Поэтому его можно было с полным правом назвать красивым ребенком. Его ангельское личико странно контрастировало с уродством отца.
– Знаю, что ты думаешь, – прошептала Беренгария, – и тоже рада, что он похож на меня. Ну, пойдем посмотрим на наследника твоего мужа-великана.
Беренгария долго восторгалась зеленоглазым малышом, и Монтгомери, казалось, все понимал и гордился таким вниманием.
– Он точная копия отца, – засмеялась Беренгария. Когда Ранулф вместе с Брентом возвращался в замок, на полпути его перехватил Дейкр. Друзья немедленно принялись обмениваться шуточками.
– Что ты с ним сделала? – удивилась Беренгария. – Он разительно изменился! Совсем не тот человек, которого я знала много лет.
Лайонин пожала плечами:
– Он всегда такой рядом с лордом Дейкром. Они, словно по волшебству, мгновенно становятся мальчишками. Ничем не лучше Брента!
– По-моему, ты не права. В детстве я видела, как они борются, но глаза твоего мужа никогда еще так не светились. Ты покорила Черного Льва.
– Надеюсь, что нет. Если не ошибаюсь, у него остались кое-какие свирепые повадки, которыми я безмерно наслаждаюсь.
Лайонин коротко рассказала подруге о том, что было в Ирландии. Беренгарию передернуло.
– Что-то мне больше не хочется слушать. И я не желала бы так надолго разлучаться с семьей. Но тебе повезло с мужем. Наделай я столько глупостей, как ты, Трейверс, возможно, оставил бы меня в их руках.
Лайонин тяжело вздохнула, поморщилась от такой прямолинейности подруги, но согласилась, что эта мысль приходила в голову и ей.
Их беседа была прервана появлением Дейкра и Ранулфа.
– А вот и твоя жена, и все так же красива! Опять выхватишь меч, если я до нее дотронусь? – засмеялся Дейкр.
– Если я вызову тебя на бой, тебе придет конец, – спокойно ответил Ранулф.
– У нас еще есть время проверить твои слова, – хмыкнул Дейкр, и не успели присутствующие опомниться, как он повернулся и закружил Лайонин в сильных руках, подбросив в воздух, перед тем как припасть к ее губам жадным поцелуем. Лайонин бросила осторожный взгляд на Ранулфа. Ее подозрения подтвердились: муж мрачно нахмурил брови и напрягся, пытаясь обуздать гнев.
– Ничего не скажешь, сладкий кусочек, почти такой же вкусный, как моя Ангарад.
Лайонин принялась вырываться, но он сжал ее талию и оторвал от земли.
– А как поживает ваша жена, лорд Дейкр? – громко осведомилась она и уже тише добавила: – Немедленно отпусти меня, иначе я расскажу всем, что поведала мне леди Элизабет.
Дейкр недоуменно вытаращился на нее, после чего поставил на пол и оглушительно расхохотался:
– Если бы моя Ангарад смогла поместиться в седле, привез бы ее сюда. Неплохая пара для такой фурии, как ты! Нет, вы слышали, как эта девчонка, которую ты называешь женой, угрожала мне? Взгляните на нее! – Дейкр протянул руку над ее головой, показывая, что Лайонин ровно вполовину ниже его. – Да ей никакого удержу нет!
Ранулф улыбнулся жене и обратился к другу:
– Интересно, что сказала о тебе леди Элизабет? Дейкр мигом помрачнел:
– Хм… Собственно говоря, мне пока не хотелось бы это обнародовать.
Ранулф, откинув голову, расхохотался:
– Ладно, так и быть, не стану тебя донимать. Сначала посмотрим на моего сына, но учти, мои люди уже ждут тебя. Насколько я понял, ты им задолжал.
Дейкр громко хлопнул друга по спине:
– Это единственный долг, который я рад заплатить, ибо, по правде сказать, не считал тебя настоящим мужчиной для такого дела!
Они вышли из солара, добродушно споря, и вскоре в комнате уже было полно женщин. Среди них была и Люси, которая несколько часов проплакала после возвращения хозяйки, а также Кейт, Мелита, Беренгария и Лайонин. Все дружно принялись за шитье крестильного платьица.
