– быстро спросил джентльмен.
– У меня собственный домик на краю отцовского поля, – ответил Дунстан. – Раньше там жил наш пастух, но он скончался летом позапрошлого года, и родители отдали домик мне.
– Покажите его, – тут же отозвался джентльмен в шляпе, и Дунстан не счел возможным ему отказать.
Весенняя луна ярко светила в высоте, ночь пока была ясной. Дунстан и его спутник миновали деревню и прошли по краю леса, мимо фермы семьи Тёрнов, где приезжий джентльмен умудрился испугаться спавшей на лугу коровы, всхрапнувшей во сне. Наконец они добрались до искомого домика на краю поля, состоявшего всего-то из единственной комнатки с камином. Гость довольно кивнул.
– Отлично. Это мне подходит. Вот что, Дунстан Тёрн, я хочу снять у вас коттедж на трое суток.
– А какова будет ваша плата?
– Золотой соверен, еще полшиллинга и медный пенни плюс новенький блестящий фартинг, – отозвался приезжий господин.
В те времена, когда работник на ферме получал в лучшем случае пятнадцать фунтов в год, золотой соверен за крышу над головой в течение двух ночей мог считаться более чем честной платой. Однако Дунстан все медлил соглашаться.
– Если вы приехали на ярмарку, – сказал он своему гостю, – тогда вы, должно быть, торгуете чудесами и колдовством.
Высокий джентльмен кивнул.
– Значит, вот что вам нужно, молодой человек, – чудеса и колдовство? – Он оглядел крохотную комнату Дунстанова домика. Снаружи начал накрапывать дождь, и по соломенной крыше забарабанили капли. – Ну хорошо, – сказал гость, то ли шутя, то ли серьезно. – Ох уж эти мне чудеса и колдовство… Завтра вы обретете Мечту своего сердца. А пока вот вам деньги.
И он легким движением руки вытащил монеты из уха Дунстана.
Молодой человек по очереди прикоснулся ими к железному гвоздю на двери, проверяя, не эльфийское ли это золото, после чего раскланялся с джентльменом и вышел под дождь. Деньги он завязал в уголок носового платка.
К коровнику Дунстан явился уже под проливным дождем. Вскарабкался на сеновал и быстро заснул.
Всю ночь гремел гром и сверкали молнии. Дунстан слышал грохот, но не просыпался. Перед рассветом его разбудил кто-то, неуклюже споткнувшийся об его ноги.
– Ой, – произнес голосок. – Так сказать, иж-жви-няйте.
– Кто это? Кто здесь? – спросил Дунстан.
– Да просто я, – отозвался голос. – Я на ярмарку приехал. Ну, лег спать в дупле, а тут в дерево молния ударила, расколола его, как яичную скорлупку, сломала пополам, как прутик сухой, и на меня полился дождь, он мог даже промочить мою поклажу, а там есть очень ценные вещи, которые нужно держать сухими как порох, и я умудрился дотащить вещи сухими до этого сараюшки, хотя снаружи мокро, как…
– В воде? – подсказал Дунстан.
– Вроде того, – подтвердил голосок в темноте. – Так что я подумал – если вы не возражаете, я бы заночевал здесь, под вашим кровом. Я ведь не особенно велик и ничем вам не помешаю.
– Только постарайтесь больше на меня не наступать, – попросил Дунстан.
Вспышка молнии осветила сеновал, и в синеватом свете юноша заметил в углу что-то маленькое и лохматое, увенчанное широкополой кривой шляпой.
– Надеюсь, я не очень вас обеспокоил, – сказал голос, который, по здравом размышлении Дунстана, звучал весьма лохмато.
– Нет-нет, что вы, – ответил сонный и усталый Дунстан.
– Вот и прекрасно, – обрадовался лохматый голосок, – замечательно, потому что я вовсе не хочу вас обеспокоить!
– Пожалуйста, – взмолился юноша, – дайте поспать. Пожалуйста.
Незнакомец повозился, посопел – и наконец из угла послышалось негромкое похрапывание.
Дунстан заворочался на сене. Лохматое существо, кем бы оно ни было, на миг утихло, почесалось, пукнуло – и снова начало храпеть.
Дунстан слушал, как дождь барабанит по крыше, и думал о Дейзи Хемпсток. Будто бы они рука об руку гуляли по дорожке, а в шести шагах за ними следовал высокий джентльмен в шелковом цилиндре на пару с лохматым маленьким существом, чье лицо Дунстан никак не мог разглядеть. Они вышли на прогулку, чтобы посмотреть на Мечту его сердца…
На лицо Дунстана падал солнечный свет. В коровнике было пусто. Юноша умылся и поспешил домой, на ферму.
