– Меня, вот этого твоего жестокого друга и боги знают кого еще. Это все, черт побери, твоя вина. Возможно, ты утопил и тот забытый богами корабль, о котором говорил. Алекс вздрогнул.
– Я никогда не хотел всего, что произошло, – выдавил он.
– Очень поэтично для копейщика, – заметил Темит Лукену, не обращая внимания на реплику Алекса.
– Ну, я явно способней к поэзии, чем к копьям, раз аллопат смог свалить меня так быстро.
На самом деле Лукен уже некоторое время работал над своей метафорой, примирившись с путешествием в компании этой парочки. О возвращении назад при нынешней политической обстановке не могло быть и речи.
– Во всяком случае, в повозку тебя затащил я, а не Алекс, – сказал Темит.
– А почему? Почему ты просто не сбил меня с ног и не оставил позади?
– Хочешь вернуться? Любишь свою работу? Да ты вообще-то когда-нибудь хотел служить в армии, поэт? – пристально посмотрел на него Темит.
Лукен открыл было рот, потом тяжело вздохнул.
– Нет, не хочу и не люблю. И нет, не хотел, и ты знаешь это. Меня призвали из Бельранны, и у меня просто не было выбора. Но это была работа, у меня было положение, а теперь нет ничего.
– Побьюсь об заклад, Бельранна раньше была Меллиранной, – сказал Темит.
– Да, будь ты проклят! Да и мы тоже были прокляты, когда не послушали богов, которые велели нам не воевать с Бельтасом. Не поверили тогда, что это Бык из Пророчества.
– Какого пророчества? – спросил Алекс, осторожно забираясь обратно в повозку.
Пылинка для надежности вскарабкалась ему на плечо.
– Есть пророчество, что придет великий повелитель, объединит все королевства острова в одно и с силой огромного быка снова вытянет его к славе, хоть крысы и могут попытаться разорвать его на куски, – сказал Лукен, освобождая для Алекса место в повозке. – Ты же видел флаги. Вот почему его величество приказали убивать грызов при каждом удобном случае и вот почему он охотно заплатил тебе за избавление от крыс. Он их ненавидит.
– Я тоже ненавижу его, – сказал Алекс с жаром. – И тебя тоже, если ты убивал грызов.
– Никогда, – устало возразил Лукен. – Мне повезло: сидел в той сторожевой башне, пока не появился ты. Потом меня понизили до поста у ворот. А посмотри на меня теперь.
– Лучше не смотреть.
Темит снова подстегнул траусов, и они припустили рысью. По обеим сторонам дороги тянулись оливковые рощи; в дневном свете листья казались пыльно-серебряными.
– Земли Деридаля, – сказал Темит, заметив, как Алекс оглядывается. – Мы проскочили границу несколько часов назад. Патруль проехал мимо и даже не взглянул на нас.
– Досадно, – хмыкнул Лукен. – Нам давным-давно следовало бы завоевать эту скалу.
Была глубокая ночь, когда странная компания въехала в городок Деридаль; траусы медленно брели, открыв клювы и тяжело дыша. Город построили на большом холме с плоской вершиной, за которым протянулась цепь холмов повыше. Деридаль был расположен в глубине острова и более к заре относительно Бельтаса. Странное белое сооружение тянулось с холмов, поблескивая в лунном свете; Темит сказал, что это городской акведук. Сам город был окружен высокой стеной; у ворот пара стражников, одетых гораздо проще бельтасских, мельком глянули на них и пропустили. Алекс заметил, что Темит отвернулся, стараясь не встретиться со стражниками взглядом, хотя развалившийся в повозке Лукен весело, бесшабашно отсалютовал им. Они засмеялись и помахали в ответ, хотя вроде бы не узнали его, и отступили с дороги, пропуская повозку.
Алекс натянул поверх куртки лохмотья, которые дал ему врач. Ему не хотелось сохранять такую заметную одежду, но жесткий ворот и многочисленные карманы обеспечивали тайные убежища для Пылинки. В данный момент она пряталась за воротником.
Наконец Алекс смог оглядеться. Деридаль был построен совершенно иначе, чем Бельтас. Бельтас – тесный и узкий, с высокими домами, множеством стен, множеством переулков, множеством мостов и низких арок, которые, казалось, в основном никуда не вели. Он теснился среди скал, а в центре на холме стоял королевский замок с маленькими окошками и толстыми стенами. Уродливый, наполовину зарывшийся в землю город. Город, построенный для обороны, как убежище и твердыня.
