне нормальной планеты.
«Мы – вроде дельфинов, – сказал когда-то Даниелю отец. – Дельфины потомки рыб, вышедших из моря на сушу, эволюционировавших в млекопитающих, а затем вновь погрузившихся в океан. Наши предки отвергли планетную среду, приспособились к лунному миру, а ты – первый кит, вновь перестроенный для жизни на нормальной планете».
Даниелю, которого к действию подтолкнуло неожиданно всплывшее воспоминание, отыскал гнездо внутренней сети города и вписал ключ: БОНДАРИ . Через секунду на экране появился перечень десятка живых в данный момент граждан с такой фамилией, нескольких уже скончавшихся, а также название площади, улицы и сорманитского храма. Даниель потребовал дать расширенную информацию и тут же получил соответствующие сведения и план Семменса.
Улица Бондари была одной из самых длинных в городе и оканчивалась у действующего выходного шлюза на небольшой площади, также носящей имя Дирка. Примерно на половине ее длины размещался храм сорманитского культа – религии, получившейся из скрещивания древнего лютеранства с манихейством и обновленной в XXII веке пророком по прозвищу Сорман, истинного имени которого никто не знал. Отец Даниеля был человеком глубоко верующим, мать – нет, и это порой приводило к семейным конфликтам. К счастью, такое случалось очень редко, Даниель знал священные книги своих предков, как, впрочем, и основы нескольких десятков иных религий, распространенных в системе Мультона. Был свидетелем совершаемого отцом ритуала, ребенком принимал участие в групповых молениях, вместе с отцом отмечал религиозные праздники. Сейчас, ничуть не колеблясь, он направился прямиком к святилищу – одной из трех сорманитских часовен в этом городе, шести на всем Танто и восьми в системе Мультона.
Движение на улицах было вялым. Возможно, потому, что Даниель попал в Семменс в то время, когда Танто был на не освещенной Спатой стороне планетки. Погас естественный светильник, дающий колонии энергию, и люди шли спать – конечно, не считая сотрудников круглосуточных служб. Передвигаясь по городу, Даниель не встретил ни одного ребенка, зато миновал несколько военных и гражданских патрулей, с таким же недоверием, как и солдаты, посматривающих на него. Скорее всего сразу же бросалась в глаза его нетантийская внешность – а ведь чужаки, заявляющиеся сюда в последнее время, были посланцами враждебного внешнего мира. Это Даниель прочел во взглядах горожан.
Улица Дирка Бондари была шириной не больше двух метров. Ее освещали редко расставленные электрические фонари. По обеим сторонам тянулись ряды дверей, украшенных знаками продуктовых и лекарственных складов, святилище-часовня находилась – разве могло быть иначе? – внутри небольшого контейнера. Над овальным, снабженным броневыми дверями входом был изображен сорманитский символ – ребенок, несущий крест. Рядом поместили светящуюся табличку с сообщениями и извещениями. Даниель прочел несколько надписей – приглашение на церемонию венчания, совместное чтение Библии, размышления над словами Сормана, коллективную работу по строительству детского парка отдыха. Чувствовалось, что жизнь здешнего малого общества вблизи святилища была довольно интенсивной.
Даниель толкнул дверь часовни. Дверь скрипнула, вздохнула и приоткрылась на ширину ладони. Изнутри просочился слабый свет. Даниель нажал всем телом и наконец сумел отворить дверь настолько, чтобы протиснуться внутрь. Оказался в небольшом зале перед алтарем с барельефом, изображающим ребенка с крестом и два лица, отмеченных страданием распятого Христа и Мани, с которого содрали кожу. Портретов Сормана в храмах никогда не помещали, ибо он был не Богом, а лишь учителем и обновителем. Рядом с изображениями висела табличка с тремя священными числами – тринадцать, двадцать пять и тридцать три. Даниель преклонил колено и прошептал молитвенное приветствие, которому научился в детстве от отца и многие годы произносил во время религиозных церемоний. Потом перестал, но подсознание сохранило память о словах и жестах.
