Чертова пантера пропала.
Квар вошел в круг при последних словах Альварезы и не сразу понял, о чем речь.
– Чокнутый исчез, – пояснил Бобо, который сидел на карачках, грустный и безутешный. – Пропал, как в болото канул. И когда? Ведь сегодня мы вроде бы должны выдвигаться!
– А может, он того, деру дал? – осторожно поинтересовался Мистер, но тут же заткнулся под осуждающими взглядами жителей.
– Ты думай, прежде чем говорить. – Ночной Родж укоризненно покачал мордой. – Ишь придумал – деру… о другом беспокоиться надо. Может, его Проклятые захватили? А?
– И сейчас висит он, распятый на дереве. Весь в ранах и в крови. И никто ему не поможет. Потому что мы… Потому что мы… – Бобо уткнулся носом в мохнатую лапу, и плечи его мелко задергались.
Описанная пещерным медведем картина была настолько ужасна, что, глядя на него, и остальные присутствующие стали вести себя не слишком мужественным образом.
Глядя на все это безобразие, Квар вдруг подумал о том, что еще ни разу в жизни не видел, чтобы жители джунглей вот так, тяжело и от всего сердца, переживали за одного из них. Светило знает, что со всеми ними сделал этот Чокнутый?!
– Шейлу кто-нибудь видел? – спросил он.
– Да при чем здесь Шейла. – Бобо, уже не таясь, рыдал, растирая горькие слезы.
– Тут дело такое, – начал было Квар, но моментально разразившаяся тишина и внимательные глаза, уставившиеся на него, заставили старую пантеру смутиться.
– Ну-ка, ну-ка, – прищурился Бобо, – выкладывай, какое такое дело.
– Э-э… – Нечасто Квар попадал в такие дурацкие ситуации. Но он понимал, что в данный момент от жителей лучше ничего не скрывать. Да и смысл? – Дело тут, значит, такое. Я бы сказал, семейное. Потому как, значит, этот самый Чокнутый и Шейла, дочка моя… В общем, не вашего ума дела, что они там делают. Вот.
Жители не глупы. Жители многое повидали. И жители прекрасно знают: когда смущается старая пантера, дело касается весьма сложных взаимоотношений внутри стаи.
– Неужто они… – ахнул Альвареза, хлопнув себя по щекам.
– Ну… я сам не стал дожидаться. – Квар почувствовал, как кровь, до того не дававшая о себе знать, прилила к морде. – Но… Но…
– Не тяни, родимый!
– Дело, в общем, к этому шло. Так что волноваться не стоит. Никуда он не денется, Чокнутый.
Бобо, впитывавший каждое слово пантеры, на секунду задумался и произнес, авторитетно и твердо:
– Шейлу необходимо поместить в безопасное место, под надежную охрану, до полного, так сказать, решения вопроса.
– Это еще зачем?
Пещерный медведь посмотрел на Квара, как на месячного кутенка.
– Папаша, а дурак! Если все то, о чем ты нам поведал, правда, то представляешь, какое потомство получится? Ум – Чокнутого. Сила – Чокнутого. Мужество – Чокнутого. Красота…
– Красота уж точно не его! – неожиданно разозлился Квар, которого несколько обижало то, что обсуждением его внуков занимаются все кому ни попадя. – Красотой в Шейлу пойдет.
– Ага, – поддакнул Мистер, который, как ему самому казалось, гораздо лучше всех в джунглях разбирается в красоте. – Черненькие в белый горошек. Или того лучше – полосатенькие.
Он даже не стал обижаться на подзатыльник, которым его наградил Бобо.
– Дураки вы все. – Ночной Родж согласно кивнул, одобряя поступок медведя. – Какой бы он ни был и сколько бы их ни было, эти детеныши будут детьми Чокнутого. Со всеми достоинствами и недостатками. И я считаю, что рано или поздно эти самые достоинства и недостатки пригодятся и нам, жителям, и джунглям. А посему я присоединяюсь к Бобо. Шейлу необходимо на время изолировать. Мы не в игрушки играем. Война идет. Но Чокнутому об этом – ни слова. Не стоит ему знать, что мы тут задумали. А девчонку удалим под благовидным предлогом. И нам, и Чокнутому спокойнее. Да и молодой пантере.
С тем, что это справедливо, согласились все, даже старый Квар. Конечно, его, как отца, не слишком устраивало то обстоятельство, что дочь окажется не рядом с ним. Но жители правы. Не самочье это дело – решать будущее джунглей.