Деридаль же расползался вширь. Словно дети-великаны беспорядочно разбросали кубики по столу – вершине холма. Широкие улицы, маленькие сады, открытые дворы. Акведук приносил воду с холмов, да и в самом городе, по словам Темита, было несколько источников. Здешний дворец – скопление просторных строений, куполов и башен недалеко от центра города – больше походил на наряднейшую виллу, чем на оплот обороны. Городские стены и стража казались не очень подходящим дополнением.
– Ну, вот и приехали.
Темит огляделся, пытаясь казаться веселым. На его лице отражались волнение и опаска – как у ребенка, забравшегося в запретное, однако восхитительное место. Он постоянно оглядывался по сторонам и время от времени нагибал голову и отворачивался, заметив кого-то, кто мог бы узнать его.
– И что теперь? – спросил Лукен, и оба они посмотрели на Алекса; Алекс заморгал.
– Что? В смысле – я не знаю, – пробормотал он. – Я думал найти какой-нибудь сарай для лодок.
– У Деридаля, как видишь, нет морского берега, – заметил Лукен. – Но, возможно, ты найдешь контрабандиста, который проводит тебя в какой-нибудь порт.
– А потом обратно в колледж? – спросил Темит. Алекс кивнул.
– Я не хочу… не хочу терять Пылинку, – произнес он медленно, беря ее в руки и поглаживая мягкую шерстку. – Но если я не найду способ заплатить долг…
– Можешь устроить и здесь фокус с крысами, – предложил Лукен. – И на этот раз не веди себя как неотесанный деревенщина, когда тебе платят.
Темит покачал головой:
– Деридаль все еще торгует, но даже у короля нет лишней бронзы, тем более серебра. Кроме того, ты увидишь, что здесь не так уж много крыс.
Действительно, они не видели ни одной… хотя Алекс заметил несколько грызов: они спокойно, явно ничего не опасаясь, занимались своими делами.
– Я бы все равно этого не сделал, – сказал Алекс, – но можно же, наверное, что-то придумать? Мне неприятно говорить об этом, но можно здесь что-нибудь украсть?
– Нет! Этот город хорошо устроен: горожанам хватает еды, места для жизни, у них есть влияние на правительство, свободное время для себя и своих богов. В этом городе не копят массы драгоценных мелочей.
Темит осторожно вел повозку к открытому рынку недалеко от центра города.
– Возможно, это как-то связано с тем, что здешний король – ненормальный, – сухо заметил Лукен.
– А нельзя мне отправиться с тобой в колледж? – предложил Темит Алексу. – Как ни ценю я информацию, которую ты мне уже дал, я бы с удовольствием побеседовал с твоими учителями. Может, даже прослушал бы пару курсов.
– Хочешь добавить к этим мантиям ожерелье? – отозвался анимист. – Мне кажется, ты обнаружишь, что шесть лет разгребания дерьма сильно отличаются от твоих академических исследований.
– Ты явно никогда не занимался академическими исследованиями, – хмыкнул Темит.
Они остановили повозку на рынке, где Темит, расхрабрившийся, поскольку никто, кажется, не узнавал его, занялся обменом повозки и животных на более универсальные товары. Его дом, оборудование, возможно, даже подопытных крыс конфискуют и продадут; отныне ему придется экономить на всем. Лукен и Алекс вылезли из повозки и присели в тени увитой виноградом стены небольшой забегаловки.
– К черту предписания врача, – фыркнул Лукен, когда вышедший слуга спросил, чего они желают, и заказал кувшин вина.
Слуга принес кувшин с двумя стаканами, и Лукен бросил на стол бельтасскую керамку. Слуга взял ее, осмотрел и улыбнулся, словно извиняясь.
– Прости, господин, но валюта идет за полцены, – сказал он.
Лукен, казалось, хотел было заспорить, потом тяжело вздохнул и вытащил еще одну керамку; слуга поклонился и ушел.
– Даже не знаю, почему его величество дает себе труд запрещать это, при таком-то курсе, – проворчал он и налил себе вина, не предложив Алексу.
Алекс и не хотел; вместо этого он попросил – и получил – чашку воды и скормил Пылинке несколько виноградин со стены. Темит некоторое время торговался, потом огляделся, отыскивая их. Алекс помахал рукой, и Темит помахал в ответ, сделав знак ждать его. Алекс кивнул, и ученый ушел, погруженный в разговор с каким-то купцом, ведя траусов за поводья. Некоторое время Алекс и Лукен сидели молча, каждый погруженный в свои мысли, пока их внимание не привлекло возбуждение в толпе.
