Сняв белый халат, Тала сменила белые шлепанцы на черные туфли, накинула поверх тонкого трикотажного джемпера куртку с капюшоном и поспешила в кафе.
Арина, которая опаздывала всегда и везде, на этот раз уже сидела за угловым столиком с полным подносом еды. Она знала, что ровно в три часа у Талы заканчивается обеденный перерыв, и боялась не успеть поболтать с подругой.
– Иди сюда! – позвала она Талу. – Я взяла грибной суп, кулебяку с рыбой и квас. По-моему, такой набор тебе понравится.
– Спасибо, Ариночка. Сейчас я отдам тебе деньги.
– Вот те раз! Обидеть норовишь? Прямо разорилась я на двести рублей! Я тебя пригласила, я и угощаю! – отрезала Арина.
– Ты же знаешь, что я так не люблю… неудобно мне.
– Неудобно медведю у пчел мед воровать, потому что лапа большая, а щель маленькая в улье, а мы – подруги, и не надо этой мелочности! Когда-нибудь у меня не будет денег, и ты не дашь подружке умереть с голода. Ведь так?
Тала, вздохнув, сняла куртку, повесила на стоящую рядом вешалку и уселась на жесткий стул.
Народу в кафе было много, все-таки обеденное время, некоторые сидели прямо в верхней одежде.
Уборщица с усталым лицом не успевала вытирать пол. Помещение плохо проветривалось, было душно и пахло жареной капустой. За соседним столиком двое мужчин затрапезного вида громко смеясь, распивали дешевое баночное пиво и закусывали пельменями. Для Талы это кафе являлось верхом ресторанного изыска, только такие цены она могла себе позволить, ей приходилось экономить каждую копейку.
Тала приступила к трапезе, начав с грибного супа, где от грибов остался лишь намек на вкус, неизвестно как и из чего созданный. Суп был сдобрен картошкой, репчатым луком и перловой крупой. Арина взяла несколько мелких пирожков, плюшек и литр морса. Сама она тоже была как плюшка – черноволосая, пухленькая, очень женственная и живая, с прекрасным цветом лица и прической, как у Мирей Матье. Девушки познакомились в художественной школе, когда им было лет по семь, и с тех пор поддерживали дружеские отношения.
Пожалуй, только Арина знала всю правду о личной жизни Талы и всегда ей сочувствовала. Арина, окончив художественную школу, в отличие от подруги, стала учиться живописи дальше. Она оформляла интерьеры вместе с третьим по счету мужем и очень неплохо зарабатывала. В определенных кругах пара Леоновых была достаточно известна.
Жили они в свободном браке, запросто вступая в любовные отношения с другими людьми. Тала знала, что отсутствие детей оказывало гнетущее влияние на подругу. Арина мечтала о полноценной семье и была очень хозяйственна, такого уютного семейного гнездышка Тала не видела больше ни у кого. Иногда Тале казалось, что подруга меняет мужей так часто, думая, что причина бесплодия в них. Арина никогда бы не призналась, что причина в ней самой.
– Эх, Талка, надо было тебе вместе со мной идти в художественный институт учиться! Зарыла свой талант в землю! Сидишь среди пробирок, порошков и микстур и сама стала… как таблетка. Этакая пилюля от настоящей, полноценной жизни! – бранилась Арина, откусывая сразу половину ватрушки. – Замуж тебе надо за настоящего мужика!
– Да, прямо очередь стоит из принцев к тридцатилетней тетке с зарплатой в пять тысяч рублей, комплексом неполноценности и скверным характером, – ответила ей Тала, осматривая слегка близорукими глазами двух уже окончательно пьяных мужиков, сидевших за спиной подруги.
Один из них смачно рыгнул, и это напомнило призывный зов лося в брачный период. Тала содрогнулась и от греха подальше сконцентрировалась на добродушном, приятном лице подруги. Арина между тем продолжала ругаться:
– А мы все принцев ждем? Мать твою!.. Прости господи! Сколько тебе лет, девочка?! Опустись на землю-то! Все витает в облаках! Так ты точно свою любовь на кладбище встретишь. Нормального, обычного мужика искать надо, а не призрачного принца! Бери пример с меня, я обычная, земная женщина, живу нормально! Да! Пусть не свечусь счастьем, но и не слоняюсь по большому городу одна с хвостиком на макушке и в стоптанных туфлях.
Тала закусила губу и убрала ноги под стул.
– У меня сейчас денежные затруднения…
– Охотно верю, при твоей-то зарплате! А если бы ты ответила на ухаживания босса, то была бы уже заведующей аптекой.
