Не слышать было невозможно – трое из них носили слуховые аппараты. Динозавры помнили события аж шестидесятилетней давности и с удовольствием, словно шариками, жонглировали самыми невероятными версиями. Может, это та девочка, что упала со скалы Лысый Утес? Нет, ее тело нашли, верно ведь? А может, это дочка Джеветта – не она ли сбежала из дома в шестнадцать лет? Нэд возразил: его мама рассказывала, что та живет в Хартфорде; этой девчонке, похоже, сейчас за шестьдесят – наверное, уже бабушка. Фред Муди сказал, мол, его жена Флорида считает, что мертвая девушка не здешняя – наверное, из тех, что приезжали на лето. В Транквиле зорко следили за судьбой своих жителей, и неужели пропустили бы исчезновение местного ребенка?Надин налила Клэр еще одну чашку кофе.– Они, наверное, не успокоятся, – заметила она. – Будто бы дело государственной важности обсуждают.– А все-таки, откуда они узнали про кость?– Джо – троюродный брат Флойда Спира, нашего полицейского. – Надин начала проворно протирать стойку; от ее тряпки исходил едва уловимый запах хлорки. – Говорят, сегодня из Бангора прибывает какой-то специалист по костям. А я так считаю, что это останки кого-нибудь приезжего.В самом деле, такой вариант представлялся очевидным – какой-нибудь приезжий. И неважно, шла речь о нераскрытом преступлении или о неопознанном теле, такая версия устраивала всех. В июне население Транквиля возрастало вчетверо – это богатеи из Бостона и Нью-Йорка начинали прибывать на каникулы в свои домики у озера. Здесь, на мирном летнем поселении, они нежились в шезлонгах во дворах своих коттеджей, а их дети плескались в воде. В магазинах Транквиля начинали весело позвякивать кассовые аппараты, отсчитывая доллары, которые приезжие вливали в местную экономику. Кому-то нужно было убираться в коттеджах, ремонтировать шикарные автомобили, доставлять продукты. Денег, которые успевали заработать за это короткое летнее время, местным жителям хватало на то, чтобы пережить зиму.Именно деньги заставляли их терпеть чужаков. А еще тот факт, что в сентябре, с началом листопада, гости снова исчезали, оставляя городок тем, кто в нем родился и жил.Клэр закончила обед и пешком отправилась в свой офис.Центральная улица Транквиля изгибалась вдоль берега озера. В главной части Вязовой улицы располагались автозаправка и сервис Джо Бартлетта, которыми он управлял в течение сорока двух лет, пока не отошел от дел; теперь две его внучки заправляли бензин и меняли масло. Вывеска над гаражом гордо провозглашала: «Владельцы и распорядители – Джо Бартлетт и внучки». Клэр всегда нравилась эта вывеска; ей казалось, она многое говорит о хозяине, Джо Бартлетте.У здания почты Вязовая улица сворачивала к северу. С озера уже дул тот самый северо-западный ветер. Он бесчинствовал в узких переулках между зданиями, превращая прогулку по тротуару в преодоление целой серии ледяных коридоров. Из окна, располагавшегося над универсальным магазинчиком, таращился черный кот, будто удивляясь глупости существ, выползших на улицу в такую погоду.Рядом с магазином располагалось желтое здание в викторианском стиле, где Клэр принимала больных.Прежде здание служило доктору Помрою одновременно и офисом и домом. На потускневшем стекле входной двери до сих пор сохранилась вывеска: «Медицинский кабинет». И хотя надпись «врач Джеймс Помрой» заменили на «врач Клэр Эллиот, семейный доктор», иногда ей казалось, что на неровном стекле сквозь свеженанесенные буквы, словно призрак, проступает старая надпись, не желающая впускать новую обитательницу.За стойкой регистратуры болтала по телефону помощница Клэр Вера; когда она листала регистрационный журнал, ее браслеты издавали мелодичный звон. Прическа Веры отражала ее характер – растрепанная, курчавая и неровная. Она прикрыла рукой трубку и сообщила Клэр:– Мейрид Темпл ждет вас в кабинете осмотра. У нее болит горло.– Много у нас записей на сегодня?– Придут еще двое, и все.«Итого шесть пациентов в день», – встревожилась про себя Клэр. С тех пор как разъехались летние туристы, практика Клэр заметно сократилась. Она была единственным практикующим врачом в Транквиле, и все-таки большинство местных жителей ездили за медицинской помощью в Два Холма, что в тридцати километрах отсюда. И Клэр знала, почему: мало кто в городе верил, что она продержится дольше, чем одну суровую зиму, и люди не видели смысла привязываться к врачу, которая уедет уже к следующей осени.