Мир был сотворен – учили книги – двумя равными силами: Добром и Злом. Нет никаких гарантий, что при окончательных расчетах победит именно Добро, а грех будет наказан. Не будет никакого Последнего Суда, а лишь Последняя Битва, в которой слуги света пойдут против сил тьмы. Их сила будет зависеть от количества приверженцев, количества душ, которые прошли по жизни праведным либо неправедным путем. А посему каждый верующий обязан поддерживать Добро всем своим существованием. Тяжкой работой, порядочностью, покорностью, милосердием… Меньшее значение сорманиты придавали миссионерской и созерцательной деятельности, хотя существовали среди них такие ордена, как Зеленый Круг. Богу Яхве и его двум сыновьям они служили делами. Каждое доброе деяние – капля энергии, влитая в мускулы ангелов, вставших в ряды бойцов во время Последней Битвы; каждое зло питает гордыню демонов. Даниель понимал, что его интерпретация сорманитства, та, какой он ее запомнил с детства, – слишком проста. Однако знал, что религия отца, хотя сам он отверг ее обряды, достаточно серьезно формировала его личность. Сорманитская доктрина прекрасно согласовывалась с гладианской Хартией Прав. Сорманиты были небольшой, но решительной и последовательной в своих действиях религиозной сектой. Места для колонизации они выбирали всегда в тех системах, в которых светские законы не вступали в противоречие с их религиозными взглядами. Гладианские кодексы, суровые, но однозначные, написанные языком «да-да, нет-нет», их устраивали. Впрочем, сорманитов, нацию работящую и практичную, охотно принимали во многих мирах. Они получали привилегии и земли, а взамен осваивали дикие планеты, заниматься которыми было не так уж много охотников.
Свет в часовне неожиданно дрогнул, за спиной у Даниеля раздался скрип. Он тут же обернулся. В приоткрытых дверях мелькнула тень, послышался звук удаляющихся шагов. Даниель поднялся с колена, еще раз взглянул на лики замученных пророков и вышел. Коридор-улица был пуст.
Даниель включил коммуникатор, но никаких сообщений с «Ганса Гейнца Эверса» не обнаружил. Зато поступила очередная информация с гиперпространственной станции, касающаяся катастрофы. Большинство сервисов передавало одинаковые, наверняка прошедшие цензуру сведения. Несколько региональных передатчиков, которым пока еще удалось сохранить толику независимости, добавили горсть слухов. Официально утверждалось, что трагедия произошла во время транспортировки большой группы людей. Прошла серия пульсаций, нарушивших работу гравитационных катушек, что, в свою очередь, дестабилизировало гиперпространственный проход, вернувшийся в состояние естественного квантового хаоса, а это не позволяет пересылать через него какие-либо объекты. Репортеры сообщали о гибели нескольких пассажиров, капсулы переброски которых не были своевременно удалены из прохода. Были пострадавшие и среди команды Дирака. Разумеется, все время не забывали напоминать, что в действительности катастрофа произошла более четырех месяцев тому назад – столько времени требовалось мчащейся со скоростью света информации о трагедии, чтобы дойти от Дирака до звездной системы Мультона.
Даниель выслушал все это, не останавливаясь. Он хотел посетить дом своих дедов, в котором многие годы назад воспитывался Дирк, и надеялся застать там кого-нибудь из родственников или знакомых отца либо узнать, где они сейчас живут.
К сожалению, по указанному компьютером адресу размещалась контора большой экологической фирмы, торгующей на Танто петроядными бактериями. Представитель фирмы, модно одетая женщина с деформированным согласно стандарту фирмы черепом, ничего не знала о судьбах родственников Бондари, Она купила этот дом у предыдущих хозяев, также какого-то представительства.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Последнее решение'
1 2 3 4 5
– Кармаль аль'Алави с борта глиттера, – услышал Даниель в наушниках мужской голос. – Прошу прекратить наблюдение!