На главной дороге, ведущей к дворцу, показалась небольшая процессия. Несколько крупных красивых траусов двигались быстрым шагом; на двух ехали похожие на военных хуманы, вооруженные копьями и луками.
– Всего двое? – вслух удивился Лукен.
Позади них ехал хуман; Алекс решил, что это и есть «безумный король» Деридаля. На нем были очень простые штаны и нелепо раздувающийся зеленый балахон. Неровно подстриженные, свалявшиеся седые волосы туго перетянуты золотым обручем – видимо, простой короной. На запястье, защищенном перчаткой для сокола, сидел громко вопящий большой красно-синий попугай.
Следом ехали несколько мужчин и женщин, одетых побогаче и с нормальными соколами. С ними, кажется, было и какое-то большое охотничье животное, похожее отчасти на трауса, отчасти на ящера, но от анимиста его загораживал королевский траус. Алекс как раз пытался рассмотреть, что это за зверь, когда внезапно один из охотников подал своего трауса вперед, догоняя короля, и у Алекса перехватило дыхание. Лукен тихо присвистнул.
Она была высокой и гордой и, несмотря на тряскую рысь трауса, казалась лебедем, спокойно плывущим по заводи. Ветер развевал волосы цвета пузырьков на только что приготовленном кофе – длинные, густые и не заплетенные в косу, а просто подвязанные лентой. Кожа цвета кофе со сливками казалась мягкой, как шкурка любознательной Пылинки. Девушка словно излучала свет – возможно, из-за вышитой белой блузы, которую дуновение ветра прижало к ее стройному…
ревность!
Острая боль в мочке уха привела вытаращившегося с глупым видом Алекса в себя; он вскрикнул и потер укушенное место. Пылинка вцепилась в его руку и сердито верещала, когда он поднес ее к лицу.
– Пылинка, не надо так, – запротестовал Алекс, стараясь еще разок поглядеть на принцессу (ибо был уверен, что такая красавица должна быть по меньшей мере принцессой).
– Заткнись, Алекс, – сказал Лукен, вытянув шею, чтобы разглядеть процессию. – Они едут сюда!
Толпа расступилась перед охотниками; многие весело кричали и размахивали руками, кое-кто склонял головы в знак уважения, но никто не кланялся низко и почтительно, как королю Бельтаса.
Внезапно Пылинка перестала браниться и застыла, по-прежнему повиснув у него на пальцах и пристально глядя на что-то у него за спиной. Ее
гнев
превратился в
страх вызов страх
Она оскалила зубы и запищала. Алекс быстро обернулся, когда ее ощущения пробились в его разум.
В окне дома у него за спиной полыхнуло офирной силой, превыше смертной, направленной, однако, не на него. Гудящий потрескивающий свет становился ярче, подаваясь назад для удара; неотчетливо, через волшебный лабиринт восприятия Пылинки, Алекс разобрал фигуру хумана с поднятой рукой; указательный палец был нацелен на процессию…
Пылинка перепрыгнула ему на плечо, когда Алекс сорвался со стула, бросился к этому дому, расталкивая зевак, и взбежал по лестнице. Теперь он уже слышал пение призрачной фигуры, призывающее духов для заклинания, и слова несли смерть, быструю и неотвратимую. В скудно обставленной комнате призрачная фигура сосредоточилась на окне, слишком поглощенная колдовством, чтобы заметить появление Алекса. Сам Алекс был сильно, слишком сильно захвачен восприятием Пылинки; если бы его обучали работе с анимом, он знал бы, как опасно столь глубокое соединение, – но он не знал. Он видел только теурга, с гудением силы собирающего духов. Он ощущал только страх Пылинки и ее инстинкты бежать и сражаться, причем последний становился все сильнее по мере того, как хозяин приближался к источнику ее паники. Вероятно, это лучше всего объясняет, почему Алекс безрассудно бросился на шамана с кулаками.
Удар был силен, и заклинание взорвалось вокруг них, подобно разлетевшемуся черному порошку; Алекс почувствовал, как оно проникло в мозг и разбило его мир, как стекло. Потом было ощущение падения, а потом все скрыла тьма.