Лайонин все еще с восторгом прикладывала Монтгомери к груди, наслаждаясь приятными ощущениями, когда маленькие губки упрямо тянули за сосок. В эти моменты она по-прежнему становилась единым целым с сыном. Он рос с каждым днем и уже обращал внимание на пламя свечи и лица окружающих. Мало того, отличал руки матери от всех остальных, которые держали и касались его.
В Мальвуазене по-прежнему было много гостей, приезжавших со слугами. Из подвалов приносили перины, проветривали и раскладывали по всем комнатам. Уже не хватало места, поэтому, как было принято, в хозяйской спальне поставили лишние кровати. По ночам занавеси их кровати были задернуты, но супруги не могли не слышать храпа вторгшихся в их жизнь родственников.
И все же Лайонин прижалась голой грудью к спине Ранулфа, перекинула ногу через его бедра и, тихо мурлыча, потерлась всем телом. Он быстро повернулся, притянул ее к себе и, сжав в стальных объятиях, стал яростно ласкать кремовую кожу, упругие ягодицы, каждый изгиб.
Лайонин прильнула к нему, чувствуя, как вздымается его возбужденная плоть, и ее желание стало еще острее. Давно не утоляемый голод, накопившийся за время разлуки, требовал, чтоб его утолили. Она пробежалась ладонью по бугристым мышцам его спины, изнемогая от возрастающей страсти, прижалась к его плечу, касаясь бронзовой кожи губами, зубами, языком. Прикусила его шею, снова потерлась грудью о его грудь. Жесткие волоски щекотали кожу, посылая озноб по спине.
Немного подождав, она слегка сжала зубами мочку его уха и, когда дыхание Ранулфа участилось, толкнула его на простыни, потерлась бедром между его ногами, наслаждаясь своей властью над этим могучим воином. И все продолжала гладить его, ощущая сдержанную силу, которой она одна могла управлять, использовать, как ей хотелось. Розовые вершинки слегка касались кожи и черных завитков.
Из ее горла вырвался низкий, грудной стон, и кончик языка коснулся его раскрытых губ. Звук сменился животным, гортанным смехом, когда он затрепетал под ней. Она вобрала его нижнюю губу и стала посасывать, обводя языком, воркуя и лаская его.
– Я голоден, Мелита. Принеси мне поесть или пошли служанку. Не могу засыпать в чужом месте на пустой желудок, – громко проворчал Уильям, ночевавший в их спальне. Лайонин, заслышав голос отца, инстинктивно скатилась с мужа. Ранулф притянул ее обратно, но оглушительный грохот заставил его встрепенуться и открыть глаза. Тяжелая рука застыла на ее бедре. Ранулф вздохнул и стиснул зубы, пытаясь успокоиться.
– Сэр Уильям, чем могу помочь? – окликнул он, не раздвигая занавесок.
– Ничем, лорд Ранулф. Я всего лишь хотел спуститься на кухню и поесть, но здесь все незнакомо, и я не могу найти дорогу.
Очередной грохот подтвердил его слова.
– Я должен идти, или твой отец уничтожит мой дом и не даст насладиться женой, – прошипел он, с видом обвинителя глядя на нее. – Счастье, что он твой родственник, иначе я попросту выкинул бы его из окна и избавился бы и от погрома, и от неуклюжего медведя. Пойду оденусь и поем вместе с ним. Все равно мне сегодня не уснуть.
Он нагнулся, чтобы поцеловать Лайонин в щеку, но, когда она погладила его по животу, поспешил отстраниться:
– Нет, Львица, я не возьму тебя, пока твой отец крутится здесь, подобно раненому вепрю.
С этими словами он оставил ее. Лайонин ударила кулаком по подушке. Но тут же стала просить у Бога прощения за ругательства, которыми осыпала отца.
Когда Ранулф, от которого сильно несло вином, вернулся, она уже спала. Увидев свернувшуюся калачиком жену, он мирно вздохнул, лег, притянул ее к себе и тоже закрыл глаза.