– Даниель Бондари, турист. Не понимаю распоряжения, – ответил Даниель после краткого молчания.
– Вы только что были свидетелем удаления исповедующих джингджанг братьев из школы Зеленого Круга. Наблюдение не запрещено, но школа, которую в данный момент я представляю, может на основании Хартии Привилегий, данной нам властями Гладиуса, потребовать прекращения слежки в момент начала обряда. Сознательно нарушая Хартию Привилегий, вы можете столкнуться с неприятностями юридического характера. Если сомневаетесь, можете запросить экспертную систему.
Глиттер по-прежнему неподвижно висел над энергетической фермой. Четыре человека удалялись от него каким-то странным, неестественным шагом, прорезая липкие борозды в доходящем до колен слое геля. Фосфоресцирующее вещество быстро затягивало их след.
Даниель запросил у бортового компьютера краткие сведения. Перед его глазами побежали тексты и изображения, касающиеся Зеленого Круга. Это была торгово-религиозная организация созерцательного характера. На таких, как Танто, планетах, терраформуемых с помощью энергетических ферм, она оказывала достаточно специфические религиозные услуги. Одетые в специальные панцири люди погружались в жизнетворные суспензии. Скафандры черпали энергию и питание непосредственно из геля, создавая внутри себя замкнутую систему обмена материи… Суспензия делала пребывающих в ней людей невидимыми для внешнего наблюдателя. Погруженного в нее человека невозможно было ни найти, ни извлечь. Таким образом, участники обряда утрачивали связь с внешним миром. Более того – моторные функции их панцирей в определенный момент отключались, что не позволяло человеку самостоятельно возвратиться домой. Новички проводили в изоляции самое большее десять – пятнадцать дней. Мэтры Закона либо спятившие, стремящиеся путем созерцания познать свое истинное Я, – месяцы и годы. Случались и такие, которые не сообщали заранее о дате повторной активации панциря, обрекая себя тем самым на пожизненное заключение внутри его скорлупы. Однажды установленное время длительности погружения изменить было невозможно. Поэтому нет ничего странного в том, что история Зеленого Круга изобиловала повествованиями о людях, которые переоценили свою выносливость, волю и характер – о психах, выныривающих из гелевых полей после нескольких лет одиночества. Их судьбы составляли священную книгу школы, являясь предупреждением для одних адептов и иррационально притягательным стимулом для других.
Все это Даниель успел узнать из краткого изложения, предложенного бортовой экспертной системой.
– Господин Кармаль аль'Алави, я понимаю и не сомневаюсь. – Даниель снова запустил вездеход. Двинулся медленно, удаляясь от места церемонии. Отъехав достаточно далеко, обернулся. Глиттер все еще висел над фосфоресцирующей поверхностью фермы. Четыре последователя Зеленого Круга исчезли. На стеклянистой поверхности геля не осталось ни следа.
В тот момент Даниель еще не знал, сколь важной окажется для него эта случайная встреча.
Машина ехала между хрустально-зелеными полями, делая пятьдесят километров в час. Через пятнадцать минут после встречи с адептами школы Зеленого Круга Даниель заметил на горизонте неяркое свечение. Потом светлое пятно превратилось в рой огоньков, а еще позже оказалось, что это свет от жилого купола. Это и был Семменс, самый крупный из тантийских городов с населением в несколько тысяч человек. Город, в котором родился Дирк Бондари.
Все кругом выглядело нормальным, спокойным, таким, каким он представлял себе это по рассказам отца. Словно в системе не буйствовала война с чудовищными, непонятными агрессорами, будто враждебная империя людей не взяла под свой полный контроль всю систему, а днем раньше не сообщили о страшной катастрофе на станции Дирак, связывающей Гладиус с остальным цивилизованным миром. «А может, здесь мне предстоит провести остаток жизни?» – подумал Даниель, когда его машина направилась к воздушному шлюзу Семменса. Однако подобные размышления не могли продолжаться слишком долго. И он знал об этом. В системе Мультона уже не осталось тихих, безопасных мест. Перемены дошли и сюда. И поэтому Даниель не удивился, когда в воздушном шлюзе города увидел двух солдат, вооруженных парализаторами и одетых в серьге компенсационно-вспомогательные одежды.