Мейрид Темпл была одной из немногих пациенток, которых удалось привлечь, и то только потому, что у Мейрид не было машины. Она прошла полтора километра пешком, чтобы попасть в город, и сейчас, сидя в кресле, отдыхивалась после прогулки по холоду. Мейрид стукнул восемьдесят один год, и у нее не было ни зубов, ни миндалин. Ни почтения к специалисту.Осмотрев горло Мейрид, Клэр заключила:– Оно, действительно, очень красное.– Я это и без вас знаю, – отозвалась Мейрид.– Но у вас нет температуры. И лимфоузлы не воспалены.– Но болит ужасно. И глотать не могу.– Я возьму мазок из зева на анализ. Завтра узнаем, фарингит ли это. Но я думаю, это просто вирус.Мейрид своими маленькими подозрительными глазками зорко следила за тем, как Клэр вскрывает упаковку с тампоном.– Доктор Помрой всегда прописывал мне пенициллин.– Антибиотики не действуют на вирус, госпожа Темпл.– Но он мне всегда помогал, пенициллин этот.– Скажите «а-а-а».Когда Клэр брала мазок, Мейрид поперхнулась. Она напоминала черепаху – вытянула морщинистую шею и беззубым ртом начала хватать воздух. Глаза у нее слезились.– Помрой практиковал очень долго, – заявила она. – Всегда знал, что делал. Вам всем, молодым докторам, было чему у него поучиться.Клэр вздохнула. Неужели ее вечно будут сравнивать с доктором Помроем? Его надгробие занимает почетное место на городском кладбище, что на Горной улице. Клэр видела его загадочные записи в старых медицинских картах, и иногда у нее возникало ощущение, будто призрак Помроя ходит за ней по пятам. И конечно, это он встал сейчас между ней и Мейрид. Даже после его смерти горожане говорили о нем, как о своем докторе.– Давайте послушаем легкие, – сказала Клэр.Мейрид что-то буркнула и начала раздеваться. На улице было холодно, и она утеплилась. Свитер, хлопковая рубашка, термобелье, бюстгальтер – все это пришлось снять, иначе Клэр не смогла бы приложить стетоскоп к ее грудной клетке.Сквозь биение сердца Мейрид до Клэр донесся легкий стук в дверь, и она подняла голову.В кабинет заглянула Вера.– Звонок по второй линии.– Ты можешь принять сообщение?– Это ваш сын. Он не хочет говорить со мной.– Прошу прощения, госпожа Темпл, – извинилась Клэр и поспешила в свой кабинет к телефону. – Ной!– Тебе придется заехать за мной. Я не успею на автобус.– Но сейчас только четверть третьего. Автобус еще не уехал.– Меня оставили после уроков. Отпустят не раньше половины четвертого.– Почему? Что случилось?– Я не хочу говорить об этом.– Но я же все равно узнаю, милый.– Только не сейчас, мама. – Он хлюпнул носом, и в его голосе зазвучали слезы. – Пожалуйста. Просто приезжай и забери меня, пожалуйста.Связь оборвалась. Представив своего сына в слезах, в беде, Клэр тут же перезвонила в школу. Но пока она дозванивалась секретарю, Ной уже ушел из кабинета, а с мисс Корнуоллис ей поговорить не удалось.У Клэр оставался всего час на то, чтобы закончить с Мейрид Темпл, принять еще двух пациентов и доехать до школы.Озабоченная цейтнотом и проблемами сына, она вернулась в кабинет осмотров и с тревогой обнаружила, что Мейрид уже оделась.– Но я еще не закончила осмотр, – сказала Клэр.– Да нет уж, хватит, – проворчала Мейрид.– Но, госпожа Темпл…– Я пришла за пенициллином. А не за тем, чтобы мне совали в горло тампон.– Пожалуйста, присядьте в кресло. Я понимаю, что мои методы несколько отличаются от методов доктора Помроя, но на то есть причины. Антибиотики не борются с вирусом, зато могут вызвать побочные эффекты.– Никогда у меня не было никаких побочных эффектов.– Результат анализа мы получим уже завтра. Если это стрептококк, я пропишу вам ваше лекарство.– Опять придется тащиться в город. У меня на это полдня уходит.И тут Клэр поняла, в чем дело. За каждым анализом, каждым новым рецептом Мейрид нужно было пройти пешком почти два километра до города, а потом еще столько же обратно.Вздохнув, она достала блокнот с бланками рецептов. И в первый раз за все время осмотра увидела улыбку на лице Мейрид. Довольную. Торжествующую.