Там он переоделся в свою лучшую куртку, лучшую рубашку и лучшие штаны. Грязь, присохшую к ботинкам, Дунстан соскреб карманным ножом. Потом прошел на кухню, поцеловал в щеку матушку и перекусил пышной булкой и солидным кружком свежесбитого масла.
После чего, завязав новые монетки в уголок воскресного батистового платка, Дунстан прошел через всю деревню к стене, где пожелал доброго утра стражам у бреши.
Сквозь отверстие можно было разглядеть, как на лугу натягивают цветные навесы, ставят палатки, устраивают прилавки и поднимают яркие флажки. В этой разноцветной кутерьме суетилось множество народу.
– Пропускать никого до полудня не велено, – сообщил караульный.
Дунстан пожал плечами и отправился в трактир, где уселся размышлять, что бы такое купить на свои сбережения. У него имелись полкроны, давно ожидавшие подобного случая, и «счастливый» шестипенсовик с проверченной в нем дыркой, висевший у Дунстана на шее на кожаном шнурке. Это если не считать нежданного богатства, увязанного в уголок платка. К тому времени Дунстан успел совершенно забыть, что прошлой ночью ему было обещано кое-что еще в качестве платы.
Едва пробило полдень, юноша явился к стене и взволнованно, как будто он делал что-то ужасно запретное, прошел через отверстие на ту сторону. Джентльмен в черном цилиндре сразу попался ему на глаза и приветливо кивнул.
– А, вот и мой квартирный хозяин. Как ваше нынешнее самочувствие, сэр?
– Превосходно, – отозвался Дунстан.
– Идемте со мной, – предложил высокий господин. – Давайте немного прогуляемся вместе.
Они пошли по широкому лугу по направлению к палаткам.
– Вы бывали здесь прежде? – спросил джентльмен.
– Да, я ходил на прошлую ярмарку, девять лет назад. Я тогда был совсем мальчишкой, – признался Дунстан.
– Что же, – сказал его арендатор, – тогда вы помните, что нужно держаться вежливо и не брать никаких подарков. Помните, что вы здесь только гость. Сегодня я собираюсь заплатить вам то, что задолжал за жилье. Понимаете ли, я поклялся это сделать. Все мои дары долговременны: этот будет принадлежать вам, и вашему первенцу, и первенцу вашего первенца, независимо от пола… Этот дар будет действовать на протяжении всей моей жизни.
– И что ж это такое, сэр?
– Как, вы забыли? Мечта вашего сердца, конечно, – ответил джентльмен в цилиндре. – Мечта сердца, именно так.
Дунстан слегка поклонился ему, не зная, что сказать. Они медленно шли меж рядами палаток и навесов.
– Глаза, кому глаза? Меняем ваши старые на наши новейшие! – выкрикивала крохотная женщина. Прилавок перед ней был уставлен бутылями и колбами, полными глаз всех форм и цветов.
– Музыкальные инструменты из ста далеких земель!
– Свистки по пенни! Гудки по два пенни! Церковные хоралы по три!
– Все к нам! Испытайте удачу! Отгадайте простую загадку – и получите свеженький анемон!
– Неувядающая лаванда! Колокольчиковое полотно!
– Сны в розлив, по шиллингу флакон!
– Ночные плащи! Сумеречные плащи! Плащи из полумрака!
– Мечи судьбы! Жезлы власти! Кольца вечности! Карты фортуны! Заворачивайте к нам, не пожалеете!
– Бальзамы и мази, зелья и панацеи!
Дунстан замер у прилавка, уставленного крохотными хрустальными вещицами. Он рассматривал прозрачных зверьков, размышляя, не приобрести ли одного для Дейзи Хемпсток. Юноша осторожно взял в руки хрустального котенка, в длину не больше пальца. Вдруг фигурка моргнула обоими глазами, и Дунстан от неожиданности уронил ее; но зверек перевернулся в воздухе и, как настоящий котенок, приземлился на четыре лапы. После чего отбежал на край прилавка и принялся вылизываться.
Дунстан зашагал дальше по переполненному рынку.
Народу на лугу было невпроворот. Здесь собрались все чужеземцы, понаехавшие в Застенье за последние недели, а также многие из жителей деревни. Мистер Бромиос под отдельным навесом торговал вином и пирожками, а покупали их в основном местные, наученные дедушками и бабушками (некогда получившими это знание от своих старших родственников), что есть еду из Волшебной Страны, пить тамошние напитки и лакомиться тамошними фруктами очень и очень опасно. Несмотря на огромную привлекательность некоторых угощений, которыми торговал народ с Той Стороны Стены, деревенские жители стойко противостояли искушениям.