На рассвете весь дом уже был на ногах, и Лайонин быстро вовлекли в водоворот приготовлений к крестинам Монтгомери. Днем отец Уотт провел торжественную церемонию в церкви зала «черной стражи», озаренного солнечными лучами, струившимися сквозь прекрасные цветные витражи окон. Беренгария отдала притихшего малыша отцу Уотту, который погрузил его в святую воду. Монтгомери мигом напыжился, покраснел и издал такой громкий вопль, что Дейкр с улыбкой покачал головой, восхищаясь силой его легких.
Позже гости одарили новорожденного подарками: чашами, усыпанными драгоценными камнями, и золотой посудой. Лорд Дейкр преподнес крестному сыну маленькое, предназначенное для пони седло с гербом Мальвуазенов. Но лучше всех даров был тот, что приготовил для жены граф Ранулф: бокал для вина, верх и дно которого были оплетены золотой филигранью, усыпанной изумрудами, жемчугом и алмазами. На золотой ножке были выгравированы слова любви Ранулфа к прелестной молодой жене.
Прочтя надпись, Лайонин подняла на мужа затуманенные глаза.
– Чтобы ты никогда больше не забывала, – ответил он на безмолвный вопрос. Она притянула его голову и забылась в поцелуе, поведавшем ему не только о благодарности, но и гораздо более сильных чувствах.
Громкие восторженные крики наполнили зал. Гости чествовали не только наследника графа, но и счастливую чету.
Ночью измученная Лайонин свалилась в постель, пока Ранулф пил вместе с Дейкром и Трейверсом. Она понимала, что нежелание присоединиться к жене вызвано событиями прошлой ночи, и старалась не слишком сильно ждать скорейшего отбытия гостей.
На третий день были назначены развлечения. Уильям, поймав жену и дочь в парадном зале, объявил:
– Я хочу видеть своего сына за работой. Он обещал наставить меня, как правильно тренировать моих людей. – И, обняв Лайонин за плечи, добавил: – Вижу, дочь моя, тебе очень повезло. Он хороший человек и достоин тебя! Можешь им гордиться.
– Да, отец.
Этот день Лайонин провела с матерью и Беренгарией и пообещала обеим черенки роз, когда-то подаренных мужу королем Эдуардом. После обеда, когда в доме стало тихо, мальчик принес ей записку.
– Мне дал ее какой-то мужчина и сказал, что это от лорда Ранулфа.
Лайонин улыбнулась, отослала его на кухню за пирогом и быстро развернула свиток.
«Жду у ручья к северу от Колбурнской церкви.
Ранулф».
Сердце ее затрепетало, как у молоденькой девушки. Неподобающе быстро для порядочной жены и матери.
Она бросила свиток на скамью и огляделась. Главное, чтобы никто ее не увидел, иначе она просто не сможет покинуть гостей ради любовного свидания с мужем.
Подбежав к конюшне, она велела Расселу оседлать Лориэйджа. Лайонин не ездила на вороном со своего возвращения, и даже самый вид сильного молодого животного возбудил ее. Вскочив в седло, она помчалась навстречу Ранулфу и радости, которая ее ожидает.
Смеясь, она откинула голову. Капюшон упал, и ветер, сорвав скромный ободок и вуаль, принялся трепать ее волосы, в беспорядке раскинувшиеся по плечам. Как это прекрасно: быть свободной от требований долга и обязанностей и спешить к возлюбленному, наслаждаясь украденными минутами.
Она ударила каблуками в бока вороного, и тот полетел еще быстрее, взволнованный не менее хозяйки. Грива и хвост развевались по ветру. Они скакали по зеленеющим лугам, мимо деревьев, домов и их обитателей.
Почти добравшись до ручья, Лайонин натянула поводья. В последний раз она видела почерк Ранулфа, когда Морелл подделывал его письма к Амисии. Она огляделась и, видя вокруг только кусты и деревья, неожиданно испугалась. Что ни говори, а она так и не узнала, что произошло с Мореллом и Амисией. Она здесь одна, и если они снова отважились…
Лориэйдж, почувствовав перемену в настроении хозяйки, откинул голову, раздул ноздри и нервно поднял ногу.