Лукен несколько удивился, когда анимист сорвался со стула и помчался в забегаловку, и удивился еще сильнее, когда через мгновение раздались крики и Алекс, судя по всему, с кем-то борющийся, с грохотом вывалился через увитую виноградом стенку. Вокруг них вспыхивали голубые огни, и Лукен придушенно вскрикнул, когда боль прострелила его многострадальный лоб, так что в глазах тоже начали вспыхивать голубые огоньки. Он свернулся клубком и замер. Вокруг раздавались подобные крики. Внезапно боль исчезла.
Послышался топот ног. К ним бежали зеваки из толпы, стражники из свиты безумного короля. Потерявший сознание Алекс лежал на таком же застывшем странном хумане в длиннополом одеянии, расшитом, как у шамана.
Алекс ошеломленно огляделся по сторонам: все было неясным и серым, как в снах, которые он иногда видел со времен «Очарованной». Звуки были тихими, слишком тихими – не расслышать, а в уме громко и… близко звенело
страх смятение страх вина страх
Слишком близко. Он посмотрел по сторонам, потом вниз и увидел руки, свои руки, но похожие на грызские, только примитивнее… в сущности…
«Пылинка?» – подумал он.
страх
Он чувствовал и видел это тело, тело Пылинки; она подпрыгнула, забралась на что-то и уставилась на что-то большое… внезапно он понял, что это «что-то» его собственное лицо. Ему стал ясен источник страха: из ноздрей не доносилось дыхания, знакомого ветерка.
Алекс был ошеломлен: вот он смотрит на собственное тело, а кто-то другой потрясен видом неподвижного тела хозяина и, ощетинившись, таращит глаза от страха.
беспокойство беспокойство паника страх
«Пылинка, это я, я здесь…»
неправильно беспокойство страх страх
Он ощутил эхо своих мыслей и понял, что она знает, что он, похоже, делит с ней сознание, потеряв свое, и ее этот феномен не заботит. Скорее причина паники была в том, что его тело не дышит. Это его тоже несколько озаботило. Теперь он заметил некоторую смутность мыслей и на мгновение задумался, не потеряет ли он снова сознание – на этот раз надолго.
Через мгновение над ним склонилась неясная фигура со знакомым запахом сена и вина (Алекс не замечал раньше, какое плохое у Пылинки зрение – но зато какое острое обоняние и память на запахи!) и сильно ударила его по груди. Пылинка, взорвавшаяся
яростной защитой
подпрыгнула от толчка и с визгом бросилась на обидчика. Но грубое обращение, похоже, подействовало, ибо он услышал радостный вскрик и…
Боль ударила его, как кирпич… нет, как много кирпичей, как целый воз кирпичей, и сломала деревянные шпалеры и виноград. Он открыл глаза, задыхаясь, и увидел кружащуюся в воздухе Пылинку – ее держала за хвост рука Лукена, кровоточащая на костяшках от злобного укуса.
ярость гнев борьба головокружение
– Скажи своей глупой крысе, что, если она еще раз укусит меня, я размозжу ее о стену, и можете оба отправляться в ад, – рявкнул Лукен и бросил ее. Пылинка, полная
радость любовь облегчение
упала на грудь Алексу; он попытался поднять руку и погладить ее, но почувствовал, что плечевой сустав пытается двигаться в явно неправильном направлении, и решил, что лучше пока потерять сознание.
На этот раз Алекс пришел в себя, чувствуя ушибы и онемение, видя свет на опущенных веках. В голове билась тупая боль. Память была затуманенной, но… Он прищурился, и в глазах поплыло, потом прояснилось.
Он лежал на встроенной в стену постели. Из окна на его лицо падал свет. Плечо болело, но вроде снова шевелилось. Вероятно, вывих при падении, но, похоже, его уже вправили. Алекс замер, потом начал неистово рыться в подушках.
темно испуг вонь жестко громко досада
К постели подошел пожилой мужчина в ниспадающей тунике; он нес большую керамическую вазу.
– По-моему, ты ищешь вот это, – сказал он и перевернул вазу. На покрывало свалилась Пылинка вместе с парой протухших оливок. Алекс подхватил ее и благодарно держал, пока она приводила в порядок шерстку и
дулась
– Спасибо. M-м… кого я благодарю? Что произошло? Алекс огляделся.
– Ты спас короля от покушения убийцы. Он очень доволен. По ожерелью мы поняли, что ты анимист, да и эта крыса танцевала у тебя на груди.