Чокнутый и Шейла появились в лагере лишь под вечер. У самой кромки они разъединились. Шейла побрела в свою нору, которую делила с Иризой. А Чокнутый, прихрамывая на заднюю ногу – пришлось погоняться за Шейлой, – поволокся к месту, где обычно проводил ночи.
То, что произошло с Милом, для него самого было невероятным. Странным и необычным. Он, человек по сути, существо высшее и разумное, совершил нечто, что не поддавалось логике. Мил даже не мог назвать то, что произошло, словом, которое обычно произносил без всяких церемоний. Он продирался сквозь кустарники, даже не стараясь обойти их, и все повторял про себя, словно заговоренный: «Я сошел с ума…»
Где-то уже в середине лагеря Мил обратил внимание, что те жители, которые встречаются на пути, как-то странно улыбаются, здороваются, приветливо покачивая мордами.
Донесли. Разнюхали.
В груди Мила на какое-то ничтожное мгновение вспыхнула злоба, но быстро исчезла.
Собственно, а что такого произошло? В конце концов, я пантера. Шейла тоже. И плевать на всех тех, кто считает, что благородная самка из стаи черных пантер не пара безродному чужаку альбиносу. Наверняка джунгли и не такое видели. А если брать еще глубже, то жители…
Окончательно оправдать себя в своих же глазах Милу не позволили. На него налетела орущая стая жителей, состоящая из Бобо, Альварезы и Квара.
– Явился! – Бобо.
– Прибыл, ненаглядный! – Альвареза.
– Нет, вы только посмотрите на него. – Это уже сам Квар. – Даже в ус не дует. Я – главнокомандующий! Я – такой, сякой! Да знаешь ты кто?
Не будь среди встречавших Квара, Мил разобрался бы с жителями по-свойски, но присутствие отца той, с которой он весь день как угорелый носился по джунглям, выискивая самые красивые и укромные места, не позволяли развернуться.
– Ты что ж натворил, а? – Квар не просто кричал, он наседал на Мила всем телом. – Стыд-то у тебя есть?
Мил молчал. Признаться честно, он никак не ожидал, что старая пантера так отреагирует на последние события. То сам настаивал, что Шейла его по праву, а как до дела дошло, пасть разевать? Он уже хотел влезть в это трио со своими оправданиями, но его опередил Альвареза, которому больше всех нравился спектакль, который они с жителями репетировали полдня.
– Нехорошо, Чокнутый, поступаешь. – Брови вместе, руки на уровни земли. – Ты ж на сегодняшнее утро выступление назначил, а сам продрых где-то? Все стаи давно готовы, тебя ждем, с места не сходим. Не кормлены, не поены и, так сказать, не выгуляны. Нехорошо, командир. Нехорошо.
Пасть Мила стала понемногу открываться. Выходило, что его песочат совершенно не из-за Шейлы? И, по всей видимости, никто ничего не знает? Даже Квар? Но тогда это очень, очень и очень здорово.
Мил реагировал моментально. Старые повадки полицейского не подкачали и на этот раз. Морда приобрела задумчиво-усталое выражение, и он, сурово посмотрев на товарищей, сказал только два слова:
– Я думал.
После чего повернулся к жителям спиной и величественно удалился. Если бы Мил соизволил обернуться и посмотреть, чем за его спиной занимаются жители, то был бы несказанно удивлен.
Альвареза, уткнувшись ноздрями в плечо Бобо, глупо хихикал, понемногу задыхаясь от лезущей в рот шерсти. Сам Бобо готов был плашмя брякнуться на землю и залиться смехом, но подпорка в виде орангутанга не позволяла осуществиться его планам. Поэтому он только радостно озирался, выискивая глазами тех, с кем в дальнейшем можно разделить радость.
И только старая пантера, староста Квар, чуть свесив морду, с легкой, чуть грустной улыбкой смотрел вслед Чокнутому и думал о том, что всегда мечтал иметь такого сына, как этот белый Чокнутый. И еще старая пантера думала о том, что теперь ее сердце будет разрываться на две половины между Шейлой и альбиносом. Почему? Просто так уж устроен и воспитан он, вожак стаи черных пантер.
Ночью Шейла и Ириза в сопровождении того самого отряда, который занимался их освобождением, покинули лагерь в неизвестном направлении. Молодой пантере даже не позволили проститься с Чокнутым. Быстрые сборы, последние короткие объяснения Квара, неумолимого и какого-то даже жестокого, – и в дорогу.
