OCR Roland
«Сложности любви; Требуется обручальное кольцо»: АСТ; Москва; 1997
ISBN 5-7841-0663-5
Оригинал: Barbara Cartland, “THE PROBLEMS OF LOVE”, 1978
Перевод: И. В. Кудряшов
Аннотация
Элегантный маркиз Осминтон гордо именует себя «самым большим эгоистом Лондона». Но легкомысленный повеса вынужден пересмотреть свои взгляды на жизнь, когда на его плечи ложится забота о двух юных родственницах — Алексии и Летти. Перед ним встает множество проблем, и самая неразрешимая из них — постепенно захватывающая его нежная любовь к очаровательной Алексии…
Барбара Картленд
Сложности любви
Глава 1
1811 год
— Нет! — произнес маркиз Осминтон. Имоджин Харлоу топнула ножкой.
Ножка была просто чудной, но лицо леди Харлоу, обычно такое прелестное, было сейчас искажено от злости, и потому она выглядела не слишком привлекательно.
— Как можно быть таким жестоким… таким эгоистом?!
— Да, такой вот я человек, — усмехнулся маркиз, — и нисколько не стыжусь этого.
— И напрасно! — с негодованием воскликнула она. — Неужели можно не думать ни о чем и ни о ком, кроме себя?!
— Давным-давно я понял одну вещь: жизнь становится трудной и невыносимой как раз тогда, когда я думаю о других. А если я занят своей собственной персоной, все идет тихо и гладко, — как ни в чем не бывало парировал маркиз.
— Ну сейчас-то, положим, все не так уж и спокойно, — съязвила леди Харлоу, — и я не понимаю, почему вы не можете попросить принца пригласить меня на ужин хотя бы один раз. В конце концов, вы бываете там чуть не каждый вечер.
— Принц проводит это время в небольшом кругу своих близких друзей, — объяснил маркиз.
— А почему я не могу стать одной из них? — спросила леди Харлоу. — Или вы ревнуете? Если это так, Хилтон, то я почти готова простить вас.
— Я вовсе не ревную по той простой причине, которая вам так же хорошо известна, как и мне. Его королевское высочество предпочитает более зрелых женщин. А вы еще слишком молоды, Имоджин, и мне кажется, что это объяснение будет для вас наилучшим. Вот лет эдак через десять вы, может быть, покажетесь регенту весьма соблазнительной особой.
— Я и через десять лет не стану старухой! — с вызовом заявила Имоджин Харлоу.
На лице маркиза мелькнуло подобие улыбки. Так и есть, она попалась на приманку и сразу же забыла про главную цель разговора. А главным для нее было получить приглашение на ужин в Карл-тон-Хаус, где принц Уэльский, недавно назначенный регентом, проводил время с теми мужчинами, которых считал своими близкими, преданными друзьями, и в окружении женщин, казавшихся ему наиболее привлекательными. В то время его фавориткой была леди Хартфорд. Этой женщине было уже за пятьдесят, но она смогла вытеснить из сердца принца его предыдущую любовь — миссис Фитцгерберт.
Маркиз же, хотя никогда и не сказал бы об этом вслух, вовсе не думал о каких-то там чувствах принца или леди Харлоу, когда решил никоим образом не способствовать их неофициальному знакомству.
Несомненно, Имоджин Харлоу была весьма привлекательной и соблазнительной особой. По крайней мере он так считал в данный момент своей жизни. Но Хилтон прекрасно знал: как и все другие любовные интрижки, этот роман не будет долгим.
Когда-то эта женщина решила заполучить маркиза и сделать его своим любовником. И без особого труда добилась своего. Муж ей нисколько не мешал, потому как терпеть не мог светское общество и лондонские развлечения. Все время он проводил в своем поместье в Глостершире, где с упоением занимался разведением коров и быков. И, надо сказать, достиг на этом поприще замечательных результатов: его питомцы всегда выходили победителями на различных смотрах и конкурсах.
Имоджин Харлоу была хороша собой и знала это; деньги к ее мужу текли просто рекой, так что утвердиться в лондонском высшем обществе ей было нетрудно. Ей рады были и в Девоншир-Хаусе, ее приглашали на самые изысканные приемы и в Бедфорд-Хаус и в Ричмонд-Хаус. Только двери Карлтон-Хауса до сих пор были закрыты для нее. Леди Харлоу отчаянно хотелось прорваться туда, и потому она решила немного сменить тактику.