«Проклятое ожерелье», – подумал Алекс про себя. Оно было символом гордости – для настоящего анимиста с сильным ручным духом, но в его положении это скорее была мишень для лучника. «Привет, я анимист с крысой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Я никогда не хотел всего, что произошло, – выдавил он.
– Очень поэтично для копейщика, – заметил Темит Лукену, не обращая внимания на реплику Алекса.
– Ну, я явно способней к поэзии, чем к копьям, раз аллопат смог свалить меня так быстро.
На самом деле Лукен уже некоторое время работал над своей метафорой, примирившись с путешествием в компании этой парочки. О возвращении назад при нынешней политической обстановке не могло быть и речи.
– Во всяком случае, в повозку тебя затащил я, а не Алекс, – сказал Темит.
– А почему? Почему ты просто не сбил меня с ног и не оставил позади?
– Хочешь вернуться? Любишь свою работу? Да ты вообще-то когда-нибудь хотел служить в армии, поэт? – пристально посмотрел на него Темит.
Лукен открыл было рот, потом тяжело вздохнул.
– Нет, не хочу и не люблю. И нет, не хотел, и ты знаешь это. Меня призвали из Бельранны, и у меня просто не было выбора. Но это была работа, у меня было положение, а теперь нет ничего.
– Побьюсь об заклад, Бельранна раньше была Меллиранной, – сказал Темит.
– Да, будь ты проклят! Да и мы тоже были прокляты, когда не послушали богов, которые велели нам не воевать с Бельтасом. Не поверили тогда, что это Бык из Пророчества.
– Какого пророчества? – спросил Алекс, осторожно забираясь обратно в повозку.
Пылинка для надежности вскарабкалась ему на плечо.
– Есть пророчество, что придет великий повелитель, объединит все королевства острова в одно и с силой огромного быка снова вытянет его к славе, хоть крысы и могут попытаться разорвать его на куски, – сказал Лукен, освобождая для Алекса место в повозке. – Ты же видел флаги. Вот почему его величество приказали убивать грызов при каждом удобном случае и вот почему он охотно заплатил тебе за избавление от крыс. Он их ненавидит.
– Я тоже ненавижу его, – сказал Алекс с жаром. – И тебя тоже, если ты убивал грызов.
– Никогда, – устало возразил Лукен. – Мне повезло: сидел в той сторожевой башне, пока не появился ты. Потом меня понизили до поста у ворот. А посмотри на меня теперь.
– Лучше не смотреть.
Темит снова подстегнул траусов, и они припустили рысью. По обеим сторонам дороги тянулись оливковые рощи; в дневном свете листья казались пыльно-серебряными.
– Земли Деридаля, – сказал Темит, заметив, как Алекс оглядывается. – Мы проскочили границу несколько часов назад. Патруль проехал мимо и даже не взглянул на нас.
– Досадно, – хмыкнул Лукен. – Нам давным-давно следовало бы завоевать эту скалу.
Была глубокая ночь, когда странная компания въехала в городок Деридаль; траусы медленно брели, открыв клювы и тяжело дыша. Город построили на большом холме с плоской вершиной, за которым протянулась цепь холмов повыше. Деридаль был расположен в глубине острова и более к заре относительно Бельтаса. Странное белое сооружение тянулось с холмов, поблескивая в лунном свете; Темит сказал, что это городской акведук. Сам город был окружен высокой стеной; у ворот пара стражников, одетых гораздо проще бельтасских, мельком глянули на них и пропустили. Алекс заметил, что Темит отвернулся, стараясь не встретиться со стражниками взглядом, хотя развалившийся в повозке Лукен весело, бесшабашно отсалютовал им. Они засмеялись и помахали в ответ, хотя вроде бы не узнали его, и отступили с дороги, пропуская повозку.
Алекс натянул поверх куртки лохмотья, которые дал ему врач. Ему не хотелось сохранять такую заметную одежду, но жесткий ворот и многочисленные карманы обеспечивали тайные убежища для Пылинки. В данный момент она пряталась за воротником.
Наконец Алекс смог оглядеться. Деридаль был построен совершенно иначе, чем Бельтас. Бельтас – тесный и узкий, с высокими домами, множеством стен, множеством переулков, множеством мостов и низких арок, которые, казалось, в основном никуда не вели. Он теснился среди скал, а в центре на холме стоял королевский замок с маленькими окошками и толстыми стенами. Уродливый, наполовину зарывшийся в землю город. Город, построенный для обороны, как убежище и твердыня.