Уходя все дальше от лагеря, молодая пантера все реже и реже оборачивалась в ту сторону, где оставался ее друг, ее любовь, ее самец. Но все чаще и чаще старая Ириза ловила на морде Шейлы странную блуждающую улыбку. Словно молодая пантера погружалась все глубже и глубже в мир фантазий, воспоминаний и сладкого ожидания новой встречи.
А утром лагерь мятежников опустел.
Высоко в небе, там, где прозрачный горизонт почти соприкасается со светилом, дающим планете тепло и свет, в восходящих потоках воздуха парил стервятник. У него не было имени. У стервятников никогда не бывает имен. Ни один из уважающих себя жителей никогда не снизойдет до разговора с этой птицей, питающейся мертвечиной и гнилью. Да и стервятник, если он, конечно, не желторотый птенец, только что вылупившийся из яйца, не найдет ни одной причины, по которой станет искать общения среди неравных ему. Но как ошибаются те из жителей, кто считает, что в маленькой, почти лысой голове стервятника нет никаких мыслей. Как ошибаются…
Стервятник, у которого не было имени, внимательно следил за тем, что происходит там, на земле. Иногда то, что интересовало его, скрывалось за зеленью деревьев, и тогда стервятник нервничал. Но то, что служило объектом столь пристального внимания безымянной птицы, двигалось по направлению к выжженным равнинам. И одно это успокаивало стервятника. Он знал, что рано или поздно то, за чем он следит, появится на безжизненной пустоши. И тогда уже ничто не помешает ему, стервятнику, следить.
Стервятник поймал теплый поток, взмыл чуть выше. Вот уже двое суток он ничего не ел. Голодный желудок неприятно урчал и требовал хоть чего-нибудь. Но даже и этого «чего-нибудь» в столь трудное время не найти. В последние месяцы происходило что-то странное. Их, стервятников, развелось так много, что еды часто не хватало.
Птица решила опуститься чуть ниже, чтобы рассмотреть будущую пищу. Темный комок, почти неразличимый с земли, с легким свистом спикировал и, затормозив, устроился на сухой верхушке некогда могучего лесного великана. Замечательный вид. Столько еды стервятник не видел давно. Старинные приметы верны: чем больше вылупляется стервятников, тем больше будет пищи. Он вглядывался сквозь листву в проходивших под ним жителей и уже знал наверняка: скоро в джунглях прольется много крови. И скоро в джунглях станет так много никому не нужного мяса, что он и его конкуренты в деле добывания пропитания смогут отъедаться до отвала не одну неделю.
Стервятник, завороженный видом пока живой пищи, потерял осторожность и спустился еще ниже. Желудок стал призывно дергаться, принуждая приступить к принятию пищи немедленно. Птица свесила голову, истекая слюной, и именно в этот момент потеряла бдительность. Суковатая коряга, брошенная одним из жителей, с надсадным шелестом раздвинула листья и вонзилась точно в маленькую голову стервятника. А птица еще успела подумать, что пролежавшие два-три дня под звездой, дающей планете тепло и свет, тушки имеют ни с чем не сравнимый, неповторимый вкус.
– Ненавижу эту погань. – Альвареза вытащил из-за кустов тушку стервятника и поднял за горло вверх, для всеобщего обозрения. – Развелось тут всякого дерьма, пройти невозможно.
– Они по земле не ходят. – Ночной Родж не обратил никакого внимания на сомнительно геройский поступок орангутанга. – Каким местом мешал?
– Ходить не ходил, а на голову постоянно гадил, – не унимался Альвареза, который больше всего в жизни мечтал научиться летать. А по несбыточности такого желания столь же страшно ненавидел тех, кто этим свойством обладал.
– Да хватит вам. – Мил помотал мордой. Странные все-таки жители. Готовы из-за любого пустяка развести столько философии, что тошно становится. За всю дорогу от лагеря жители настолько надоели ему своим и нытьем, и гудением, что становилось иногда по-настоящему плохо. Правильно ему Квар предлагал. Передвигаться раздельными группами и не действовать друг другу на нервы. Но раз он, Мил, не послушался, то приходилось терпеть и иногда самому встревать в различного вида разговоры.
– Хватит, – повторил он, – передайте лучше своим, чтобы остановились на краю джунглей. Да дозорных предупредить не забудьте, пусть не лезут вглубь.
Альвареза, предварительно раскрутив за шею стервятника и запульнув тельце в кусты, вприпрыжку бросился выполнять распоряжения. Следом за ним среди зелени растворились и остальные. С Милом остался только Квар. Отряд пантер двигался позади, прикрывая неповоротливую четверку пещерных медведей, которые волокли оружие.