Изабель тихо сидела на диване, боясь пошевелиться, боясь вымолвить хоть слово.Мэри-Роуз была очень, очень свирепа. Мама еще не пришла, и Изабель с сестрой были дома одни. Она никогда не видела Мэри-Роуз в таком состоянии – сестра металась взад-вперед по комнате, словно тигрица в клетке, кричала на нее. На нее, Изабель! Мэри-Роуз была такой злой, что ее лицо сморщилось и стало уродливым, она уже не напоминала принцессу Аврору, а походила, скорее, на злую королеву. Изабель не узнавала свою сестру. В ней сидел кто-то очень плохой.Изабель еще сильнее вжалась в подушки, с опаской наблюдая за тем, как кто-то плохой в обличье Мэри-Роуз носится по гостиной, постоянно бурча: «Никуда не могу пойти, ничего не могу сделать, и все из-за тебя! Постоянно должна торчать дома. Нашли тоже няньку-рабыню! Чтоб ты сдохла. Как я хочу, чтобы ты сдохла!»«Но я же твоя сестра!» – хотелось крикнуть Изабель, но она не смела даже пикнуть. Она заплакала, и тихие слезы капали на подушки, оставляя мокрые пятна. О, нет. Это еще больше взбесит Мэри-Роуз.Изабель дождалась, пока сестра повернется к ней спиной, осторожно соскользнула с дивана и бросилась на кухню. Она спрячется там, подальше от Мэри-Роуз, пока не придет мама. Она забилась за буфет и села на холодный кафель, подтянув колени к груди. Если сидеть тихо, то Мэри-Роуз ее не найдет. Она видела часы на стене и знала, что, когда короткая стрелка будет на цифре пять, мама вернется домой. Ей очень хотелось писать, но она понимала, что придется ждать, ведь только здесь она в безопасности.И тут пронзительно заверещал попугай Рокки. Его клетка размещалась в нескольких шагах от нее, возле окна. Изабель посмотрела на попугая, мысленно призывая его замолчать, но Рокки был не слишком умен и не унимался. Мама не раз говорила: «Мозги у Рокки куриные», – и сейчас он криками доказывал это.«Тише! Ну, пожалуйста, заткнись, иначе она найдет меня!»Поздно. На кухне послышались шаги. Открылся ящик кухонного шкафа, и столовые приборы со звоном посыпались на пол. Мэри-Роуз разбрасывала в разные стороны ножи и вилки. Изабель свернулась калачиком и крепче прижалась к стенке буфета.Предатель Рокки вылупился на нее и пронзительно завопил, как будто хотел сказать: «Вот она! Вот она!»Мэри-Роуз оказалась в поле зрения Изабель, но на нее она не смотрела. Она уставилась на Рокки. Подошла к клетке и стояла, разглядывая попугая, который продолжал верещать. Мэри-Роуз открыла дверцу клетки и просунула туда руку. Рокки в панике замахал крыльями, взметая перья и корм. Она схватила бедную птицу – трепещущий комок зеленовато-голубого цвета, – и вытащила ее из клетки. Одним ловким движением она свернула попугаю шею. Рокки обмяк.Мэри-Роуз швырнула тушку об стену. Мертвая птица плюхнулась на пол печальной кучкой перьев.Немой крик застрял в горле Изабель. С трудом сдержав его, девочка уткнулась лицом в колени, с ужасом ожидая, что сестра точно так же свернет шею и ей.Но Мэри-Роуз вышла из кухни. А потом из дома. 3 Клэр приехала в четыре часа и застала Ноя сидящим на ступеньках у входа в школу. Она спешно приняла двух своих пациентов и сразу же поехала в школу, которая находилась в восьми километрах от ее кабинета, но все-таки опоздала на полчаса; судя по виду, сын злился. Он не сказал ни слова, просто залез в пикап и громко хлопнул дверцей.– Пристегнись, сынок, – попросила она.Он потянул ремень и щелкнул замком. Некоторое время они ехали молча.– Я тебя целую вечность дожидался. Почему ты так поздно? – наконец спросил он.– Мне нужно было принять пациентов, Ной. А почему тебя задержали?– Я не виноват.– А кто же виноват?– Тейлор. Он становится таким придурком. Не знаю, что на него нашло. – Вздохнув, он откинулся на спинку сиденья. – Я-то думал, что мы с ним друзья. А выходит, он меня ненавидит.Клэр посмотрела в его сторону.– Ты говоришь о Тейлоре Дарнелле?– Да.– А что случилось?– Все получилось нечаянно. Мой скейтборд врезался в него. И он тут же набросился на меня с кулаками. Ну, я дал сдачи, и он упал.– Почему ты не позвал учителя?– Никого рядом не было. А потом вышла мисс Корнуоллис, и Тейлор вдруг завопил, что это я виноват. – Он отвернулся от Клэр, но она успела заметить, как сын украдкой провел рукой по глазам.