– Антон Александрович, во-первых, женат, а во-вторых, совершенно мне не нравится.
– А я тебе не замуж идти предлагаю за него, а стать любовницей. Да не смотри ты на меня так! А любовники от горького слова «любовь»… – нараспев произнесла Арина, чуть не подавившись пирожком.
– Вот как раз любовью здесь и не пахнет. – Тала протянула ей стакан с морсом и с силой стукнула по спине.
– Ого! Какая рука у тебя тяжелая! Откуда только сила берется в столь тщедушном теле.
– Мне мой Денис говорил, что я толстокожая, много чего могу вынести, что рождена для испытаний…
– Вот только ничего не говори мне про него! Пусть он в гробу перевернется! Слышать даже имя это не хочу! Для испытаний… – передразнила Арина. – С таким-то козлом, может, и для испытаний…
– Арина! – одернула ее Тала.
– А с нормальными мужчинами – для любви и удовольствий, – гнула свою линию подруга, приступая к пирожку с луком и яйцом. – Эх, прощай, талия!
– Я, конечно, благодарна тебе за заботу, но обо мне не стоит тревожиться. У меня все хорошо, и ты знаешь, я лучше буду одна, чем с кем попало.
– Хорошо у тебя, как же! Как представлю тебя одну в твоей малюсенькой квартире, сидящей на кухне за чашкой чая или в комнате перед телевизором, так сердце кровью обливается. Куда мужики смотрят? Ты же красивая, умная, честная и порядочная до противности! Тобою только пользуются всю жизнь.
– Я слышала, что есть люди ведущие и ведомые, и это их карма. Так вот я, наверное, ведомая, и другой мне не стать, – грустно вздохнула Тала.
– Вот-вот, ты еще свихнись на почве кармы, заведи кошку и сядь с вязаньем на лавку у подъезда.
Как ты, вообще, выглядишь? Эх, тебя бы в хорошие руки, и для такого бриллианта нашлась бы подобающая огранка! Что за мешковатая куртка на тебе, что это за затрапезные брюки?
Тала покраснела:
– Арина, хватит, не вгоняй меня в краску! Ты же знаешь, что одеваюсь я нормально. Просто сегодня после работы я еду на кладбище к бабушке и Денису.
– Вот тебе на! Интересное занятие! В такую погоду, посреди недели, на ночь глядя, на кладбище?! Ты с ума сошла?! Ты посмотри, какая погода! Съездишь в выходные, хоть люди там будут, да, может, дождь прекратится!
– Нет, я поеду сегодня, в выходные у меня будут дела. Я сопатку с собой взяла и уже отпросилась уйти на час пораньше.
– Чего взяла? – не поняла Арина, трогая свой круглый живот, словно проверяя степень наполнения желудка плюшками.
– Сопатку, – охотно пояснила Тала. – Это такая маленькая лопатка, может, что прикопать придется.
– Господи, что на кладбище копать-то? Мертвецов, что ли, откапывать в лунную ночь? – перекрестилась Арина.
– Да ну тебя, подруга! Я за своими могилами ухаживаю, траву надо выполоть, земличку взрыхлить…
– Лучше молчи, а то мои пироги будут искать дорогу назад, – пригрозила ей Арина. – Я тебя вот зачем пригласила… До меня дошли слухи, что тебе требуются деньги?
– Откуда ты знаешь?
– Значит, это правда, – вздохнула подружка. – Так, птичка одна напела…
– Кажется, я знаю, как зовут эту птичку. Уж не тетя ли Тася, моя соседка? Никому ничего сказать нельзя! – возмутилась Тала.
– Ты не ругайся, рассказывай, что за проблемы?
– Моей маме срочно нужно очень дорогое лекарство. Ужасно дорогое! – подчеркнула она. – Мне, как работнику аптеки, обещают продать его с тридцатипроцентной скидкой, но я все равно не потяну.
– Я не расслышала, лекарство кому потребовалось? – с иронией уточнила Арина, дотронувшись до уха с брильянтовой сережкой.
– Моей матери, – повторила Тала, опуская глаза и уже предвидя ответную реакцию.
– Правда? А у тебя есть мать? – Круглые карие глаза Арины с удивлением смотрели на подругу. – Это ты о той женщине, сбагрившей тебя бабке и приезжавшей с пакетиком сушек и карамелек раз в месяц?
– Не язви, Арина. Сейчас она тяжело больна.
– Самое время вспомнить, что где-то есть дочь? Когда нагрянули болезнь и старость?