– Откуда знаешь, что джунгли кончаются? – Долгий переход Квар переносил нормально, но старость все же давала о себе знать. Он опустился на почти вытоптанную передовыми отрядами траву и прикрыл глаза.
Мил не ответил. Откуда, откуда? Просто знает. Что он, совсем нюх потерял?
Странно. И мысли звериные, и рожа не человеческая. Да и поступки, сказать по правде, совсем уж непонятно какие. Главнокомандующий звериной армии… Бред. Сам только что на лапах как следует стоять научился, а все вперед лезет, в генералы. Человеческая, что ль, манера?
– Жителям надо отдохнуть. – Мил отвлекся от мыслей про себя и переключился на мысли о деле. Что и отличало его от других жителей. О себе можно и потом. – Если сведения Мистера верны, они ждут нас на той стороне пустоши. А в таком виде, как сейчас у нас, появляться перед ними по крайней мере смешно.
– Смешно, – эхом отозвался старик. За те пару минут, что он лежал, Квар успел два раза вздремнуть и два раза проснуться. И оба раза по вине Чокнутого. Не молчится ему. – А еще смешнее будет, если их там вообще нет. Что тогда со своим Мистером сделаешь: второе ухо оторвешь?
Квар, приоткрыв глаз, наблюдал, как Чокнутый, разбрызгивая во все стороны слюну, старается плюнуть через плечо. В первый раз у него это не получилось, но белая пантера настойчиво повторила всю процедуру три раза. Странный он иногда. Чокнутый.
– Не дай светило. – Мил отряхнулся. – Тогда все наши старания насмарку. Сколько их в джунглях искать? И, главное, где?
– Найдем. – Квар хотел снова задремать, но передумал. Чокнутый все равно все испортит. – Лучше скажи мне, как соображаешь, много их?
На этот вопрос Мил хотел получить ответ и сам. И как можно быстрее и точнее. Кое-какие слухи доходили до него. Мол, Проклятые и Маленькие Но Злобные Кошки сгоняют к себе всех, кому не лень. Армия их огромна и сильна. Это с одной стороны. А с другой, Мистер и его мутанты докладывали, что в джунглях не все гладко. Многие стаи, не знающие к кому примкнуть, а то и просто не желающие ввязываться в драку, уходили в глубину джунглей. Некоторые, которые могли за себя постоять, выкидывали взашей гостей, которые подбивали их нарушить устоявшийся в джунглях порядок. Так что, побивая все пунктики, Мил надеялся, перевес не будет столь явным. А с равным противником всегда приятнее иметь дело.
– Поднимаемся, что ли. – Квар не дождался ответа и встал на лапы. – Все уж, поди, на месте. Ведь снова искать станут.
Минут через десять, по прикидкам Мила, они миновали заградительный отряд и, не останавливаясь, двинулись в сторону пустоши. Мил хотел самолично осмотреть издалека место будущей предполагаемой битвы. Или драки, как кому приятнее. Место – это весьма важный факт. Сколько сражений, сколько схваток заканчивались бесславно только из-за того, что место было выбрано неверно? Сколько героев и великих полководцев, в легком пьяном угаре от вина и славы, тыкали пальцем в карту, назначая место? И проигрывали. Это что касается героев, А сколько было бездарен, которые проливали чужую кровь? Мил не хотел походить ни на тех, ни на других.
Мил зубами откусил ветку, которая мешала осматривать местность, и, улегшись на траву, оглядел пустошь.
Когда-то здесь хозяйничал пожар, оставив после себя пепелище да почерневшие обрубки пней. Несколько лет джунгли пытались засеять этот черный кусок семенами трав и деревьев, но слишком истерзана была земля, слишком опалена. Редкие побеги, имевшие смелость в одиночку появиться под свет звезды, дающей планете тепло и свет, тут же немилосердно сжигались ее же палящими лучами. Когда-нибудь джунгли победят, но пока… Пока только корка толстого пепла и запах гари, который так и не смог побороть ветер. Да серая дорога, отхватывающая от пустоши небольшой кусок черной земли. Пожалуй, только она, дорога, выстояла. Перенесла и время, и пожар, и жар звезды.
– Симпатичное местечко, ничего не скажешь.
Мил взглянул на яркую звезду над головой. Палит, словно раскаленный реактор. Жителям, привыкшим к прохладе джунглей, тяжело будет драться. Но и Проклятые, со своими подземными пещерами, здесь не станут долгожданными гостями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Квар вошел в круг при последних словах Альварезы и не сразу понял, о чем речь.