Внутри купола было тесновато и все пронизывал тонкий, вероятнее всего неощутимый для обитателей запах затхлости. Семменсу было почти семьдесят лет – за это время его постоянно достраивали, модернизировали, но центр столицы по-прежнему был таким, каким его создали в пионерском периоде колонизации. Узкие улочки были образованы рядами жилых контейнеров, простых, суровых, производящих весьма солидное впечатление. Каждый имел автономные шлюзы, дополнительную противорадиационную защиту, а внутри, вероятно, независимую систему циркуляции воздуха и воды. Когда-то, еще в начальные времена, в случае аварии или катастрофы каждый контейнер мог превратиться в изолированное и надежное укрытие для нескольких человек, дать им возможность продержаться несколько недель, а то и месяцев, дождавшись прибытия помощи.
На улицах города – узких, темных коридорах – Даниель обнаружил множество устаревших приспособлений, указателей и контрольных устройств. Едва уловимый запах, вероятно, тоже был результатом неисправности выработавших ресурсов систем воздухообмена и регулирования биоценоза.
«А может, слишком редко сюда наведывались посторонние и никто не говорил жителям, что в их городе воняет?» – подумал Даниель.
Да и зачем бы сюда приезжать? В Семменсе проживало семь-восемь тысяч человек. Тяжко работающих, чтобы приспособить для себя этот мир. Довольно бедных, поскольку они постоянно вкладывали средства в новые машины и разновидности экоформирующих растений. Явно провинциальных – на большинстве встречавшихся Даниелю людей были одежды, которые на Гладиусе считались модными три сезона назад. Тантийцы были людьми невысокого роста, наверняка стимулированными еще в эмбриональной стадии. Их организмы, как и у большинства обитателей поселений на негостеприимных мирах, обладали лучшей усвояемостью и использованием кислорода. Их кости и мышцы были искусственно укреплены, чтобы компенсировать последствия пониженной гравитации. Повышался также уровень сопротивляемости радиации. Все это Даниель знал и раньше, однако теперь приметил, что люди эти чем-то похожи друг на друга. Он не мог сказать, в чем тут дело – то ли в чертах лиц, то ли в походке, то ли в пропорциях тел. Это не было признаком опасного вырождения – замкнутое сообщество наверняка обогащало свой генофонд, используя в соответствии с обязывающими нормативами банки ДНК. Скорее всего жизненные условия – замкнутость помещений, низкая гравитация, ограниченный набор одежд – придавали жителям Семменса определенные черты похожести. Неожиданно Даниель сообразил, кого еще напоминают ему эти люди.
Дирк Бондари, отец, был одним из них. Здесь он родился и воспитывался. Потом, познакомившись с женщиной, которая не хотела жить на Танто, эмигрировал на Гладиус.
Воспоминание об отце помогло Даниелю сообразить, что объединяет идущих мимо людей. Все это он видел у Дирка много лет назад. Отец дышал очень размеренно и несколько реже, чем средний гладианин. Ходил немного наклонившись вперед и сутулясь – Даниелю всегда казалось, что отец занимает в пространстве меньше места, нежели должен был бы занимать взрослый человек его роста. Кожа у отца всегда была сухой, шершавой, чуть более интенсивно пигментированной, чем следовало бы. Все это было результатом эмбриональной предохраны тантийцев от повышенной радиации.
Даниель знал, что и сам он тоже носит в себе гены, ответственные за эти особенности. Однако их дезактивировали искусственным путем, когда подвергали эмбриональному лечению, чтобы приспособить к жизни вне нормальной планеты.