– Арина, я не могу закрыть глаза и спокойно жить, не помогая ей, пока она будет тихо умирать без этих дорогостоящих лекарств.
– Это ты правильно сказала, ты не сможешь, – вздохнула Арина. – Все на тебе ездят… и будут ездить. Эх, Тала, не хватает тебе стервозности, того, что так любят мужчины в женщинах, хотя и не признаются в этом.
Арина, вытерев руки бумажной салфеткой, открыла сумочку.
– Вот здесь двадцать тысяч, все, что могу дать.
– Арина!!!
– Бери, не думай даже! Отдашь, когда сможешь.
– Я не могу… Арина, ты же знаешь, что быстро я не отдам, – смутилась Тала.
– Если не возьмешь, я обижусь. Разговор окончен, – щелкнула Арина замком сумочки и сунула пачку тысячных купюр в руки Талы.
– Спасибо, – горячо поблагодарила ее подруга.
– Я могу подсказать, каким способом ты сможешь заработать деньги.
– Интересно…
– Пора тебе заканчивать заниматься благотворительностью, пусть этим занимаются те, у кого есть деньги. Ты чудно рисуешь, и я готова помочь тебе продать твои картины. Буду рада, если ты напишешь несколько полотен на современные сюжеты. Я возьму их для оформления интерьера дома какого-нибудь богатого человека.
– Правда? – сердце Талы забилось. – Но я же не профессиональный художник…
– А кому это надо знать? Да я бы поспорила, у тебя врожденный талант. Главное, чтобы красиво было. Я же не собираюсь предлагать твои картины экспертам.
– Хорошо, Арина, я постараюсь, – заулыбалась Тала.
– Вот и молодец! Как же тебе улыбка идет, ты становишься совсем другим человеком. А то спрячешься в свою раковину, закроешься от внешнего мира, глаза в пол, голову в плечи, капюшон на голову и пошла…
– Ой, послушай, у меня перерыв заканчивается, я побежала. Спасибо за обед, деньги и работу!
Тала обошла столик, поцеловала Арину в щеку и, накинув куртку, схватила свою сумку. Один из подвыпивших соседей с трудом сфокусировал взгляд на ее хрупкой фигуре.
– Эй! Красивая, поехали кататься в Разгуляево! – гаркнул он, растягивая блестящие от сала губы в улыбке..
– Может быть, это мой шанс? – тихо спросила Тала у подруги и, подмигнув, быстро вышла.
Ее ждали посетители аптеки, лекарства и наглое лицо Антона Александровича, решившего сегодня опять нагрянуть с проверкой, а заодно поприставать к ней.
Глава 3
Тала растерла холодные руки и включила печку в своем автомобиле, если так можно назвать «Оку». Она любила свою малютку, и ей даже хватало габаритов этой машины. Ей не надо было рассекать в кабриолете с поднятым верхом, ловя на себе завистливые взгляды, ей не надо было никого поражать мощью и роскошью дорогих авто, поэтому ее вполне устраивала и «Ока».
Дворники монотонно стирали с лобового стекла капли моросящего дождика, а Тала судорожно вслушивалась в перебои двигателя.
«Только не это! Только не ломайся! Ремонт мне сейчас не потянуть, да и автомеханик как-то грозился, что последний раз берется за эту ржавую кучу металлолома», – истово молила она свою машинку.
И та ее услышала, перестала чихать и медленно тронулась. Тала твердо решила посетить могилы родственников именно сегодня. Она бы ни за что в этом не призналась Арине, но у нее была веская причина приехать на кладбище до выходных дней.
Как-то она убирала могилу мужа и заметила, что за ней наблюдает незнакомый пожилой мужчина. Поняв, что его рассекретили, тот подошел к ней и сконфуженно представился:
– Эрик Игоревич. Простите, что наблюдал за вами. Здесь похоронена моя жена, с которой мы прожили сорок пять лет душа в душу. Наш единственный сын уже пятнадцать лет за океаном, поэтому часто бывать на могиле матери не может. А у меня больное сердце, для меня выбраться сюда – большая проблема. При мысли, что могила моей Сонечки стоит неухоженной, у меня сердце кровью обливается. Я хожу по этой тропинке и обратил внимание, что эта могила всегда убрана. Все хотел увидеть человека, который посещает ее. Вот и познакомились… такая приятная девушка, не знаю, кем вам приходился этот человек, да и не мое это дело, просто понятно, что вы тут часто бываете. Отсюда моя нескромная просьба, не поймите меня превратно, но я хотел бы попросить вас за хорошие деньги, так как я человек достаточно состоятельный, убирать и могилу моей жены. Не говорите сразу нет, подумайте, пожалуйста. Если бы я мог это делать сам, без риска умереть на ее могиле, я бы вас не просил об услуге, но мне осталось недолго… Я буду платить вам по сто долларов в месяц, конечно, я бы мог нанять для этой цели фирму, но не доверяю им. Они деньги возьмут, а вот выполнят мою просьбу или нет, неизвестно. А здесь я сам вижу, как вы заботитесь о своих…
Тала внимательно слушала, всматриваясь в лицо старика. Она поняла, как этот вопрос важен, значителен для него. Она улыбнулась и ответила:
– Да не волнуйтесь вы так. Я с удовольствием послежу за могилой вашей жены без всякой оплаты.