– Тише, Лори, – прошептала она, не в силах преодолеть собственный страх.
Ни перебиравшая ногами лошадь, ни насторожившаяся женщина не увидели кролика, и маленький зверек бросился прямо под копыта коня. Лориэйдж резко дернулся, и Лайонин, погруженная в свои мысли, перелетела через его голову.
Из-за поворота показался Ранулф, как раз в тот момент, как его маленькая жена, перевернувшись в воздухе, с громким плеском плюхнулась в ледяную воду ручья. Он спрыгнул на землю и метнулся к ней. Но она уже сидела, вытирая глаза и ошеломленно оглядываясь.
Ранулф, подбоченившись, стоял на берегу и широко улыбался.
– Я мечтал о послушной жене, но это уже слишком. Уверен, мадам, что написал «у ручья», а не «в ручье».
Лайонин растерянно глядела на него, но вскоре опомнилась и надменно фыркнула:
– А я-то воображала, что тебя волнует мое благополучие. Он подошел ближе и протянул ей руку. Она попыталась утащить его за собой, но ничего не вышло. Только силы потеряла и зубы застучали от холода. Ухмыльнувшись, Ранулф вынес ее на сушу.
– О чем ты только думала, позволяя этому дьяволу сбросить тебя? Наверное, стоило бы скормить его свиньям!
Она прижалась к Ранулфу, пытаясь согреться и думая, как давно они не оставались наедине… вот так, как сейчас.
– Это я во всем виновата. Задумалась… кое о чем.
Он резко отстранился. Взгляд черных глаз был жестким.
– С меня довольно! Или я настолько не заслужил твоего доверия, что ты опять таишь от меня секреты?
Она спокойно смотрела на него. Оба слишком часто скрывали друг от друга свои мысли и чувства, а за то короткое время, что пробыли вместе, не раз страдали от недостатка взаимного доверия. Но ей было нелегко говорить о пребывании в Ирландии.
– Это письмо, которое ты прислал… – начала она. – Я вдруг усомнилась, что оно от тебя. Подумала о тех… подделках…
Он снова положил ее голову себе на плечо, радуясь, что ничего не случилось, и опасаясь, что она никогда не забудет пережитого.
– Нам еще многому нужно учиться, правда? – прошептал он, гладя ее мокрые волосы. – Я не могу осуждать тебя за то, что ты сделала. За то, что тогда подумала. Но мы должны открыться друг другу. Понять, что без доверия любовь долго не продлится. Эй, ты что?
Жаркие слезы падали на толстый бархат его плаща, проникая через одежду.
– Раз в жизни я веду себя как порядочный, благородный рыцарь, а моя дама рыдает! Так не годится!
Она улыбнулась сквозь слезы:
– Для меня ты всегда добр и благороден, и лучше тебя нет на свете. Я всегда тебя любила!
– Всегда? – недоверчиво хмыкнул он. Лайонин слегка нахмурилась:
– Если не считать нашей брачной ночи, когда ты сделал мне больно, и того случая, когда я увидела Амисию в твоих объятиях, и…
Он прижался губами сначала к ее губам, потом к горлу.
– Не считаешь, что с нас хватит разговоров? Ты не слишком замерзла в мокрой одежде? Что скажешь, если мы ее снимем?
– Повтори еще раз, что любишь меня. Ее взгляд был очень серьезным.
– Я люблю тебя бесконечно и пламенно, больше жизни и прошу прощения за всю причиненную боль и за слабость моей любви, которая не позволила тебе полностью и абсолютно довериться мне.
Она прижала пальцы к его губам:
– Это чудесные слова, но я сейчас превращусь в ледышку, а скоро мой сын… наш сын потребует свою мать. Или ты забыл, что нужно делать с женщиной, которую носишь на руках?
– Ты дерзкая девчонка и сейчас увидишь, как я накажу тебя за это.