– Чокнутый исчез, – пояснил Бобо, который сидел на карачках, грустный и безутешный. – Пропал, как в болото канул. И когда? Ведь сегодня мы вроде бы должны выдвигаться!
– А может, он того, деру дал? – осторожно поинтересовался Мистер, но тут же заткнулся под осуждающими взглядами жителей.
– Ты думай, прежде чем говорить. – Ночной Родж укоризненно покачал мордой. – Ишь придумал – деру… о другом беспокоиться надо. Может, его Проклятые захватили? А?
– И сейчас висит он, распятый на дереве. Весь в ранах и в крови. И никто ему не поможет. Потому что мы… Потому что мы… – Бобо уткнулся носом в мохнатую лапу, и плечи его мелко задергались.
Описанная пещерным медведем картина была настолько ужасна, что, глядя на него, и остальные присутствующие стали вести себя не слишком мужественным образом.
Глядя на все это безобразие, Квар вдруг подумал о том, что еще ни разу в жизни не видел, чтобы жители джунглей вот так, тяжело и от всего сердца, переживали за одного из них. Светило знает, что со всеми ними сделал этот Чокнутый?!
– Шейлу кто-нибудь видел? – спросил он.
– Да при чем здесь Шейла. – Бобо, уже не таясь, рыдал, растирая горькие слезы.
– Тут дело такое, – начал было Квар, но моментально разразившаяся тишина и внимательные глаза, уставившиеся на него, заставили старую пантеру смутиться.
– Ну-ка, ну-ка, – прищурился Бобо, – выкладывай, какое такое дело.
– Э-э… – Нечасто Квар попадал в такие дурацкие ситуации. Но он понимал, что в данный момент от жителей лучше ничего не скрывать. Да и смысл? – Дело тут, значит, такое. Я бы сказал, семейное. Потому как, значит, этот самый Чокнутый и Шейла, дочка моя… В общем, не вашего ума дела, что они там делают. Вот.
Жители не глупы. Жители многое повидали. И жители прекрасно знают: когда смущается старая пантера, дело касается весьма сложных взаимоотношений внутри стаи.
– Неужто они… – ахнул Альвареза, хлопнув себя по щекам.
– Ну… я сам не стал дожидаться. – Квар почувствовал, как кровь, до того не дававшая о себе знать, прилила к морде. – Но… Но…
– Не тяни, родимый!
– Дело, в общем, к этому шло. Так что волноваться не стоит. Никуда он не денется, Чокнутый.
Бобо, впитывавший каждое слово пантеры, на секунду задумался и произнес, авторитетно и твердо:
– Шейлу необходимо поместить в безопасное место, под надежную охрану, до полного, так сказать, решения вопроса.
– Это еще зачем?
Пещерный медведь посмотрел на Квара, как на месячного кутенка.
– Папаша, а дурак! Если все то, о чем ты нам поведал, правда, то представляешь, какое потомство получится? Ум – Чокнутого. Сила – Чокнутого. Мужество – Чокнутого. Красота…
– Красота уж точно не его! – неожиданно разозлился Квар, которого несколько обижало то, что обсуждением его внуков занимаются все кому ни попадя. – Красотой в Шейлу пойдет.
– Ага, – поддакнул Мистер, который, как ему самому казалось, гораздо лучше всех в джунглях разбирается в красоте. – Черненькие в белый горошек. Или того лучше – полосатенькие.
Он даже не стал обижаться на подзатыльник, которым его наградил Бобо.
– Дураки вы все. – Ночной Родж согласно кивнул, одобряя поступок медведя. – Какой бы он ни был и сколько бы их ни было, эти детеныши будут детьми Чокнутого. Со всеми достоинствами и недостатками. И я считаю, что рано или поздно эти самые достоинства и недостатки пригодятся и нам, жителям, и джунглям. А посему я присоединяюсь к Бобо. Шейлу необходимо на время изолировать. Мы не в игрушки играем. Война идет. Но Чокнутому об этом – ни слова. Не стоит ему знать, что мы тут задумали. А девчонку удалим под благовидным предлогом. И нам, и Чокнутому спокойнее. Да и молодой пантере.
С тем, что это справедливо, согласились все, даже старый Квар. Конечно, его, как отца, не слишком устраивало то обстоятельство, что дочь окажется не рядом с ним. Но жители правы. Не самочье это дело – решать будущее джунглей.