Ведь народ с Той Стороны раскидывал свои палатки на этом лугу каждые девять лет с незапамятных времен, и на день и ночь луг превращался в Волшебную Ярмарку. На целые сутки каждые девять лет между двумя мирами устанавливались торговые отношения.
Здесь торговали чудесами, волшебством и чародейством; на ярмарку привозили вещи, какие и во сне не приснятся, товары, которые и представить-то трудно (зачем бы, например, могут кому-нибудь понадобиться шторма, разлитые в яичные скорлупки?). Юноша перебирал в кармане монетки, завязанные в угол платка, и высматривал что-нибудь маленькое и не слишком дорогое, красивую безделушку, пригодную для подарка Дейзи.
Дунстан услышал в воздухе нежный перезвон колокольцев, едва различимый в ярмарочном шуме, – и пошел на этот звук.
Он миновал прилавок, где пятеро здоровенных мужиков отплясывали под заунывную музыку шарманки, ручку которой крутил грустный черный медведь; прошел мимо лотка, за которым лысоватый субъект в ярком кимоно, зазывая покупателей, бил фарфоровые тарелки и бросал осколки в кипящий котел, откуда валил разноцветный дым.
Мелодичный перезвон стал громче.
Наконец Дунстан добрался до палатки, откуда исходил привлекший его звук. Торговца видно не было. На широком прилавке красовалось множество цветов: колокольчики простые и круглолистные, наперстянки, желтые нарциссы, и лилии, и фиалки, и крохотные алые цветки шиповника, бледные подснежники, голубые незабудки – и множество прочих, которым Дунстан не знал названий. Каждый цветок был отлит или вырезан из стекла или, может, из хрусталя – юноша опять же не мог сказать; однако соцветия в точности напоминали настоящие. Это они издавали мелодичный звон, как маленькие стеклянные колокола.
– Кто-нибудь есть? – позвал Дунстан.
– Доброго вам утра в этот ярмарочный день, – отозвалась хозяйка прилавка, выпрыгивая из разукрашенного фургона, что стоял невдалеке. Она широко улыбнулась юноше, сверкнув белоснежными зубами. Она, несомненно, принадлежала к народу С Той Стороны, это Дунстан сразу понял по ее глазам – и по ушкам, видневшимся из-под густо вьющихся черных волос. Глаза девушки были темно-лилового цвета, а уши – как у кошечки, только более закругленные, поросшие нежной темной шерсткой. При этом девица оставалась весьма красивой.
Дунстан взял с прилавка стеклянный цветок.
– Что за прелесть! – Лиловый цветок звенел и пел у него в руке: похожий звук можно извлечь, если водить влажным пальцем по кромке хрустального бокала. – Сколько он стоит?
Торговка очаровательно пожала плечиками.
– Цена не устанавливается изначально, – сказала девушка. – Иначе она может оказаться более, чем ты готов заплатить, и тогда ты уйдешь ни с чем, и это сделает беднее нас обоих. Давай лучше обсудим вопрос цены обычным образом.
Дунстан так и замер с открытым ртом, потому что сзади неожиданно подошел джентльмен в черном цилиндре.
– Ну вот, – шепнул он юноше, – теперь мы полностью в расчете.
Дунстан встряхнул головой, будто прогоняя навязчивый сон, и снова обернулся к юной леди.
– А откуда берутся такие цветы?
Та улыбнулась всеведущей улыбкой.
– Роща, где растут стеклянные цветы, находится на склоне горы Каламон. Опаснее пути туда только путь обратно.
– И какой же толк от этих цветов? – спросил Дунстан.
– По большей части их используют в декоративных и развлекательных целях. Они приносят радость, их можно подарить любимой в знак восхищения и обожания, а звук, который они издают, приятен для слуха. Кроме того, эти цветы особенным образом отражают свет. – Она подняла колокольчик так, что он заиграл в луче, и Дунстан не мог не отметить, что лиловое стекло всеми переливами повторяет цвет ее глаз.
– Понятно, – протянул он.
– Еще эти цветы используют для различных чар и заклинаний. Благородный сэр не занимается волшебством?
Дунстан помотал головой. В юной леди было что-то особенное, но он никак не мог понять – что именно.
– И все равно, – улыбаясь, продолжила девушка, – цветок является прекрасным подарком.
Наконец Дунстан понял, что особенного в его новой знакомой: ее кисть охватывала тонкая серебряная цепочка, которая сбегала вниз, к лодыжке, и змеилась в траве до самой крытой повозки. Дунстан вопросительно указал на нее глазами.