Деридаль же расползался вширь. Словно дети-великаны беспорядочно разбросали кубики по столу – вершине холма. Широкие улицы, маленькие сады, открытые дворы. Акведук приносил воду с холмов, да и в самом городе, по словам Темита, было несколько источников. Здешний дворец – скопление просторных строений, куполов и башен недалеко от центра города – больше походил на наряднейшую виллу, чем на оплот обороны. Городские стены и стража казались не очень подходящим дополнением.
– Ну, вот и приехали.
Темит огляделся, пытаясь казаться веселым. На его лице отражались волнение и опаска – как у ребенка, забравшегося в запретное, однако восхитительное место. Он постоянно оглядывался по сторонам и время от времени нагибал голову и отворачивался, заметив кого-то, кто мог бы узнать его.
– И что теперь? – спросил Лукен, и оба они посмотрели на Алекса; Алекс заморгал.
– Что? В смысле – я не знаю, – пробормотал он. – Я думал найти какой-нибудь сарай для лодок.
– У Деридаля, как видишь, нет морского берега, – заметил Лукен. – Но, возможно, ты найдешь контрабандиста, который проводит тебя в какой-нибудь порт.
– А потом обратно в колледж? – спросил Темит. Алекс кивнул.
– Я не хочу… не хочу терять Пылинку, – произнес он медленно, беря ее в руки и поглаживая мягкую шерстку. – Но если я не найду способ заплатить долг…
– Можешь устроить и здесь фокус с крысами, – предложил Лукен. – И на этот раз не веди себя как неотесанный деревенщина, когда тебе платят.
Темит покачал головой:
– Деридаль все еще торгует, но даже у короля нет лишней бронзы, тем более серебра. Кроме того, ты увидишь, что здесь не так уж много крыс.
Действительно, они не видели ни одной… хотя Алекс заметил несколько грызов: они спокойно, явно ничего не опасаясь, занимались своими делами.
– Я бы все равно этого не сделал, – сказал Алекс, – но можно же, наверное, что-то придумать? Мне неприятно говорить об этом, но можно здесь что-нибудь украсть?
– Нет! Этот город хорошо устроен: горожанам хватает еды, места для жизни, у них есть влияние на правительство, свободное время для себя и своих богов. В этом городе не копят массы драгоценных мелочей.
Темит осторожно вел повозку к открытому рынку недалеко от центра города.
– Возможно, это как-то связано с тем, что здешний король – ненормальный, – сухо заметил Лукен.
– А нельзя мне отправиться с тобой в колледж? – предложил Темит Алексу. – Как ни ценю я информацию, которую ты мне уже дал, я бы с удовольствием побеседовал с твоими учителями. Может, даже прослушал бы пару курсов.
– Хочешь добавить к этим мантиям ожерелье? – отозвался анимист. – Мне кажется, ты обнаружишь, что шесть лет разгребания дерьма сильно отличаются от твоих академических исследований.
– Ты явно никогда не занимался академическими исследованиями, – хмыкнул Темит.
Они остановили повозку на рынке, где Темит, расхрабрившийся, поскольку никто, кажется, не узнавал его, занялся обменом повозки и животных на более универсальные товары. Его дом, оборудование, возможно, даже подопытных крыс конфискуют и продадут; отныне ему придется экономить на всем. Лукен и Алекс вылезли из повозки и присели в тени увитой виноградом стены небольшой забегаловки.
– К черту предписания врача, – фыркнул Лукен, когда вышедший слуга спросил, чего они желают, и заказал кувшин вина.
Слуга принес кувшин с двумя стаканами, и Лукен бросил на стол бельтасскую керамку. Слуга взял ее, осмотрел и улыбнулся, словно извиняясь.
– Прости, господин, но валюта идет за полцены, – сказал он.
Лукен, казалось, хотел было заспорить, потом тяжело вздохнул и вытащил еще одну керамку; слуга поклонился и ушел.
– Даже не знаю, почему его величество дает себе труд запрещать это, при таком-то курсе, – проворчал он и налил себе вина, не предложив Алексу.
Алекс и не хотел; вместо этого он попросил – и получил – чашку воды и скормил Пылинке несколько виноградин со стены. Темит некоторое время торговался, потом огляделся, отыскивая их. Алекс помахал рукой, и Темит помахал в ответ, сделав знак ждать его. Алекс кивнул, и ученый ушел, погруженный в разговор с каким-то купцом, ведя траусов за поводья. Некоторое время Алекс и Лукен сидели молча, каждый погруженный в свои мысли, пока их внимание не привлекло возбуждение в толпе.