– С величайшей радостью приму любое наказание, – прошептала Лайонин, когда он прижал ее к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Знаю, что ты думаешь, – прошептала Беренгария, – и тоже рада, что он похож на меня. Ну, пойдем посмотрим на наследника твоего мужа-великана.
Беренгария долго восторгалась зеленоглазым малышом, и Монтгомери, казалось, все понимал и гордился таким вниманием.
– Он точная копия отца, – засмеялась Беренгария. Когда Ранулф вместе с Брентом возвращался в замок, на полпути его перехватил Дейкр. Друзья немедленно принялись обмениваться шуточками.
– Что ты с ним сделала? – удивилась Беренгария. – Он разительно изменился! Совсем не тот человек, которого я знала много лет.
Лайонин пожала плечами:
– Он всегда такой рядом с лордом Дейкром. Они, словно по волшебству, мгновенно становятся мальчишками. Ничем не лучше Брента!
– По-моему, ты не права. В детстве я видела, как они борются, но глаза твоего мужа никогда еще так не светились. Ты покорила Черного Льва.
– Надеюсь, что нет. Если не ошибаюсь, у него остались кое-какие свирепые повадки, которыми я безмерно наслаждаюсь.
Лайонин коротко рассказала подруге о том, что было в Ирландии. Беренгарию передернуло.
– Что-то мне больше не хочется слушать. И я не желала бы так надолго разлучаться с семьей. Но тебе повезло с мужем. Наделай я столько глупостей, как ты, Трейверс, возможно, оставил бы меня в их руках.
Лайонин тяжело вздохнула, поморщилась от такой прямолинейности подруги, но согласилась, что эта мысль приходила в голову и ей.
Их беседа была прервана появлением Дейкра и Ранулфа.
– А вот и твоя жена, и все так же красива! Опять выхватишь меч, если я до нее дотронусь? – засмеялся Дейкр.
– Если я вызову тебя на бой, тебе придет конец, – спокойно ответил Ранулф.
– У нас еще есть время проверить твои слова, – хмыкнул Дейкр, и не успели присутствующие опомниться, как он повернулся и закружил Лайонин в сильных руках, подбросив в воздух, перед тем как припасть к ее губам жадным поцелуем. Лайонин бросила осторожный взгляд на Ранулфа. Ее подозрения подтвердились: муж мрачно нахмурил брови и напрягся, пытаясь обуздать гнев.
– Ничего не скажешь, сладкий кусочек, почти такой же вкусный, как моя Ангарад.
Лайонин принялась вырываться, но он сжал ее талию и оторвал от земли.
– А как поживает ваша жена, лорд Дейкр? – громко осведомилась она и уже тише добавила: – Немедленно отпусти меня, иначе я расскажу всем, что поведала мне леди Элизабет.
Дейкр недоуменно вытаращился на нее, после чего поставил на пол и оглушительно расхохотался:
– Если бы моя Ангарад смогла поместиться в седле, привез бы ее сюда. Неплохая пара для такой фурии, как ты! Нет, вы слышали, как эта девчонка, которую ты называешь женой, угрожала мне? Взгляните на нее! – Дейкр протянул руку над ее головой, показывая, что Лайонин ровно вполовину ниже его. – Да ей никакого удержу нет!
Ранулф улыбнулся жене и обратился к другу:
– Интересно, что сказала о тебе леди Элизабет? Дейкр мигом помрачнел:
– Хм… Собственно говоря, мне пока не хотелось бы это обнародовать.
Ранулф, откинув голову, расхохотался:
– Ладно, так и быть, не стану тебя донимать. Сначала посмотрим на моего сына, но учти, мои люди уже ждут тебя. Насколько я понял, ты им задолжал.
Дейкр громко хлопнул друга по спине:
– Это единственный долг, который я рад заплатить, ибо, по правде сказать, не считал тебя настоящим мужчиной для такого дела!
Они вышли из солара, добродушно споря, и вскоре в комнате уже было полно женщин. Среди них была и Люси, которая несколько часов проплакала после возвращения хозяйки, а также Кейт, Мелита, Беренгария и Лайонин. Все дружно принялись за шитье крестильного платьица.