– Вы о цепи? Да, она приковывает меня к прилавку. Я – личная рабыня колдуньи, которой принадлежит фургон. Она захватила меня в рабство много лет назад, когда я играла у водопада в землях моего отца, высоко в горах. Колдунья заманила меня далеко от дома, приняв вид очень красивой лягушки и ускользая у меня из-под рук. А когда я, увлекшись погоней, вышла за границу отцовских владений, приняла свой истинный облик и набросила на меня мешок.
– И что же, вы теперь… навсегда у нее в рабстве?
– Ну, зачем же навсегда, – улыбнулась волшебная девушка. – Я снова обрету свободу в день, когда Луна потеряет свою дочь, если это случится на неделе, когда соединятся два понедельника. Такового дня я терпеливо жду. Пока я исправно исполняю свои обязанности, а в свободное время предаюсь мечтам. Так что же, молодой господин, не купите цветочек?
– Меня зовут Дунстан.
– Нечего сказать, скромное имя, – улыбаясь, поддразнила она. – И где же ваши клещи, мастер Дунстан? Сможете прищемить нос дьяволу?
– А вас-то как зовут? – спросил Дунстан, густо покраснев.
– Сейчас никак. Я ведь рабыня и не имею права носить свое прежнее имя. Поэтому я откликаюсь на «эй, ты», или на «дрянная девчонка», или на «эта неряха и неумеха». И на многие подобные ругательства.
От внимания Дунстана не ускользнуло, как красиво шелк туники подчеркивает линии ее фигуры. А фигура у нее была превосходная, со всеми необходимыми выпуклостями. Встретив глаза в глаза ее лиловый взгляд, Дунстан сглотнул.
Он вытащил из кармана платок со сбережениями, только чтобы перестать глазеть на девушку. Развязал уголок, где хранились монеты, и высыпал их на прилавок.
– Возьмите сколько нужно за цветок, – сказал он, беря в руки белый подснежник.
Девушка подвинула монеты обратно к их владельцу.
– За этим прилавком не расплачиваются деньгами.
– Как? А чем же тогда? – Дунстан увлекся и не собирался уходить отсюда без цветка для… для Дейзи Хемпсток, конечно. Он желал непременно заполучить цветок – и уйти, потому что, по правде говоря, присутствие молодой леди действовало на него все более обескураживающе.
– Я могла бы попросить в уплату цвет ваших волос, – задумчиво протянула девушка. – Или все воспоминания в возрасте до трех лет. Или слух вашего левого уха – ну, не весь слух, а ту его часть, которая радуется красивой музыке, или плеску воды, или шелесту листвы под ветром.
Дунстан поспешно замотал головой.
– Или один поцелуй. Единственный поцелуй, вот сюда, в щеку.
– Вот такая плата меня устраивает! – воскликнул Дунстан, перегнулся через прилавок и под тихий перезвон хрустальных цветов запечатлел на мягкой щеке цветочницы целомудренный поцелуй. Он вдохнул ее дразнящий, волшебный запах, который мгновенно ударил ему в голову и проник в грудь до самого сердца.
– Ну вот и все, – сказала она и отдала ему подснежник. Дунстан принял цветок в руки, которые сразу показались ему грубыми и неуклюжими по сравнению с крохотными, во всех отношениях совершенными ручками волшебной девушки. – Встретимся здесь же, Дунстан Тёрн, сегодня вечером, на закате луны. Когда явитесь, дважды крикните сычом. Сумеете?
Он кивнул, слегка попятившись. Дунстану не нужно было спрашивать, как она узнала его фамилию, – наверное, девушка попросту завладела этим знанием во время поцелуя, так же, как некоторыми другими вещами. Например, его сердцем.
Подснежник тихо звенел у него в руке.
– Что такое, Дунстан Тёрн? – воскликнула Дейзи Хемпсток, когда он столкнулся с ней под навесом у мистера Бромиоса. Там же сидели и ее родители, и родители Дунстана, угощаясь портером и колбасками. – Что с тобой стряслось?
– Я принес тебе подарок, – пробормотал юноша и протянул ей звенящий колокольчик, который так и горел в послеполуденных лучах.
Дейзи, слегка смешавшись, взяла цветок пальцами, еще блестевшими от колбасного жира. Повинуясь внезапному побуждению, Дунстан наклонился и поцеловал ее в щечку прямо на глазах ее родителей и сестры, а также Бриджет Комфри, мистера Бромиоса и прочих.