«Мы – вроде дельфинов, – сказал когда-то Даниелю отец. – Дельфины потомки рыб, вышедших из моря на сушу, эволюционировавших в млекопитающих, а затем вновь погрузившихся в океан. Наши предки отвергли планетную среду, приспособились к лунному миру, а ты – первый кит, вновь перестроенный для жизни на нормальной планете».
Даниелю, которого к действию подтолкнуло неожиданно всплывшее воспоминание, отыскал гнездо внутренней сети города и вписал ключ: БОНДАРИ . Через секунду на экране появился перечень десятка живых в данный момент граждан с такой фамилией, нескольких уже скончавшихся, а также название площади, улицы и сорманитского храма. Даниель потребовал дать расширенную информацию и тут же получил соответствующие сведения и план Семменса.
Улица Бондари была одной из самых длинных в городе и оканчивалась у действующего выходного шлюза на небольшой площади, также носящей имя Дирка. Примерно на половине ее длины размещался храм сорманитского культа – религии, получившейся из скрещивания древнего лютеранства с манихейством и обновленной в XXII веке пророком по прозвищу Сорман, истинного имени которого никто не знал. Отец Даниеля был человеком глубоко верующим, мать – нет, и это порой приводило к семейным конфликтам. К счастью, такое случалось очень редко, Даниель знал священные книги своих предков, как, впрочем, и основы нескольких десятков иных религий, распространенных в системе Мультона. Был свидетелем совершаемого отцом ритуала, ребенком принимал участие в групповых молениях, вместе с отцом отмечал религиозные праздники. Сейчас, ничуть не колеблясь, он направился прямиком к святилищу – одной из трех сорманитских часовен в этом городе, шести на всем Танто и восьми в системе Мультона.
Движение на улицах было вялым. Возможно, потому, что Даниель попал в Семменс в то время, когда Танто был на не освещенной Спатой стороне планетки. Погас естественный светильник, дающий колонии энергию, и люди шли спать – конечно, не считая сотрудников круглосуточных служб. Передвигаясь по городу, Даниель не встретил ни одного ребенка, зато миновал несколько военных и гражданских патрулей, с таким же недоверием, как и солдаты, посматривающих на него. Скорее всего сразу же бросалась в глаза его нетантийская внешность – а ведь чужаки, заявляющиеся сюда в последнее время, были посланцами враждебного внешнего мира. Это Даниель прочел во взглядах горожан.
Улица Дирка Бондари была шириной не больше двух метров. Ее освещали редко расставленные электрические фонари. По обеим сторонам тянулись ряды дверей, украшенных знаками продуктовых и лекарственных складов, святилище-часовня находилась – разве могло быть иначе? – внутри небольшого контейнера. Над овальным, снабженным броневыми дверями входом был изображен сорманитский символ – ребенок, несущий крест. Рядом поместили светящуюся табличку с сообщениями и извещениями. Даниель прочел несколько надписей – приглашение на церемонию венчания, совместное чтение Библии, размышления над словами Сормана, коллективную работу по строительству детского парка отдыха. Чувствовалось, что жизнь здешнего малого общества вблизи святилища была довольно интенсивной.
Даниель толкнул дверь часовни. Дверь скрипнула, вздохнула и приоткрылась на ширину ладони. Изнутри просочился слабый свет. Даниель нажал всем телом и наконец сумел отворить дверь настолько, чтобы протиснуться внутрь. Оказался в небольшом зале перед алтарем с барельефом, изображающим ребенка с крестом и два лица, отмеченных страданием распятого Христа и Мани, с которого содрали кожу. Портретов Сормана в храмах никогда не помещали, ибо он был не Богом, а лишь учителем и обновителем. Рядом с изображениями висела табличка с тремя священными числами – тринадцать, двадцать пять и тридцать три. Даниель преклонил колено и прошептал молитвенное приветствие, которому научился в детстве от отца и многие годы произносил во время религиозных церемоний. Потом перестал, но подсознание сохранило память о словах и жестах.