На главной дороге, ведущей к дворцу, показалась небольшая процессия. Несколько крупных красивых траусов двигались быстрым шагом; на двух ехали похожие на военных хуманы, вооруженные копьями и луками.
– Всего двое? – вслух удивился Лукен.
Позади них ехал хуман; Алекс решил, что это и есть «безумный король» Деридаля. На нем были очень простые штаны и нелепо раздувающийся зеленый балахон. Неровно подстриженные, свалявшиеся седые волосы туго перетянуты золотым обручем – видимо, простой короной. На запястье, защищенном перчаткой для сокола, сидел громко вопящий большой красно-синий попугай.
Следом ехали несколько мужчин и женщин, одетых побогаче и с нормальными соколами. С ними, кажется, было и какое-то большое охотничье животное, похожее отчасти на трауса, отчасти на ящера, но от анимиста его загораживал королевский траус. Алекс как раз пытался рассмотреть, что это за зверь, когда внезапно один из охотников подал своего трауса вперед, догоняя короля, и у Алекса перехватило дыхание. Лукен тихо присвистнул.
Она была высокой и гордой и, несмотря на тряскую рысь трауса, казалась лебедем, спокойно плывущим по заводи. Ветер развевал волосы цвета пузырьков на только что приготовленном кофе – длинные, густые и не заплетенные в косу, а просто подвязанные лентой. Кожа цвета кофе со сливками казалась мягкой, как шкурка любознательной Пылинки. Девушка словно излучала свет – возможно, из-за вышитой белой блузы, которую дуновение ветра прижало к ее стройному…
ревность!
Острая боль в мочке уха привела вытаращившегося с глупым видом Алекса в себя; он вскрикнул и потер укушенное место. Пылинка вцепилась в его руку и сердито верещала, когда он поднес ее к лицу.
– Пылинка, не надо так, – запротестовал Алекс, стараясь еще разок поглядеть на принцессу (ибо был уверен, что такая красавица должна быть по меньшей мере принцессой).
– Заткнись, Алекс, – сказал Лукен, вытянув шею, чтобы разглядеть процессию. – Они едут сюда!
Толпа расступилась перед охотниками; многие весело кричали и размахивали руками, кое-кто склонял головы в знак уважения, но никто не кланялся низко и почтительно, как королю Бельтаса.
Внезапно Пылинка перестала браниться и застыла, по-прежнему повиснув у него на пальцах и пристально глядя на что-то у него за спиной. Ее
гнев
превратился в
страх вызов страх
Она оскалила зубы и запищала. Алекс быстро обернулся, когда ее ощущения пробились в его разум.
В окне дома у него за спиной полыхнуло офирной силой, превыше смертной, направленной, однако, не на него. Гудящий потрескивающий свет становился ярче, подаваясь назад для удара; неотчетливо, через волшебный лабиринт восприятия Пылинки, Алекс разобрал фигуру хумана с поднятой рукой; указательный палец был нацелен на процессию…
Пылинка перепрыгнула ему на плечо, когда Алекс сорвался со стула, бросился к этому дому, расталкивая зевак, и взбежал по лестнице. Теперь он уже слышал пение призрачной фигуры, призывающее духов для заклинания, и слова несли смерть, быструю и неотвратимую. В скудно обставленной комнате призрачная фигура сосредоточилась на окне, слишком поглощенная колдовством, чтобы заметить появление Алекса. Сам Алекс был сильно, слишком сильно захвачен восприятием Пылинки; если бы его обучали работе с анимом, он знал бы, как опасно столь глубокое соединение, – но он не знал. Он видел только теурга, с гудением силы собирающего духов. Он ощущал только страх Пылинки и ее инстинкты бежать и сражаться, причем последний становился все сильнее по мере того, как хозяин приближался к источнику ее паники. Вероятно, это лучше всего объясняет, почему Алекс безрассудно бросился на шамана с кулаками.
Удар был силен, и заклинание взорвалось вокруг них, подобно разлетевшемуся черному порошку; Алекс почувствовал, как оно проникло в мозг и разбило его мир, как стекло. Потом было ощущение падения, а потом все скрыла тьма.