Легко себе представить возмущение всего собрания;
1 2 3 4
– У меня собственный домик на краю отцовского поля, – ответил Дунстан. – Раньше там жил наш пастух, но он скончался летом позапрошлого года, и родители отдали домик мне.
– Покажите его, – тут же отозвался джентльмен в шляпе, и Дунстан не счел возможным ему отказать.
Весенняя луна ярко светила в высоте, ночь пока была ясной. Дунстан и его спутник миновали деревню и прошли по краю леса, мимо фермы семьи Тёрнов, где приезжий джентльмен умудрился испугаться спавшей на лугу коровы, всхрапнувшей во сне. Наконец они добрались до искомого домика на краю поля, состоявшего всего-то из единственной комнатки с камином. Гость довольно кивнул.
– Отлично. Это мне подходит. Вот что, Дунстан Тёрн, я хочу снять у вас коттедж на трое суток.
– А какова будет ваша плата?
– Золотой соверен, еще полшиллинга и медный пенни плюс новенький блестящий фартинг, – отозвался приезжий господин.
В те времена, когда работник на ферме получал в лучшем случае пятнадцать фунтов в год, золотой соверен за крышу над головой в течение двух ночей мог считаться более чем честной платой. Однако Дунстан все медлил соглашаться.
– Если вы приехали на ярмарку, – сказал он своему гостю, – тогда вы, должно быть, торгуете чудесами и колдовством.
Высокий джентльмен кивнул.
– Значит, вот что вам нужно, молодой человек, – чудеса и колдовство? – Он оглядел крохотную комнату Дунстанова домика. Снаружи начал накрапывать дождь, и по соломенной крыше забарабанили капли. – Ну хорошо, – сказал гость, то ли шутя, то ли серьезно. – Ох уж эти мне чудеса и колдовство… Завтра вы обретете Мечту своего сердца. А пока вот вам деньги.
И он легким движением руки вытащил монеты из уха Дунстана.
Молодой человек по очереди прикоснулся ими к железному гвоздю на двери, проверяя, не эльфийское ли это золото, после чего раскланялся с джентльменом и вышел под дождь. Деньги он завязал в уголок носового платка.
К коровнику Дунстан явился уже под проливным дождем. Вскарабкался на сеновал и быстро заснул.
Всю ночь гремел гром и сверкали молнии. Дунстан слышал грохот, но не просыпался. Перед рассветом его разбудил кто-то, неуклюже споткнувшийся об его ноги.
– Ой, – произнес голосок. – Так сказать, иж-жви-няйте.
– Кто это? Кто здесь? – спросил Дунстан.
– Да просто я, – отозвался голос. – Я на ярмарку приехал. Ну, лег спать в дупле, а тут в дерево молния ударила, расколола его, как яичную скорлупку, сломала пополам, как прутик сухой, и на меня полился дождь, он мог даже промочить мою поклажу, а там есть очень ценные вещи, которые нужно держать сухими как порох, и я умудрился дотащить вещи сухими до этого сараюшки, хотя снаружи мокро, как…
– В воде? – подсказал Дунстан.
– Вроде того, – подтвердил голосок в темноте. – Так что я подумал – если вы не возражаете, я бы заночевал здесь, под вашим кровом. Я ведь не особенно велик и ничем вам не помешаю.
– Только постарайтесь больше на меня не наступать, – попросил Дунстан.
Вспышка молнии осветила сеновал, и в синеватом свете юноша заметил в углу что-то маленькое и лохматое, увенчанное широкополой кривой шляпой.
– Надеюсь, я не очень вас обеспокоил, – сказал голос, который, по здравом размышлении Дунстана, звучал весьма лохмато.
– Нет-нет, что вы, – ответил сонный и усталый Дунстан.
– Вот и прекрасно, – обрадовался лохматый голосок, – замечательно, потому что я вовсе не хочу вас обеспокоить!
– Пожалуйста, – взмолился юноша, – дайте поспать. Пожалуйста.
Незнакомец повозился, посопел – и наконец из угла послышалось негромкое похрапывание.
Дунстан заворочался на сене. Лохматое существо, кем бы оно ни было, на миг утихло, почесалось, пукнуло – и снова начало храпеть.
Дунстан слушал, как дождь барабанит по крыше, и думал о Дейзи Хемпсток. Будто бы они рука об руку гуляли по дорожке, а в шести шагах за ними следовал высокий джентльмен в шелковом цилиндре на пару с лохматым маленьким существом, чье лицо Дунстан никак не мог разглядеть. Они вышли на прогулку, чтобы посмотреть на Мечту его сердца…
На лицо Дунстана падал солнечный свет. В коровнике было пусто. Юноша умылся и поспешил домой, на ферму.