«Он так старается казаться взрослым, – подумала она, ощутив внезапный приступ жалости, – но, в сущности, еще совсем ребенок».– Она отобрала у меня скейтборд, мам, – тихо произнес он. – Ты не можешь вернуть его?– Завтра я позвоню мисс Корнуоллис. Но прежде хочу, чтобы ты позвонил Тейлору и извинился.– Но это он набросился на меня! И он должен извиниться!– Тейлору сейчас нелегко, Ной. Его родители только что развелись.Сын взглянул на мать.– Откуда ты знаешь? Он что, твой пациент?– Да.– А что у него?– Ты же знаешь, я не могу говорить об этом.– Как будто ты вообще о чем-то говоришь со мной, – пробормотал он и снова отвернулся к окну.Ей хватило ума не заглотить наживку, поэтому Клэр ничего не сказала в ответ, предпочитая молчание неизбежному спору, который мог бы возникнуть между ними, поддайся она на провокацию.Наконец он снова заговорил, но так тихо, что она едва разбирала слова.– Я хочу домой, мам.– Я тебя туда и везу.– Нет, я имею в виду домой. В Балтимор. Я больше не хочу здесь жить. Здесь нет ничего, кроме деревьев да всяких стариканов, разъезжающих на своих пикапах. Мы здесь чужие.– Теперь наш дом здесь.– А мой – нет.– Ты и не пытался освоиться здесь.– А разве у меня был выбор? Разве ты меня спросила, хочу ли я переезжать?– Нам обоим придется привыкнуть к этому городу. Мне тоже нелегко, поверь.– А зачем нам надо было переезжать?Крепче сжав руль, она смотрела вперед, на дорогу.– Ты знаешь, зачем.Они оба это знали. Балтимор они покинули именно из-за него. Подумав о будущем сына, она ужаснулась своим мыслям. Опасные друзья, которых становилось все больше. Участившиеся звонки из полиции. В перспективе – снова залы суда, адвокаты и психотерапевты. Она представила, что ждет их в Балтиморе и, схватив сына в охапку, опрометью бросилась вон из города.– Только из-за того, что ты утащила меня в лес, я не стану паинькой, – возразил он. – Я и здесь могу буянить с тем же успехом. Так что вполне можно вернуться.Она остановилась возле дома и повернулась к сыну.– Безобразия не помогут тебе вернуться в Балтимор. Либо ты станешь человеком, либо нет. Выбор за тобой.– Разве я вообще могу делать выбор?– Можешь, у тебя есть альтернативы. И я хочу, чтобы с этого момента ты делал правильный выбор.– Ты имеешь в виду то, что сама считаешь правильным. – Он выскочил из машины.– Ной! Ной!– Оставь меня в покое! – крикнул он. И, хлопнув дверцей, пошел к дому.Клэр не последовала за ним. Она сидела, сжимая руль, слишком уставшая и расстроенная, чтобы сражаться с сыном. Она резко сдала назад и вырулила со двора. Им обоим нужно время, чтобы остыть, привести в порядок эмоции и мысли. Свернув на шоссе Тодди-Пойнт, она поехала вдоль берега озера Саранча. Вождение в качестве терапии.Насколько все было проще, когда был жив Питер, – стоило ему скосить глаза, сын уже смеялся. Клэр с тоской вспоминала те дни, когда они были счастливы, были едины.«Мы осиротели без тебя, Питер. Я скучаю по тебе. Скучаю каждый день, каждый час. Каждую минуту своей жизни».Сквозь пелену слез посверкивали огоньки прибрежных коттеджей. Она миновала изгиб шоссе, проехала Валуны, и вдруг огоньки стали не белыми, а голубыми, они будто плясали между деревьев.Оказалось, что возле дома Рейчел Соркин припарковалась полицейская патрульная машина.Клэр остановилась на подъездной аллее. Во дворе стояли три автомобиля – два патрульных и белый фургон. На крыльце полицейский штата Мэн беседовал с Рейчел. За деревьями мелькали лучи фонариков.Клэр увидела Линкольна Келли, который вышел из леса. Это его движущийся силуэт выхватил луч прожектора. Линкольн не был высоким, но выделялся своей осанкой, а уверенная поступь добавляла ему солидности. Он остановился и заговорил с патрульным, потом заметил Клэр и направился к ее пикапу.Она опустила стекло.– Нашли еще кости? – поинтересовалась она.Линкольн нагнулся, принеся с собой аромат леса. Сосен, земли и дымка.– Да. Собаки вывели нас к реке, – сказал он. – Этот берег здорово размыло весной после всех наводнений. Поэтому кости и оказались на поверхности. Но, боюсь, дикие звери уже растащили большую часть по лесу.
1 2 3 4 5 6