– Да что вы! – замахал руками Эрик Игоревич.
– Мы же должны помогать друг другу, я понимаю вашу безвыходную ситуацию, и сделать это мне не составит большого труда.
– Любой труд должен быть оплачен, и вы не обязаны тратить свое личное время на уборку чужой могилы. – Эрик Игоревич достал носовой платок и вытер потное лицо.
– Я… не обижайте меня… – наотрез отказалась от денег Тала.
Сейчас Тала спешила на кладбище, чтобы до выходного дня обиходить все могилы. «Вдруг Эрик Игоревич приедет к жене? Ему будет приятно, что здесь чисто, убрано».
С того самого дня, когда случился этот разговор, совершенно добросовестно, как и все, что делала в своей жизни, она следила за могилой, понимая, что сто долларов ежемесячно не были бы лишними в ее бюджете, но также понимая, что ее замучила бы совесть, если бы она согласилась брать деньги у старого, больного, любящего человека.
На улице уже стали сгущаться вечерние сумерки, когда Тала припарковалась у железной ограды. Ее машина оказалась здесь одна, как, видимо, и она оказалась единственной посетительницей этого не самого веселого места в этот ненастный вечер. На пустом для взора пространстве не было ни одной торговки искусственными цветами, ни одного представителя фирм по изготовлению памятников и оград. Да и что им здесь делать, если нет посетителей?
Тала вытащила с заднего сиденья пакет с сопаткой, перчатками и синтетическим веником и, закрыв автомобиль, двинулась по узкой тропинке на кладбище. Ноги скользили на сырой земле, резкий ветер сгибал ветки деревьев и пронизывал легкую куртку. Мокрые памятники сиротливо торчали на участках, глаза на фотографиях словно следили за ней – не к ним ли идут?
Тала решила, что если она так будет думать, то может сойти с ума, но ее художественное воображение все равно рисовало унылые и страшные картинки. Девушка проходила между могилами, уверенно огибая ограды. «Только я и вороны на всем кладбище…» – вертелось в голове.
Было ли ей страшно? Она и сама не могла ответить… Тала просто понимала, что в этой жизни ей положиться не на кого, а следовательно, ни о каких страхах не могло быть и речи.
Тала продолжала идти, поневоле обращая внимание на могилы детей и молодых людей, красивые памятники с трогательными надписями о вечной памяти и скорби.
У некоторых могил особенно чувствовался трагический момент горя и непоправимость потери, словно сам воздух застыл в отчаянии, образуя своеобразную воронку.
Она прошла на могилу бабушки и, мысленно поздоровавшись с ней, начала уборку снега, еще не успевшего здесь растаять, мусора, занесенного ветром, и кусочков сгоревшего воска. Закончив, положила на холмик печенье, конфеты, мысленно попрощалась и пошла в соседний сектор кладбища к Денису. Ноги уже полностью промокли, руки одеревенели, капюшон куртки прилип к голове.
На голых ветках деревьев на фоне мрачного, темно-серого неба сидели вороны и издавали противные, гортанные звуки в ожидании добычи. Тот же самый ритуал она произвела и на могиле мужа, протерла тряпкой простой камень из мраморной крошки. Тала начала ощущать слабость, руки и ноги были холодными, а голова горячей. Испарина со лба застилала туманом глаза. От хлюпающей в обуви воды вверх по ногам бежали мурашки. «Вся промокла… точно заболею теперь и лягу здесь же на кладбище…» – мелькнуло где-то в подсознании.
К могиле Софьи Тала в буквальном смысле уже подползала, не могла уйти, не выполнив своего обещания. Здесь памятник был шикарный, большой, из яркого гранита с золотыми буквами, с портретом интеллигентного вида женщины и словами нежности от ее мужа.