Там он переоделся в свою лучшую куртку, лучшую рубашку и лучшие штаны. Грязь, присохшую к ботинкам, Дунстан соскреб карманным ножом. Потом прошел на кухню, поцеловал в щеку матушку и перекусил пышной булкой и солидным кружком свежесбитого масла.
После чего, завязав новые монетки в уголок воскресного батистового платка, Дунстан прошел через всю деревню к стене, где пожелал доброго утра стражам у бреши.
Сквозь отверстие можно было разглядеть, как на лугу натягивают цветные навесы, ставят палатки, устраивают прилавки и поднимают яркие флажки. В этой разноцветной кутерьме суетилось множество народу.
– Пропускать никого до полудня не велено, – сообщил караульный.
Дунстан пожал плечами и отправился в трактир, где уселся размышлять, что бы такое купить на свои сбережения. У него имелись полкроны, давно ожидавшие подобного случая, и «счастливый» шестипенсовик с проверченной в нем дыркой, висевший у Дунстана на шее на кожаном шнурке. Это если не считать нежданного богатства, увязанного в уголок платка. К тому времени Дунстан успел совершенно забыть, что прошлой ночью ему было обещано кое-что еще в качестве платы.
Едва пробило полдень, юноша явился к стене и взволнованно, как будто он делал что-то ужасно запретное, прошел через отверстие на ту сторону. Джентльмен в черном цилиндре сразу попался ему на глаза и приветливо кивнул.
– А, вот и мой квартирный хозяин. Как ваше нынешнее самочувствие, сэр?
– Превосходно, – отозвался Дунстан.
– Идемте со мной, – предложил высокий господин. – Давайте немного прогуляемся вместе.
Они пошли по широкому лугу по направлению к палаткам.
– Вы бывали здесь прежде? – спросил джентльмен.
– Да, я ходил на прошлую ярмарку, девять лет назад. Я тогда был совсем мальчишкой, – признался Дунстан.
– Что же, – сказал его арендатор, – тогда вы помните, что нужно держаться вежливо и не брать никаких подарков. Помните, что вы здесь только гость. Сегодня я собираюсь заплатить вам то, что задолжал за жилье. Понимаете ли, я поклялся это сделать. Все мои дары долговременны: этот будет принадлежать вам, и вашему первенцу, и первенцу вашего первенца, независимо от пола… Этот дар будет действовать на протяжении всей моей жизни.
– И что ж это такое, сэр?
– Как, вы забыли? Мечта вашего сердца, конечно, – ответил джентльмен в цилиндре. – Мечта сердца, именно так.
Дунстан слегка поклонился ему, не зная, что сказать. Они медленно шли меж рядами палаток и навесов.
– Глаза, кому глаза? Меняем ваши старые на наши новейшие! – выкрикивала крохотная женщина. Прилавок перед ней был уставлен бутылями и колбами, полными глаз всех форм и цветов.
– Музыкальные инструменты из ста далеких земель!
– Свистки по пенни! Гудки по два пенни! Церковные хоралы по три!
– Все к нам! Испытайте удачу! Отгадайте простую загадку – и получите свеженький анемон!
– Неувядающая лаванда! Колокольчиковое полотно!
– Сны в розлив, по шиллингу флакон!
– Ночные плащи! Сумеречные плащи! Плащи из полумрака!
– Мечи судьбы! Жезлы власти! Кольца вечности! Карты фортуны! Заворачивайте к нам, не пожалеете!
– Бальзамы и мази, зелья и панацеи!
Дунстан замер у прилавка, уставленного крохотными хрустальными вещицами. Он рассматривал прозрачных зверьков, размышляя, не приобрести ли одного для Дейзи Хемпсток. Юноша осторожно взял в руки хрустального котенка, в длину не больше пальца. Вдруг фигурка моргнула обоими глазами, и Дунстан от неожиданности уронил ее; но зверек перевернулся в воздухе и, как настоящий котенок, приземлился на четыре лапы. После чего отбежал на край прилавка и принялся вылизываться.
Дунстан зашагал дальше по переполненному рынку.
Народу на лугу было невпроворот. Здесь собрались все чужеземцы, понаехавшие в Застенье за последние недели, а также многие из жителей деревни. Мистер Бромиос под отдельным навесом торговал вином и пирожками, а покупали их в основном местные, наученные дедушками и бабушками (некогда получившими это знание от своих старших родственников), что есть еду из Волшебной Страны, пить тамошние напитки и лакомиться тамошними фруктами очень и очень опасно. Несмотря на огромную привлекательность некоторых угощений, которыми торговал народ с Той Стороны Стены, деревенские жители стойко противостояли искушениям.