Лайонин все еще с восторгом прикладывала Монтгомери к груди, наслаждаясь приятными ощущениями, когда маленькие губки упрямо тянули за сосок. В эти моменты она по-прежнему становилась единым целым с сыном. Он рос с каждым днем и уже обращал внимание на пламя свечи и лица окружающих. Мало того, отличал руки матери от всех остальных, которые держали и касались его.
В Мальвуазене по-прежнему было много гостей, приезжавших со слугами. Из подвалов приносили перины, проветривали и раскладывали по всем комнатам. Уже не хватало места, поэтому, как было принято, в хозяйской спальне поставили лишние кровати. По ночам занавеси их кровати были задернуты, но супруги не могли не слышать храпа вторгшихся в их жизнь родственников.
И все же Лайонин прижалась голой грудью к спине Ранулфа, перекинула ногу через его бедра и, тихо мурлыча, потерлась всем телом. Он быстро повернулся, притянул ее к себе и, сжав в стальных объятиях, стал яростно ласкать кремовую кожу, упругие ягодицы, каждый изгиб.
Лайонин прильнула к нему, чувствуя, как вздымается его возбужденная плоть, и ее желание стало еще острее. Давно не утоляемый голод, накопившийся за время разлуки, требовал, чтоб его утолили. Она пробежалась ладонью по бугристым мышцам его спины, изнемогая от возрастающей страсти, прижалась к его плечу, касаясь бронзовой кожи губами, зубами, языком. Прикусила его шею, снова потерлась грудью о его грудь. Жесткие волоски щекотали кожу, посылая озноб по спине.
Немного подождав, она слегка сжала зубами мочку его уха и, когда дыхание Ранулфа участилось, толкнула его на простыни, потерлась бедром между его ногами, наслаждаясь своей властью над этим могучим воином. И все продолжала гладить его, ощущая сдержанную силу, которой она одна могла управлять, использовать, как ей хотелось. Розовые вершинки слегка касались кожи и черных завитков.
Из ее горла вырвался низкий, грудной стон, и кончик языка коснулся его раскрытых губ. Звук сменился животным, гортанным смехом, когда он затрепетал под ней. Она вобрала его нижнюю губу и стала посасывать, обводя языком, воркуя и лаская его.
– Я голоден, Мелита. Принеси мне поесть или пошли служанку. Не могу засыпать в чужом месте на пустой желудок, – громко проворчал Уильям, ночевавший в их спальне. Лайонин, заслышав голос отца, инстинктивно скатилась с мужа. Ранулф притянул ее обратно, но оглушительный грохот заставил его встрепенуться и открыть глаза. Тяжелая рука застыла на ее бедре. Ранулф вздохнул и стиснул зубы, пытаясь успокоиться.
– Сэр Уильям, чем могу помочь? – окликнул он, не раздвигая занавесок.
– Ничем, лорд Ранулф. Я всего лишь хотел спуститься на кухню и поесть, но здесь все незнакомо, и я не могу найти дорогу.
Очередной грохот подтвердил его слова.
– Я должен идти, или твой отец уничтожит мой дом и не даст насладиться женой, – прошипел он, с видом обвинителя глядя на нее. – Счастье, что он твой родственник, иначе я попросту выкинул бы его из окна и избавился бы и от погрома, и от неуклюжего медведя. Пойду оденусь и поем вместе с ним. Все равно мне сегодня не уснуть.
Он нагнулся, чтобы поцеловать Лайонин в щеку, но, когда она погладила его по животу, поспешил отстраниться:
– Нет, Львица, я не возьму тебя, пока твой отец крутится здесь, подобно раненому вепрю.
С этими словами он оставил ее. Лайонин ударила кулаком по подушке. Но тут же стала просить у Бога прощения за ругательства, которыми осыпала отца.
Когда Ранулф, от которого сильно несло вином, вернулся, она уже спала. Увидев свернувшуюся калачиком жену, он мирно вздохнул, лег, притянул ее к себе и тоже закрыл глаза.