1 2 3 4
Арина, которая опаздывала всегда и везде, на этот раз уже сидела за угловым столиком с полным подносом еды. Она знала, что ровно в три часа у Талы заканчивается обеденный перерыв, и боялась не успеть поболтать с подругой.
– Иди сюда! – позвала она Талу. – Я взяла грибной суп, кулебяку с рыбой и квас. По-моему, такой набор тебе понравится.
– Спасибо, Ариночка. Сейчас я отдам тебе деньги.
– Вот те раз! Обидеть норовишь? Прямо разорилась я на двести рублей! Я тебя пригласила, я и угощаю! – отрезала Арина.
– Ты же знаешь, что я так не люблю… неудобно мне.
– Неудобно медведю у пчел мед воровать, потому что лапа большая, а щель маленькая в улье, а мы – подруги, и не надо этой мелочности! Когда-нибудь у меня не будет денег, и ты не дашь подружке умереть с голода. Ведь так?
Тала, вздохнув, сняла куртку, повесила на стоящую рядом вешалку и уселась на жесткий стул.
Народу в кафе было много, все-таки обеденное время, некоторые сидели прямо в верхней одежде.
Уборщица с усталым лицом не успевала вытирать пол. Помещение плохо проветривалось, было душно и пахло жареной капустой. За соседним столиком двое мужчин затрапезного вида громко смеясь, распивали дешевое баночное пиво и закусывали пельменями. Для Талы это кафе являлось верхом ресторанного изыска, только такие цены она могла себе позволить, ей приходилось экономить каждую копейку.
Тала приступила к трапезе, начав с грибного супа, где от грибов остался лишь намек на вкус, неизвестно как и из чего созданный. Суп был сдобрен картошкой, репчатым луком и перловой крупой. Арина взяла несколько мелких пирожков, плюшек и литр морса. Сама она тоже была как плюшка – черноволосая, пухленькая, очень женственная и живая, с прекрасным цветом лица и прической, как у Мирей Матье. Девушки познакомились в художественной школе, когда им было лет по семь, и с тех пор поддерживали дружеские отношения.
Пожалуй, только Арина знала всю правду о личной жизни Талы и всегда ей сочувствовала. Арина, окончив художественную школу, в отличие от подруги, стала учиться живописи дальше. Она оформляла интерьеры вместе с третьим по счету мужем и очень неплохо зарабатывала. В определенных кругах пара Леоновых была достаточно известна.
Жили они в свободном браке, запросто вступая в любовные отношения с другими людьми. Тала знала, что отсутствие детей оказывало гнетущее влияние на подругу. Арина мечтала о полноценной семье и была очень хозяйственна, такого уютного семейного гнездышка Тала не видела больше ни у кого. Иногда Тале казалось, что подруга меняет мужей так часто, думая, что причина бесплодия в них. Арина никогда бы не призналась, что причина в ней самой.
– Эх, Талка, надо было тебе вместе со мной идти в художественный институт учиться! Зарыла свой талант в землю! Сидишь среди пробирок, порошков и микстур и сама стала… как таблетка. Этакая пилюля от настоящей, полноценной жизни! – бранилась Арина, откусывая сразу половину ватрушки. – Замуж тебе надо за настоящего мужика!
– Да, прямо очередь стоит из принцев к тридцатилетней тетке с зарплатой в пять тысяч рублей, комплексом неполноценности и скверным характером, – ответила ей Тала, осматривая слегка близорукими глазами двух уже окончательно пьяных мужиков, сидевших за спиной подруги.
Один из них смачно рыгнул, и это напомнило призывный зов лося в брачный период. Тала содрогнулась и от греха подальше сконцентрировалась на добродушном, приятном лице подруги. Арина между тем продолжала ругаться:
– А мы все принцев ждем? Мать твою!.. Прости господи! Сколько тебе лет, девочка?! Опустись на землю-то! Все витает в облаках! Так ты точно свою любовь на кладбище встретишь. Нормального, обычного мужика искать надо, а не призрачного принца! Бери пример с меня, я обычная, земная женщина, живу нормально! Да! Пусть не свечусь счастьем, но и не слоняюсь по большому городу одна с хвостиком на макушке и в стоптанных туфлях.
Тала закусила губу и убрала ноги под стул.
– У меня сейчас денежные затруднения…
– Охотно верю, при твоей-то зарплате! А если бы ты ответила на ухаживания босса, то была бы уже заведующей аптекой.