— А я-то думала, что вы любите меня, Хилтон, — жалобно произнесла она, словно маленькая девочка. От такого тихого, нежного голоска у большинства мужчин дрогнуло бы сердце. Но маркиз ничего не ответил, и, подождав немного, она продолжала: — Знаю, вы мне этого никогда не говорили, по крайней мере таких слов. Но ведь вы не станете отрицать, что я вас привлекаю и возбуждаю и что нам всегда так хорошо вместе!
Имоджин произнесла последние слова почти искренне, и ее пылкость не укрылась от маркиза. Но он лишь с еще большим равнодушием и холодностью посмотрел на нее.
Этот человек давным-давно привык к тому, что всем женщинам надо платить за то наслаждение, которое они доставляют. Если не деньгами, то драгоценностями — словом, всем, что взбредет им в голову. И сегодняшняя сцена — лишнее тому подтверждение.
А не уступал маркиз по одной простой причине: ни к чему давать лишний повод для толков и пересудов, а не то, глядишь, все обиженные мужья бросятся в Лондон в надежде отомстить. Его и так беспокоило, что лондонские сплетники могут догадаться об их связи. Так что он не горел желанием дать им почву для этих подозрений.
И следовательно, как бы ни устраивала его эта женщина в интимной обстановке, на людях маркиз всегда бывал крайне осторожен и довольно редко показывался с ней в обществе.
Леди Харлоу так и не дождалась ответа. Она отошла от окна и приблизилась к маркизу. Тот с неподражаемой элегантностью откинулся на спинку бархатного кресла.
Маркиз Осминтон был одним их тех редких людей, способных вызывать восхищение всех окружающих. И не только потому, что он был необычайно красив, статен, прекрасно сложен и одевался с необыкновенным изяществом и вкусом. Ему завидовали все молодые щеголи и франты и называли его истинно светским человеком. Ни один из приближенных принца не мог более ловко и аккуратно править экипажем, укрощать самых горячих скакунов или точно стрелять из пистолета, чем он.
— Не только женщины восхищаются вами, Хилтон, — как-то промолвил принц, — но, черт побери, и мужчины признают ваши достоинства, хотя и страшно завидуют вам. — И маркиз понял, что за этими словами скрыты досада, ревность и задетое самолюбие. Принц сам жаждал восхищения, правда, вел себя вовсе не безупречно и наделал немало долгов, потому его чаще осуждали, чем радостно и одобрительно приветствовали.
Тем не менее у него были и друзья, правда, немногочисленные, и маркиз в их числе, которые прекрасно знали и высоко ценили исключительные достоинства принца. Вот потому-то однажды миссис Фитцгерберт, которая всегда поддерживала Осминтона, со вздохом заметила:
— Вы так хорошо влияете на принца. Жаль, что я не могу сказать того же обо всех остальных его друзьях.
Однако, хотя окружающие и восхищались маркизом, далеко не все любили его. Он был известен как человек со сложным характером, зачастую жестокий и безжалостный и, как сказала леди Харлоу, чрезвычайно эгоистичный. Но это было неудивительно, если учесть то обстоятельство, что, будучи еще совсем молодым, он унаследовал не только древнее и всеми почитаемое имя, но и огромное состояние. Его многочисленные владения были гордостью Англии, достойными образцами ее величия и роскоши. И потому, вполне понятно, маркиз был полон сознания собственной важности и исключительности.
— Ну пожалуйста, Хилтон, — опять повторила леди Имоджин, становясь напротив него. Молодая женщина прекрасно знала, что делает: ведь теперь он не может не заметить соблазнительных изгибов ее прекрасного тела под прозрачной тканью воздушного платья. Сейчас она была просто обворожительной, в глазах светилась мягкая покорность, пухлые алые губки манили и будили желание…
Однако темные, всепонимающие глаза маркиза смотрели, казалось, сквозь леди Харлоу, и он довольно жестко произнес:
— Этот разговор уже начинает мне надоедать, Имоджин. Если я говорю нет, это означает — нет!
На глазах леди Харлоу выступили слезы (причем ей пришлось изрядно постараться).
— О, Хилтон, — совершенно несчастным голосом проговорила она и горестно скривила губки.
Маркиз рассмеялся, но смех его был совсем не добрым.