Ведь народ с Той Стороны раскидывал свои палатки на этом лугу каждые девять лет с незапамятных времен, и на день и ночь луг превращался в Волшебную Ярмарку. На целые сутки каждые девять лет между двумя мирами устанавливались торговые отношения.
Здесь торговали чудесами, волшебством и чародейством; на ярмарку привозили вещи, какие и во сне не приснятся, товары, которые и представить-то трудно (зачем бы, например, могут кому-нибудь понадобиться шторма, разлитые в яичные скорлупки?). Юноша перебирал в кармане монетки, завязанные в угол платка, и высматривал что-нибудь маленькое и не слишком дорогое, красивую безделушку, пригодную для подарка Дейзи.
Дунстан услышал в воздухе нежный перезвон колокольцев, едва различимый в ярмарочном шуме, – и пошел на этот звук.
Он миновал прилавок, где пятеро здоровенных мужиков отплясывали под заунывную музыку шарманки, ручку которой крутил грустный черный медведь; прошел мимо лотка, за которым лысоватый субъект в ярком кимоно, зазывая покупателей, бил фарфоровые тарелки и бросал осколки в кипящий котел, откуда валил разноцветный дым.
Мелодичный перезвон стал громче.
Наконец Дунстан добрался до палатки, откуда исходил привлекший его звук. Торговца видно не было. На широком прилавке красовалось множество цветов: колокольчики простые и круглолистные, наперстянки, желтые нарциссы, и лилии, и фиалки, и крохотные алые цветки шиповника, бледные подснежники, голубые незабудки – и множество прочих, которым Дунстан не знал названий. Каждый цветок был отлит или вырезан из стекла или, может, из хрусталя – юноша опять же не мог сказать; однако соцветия в точности напоминали настоящие. Это они издавали мелодичный звон, как маленькие стеклянные колокола.
– Кто-нибудь есть? – позвал Дунстан.
– Доброго вам утра в этот ярмарочный день, – отозвалась хозяйка прилавка, выпрыгивая из разукрашенного фургона, что стоял невдалеке. Она широко улыбнулась юноше, сверкнув белоснежными зубами. Она, несомненно, принадлежала к народу С Той Стороны, это Дунстан сразу понял по ее глазам – и по ушкам, видневшимся из-под густо вьющихся черных волос. Глаза девушки были темно-лилового цвета, а уши – как у кошечки, только более закругленные, поросшие нежной темной шерсткой. При этом девица оставалась весьма красивой.
Дунстан взял с прилавка стеклянный цветок.
– Что за прелесть! – Лиловый цветок звенел и пел у него в руке: похожий звук можно извлечь, если водить влажным пальцем по кромке хрустального бокала. – Сколько он стоит?
Торговка очаровательно пожала плечиками.
– Цена не устанавливается изначально, – сказала девушка. – Иначе она может оказаться более, чем ты готов заплатить, и тогда ты уйдешь ни с чем, и это сделает беднее нас обоих. Давай лучше обсудим вопрос цены обычным образом.
Дунстан так и замер с открытым ртом, потому что сзади неожиданно подошел джентльмен в черном цилиндре.
– Ну вот, – шепнул он юноше, – теперь мы полностью в расчете.
Дунстан встряхнул головой, будто прогоняя навязчивый сон, и снова обернулся к юной леди.
– А откуда берутся такие цветы?
Та улыбнулась всеведущей улыбкой.
– Роща, где растут стеклянные цветы, находится на склоне горы Каламон. Опаснее пути туда только путь обратно.
– И какой же толк от этих цветов? – спросил Дунстан.
– По большей части их используют в декоративных и развлекательных целях. Они приносят радость, их можно подарить любимой в знак восхищения и обожания, а звук, который они издают, приятен для слуха. Кроме того, эти цветы особенным образом отражают свет. – Она подняла колокольчик так, что он заиграл в луче, и Дунстан не мог не отметить, что лиловое стекло всеми переливами повторяет цвет ее глаз.
– Понятно, – протянул он.
– Еще эти цветы используют для различных чар и заклинаний. Благородный сэр не занимается волшебством?
Дунстан помотал головой. В юной леди было что-то особенное, но он никак не мог понять – что именно.
– И все равно, – улыбаясь, продолжила девушка, – цветок является прекрасным подарком.
Наконец Дунстан понял, что особенного в его новой знакомой: ее кисть охватывала тонкая серебряная цепочка, которая сбегала вниз, к лодыжке, и змеилась в траве до самой крытой повозки. Дунстан вопросительно указал на нее глазами.