– Антон Александрович, во-первых, женат, а во-вторых, совершенно мне не нравится.
– А я тебе не замуж идти предлагаю за него, а стать любовницей. Да не смотри ты на меня так! А любовники от горького слова «любовь»… – нараспев произнесла Арина, чуть не подавившись пирожком.
– Вот как раз любовью здесь и не пахнет. – Тала протянула ей стакан с морсом и с силой стукнула по спине.
– Ого! Какая рука у тебя тяжелая! Откуда только сила берется в столь тщедушном теле.
– Мне мой Денис говорил, что я толстокожая, много чего могу вынести, что рождена для испытаний…
– Вот только ничего не говори мне про него! Пусть он в гробу перевернется! Слышать даже имя это не хочу! Для испытаний… – передразнила Арина. – С таким-то козлом, может, и для испытаний…
– Арина! – одернула ее Тала.
– А с нормальными мужчинами – для любви и удовольствий, – гнула свою линию подруга, приступая к пирожку с луком и яйцом. – Эх, прощай, талия!
– Я, конечно, благодарна тебе за заботу, но обо мне не стоит тревожиться. У меня все хорошо, и ты знаешь, я лучше буду одна, чем с кем попало.
– Хорошо у тебя, как же! Как представлю тебя одну в твоей малюсенькой квартире, сидящей на кухне за чашкой чая или в комнате перед телевизором, так сердце кровью обливается. Куда мужики смотрят? Ты же красивая, умная, честная и порядочная до противности! Тобою только пользуются всю жизнь.
– Я слышала, что есть люди ведущие и ведомые, и это их карма. Так вот я, наверное, ведомая, и другой мне не стать, – грустно вздохнула Тала.
– Вот-вот, ты еще свихнись на почве кармы, заведи кошку и сядь с вязаньем на лавку у подъезда.
Как ты, вообще, выглядишь? Эх, тебя бы в хорошие руки, и для такого бриллианта нашлась бы подобающая огранка! Что за мешковатая куртка на тебе, что это за затрапезные брюки?
Тала покраснела:
– Арина, хватит, не вгоняй меня в краску! Ты же знаешь, что одеваюсь я нормально. Просто сегодня после работы я еду на кладбище к бабушке и Денису.
– Вот тебе на! Интересное занятие! В такую погоду, посреди недели, на ночь глядя, на кладбище?! Ты с ума сошла?! Ты посмотри, какая погода! Съездишь в выходные, хоть люди там будут, да, может, дождь прекратится!
– Нет, я поеду сегодня, в выходные у меня будут дела. Я сопатку с собой взяла и уже отпросилась уйти на час пораньше.
– Чего взяла? – не поняла Арина, трогая свой круглый живот, словно проверяя степень наполнения желудка плюшками.
– Сопатку, – охотно пояснила Тала. – Это такая маленькая лопатка, может, что прикопать придется.
– Господи, что на кладбище копать-то? Мертвецов, что ли, откапывать в лунную ночь? – перекрестилась Арина.
– Да ну тебя, подруга! Я за своими могилами ухаживаю, траву надо выполоть, земличку взрыхлить…
– Лучше молчи, а то мои пироги будут искать дорогу назад, – пригрозила ей Арина. – Я тебя вот зачем пригласила… До меня дошли слухи, что тебе требуются деньги?
– Откуда ты знаешь?
– Значит, это правда, – вздохнула подружка. – Так, птичка одна напела…
– Кажется, я знаю, как зовут эту птичку. Уж не тетя ли Тася, моя соседка? Никому ничего сказать нельзя! – возмутилась Тала.
– Ты не ругайся, рассказывай, что за проблемы?
– Моей маме срочно нужно очень дорогое лекарство. Ужасно дорогое! – подчеркнула она. – Мне, как работнику аптеки, обещают продать его с тридцатипроцентной скидкой, но я все равно не потяну.
– Я не расслышала, лекарство кому потребовалось? – с иронией уточнила Арина, дотронувшись до уха с брильянтовой сережкой.
– Моей матери, – повторила Тала, опуская глаза и уже предвидя ответную реакцию.
– Правда? А у тебя есть мать? – Круглые карие глаза Арины с удивлением смотрели на подругу. – Это ты о той женщине, сбагрившей тебя бабке и приезжавшей с пакетиком сушек и карамелек раз в месяц?
– Не язви, Арина. Сейчас она тяжело больна.
– Самое время вспомнить, что где-то есть дочь? Когда нагрянули болезнь и старость?