Чокнутый и Шейла появились в лагере лишь под вечер. У самой кромки они разъединились. Шейла побрела в свою нору, которую делила с Иризой. А Чокнутый, прихрамывая на заднюю ногу – пришлось погоняться за Шейлой, – поволокся к месту, где обычно проводил ночи.
То, что произошло с Милом, для него самого было невероятным. Странным и необычным. Он, человек по сути, существо высшее и разумное, совершил нечто, что не поддавалось логике. Мил даже не мог назвать то, что произошло, словом, которое обычно произносил без всяких церемоний. Он продирался сквозь кустарники, даже не стараясь обойти их, и все повторял про себя, словно заговоренный: «Я сошел с ума…»
Где-то уже в середине лагеря Мил обратил внимание, что те жители, которые встречаются на пути, как-то странно улыбаются, здороваются, приветливо покачивая мордами.
Донесли. Разнюхали.
В груди Мила на какое-то ничтожное мгновение вспыхнула злоба, но быстро исчезла.
Собственно, а что такого произошло? В конце концов, я пантера. Шейла тоже. И плевать на всех тех, кто считает, что благородная самка из стаи черных пантер не пара безродному чужаку альбиносу. Наверняка джунгли и не такое видели. А если брать еще глубже, то жители…
Окончательно оправдать себя в своих же глазах Милу не позволили. На него налетела орущая стая жителей, состоящая из Бобо, Альварезы и Квара.
– Явился! – Бобо.
– Прибыл, ненаглядный! – Альвареза.
– Нет, вы только посмотрите на него. – Это уже сам Квар. – Даже в ус не дует. Я – главнокомандующий! Я – такой, сякой! Да знаешь ты кто?
Не будь среди встречавших Квара, Мил разобрался бы с жителями по-свойски, но присутствие отца той, с которой он весь день как угорелый носился по джунглям, выискивая самые красивые и укромные места, не позволяли развернуться.
– Ты что ж натворил, а? – Квар не просто кричал, он наседал на Мила всем телом. – Стыд-то у тебя есть?
Мил молчал. Признаться честно, он никак не ожидал, что старая пантера так отреагирует на последние события. То сам настаивал, что Шейла его по праву, а как до дела дошло, пасть разевать? Он уже хотел влезть в это трио со своими оправданиями, но его опередил Альвареза, которому больше всех нравился спектакль, который они с жителями репетировали полдня.
– Нехорошо, Чокнутый, поступаешь. – Брови вместе, руки на уровни земли. – Ты ж на сегодняшнее утро выступление назначил, а сам продрых где-то? Все стаи давно готовы, тебя ждем, с места не сходим. Не кормлены, не поены и, так сказать, не выгуляны. Нехорошо, командир. Нехорошо.
Пасть Мила стала понемногу открываться. Выходило, что его песочат совершенно не из-за Шейлы? И, по всей видимости, никто ничего не знает? Даже Квар? Но тогда это очень, очень и очень здорово.
Мил реагировал моментально. Старые повадки полицейского не подкачали и на этот раз. Морда приобрела задумчиво-усталое выражение, и он, сурово посмотрев на товарищей, сказал только два слова:
– Я думал.
После чего повернулся к жителям спиной и величественно удалился. Если бы Мил соизволил обернуться и посмотреть, чем за его спиной занимаются жители, то был бы несказанно удивлен.
Альвареза, уткнувшись ноздрями в плечо Бобо, глупо хихикал, понемногу задыхаясь от лезущей в рот шерсти. Сам Бобо готов был плашмя брякнуться на землю и залиться смехом, но подпорка в виде орангутанга не позволяла осуществиться его планам. Поэтому он только радостно озирался, выискивая глазами тех, с кем в дальнейшем можно разделить радость.
И только старая пантера, староста Квар, чуть свесив морду, с легкой, чуть грустной улыбкой смотрел вслед Чокнутому и думал о том, что всегда мечтал иметь такого сына, как этот белый Чокнутый. И еще старая пантера думала о том, что теперь ее сердце будет разрываться на две половины между Шейлой и альбиносом. Почему? Просто так уж устроен и воспитан он, вожак стаи черных пантер.
Ночью Шейла и Ириза в сопровождении того самого отряда, который занимался их освобождением, покинули лагерь в неизвестном направлении. Молодой пантере даже не позволили проститься с Чокнутым. Быстрые сборы, последние короткие объяснения Квара, неумолимого и какого-то даже жестокого, – и в дорогу.