Лукен несколько удивился, когда анимист сорвался со стула и помчался в забегаловку, и удивился еще сильнее, когда через мгновение раздались крики и Алекс, судя по всему, с кем-то борющийся, с грохотом вывалился через увитую виноградом стенку. Вокруг них вспыхивали голубые огни, и Лукен придушенно вскрикнул, когда боль прострелила его многострадальный лоб, так что в глазах тоже начали вспыхивать голубые огоньки. Он свернулся клубком и замер. Вокруг раздавались подобные крики. Внезапно боль исчезла.
Послышался топот ног. К ним бежали зеваки из толпы, стражники из свиты безумного короля. Потерявший сознание Алекс лежал на таком же застывшем странном хумане в длиннополом одеянии, расшитом, как у шамана.
Алекс ошеломленно огляделся по сторонам: все было неясным и серым, как в снах, которые он иногда видел со времен «Очарованной». Звуки были тихими, слишком тихими – не расслышать, а в уме громко и… близко звенело
страх смятение страх вина страх
Слишком близко. Он посмотрел по сторонам, потом вниз и увидел руки, свои руки, но похожие на грызские, только примитивнее… в сущности…
«Пылинка?» – подумал он.
страх
Он чувствовал и видел это тело, тело Пылинки; она подпрыгнула, забралась на что-то и уставилась на что-то большое… внезапно он понял, что это «что-то» его собственное лицо. Ему стал ясен источник страха: из ноздрей не доносилось дыхания, знакомого ветерка.
Алекс был ошеломлен: вот он смотрит на собственное тело, а кто-то другой потрясен видом неподвижного тела хозяина и, ощетинившись, таращит глаза от страха.
беспокойство беспокойство паника страх
«Пылинка, это я, я здесь…»
неправильно беспокойство страх страх
Он ощутил эхо своих мыслей и понял, что она знает, что он, похоже, делит с ней сознание, потеряв свое, и ее этот феномен не заботит. Скорее причина паники была в том, что его тело не дышит. Это его тоже несколько озаботило. Теперь он заметил некоторую смутность мыслей и на мгновение задумался, не потеряет ли он снова сознание – на этот раз надолго.
Через мгновение над ним склонилась неясная фигура со знакомым запахом сена и вина (Алекс не замечал раньше, какое плохое у Пылинки зрение – но зато какое острое обоняние и память на запахи!) и сильно ударила его по груди. Пылинка, взорвавшаяся
яростной защитой
подпрыгнула от толчка и с визгом бросилась на обидчика. Но грубое обращение, похоже, подействовало, ибо он услышал радостный вскрик и…
Боль ударила его, как кирпич… нет, как много кирпичей, как целый воз кирпичей, и сломала деревянные шпалеры и виноград. Он открыл глаза, задыхаясь, и увидел кружащуюся в воздухе Пылинку – ее держала за хвост рука Лукена, кровоточащая на костяшках от злобного укуса.
ярость гнев борьба головокружение
– Скажи своей глупой крысе, что, если она еще раз укусит меня, я размозжу ее о стену, и можете оба отправляться в ад, – рявкнул Лукен и бросил ее. Пылинка, полная
радость любовь облегчение
упала на грудь Алексу; он попытался поднять руку и погладить ее, но почувствовал, что плечевой сустав пытается двигаться в явно неправильном направлении, и решил, что лучше пока потерять сознание.
На этот раз Алекс пришел в себя, чувствуя ушибы и онемение, видя свет на опущенных веках. В голове билась тупая боль. Память была затуманенной, но… Он прищурился, и в глазах поплыло, потом прояснилось.
Он лежал на встроенной в стену постели. Из окна на его лицо падал свет. Плечо болело, но вроде снова шевелилось. Вероятно, вывих при падении, но, похоже, его уже вправили. Алекс замер, потом начал неистово рыться в подушках.
темно испуг вонь жестко громко досада
К постели подошел пожилой мужчина в ниспадающей тунике; он нес большую керамическую вазу.
– По-моему, ты ищешь вот это, – сказал он и перевернул вазу. На покрывало свалилась Пылинка вместе с парой протухших оливок. Алекс подхватил ее и благодарно держал, пока она приводила в порядок шерстку и
дулась
– Спасибо. M-м… кого я благодарю? Что произошло? Алекс огляделся.
– Ты спас короля от покушения убийцы. Он очень доволен. По ожерелью мы поняли, что ты анимист, да и эта крыса танцевала у тебя на груди.
«Проклятое ожерелье», – подумал Алекс про себя. Оно было символом гордости – для настоящего анимиста с сильным ручным духом, но в его положении это скорее была мишень для лучника. «Привет, я анимист с крысой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39