— На меня не действуют слезы, — заметил он, — они не только не трогают меня, а скорее раздражают. — Обхватив одной рукой леди Харлоу за талию, он другой приподнял ее подбородок и проговорил: — Если вы прекратите изводить меня и донимать глупыми просьбами, я подарю вам браслет. Тот самый, которым вы так восхищались вчера на Бонд-стрит…
Некоторое время леди Имоджин боролась с искушением сказать, что ей вовсе не нужен этот несчастный браслет. Но врожденная жадность, а так же практичность и расчетливость одержали верх. Она поняла, что все дальнейшие уговоры принесут только вред, и тогда уж ей точно не добиться желаемого.
— Благодарю вас, — едва слышно прошептала она, и любой другой мужчина понял бы, что он есть отвратительное и грубое животное.
Леди Харлоу взглянула на маркиза из-под полуопущенных ресниц и по его недоброй улыбке, искривившей губы, поняла, что он разгадал все ее маневры и каждую сцену этого спектакля.
Не было никакого сомнения, что это всего лишь повтор представления, единственным зрителем которого он уже много раз бывал.
У леди Харлоу, однако, не было желания ссориться с мужчиной, которого она считала не просто неотразимым, но и самым значительным и ценным своим приобретением. Потому она обвила его шею руками и притянула к себе.
— Ну почему мы все время спорим и ссоримся? — почти искренне недоумевая, спросила Имоджин. — Ведь есть множество приятных тем для разговора.
Маркиз поцеловал ее, впрочем, довольно равнодушно. Пока длился этот бессмысленный и ненужный разговор, он вдруг ощутил себя абсолютно свободным.
— Вам пора идти, Имоджин, — сказал маркиз, — через полчаса у меня назначена встреча, а прежде я еще должен подписать несколько писем.
— Я увижу вас сегодня вечером?
— Я ужинаю у принца, — ответил маркиз, — но если мое общество понадобится его высочеству не слишком долго, я заеду к вам по дороге домой.
— Я буду ждать. Вы ведь знаете, как мне дороги наши встречи.
Маркиз почти не слушал ее болтовню — других слов он и не ожидал и потому повернулся и направился к двери, так что и леди Харлоу не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
Он провел даму через великолепный мраморный холл, стены которого были увешаны великолепными картинами работы Джорджа Стаббса (когда-то отец Хилтона Осминтона заказал изобразить на них любимых скакунов). Затем маркиз с галантным поклоном поцеловал своей спутнице руку. В это время лакей, один из многих дюжих молодцев в ливреях, бросился открывать дверцу экипажа, ожидавшего на улице под портиком.
Маркиз славился своими прекрасными манерами, поэтому он дождался, пока карета тронется с места. Потом вернулся в дом, миновал холл, но направился не в гостиную, где был с леди Харлоу, а в свой кабинет.
Это была, пожалуй, самая интересная комната во всем доме. Вдоль стен высились роскошные шкафы с книгами, а между ними висели прекрасные картины в золоченых рамах, тоже с лошадьми, — предмет зависти принца.
Маркиз прошел к большому письменному столу, стоявшему у окна, и сел за него. Тут его ожидала стопка бумаг. Он взял одну из них, раскрыл и позвонил в колокольчик, что был под рукой. Дверь тотчас же распахнулась, и в комнате появился его управляющий и личный секретарь мистер Дадждейл.
Это был мужчина среднего возраста с умным лицом и солдатской выправкой. Впрочем, он действительно был военным до того, как поступил на службу к маркизу.
Не отрывая взгляда от письма, которое он читал, маркиз произнес:
— Отправьте букет цветов леди Харлоу и передайте, что, к сожалению, я не смогу заехать к ней сегодня вечером.
Мистер Дадждейл принялся старательно записывать все указания в блокнот, который держал в руках.
— И пошлите кого-нибудь купить бриллиантовый браслет, который я рассматривал вчера в магазине Ханта и Роскелла на Бонд-стрит, — продолжал маркиз, — они знают какой.
— Хорошо, милорд.
Мистер Дадждейл больше ничего не сказал, но маркиз слишком хорошо его знал: он без лишних слов понял, что неловкая, напряженная поза секретаря означает крайнее неодобрение.
Управляющий Дадждейл был не просто служащим, он скорее был другом Осминтона, и маркизу было отлично известно о той неприязни, которую секретарь питал к каждой из его многочисленных женщин. Вряд ли он сделал исключение для леди Харлоу.
— А я знаю, что вы думаете по этому поводу, Дадждейл, — весело начал маркиз, — и, хотя считаю, что с вашей стороны это неслыханная дерзость, все же прихожу к выводу, что вы, пожалуй, правы.