Уходя все дальше от лагеря, молодая пантера все реже и реже оборачивалась в ту сторону, где оставался ее друг, ее любовь, ее самец. Но все чаще и чаще старая Ириза ловила на морде Шейлы странную блуждающую улыбку. Словно молодая пантера погружалась все глубже и глубже в мир фантазий, воспоминаний и сладкого ожидания новой встречи.
А утром лагерь мятежников опустел.
Высоко в небе, там, где прозрачный горизонт почти соприкасается со светилом, дающим планете тепло и свет, в восходящих потоках воздуха парил стервятник. У него не было имени. У стервятников никогда не бывает имен. Ни один из уважающих себя жителей никогда не снизойдет до разговора с этой птицей, питающейся мертвечиной и гнилью. Да и стервятник, если он, конечно, не желторотый птенец, только что вылупившийся из яйца, не найдет ни одной причины, по которой станет искать общения среди неравных ему. Но как ошибаются те из жителей, кто считает, что в маленькой, почти лысой голове стервятника нет никаких мыслей. Как ошибаются…
Стервятник, у которого не было имени, внимательно следил за тем, что происходит там, на земле. Иногда то, что интересовало его, скрывалось за зеленью деревьев, и тогда стервятник нервничал. Но то, что служило объектом столь пристального внимания безымянной птицы, двигалось по направлению к выжженным равнинам. И одно это успокаивало стервятника. Он знал, что рано или поздно то, за чем он следит, появится на безжизненной пустоши. И тогда уже ничто не помешает ему, стервятнику, следить.
Стервятник поймал теплый поток, взмыл чуть выше. Вот уже двое суток он ничего не ел. Голодный желудок неприятно урчал и требовал хоть чего-нибудь. Но даже и этого «чего-нибудь» в столь трудное время не найти. В последние месяцы происходило что-то странное. Их, стервятников, развелось так много, что еды часто не хватало.
Птица решила опуститься чуть ниже, чтобы рассмотреть будущую пищу. Темный комок, почти неразличимый с земли, с легким свистом спикировал и, затормозив, устроился на сухой верхушке некогда могучего лесного великана. Замечательный вид. Столько еды стервятник не видел давно. Старинные приметы верны: чем больше вылупляется стервятников, тем больше будет пищи. Он вглядывался сквозь листву в проходивших под ним жителей и уже знал наверняка: скоро в джунглях прольется много крови. И скоро в джунглях станет так много никому не нужного мяса, что он и его конкуренты в деле добывания пропитания смогут отъедаться до отвала не одну неделю.
Стервятник, завороженный видом пока живой пищи, потерял осторожность и спустился еще ниже. Желудок стал призывно дергаться, принуждая приступить к принятию пищи немедленно. Птица свесила голову, истекая слюной, и именно в этот момент потеряла бдительность. Суковатая коряга, брошенная одним из жителей, с надсадным шелестом раздвинула листья и вонзилась точно в маленькую голову стервятника. А птица еще успела подумать, что пролежавшие два-три дня под звездой, дающей планете тепло и свет, тушки имеют ни с чем не сравнимый, неповторимый вкус.
– Ненавижу эту погань. – Альвареза вытащил из-за кустов тушку стервятника и поднял за горло вверх, для всеобщего обозрения. – Развелось тут всякого дерьма, пройти невозможно.
– Они по земле не ходят. – Ночной Родж не обратил никакого внимания на сомнительно геройский поступок орангутанга. – Каким местом мешал?
– Ходить не ходил, а на голову постоянно гадил, – не унимался Альвареза, который больше всего в жизни мечтал научиться летать. А по несбыточности такого желания столь же страшно ненавидел тех, кто этим свойством обладал.
– Да хватит вам. – Мил помотал мордой. Странные все-таки жители. Готовы из-за любого пустяка развести столько философии, что тошно становится. За всю дорогу от лагеря жители настолько надоели ему своим и нытьем, и гудением, что становилось иногда по-настоящему плохо. Правильно ему Квар предлагал. Передвигаться раздельными группами и не действовать друг другу на нервы. Но раз он, Мил, не послушался, то приходилось терпеть и иногда самому встревать в различного вида разговоры.
– Хватит, – повторил он, – передайте лучше своим, чтобы остановились на краю джунглей. Да дозорных предупредить не забудьте, пусть не лезут вглубь.
Альвареза, предварительно раскрутив за шею стервятника и запульнув тельце в кусты, вприпрыжку бросился выполнять распоряжения. Следом за ним среди зелени растворились и остальные. С Милом остался только Квар. Отряд пантер двигался позади, прикрывая неповоротливую четверку пещерных медведей, которые волокли оружие.