– Арина, я не могу закрыть глаза и спокойно жить, не помогая ей, пока она будет тихо умирать без этих дорогостоящих лекарств.
– Это ты правильно сказала, ты не сможешь, – вздохнула Арина. – Все на тебе ездят… и будут ездить. Эх, Тала, не хватает тебе стервозности, того, что так любят мужчины в женщинах, хотя и не признаются в этом.
Арина, вытерев руки бумажной салфеткой, открыла сумочку.
– Вот здесь двадцать тысяч, все, что могу дать.
– Арина!!!
– Бери, не думай даже! Отдашь, когда сможешь.
– Я не могу… Арина, ты же знаешь, что быстро я не отдам, – смутилась Тала.
– Если не возьмешь, я обижусь. Разговор окончен, – щелкнула Арина замком сумочки и сунула пачку тысячных купюр в руки Талы.
– Спасибо, – горячо поблагодарила ее подруга.
– Я могу подсказать, каким способом ты сможешь заработать деньги.
– Интересно…
– Пора тебе заканчивать заниматься благотворительностью, пусть этим занимаются те, у кого есть деньги. Ты чудно рисуешь, и я готова помочь тебе продать твои картины. Буду рада, если ты напишешь несколько полотен на современные сюжеты. Я возьму их для оформления интерьера дома какого-нибудь богатого человека.
– Правда? – сердце Талы забилось. – Но я же не профессиональный художник…
– А кому это надо знать? Да я бы поспорила, у тебя врожденный талант. Главное, чтобы красиво было. Я же не собираюсь предлагать твои картины экспертам.
– Хорошо, Арина, я постараюсь, – заулыбалась Тала.
– Вот и молодец! Как же тебе улыбка идет, ты становишься совсем другим человеком. А то спрячешься в свою раковину, закроешься от внешнего мира, глаза в пол, голову в плечи, капюшон на голову и пошла…
– Ой, послушай, у меня перерыв заканчивается, я побежала. Спасибо за обед, деньги и работу!
Тала обошла столик, поцеловала Арину в щеку и, накинув куртку, схватила свою сумку. Один из подвыпивших соседей с трудом сфокусировал взгляд на ее хрупкой фигуре.
– Эй! Красивая, поехали кататься в Разгуляево! – гаркнул он, растягивая блестящие от сала губы в улыбке..
– Может быть, это мой шанс? – тихо спросила Тала у подруги и, подмигнув, быстро вышла.
Ее ждали посетители аптеки, лекарства и наглое лицо Антона Александровича, решившего сегодня опять нагрянуть с проверкой, а заодно поприставать к ней.
Глава 3
Тала растерла холодные руки и включила печку в своем автомобиле, если так можно назвать «Оку». Она любила свою малютку, и ей даже хватало габаритов этой машины. Ей не надо было рассекать в кабриолете с поднятым верхом, ловя на себе завистливые взгляды, ей не надо было никого поражать мощью и роскошью дорогих авто, поэтому ее вполне устраивала и «Ока».
Дворники монотонно стирали с лобового стекла капли моросящего дождика, а Тала судорожно вслушивалась в перебои двигателя.
«Только не это! Только не ломайся! Ремонт мне сейчас не потянуть, да и автомеханик как-то грозился, что последний раз берется за эту ржавую кучу металлолома», – истово молила она свою машинку.
И та ее услышала, перестала чихать и медленно тронулась. Тала твердо решила посетить могилы родственников именно сегодня. Она бы ни за что в этом не призналась Арине, но у нее была веская причина приехать на кладбище до выходных дней.
Как-то она убирала могилу мужа и заметила, что за ней наблюдает незнакомый пожилой мужчина. Поняв, что его рассекретили, тот подошел к ней и сконфуженно представился:
– Эрик Игоревич. Простите, что наблюдал за вами. Здесь похоронена моя жена, с которой мы прожили сорок пять лет душа в душу. Наш единственный сын уже пятнадцать лет за океаном, поэтому часто бывать на могиле матери не может. А у меня больное сердце, для меня выбраться сюда – большая проблема. При мысли, что могила моей Сонечки стоит неухоженной, у меня сердце кровью обливается. Я хожу по этой тропинке и обратил внимание, что эта могила всегда убрана. Все хотел увидеть человека, который посещает ее. Вот и познакомились… такая приятная девушка, не знаю, кем вам приходился этот человек, да и не мое это дело, просто понятно, что вы тут часто бываете. Отсюда моя нескромная просьба, не поймите меня превратно, но я хотел бы попросить вас за хорошие деньги, так как я человек достаточно состоятельный, убирать и могилу моей жены. Не говорите сразу нет, подумайте, пожалуйста. Если бы я мог это делать сам, без риска умереть на ее могиле, я бы вас не просил об услуге, но мне осталось недолго… Я буду платить вам по сто долларов в месяц, конечно, я бы мог нанять для этой цели фирму, но не доверяю им. Они деньги возьмут, а вот выполнят мою просьбу или нет, неизвестно. А здесь я сам вижу, как вы заботитесь о своих…
Тала внимательно слушала, всматриваясь в лицо старика. Она поняла, как этот вопрос важен, значителен для него. Она улыбнулась и ответила:
– Да не волнуйтесь вы так. Я с удовольствием послежу за могилой вашей жены без всякой оплаты.