Мистер Дадждейл тихо вздохнул. Ясно было, что это — вздох облегчения и он рад слышать эти слова.
— Но ведь я ничего не сказал, милорд, — заметил он после небольшой паузы.
— Значит, вы слишком громко думаете, черт побери, я же просто слышу, какие мысли проносятся в вашей голове! — Он откинулся на спинку стула и развернул его так, чтобы было удобнее смотреть на собеседника. — Объясните мне, Дадждейл, что за странные существа эти женщины? Почему они так похожи друг на друга? Они что, сделаны все из одного и того же теста?
— Может быть, милорд, — отозвался Дадждейл, тщательно подбирая слова, — все дело в том, что те, о ком вы говорите, воспитывались в одном и том же духе, а потому живут и мыслят по одинаковым законам.
Маркиз, словно обдумав это высказывание, через некоторое время согласился со своим управляющим:
— Это, конечно, весьма правдоподобное объяснение. Ведь в самом деле все их поступки абсолютно предсказуемы, что вызывает жуткое раздражение. И сказать они ничего нового не могут, кроме удручающих своей ничтожной мелочностью и избитостью заготовок.
— Могу лишь согласиться с вами, милорд, — кивнул Дадждейл, — в отношении тех особ, о которых, насколько я понимаю, вы говорите.
Маркиз рассмеялся, а потом спросил:
— Вы и в самом деле считаете, что мне стоит поискать подругу где-нибудь подальше и на другом уровне?
— Почему бы и нет? — с готовностью отозвался Дадждейл. — Ведь мир так велик и разнообразен, а мы старательно ограничиваем себя и цепляемся за хорошо знакомый крошечный кусочек бесконечности.
— Вы, наверное, правы, — задумчиво произнес маркиз и добавил: — Как только эта проклятая война закончится, мы отправимся путешествовать. А пока мы отрезаны от всего света на этом острове, и с этим ничего не поделаешь.
— Верно, верно, милорд, — закивал секретарь, — а еще я был бы вам крайне признателен, если бы вы поставили вашу подпись на письмах. В некоторых из них речь идет о замке, и посыльный уже готов отвезти их мистеру Сандерсу. (Мистер Сандерс был управляющим в огромном поместье маркиза в Кенте.)
Маркиз придвинулся поближе к столу. Он не слишком внимательно просматривал бумаги, потому что знал, что может полностью положиться на Дадждейла, а сразу же принялся их подписывать одну за другой.
Когда он закончил, перед ним высилась целая кипа документов. Маркиз взглянул на часы.
— Полдень уже миновал, но я полагаю… — начал было он, но замолчал, потому что дворецкий открыл дверь. — В чем дело, Адаме?
— Вас спрашивает молодая леди, милорд. Она говорит, что не договаривалась с вами о встрече, но если ваша светлость сможет уделить ей несколько минут, то она будет вам крайне признательна.
— Что за молодая леди? — переспросил маркиз.
— Ее зовут, милорд, мисс Алексия Минтон. Брови маркиза взлетели вверх, он в недоумении посмотрел на Дадждейла.
— Минтон? — повторил он. — Она, верно, из моих родственников, только вот ума не приложу, кто такая. А вы не знаете?
Мистер Дадждейл задумался.
— Нет, никак не припомню, милорд.
— Так пойдите и узнайте, что это за особа! — распорядился маркиз. Секретарь Дадждейл повернулся и направился к двери, но маркиз вдруг передумал: — Нет, постойте, пусть она войдет. Если вы мне понадобитесь, я позвоню в колокольчик. Обычно мои родственнички надоедают мне уже через пять минут.
Мистер Дадждейл кивком головы отправил дворецкого выполнять распоряжение и, когда тот вышел из комнаты, прикрыв за собою дверь, предложил:
— Пока вы будете знакомиться с этой леди, милорд, я попробую отыскать ее в генеалогическом древе. Она скорее всего из каких-нибудь дальних родственников, если только не сменила имя.
— Хорошо, Дадждейл, — согласился маркиз, — откровенно говоря, я никогда особенно не интересовался своими родными, да и они, слава Богу, не надоедали мне своим присутствием без особой необходимости.
Когда мистер Дадждейл вышел из комнаты, маркиз окончательно пришел к выводу, что Минтоны его абсолютно не интересуют.
Он, конечно, был главой рода, но не имел никакого желания вести себя со всеми словно отец родной и быть для многочисленной родни рогом изобилия и источником всех благ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15