– Вы о цепи? Да, она приковывает меня к прилавку. Я – личная рабыня колдуньи, которой принадлежит фургон. Она захватила меня в рабство много лет назад, когда я играла у водопада в землях моего отца, высоко в горах. Колдунья заманила меня далеко от дома, приняв вид очень красивой лягушки и ускользая у меня из-под рук. А когда я, увлекшись погоней, вышла за границу отцовских владений, приняла свой истинный облик и набросила на меня мешок.
– И что же, вы теперь… навсегда у нее в рабстве?
– Ну, зачем же навсегда, – улыбнулась волшебная девушка. – Я снова обрету свободу в день, когда Луна потеряет свою дочь, если это случится на неделе, когда соединятся два понедельника. Такового дня я терпеливо жду. Пока я исправно исполняю свои обязанности, а в свободное время предаюсь мечтам. Так что же, молодой господин, не купите цветочек?
– Меня зовут Дунстан.
– Нечего сказать, скромное имя, – улыбаясь, поддразнила она. – И где же ваши клещи, мастер Дунстан? Сможете прищемить нос дьяволу?
– А вас-то как зовут? – спросил Дунстан, густо покраснев.
– Сейчас никак. Я ведь рабыня и не имею права носить свое прежнее имя. Поэтому я откликаюсь на «эй, ты», или на «дрянная девчонка», или на «эта неряха и неумеха». И на многие подобные ругательства.
От внимания Дунстана не ускользнуло, как красиво шелк туники подчеркивает линии ее фигуры. А фигура у нее была превосходная, со всеми необходимыми выпуклостями. Встретив глаза в глаза ее лиловый взгляд, Дунстан сглотнул.
Он вытащил из кармана платок со сбережениями, только чтобы перестать глазеть на девушку. Развязал уголок, где хранились монеты, и высыпал их на прилавок.
– Возьмите сколько нужно за цветок, – сказал он, беря в руки белый подснежник.
Девушка подвинула монеты обратно к их владельцу.
– За этим прилавком не расплачиваются деньгами.
– Как? А чем же тогда? – Дунстан увлекся и не собирался уходить отсюда без цветка для… для Дейзи Хемпсток, конечно. Он желал непременно заполучить цветок – и уйти, потому что, по правде говоря, присутствие молодой леди действовало на него все более обескураживающе.
– Я могла бы попросить в уплату цвет ваших волос, – задумчиво протянула девушка. – Или все воспоминания в возрасте до трех лет. Или слух вашего левого уха – ну, не весь слух, а ту его часть, которая радуется красивой музыке, или плеску воды, или шелесту листвы под ветром.
Дунстан поспешно замотал головой.
– Или один поцелуй. Единственный поцелуй, вот сюда, в щеку.
– Вот такая плата меня устраивает! – воскликнул Дунстан, перегнулся через прилавок и под тихий перезвон хрустальных цветов запечатлел на мягкой щеке цветочницы целомудренный поцелуй. Он вдохнул ее дразнящий, волшебный запах, который мгновенно ударил ему в голову и проник в грудь до самого сердца.
– Ну вот и все, – сказала она и отдала ему подснежник. Дунстан принял цветок в руки, которые сразу показались ему грубыми и неуклюжими по сравнению с крохотными, во всех отношениях совершенными ручками волшебной девушки. – Встретимся здесь же, Дунстан Тёрн, сегодня вечером, на закате луны. Когда явитесь, дважды крикните сычом. Сумеете?
Он кивнул, слегка попятившись. Дунстану не нужно было спрашивать, как она узнала его фамилию, – наверное, девушка попросту завладела этим знанием во время поцелуя, так же, как некоторыми другими вещами. Например, его сердцем.
Подснежник тихо звенел у него в руке.
– Что такое, Дунстан Тёрн? – воскликнула Дейзи Хемпсток, когда он столкнулся с ней под навесом у мистера Бромиоса. Там же сидели и ее родители, и родители Дунстана, угощаясь портером и колбасками. – Что с тобой стряслось?
– Я принес тебе подарок, – пробормотал юноша и протянул ей звенящий колокольчик, который так и горел в послеполуденных лучах.
Дейзи, слегка смешавшись, взяла цветок пальцами, еще блестевшими от колбасного жира. Повинуясь внезапному побуждению, Дунстан наклонился и поцеловал ее в щечку прямо на глазах ее родителей и сестры, а также Бриджет Комфри, мистера Бромиоса и прочих.
Легко себе представить возмущение всего собрания;
1 2 3 4