Мир был сотворен – учили книги – двумя равными силами: Добром и Злом. Нет никаких гарантий, что при окончательных расчетах победит именно Добро, а грех будет наказан. Не будет никакого Последнего Суда, а лишь Последняя Битва, в которой слуги света пойдут против сил тьмы. Их сила будет зависеть от количества приверженцев, количества душ, которые прошли по жизни праведным либо неправедным путем. А посему каждый верующий обязан поддерживать Добро всем своим существованием. Тяжкой работой, порядочностью, покорностью, милосердием… Меньшее значение сорманиты придавали миссионерской и созерцательной деятельности, хотя существовали среди них такие ордена, как Зеленый Круг. Богу Яхве и его двум сыновьям они служили делами. Каждое доброе деяние – капля энергии, влитая в мускулы ангелов, вставших в ряды бойцов во время Последней Битвы; каждое зло питает гордыню демонов. Даниель понимал, что его интерпретация сорманитства, та, какой он ее запомнил с детства, – слишком проста. Однако знал, что религия отца, хотя сам он отверг ее обряды, достаточно серьезно формировала его личность. Сорманитская доктрина прекрасно согласовывалась с гладианской Хартией Прав. Сорманиты были небольшой, но решительной и последовательной в своих действиях религиозной сектой. Места для колонизации они выбирали всегда в тех системах, в которых светские законы не вступали в противоречие с их религиозными взглядами. Гладианские кодексы, суровые, но однозначные, написанные языком «да-да, нет-нет», их устраивали. Впрочем, сорманитов, нацию работящую и практичную, охотно принимали во многих мирах. Они получали привилегии и земли, а взамен осваивали дикие планеты, заниматься которыми было не так уж много охотников.
Свет в часовне неожиданно дрогнул, за спиной у Даниеля раздался скрип. Он тут же обернулся. В приоткрытых дверях мелькнула тень, послышался звук удаляющихся шагов. Даниель поднялся с колена, еще раз взглянул на лики замученных пророков и вышел. Коридор-улица был пуст.
Даниель включил коммуникатор, но никаких сообщений с «Ганса Гейнца Эверса» не обнаружил. Зато поступила очередная информация с гиперпространственной станции, касающаяся катастрофы. Большинство сервисов передавало одинаковые, наверняка прошедшие цензуру сведения. Несколько региональных передатчиков, которым пока еще удалось сохранить толику независимости, добавили горсть слухов. Официально утверждалось, что трагедия произошла во время транспортировки большой группы людей. Прошла серия пульсаций, нарушивших работу гравитационных катушек, что, в свою очередь, дестабилизировало гиперпространственный проход, вернувшийся в состояние естественного квантового хаоса, а это не позволяет пересылать через него какие-либо объекты. Репортеры сообщали о гибели нескольких пассажиров, капсулы переброски которых не были своевременно удалены из прохода. Были пострадавшие и среди команды Дирака. Разумеется, все время не забывали напоминать, что в действительности катастрофа произошла более четырех месяцев тому назад – столько времени требовалось мчащейся со скоростью света информации о трагедии, чтобы дойти от Дирака до звездной системы Мультона.
Даниель выслушал все это, не останавливаясь. Он хотел посетить дом своих дедов, в котором многие годы назад воспитывался Дирк, и надеялся застать там кого-нибудь из родственников или знакомых отца либо узнать, где они сейчас живут.
К сожалению, по указанному компьютером адресу размещалась контора большой экологической фирмы, торгующей на Танто петроядными бактериями. Представитель фирмы, модно одетая женщина с деформированным согласно стандарту фирмы черепом, ничего не знала о судьбах родственников Бондари, Она купила этот дом у предыдущих хозяев, также какого-то представительства.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Последнее решение'
1 2 3 4 5