– Да что вы! – замахал руками Эрик Игоревич.
– Мы же должны помогать друг другу, я понимаю вашу безвыходную ситуацию, и сделать это мне не составит большого труда.
– Любой труд должен быть оплачен, и вы не обязаны тратить свое личное время на уборку чужой могилы. – Эрик Игоревич достал носовой платок и вытер потное лицо.
– Я… не обижайте меня… – наотрез отказалась от денег Тала.
Сейчас Тала спешила на кладбище, чтобы до выходного дня обиходить все могилы. «Вдруг Эрик Игоревич приедет к жене? Ему будет приятно, что здесь чисто, убрано».
С того самого дня, когда случился этот разговор, совершенно добросовестно, как и все, что делала в своей жизни, она следила за могилой, понимая, что сто долларов ежемесячно не были бы лишними в ее бюджете, но также понимая, что ее замучила бы совесть, если бы она согласилась брать деньги у старого, больного, любящего человека.
На улице уже стали сгущаться вечерние сумерки, когда Тала припарковалась у железной ограды. Ее машина оказалась здесь одна, как, видимо, и она оказалась единственной посетительницей этого не самого веселого места в этот ненастный вечер. На пустом для взора пространстве не было ни одной торговки искусственными цветами, ни одного представителя фирм по изготовлению памятников и оград. Да и что им здесь делать, если нет посетителей?
Тала вытащила с заднего сиденья пакет с сопаткой, перчатками и синтетическим веником и, закрыв автомобиль, двинулась по узкой тропинке на кладбище. Ноги скользили на сырой земле, резкий ветер сгибал ветки деревьев и пронизывал легкую куртку. Мокрые памятники сиротливо торчали на участках, глаза на фотографиях словно следили за ней – не к ним ли идут?
Тала решила, что если она так будет думать, то может сойти с ума, но ее художественное воображение все равно рисовало унылые и страшные картинки. Девушка проходила между могилами, уверенно огибая ограды. «Только я и вороны на всем кладбище…» – вертелось в голове.
Было ли ей страшно? Она и сама не могла ответить… Тала просто понимала, что в этой жизни ей положиться не на кого, а следовательно, ни о каких страхах не могло быть и речи.
Тала продолжала идти, поневоле обращая внимание на могилы детей и молодых людей, красивые памятники с трогательными надписями о вечной памяти и скорби.
У некоторых могил особенно чувствовался трагический момент горя и непоправимость потери, словно сам воздух застыл в отчаянии, образуя своеобразную воронку.
Она прошла на могилу бабушки и, мысленно поздоровавшись с ней, начала уборку снега, еще не успевшего здесь растаять, мусора, занесенного ветром, и кусочков сгоревшего воска. Закончив, положила на холмик печенье, конфеты, мысленно попрощалась и пошла в соседний сектор кладбища к Денису. Ноги уже полностью промокли, руки одеревенели, капюшон куртки прилип к голове.
На голых ветках деревьев на фоне мрачного, темно-серого неба сидели вороны и издавали противные, гортанные звуки в ожидании добычи. Тот же самый ритуал она произвела и на могиле мужа, протерла тряпкой простой камень из мраморной крошки. Тала начала ощущать слабость, руки и ноги были холодными, а голова горячей. Испарина со лба застилала туманом глаза. От хлюпающей в обуви воды вверх по ногам бежали мурашки. «Вся промокла… точно заболею теперь и лягу здесь же на кладбище…» – мелькнуло где-то в подсознании.
К могиле Софьи Тала в буквальном смысле уже подползала, не могла уйти, не выполнив своего обещания. Здесь памятник был шикарный, большой, из яркого гранита с золотыми буквами, с портретом интеллигентного вида женщины и словами нежности от ее мужа.
1 2 3 4