– Откуда знаешь, что джунгли кончаются? – Долгий переход Квар переносил нормально, но старость все же давала о себе знать. Он опустился на почти вытоптанную передовыми отрядами траву и прикрыл глаза.
Мил не ответил. Откуда, откуда? Просто знает. Что он, совсем нюх потерял?
Странно. И мысли звериные, и рожа не человеческая. Да и поступки, сказать по правде, совсем уж непонятно какие. Главнокомандующий звериной армии… Бред. Сам только что на лапах как следует стоять научился, а все вперед лезет, в генералы. Человеческая, что ль, манера?
– Жителям надо отдохнуть. – Мил отвлекся от мыслей про себя и переключился на мысли о деле. Что и отличало его от других жителей. О себе можно и потом. – Если сведения Мистера верны, они ждут нас на той стороне пустоши. А в таком виде, как сейчас у нас, появляться перед ними по крайней мере смешно.
– Смешно, – эхом отозвался старик. За те пару минут, что он лежал, Квар успел два раза вздремнуть и два раза проснуться. И оба раза по вине Чокнутого. Не молчится ему. – А еще смешнее будет, если их там вообще нет. Что тогда со своим Мистером сделаешь: второе ухо оторвешь?
Квар, приоткрыв глаз, наблюдал, как Чокнутый, разбрызгивая во все стороны слюну, старается плюнуть через плечо. В первый раз у него это не получилось, но белая пантера настойчиво повторила всю процедуру три раза. Странный он иногда. Чокнутый.
– Не дай светило. – Мил отряхнулся. – Тогда все наши старания насмарку. Сколько их в джунглях искать? И, главное, где?
– Найдем. – Квар хотел снова задремать, но передумал. Чокнутый все равно все испортит. – Лучше скажи мне, как соображаешь, много их?
На этот вопрос Мил хотел получить ответ и сам. И как можно быстрее и точнее. Кое-какие слухи доходили до него. Мол, Проклятые и Маленькие Но Злобные Кошки сгоняют к себе всех, кому не лень. Армия их огромна и сильна. Это с одной стороны. А с другой, Мистер и его мутанты докладывали, что в джунглях не все гладко. Многие стаи, не знающие к кому примкнуть, а то и просто не желающие ввязываться в драку, уходили в глубину джунглей. Некоторые, которые могли за себя постоять, выкидывали взашей гостей, которые подбивали их нарушить устоявшийся в джунглях порядок. Так что, побивая все пунктики, Мил надеялся, перевес не будет столь явным. А с равным противником всегда приятнее иметь дело.
– Поднимаемся, что ли. – Квар не дождался ответа и встал на лапы. – Все уж, поди, на месте. Ведь снова искать станут.
Минут через десять, по прикидкам Мила, они миновали заградительный отряд и, не останавливаясь, двинулись в сторону пустоши. Мил хотел самолично осмотреть издалека место будущей предполагаемой битвы. Или драки, как кому приятнее. Место – это весьма важный факт. Сколько сражений, сколько схваток заканчивались бесславно только из-за того, что место было выбрано неверно? Сколько героев и великих полководцев, в легком пьяном угаре от вина и славы, тыкали пальцем в карту, назначая место? И проигрывали. Это что касается героев, А сколько было бездарен, которые проливали чужую кровь? Мил не хотел походить ни на тех, ни на других.
Мил зубами откусил ветку, которая мешала осматривать местность, и, улегшись на траву, оглядел пустошь.
Когда-то здесь хозяйничал пожар, оставив после себя пепелище да почерневшие обрубки пней. Несколько лет джунгли пытались засеять этот черный кусок семенами трав и деревьев, но слишком истерзана была земля, слишком опалена. Редкие побеги, имевшие смелость в одиночку появиться под свет звезды, дающей планете тепло и свет, тут же немилосердно сжигались ее же палящими лучами. Когда-нибудь джунгли победят, но пока… Пока только корка толстого пепла и запах гари, который так и не смог побороть ветер. Да серая дорога, отхватывающая от пустоши небольшой кусок черной земли. Пожалуй, только она, дорога, выстояла. Перенесла и время, и пожар, и жар звезды.
– Симпатичное местечко, ничего не скажешь.
Мил взглянул на яркую звезду над головой. Палит, словно раскаленный реактор. Жителям, привыкшим к прохладе джунглей, тяжело будет драться. Но и Проклятые, со своими подземными пещерами, здесь не станут долгожданными гостями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42