На рассвете весь дом уже был на ногах, и Лайонин быстро вовлекли в водоворот приготовлений к крестинам Монтгомери. Днем отец Уотт провел торжественную церемонию в церкви зала «черной стражи», озаренного солнечными лучами, струившимися сквозь прекрасные цветные витражи окон. Беренгария отдала притихшего малыша отцу Уотту, который погрузил его в святую воду. Монтгомери мигом напыжился, покраснел и издал такой громкий вопль, что Дейкр с улыбкой покачал головой, восхищаясь силой его легких.
Позже гости одарили новорожденного подарками: чашами, усыпанными драгоценными камнями, и золотой посудой. Лорд Дейкр преподнес крестному сыну маленькое, предназначенное для пони седло с гербом Мальвуазенов. Но лучше всех даров был тот, что приготовил для жены граф Ранулф: бокал для вина, верх и дно которого были оплетены золотой филигранью, усыпанной изумрудами, жемчугом и алмазами. На золотой ножке были выгравированы слова любви Ранулфа к прелестной молодой жене.
Прочтя надпись, Лайонин подняла на мужа затуманенные глаза.
– Чтобы ты никогда больше не забывала, – ответил он на безмолвный вопрос. Она притянула его голову и забылась в поцелуе, поведавшем ему не только о благодарности, но и гораздо более сильных чувствах.
Громкие восторженные крики наполнили зал. Гости чествовали не только наследника графа, но и счастливую чету.
Ночью измученная Лайонин свалилась в постель, пока Ранулф пил вместе с Дейкром и Трейверсом. Она понимала, что нежелание присоединиться к жене вызвано событиями прошлой ночи, и старалась не слишком сильно ждать скорейшего отбытия гостей.
На третий день были назначены развлечения. Уильям, поймав жену и дочь в парадном зале, объявил:
– Я хочу видеть своего сына за работой. Он обещал наставить меня, как правильно тренировать моих людей. – И, обняв Лайонин за плечи, добавил: – Вижу, дочь моя, тебе очень повезло. Он хороший человек и достоин тебя! Можешь им гордиться.
– Да, отец.
Этот день Лайонин провела с матерью и Беренгарией и пообещала обеим черенки роз, когда-то подаренных мужу королем Эдуардом. После обеда, когда в доме стало тихо, мальчик принес ей записку.
– Мне дал ее какой-то мужчина и сказал, что это от лорда Ранулфа.
Лайонин улыбнулась, отослала его на кухню за пирогом и быстро развернула свиток.
«Жду у ручья к северу от Колбурнской церкви.
Ранулф».
Сердце ее затрепетало, как у молоденькой девушки. Неподобающе быстро для порядочной жены и матери.
Она бросила свиток на скамью и огляделась. Главное, чтобы никто ее не увидел, иначе она просто не сможет покинуть гостей ради любовного свидания с мужем.
Подбежав к конюшне, она велела Расселу оседлать Лориэйджа. Лайонин не ездила на вороном со своего возвращения, и даже самый вид сильного молодого животного возбудил ее. Вскочив в седло, она помчалась навстречу Ранулфу и радости, которая ее ожидает.
Смеясь, она откинула голову. Капюшон упал, и ветер, сорвав скромный ободок и вуаль, принялся трепать ее волосы, в беспорядке раскинувшиеся по плечам. Как это прекрасно: быть свободной от требований долга и обязанностей и спешить к возлюбленному, наслаждаясь украденными минутами.
Она ударила каблуками в бока вороного, и тот полетел еще быстрее, взволнованный не менее хозяйки. Грива и хвост развевались по ветру. Они скакали по зеленеющим лугам, мимо деревьев, домов и их обитателей.
Почти добравшись до ручья, Лайонин натянула поводья. В последний раз она видела почерк Ранулфа, когда Морелл подделывал его письма к Амисии. Она огляделась и, видя вокруг только кусты и деревья, неожиданно испугалась. Что ни говори, а она так и не узнала, что произошло с Мореллом и Амисией. Она здесь одна, и если они снова отважились…
Лориэйдж, почувствовав перемену в настроении хозяйки, откинул голову, раздул ноздри и нервно поднял ногу.
– Тише, Лори, – прошептала она, не в силах преодолеть собственный страх.
Ни перебиравшая ногами лошадь, ни насторожившаяся женщина не увидели кролика, и маленький зверек бросился прямо под копыта коня. Лориэйдж резко дернулся, и Лайонин, погруженная в свои мысли, перелетела через его голову.
Из-за поворота показался Ранулф, как раз в тот момент, как его маленькая жена, перевернувшись в воздухе, с громким плеском плюхнулась в ледяную воду ручья. Он спрыгнул на землю и метнулся к ней. Но она уже сидела, вытирая глаза и ошеломленно оглядываясь.
Ранулф, подбоченившись, стоял на берегу и широко улыбался.
– Я мечтал о послушной жене, но это уже слишком. Уверен, мадам, что написал «у ручья», а не «в ручье».
Лайонин растерянно глядела на него, но вскоре опомнилась и надменно фыркнула:
– А я-то воображала, что тебя волнует мое благополучие. Он подошел ближе и протянул ей руку. Она попыталась утащить его за собой, но ничего не вышло. Только силы потеряла и зубы застучали от холода. Ухмыльнувшись, Ранулф вынес ее на сушу.
– О чем ты только думала, позволяя этому дьяволу сбросить тебя? Наверное, стоило бы скормить его свиньям!
Она прижалась к Ранулфу, пытаясь согреться и думая, как давно они не оставались наедине… вот так, как сейчас.
– Это я во всем виновата. Задумалась… кое о чем.
Он резко отстранился. Взгляд черных глаз был жестким.
– С меня довольно! Или я настолько не заслужил твоего доверия, что ты опять таишь от меня секреты?
Она спокойно смотрела на него. Оба слишком часто скрывали друг от друга свои мысли и чувства, а за то короткое время, что пробыли вместе, не раз страдали от недостатка взаимного доверия. Но ей было нелегко говорить о пребывании в Ирландии.
– Это письмо, которое ты прислал… – начала она. – Я вдруг усомнилась, что оно от тебя. Подумала о тех… подделках…
Он снова положил ее голову себе на плечо, радуясь, что ничего не случилось, и опасаясь, что она никогда не забудет пережитого.
– Нам еще многому нужно учиться, правда? – прошептал он, гладя ее мокрые волосы. – Я не могу осуждать тебя за то, что ты сделала. За то, что тогда подумала. Но мы должны открыться друг другу. Понять, что без доверия любовь долго не продлится. Эй, ты что?
Жаркие слезы падали на толстый бархат его плаща, проникая через одежду.
– Раз в жизни я веду себя как порядочный, благородный рыцарь, а моя дама рыдает! Так не годится!
Она улыбнулась сквозь слезы:
– Для меня ты всегда добр и благороден, и лучше тебя нет на свете. Я всегда тебя любила!
– Всегда? – недоверчиво хмыкнул он. Лайонин слегка нахмурилась:
– Если не считать нашей брачной ночи, когда ты сделал мне больно, и того случая, когда я увидела Амисию в твоих объятиях, и…
Он прижался губами сначала к ее губам, потом к горлу.
– Не считаешь, что с нас хватит разговоров? Ты не слишком замерзла в мокрой одежде? Что скажешь, если мы ее снимем?
– Повтори еще раз, что любишь меня. Ее взгляд был очень серьезным.
– Я люблю тебя бесконечно и пламенно, больше жизни и прошу прощения за всю причиненную боль и за слабость моей любви, которая не позволила тебе полностью и абсолютно довериться мне.
Она прижала пальцы к его губам:
– Это чудесные слова, но я сейчас превращусь в ледышку, а скоро мой сын… наш сын потребует свою мать. Или ты забыл, что нужно делать с женщиной, которую носишь на руках?
– Ты дерзкая девчонка и сейчас увидишь, как я накажу тебя за это.
– С величайшей радостью приму любое наказание, – прошептала Лайонин, когда он прижал ее к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32