Потому-то она до сих пор ходит в этом сиротском одеянии!
B его голосе звучала такая злость, что Тара поспешила заступиться за герцога:
– Пожалуйста, не сердитесь! Это очень хорошо, что меня сюда привезли, иначе кто бы ухаживал за его светлостью, когда его ранили?
– Насколько мне известно, ты пострадал в результате несчастного случая, – презрительно бросил граф.
Герцог лишь крепче сжал губы.
– Это я выдумала… про несчастный случай, – ответила за него Тара. – Я не хотела… чтобы Маккрейги стали мстить за своего вождя. А это непременно бы произошло, если бы они узнали, кто ранил его светлость.
Граф с улыбкой взглянул на дочь.
– Теперь все понятно, – заметил он. – Точно так же поступила бы и твоя мама. Ей было ненавистно то, что наши кланы постоянно воевали друг с другом. Войны она считала занятием жестоким и отвратительным. А после того, как она полюбила меня, она поняла, что Маккрейги могут быть совсем не такими, как ей постоянно втолковывали.
– Если я… ваша дочь, – задумчиво проговорила Тара, – у меня теперь… есть фамилия.
– Конечно, есть! – отозвался граф. – Ты леди Тара Маккрейг!
Тара посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Неужели это…и в самом деле… правда?
– Твоя фамилия Маккрейг, точно такая же, как у меня и у твоего мужа.
– Но мама моя носила фамилию Килдоннон.
– Обычно детям дают фамилию отца. И в то же время вряд ли ты будешь когда-либо ненавидеть Килдоннонов и пытаться причинить им зло, ведь их кровь тоже течет у тебя в жилах.
– Значит… у меня есть… семья! – восторженно воскликнула Тара, и глаза у нее засияли. – Все никак не могу в это поверить!
– Ну конечно, есть! – подтвердил граф. – А теперь мне очень хотелось бы поцеловать свою дочь, Ты даже представить себе не можешь, как часто я об этом мечтал.
С этими словами, он обнял Тару, притянул к себе и расцеловал в обе щеки.
– Какая же ты худенькая, – заметил он, – Тебя что, в приюте не кормили?
– Кормили, только не очень хорошо, – призналась Тара.
Граф бросил поверх ее головы яростный взгляд на герцога:
– Я всегда считал, что этот приют принадлежит нашей семье.
– Как рассказали мне мистер Фалкирк с Тарой, после смерти моей матери про приют все как-то забыли, и дела там пришли в упадок, – ответил герцог. – Но я уже отдал все необходимые распоряжения.
– Очень на это надеюсь! – воскликнул граф. – А вот о ком ты забыл, Герон, так это о моей дочери! Иначе она наверняка была бы одета не так, как сейчас.
И, помолчав, продолжал:
– Думаю, ты не будешь возражать, если завтра я заберу ее с собой в Эдинбург. Надо будет одеть ее так, как подобает твоей жене, и представить королю.
Тара изумленно взглянула на него:
– Меня… представят… королю?!
Она замолчала, не в силах вымолвить ни слова.
– Ты теперь герцогиня Аркрейджская, значит, это непременно нужно сделать! – пояснил граф. – А поскольку король мой хороший друг, думаю, ему будет интересно с тобой познакомиться.
– Это какое-то чудо! – воскликнула Тара. – Только бы мне… удалось вести себя так… чтобы вам не пришлось за меня краснеть.
– Не волнуйся, – успокоил ее граф. – Я за тобой присмотрю. Да и моя мать, которая сейчас находится в Эдинбурге, тоже.
Лицо Тары так и просияло. Внезапно вспомнив, что у нее есть муж, она взволнованно обратилась к нему:
– Вы разрешите мне… поехать? Ну пожалуйста, ваша светлость!
Герцог хмуро глянул на нее – точно так же он смотрел во время их первой встречи.
– Почему же нет? – холодно бросил он. – Вас ведь здесь ничто не держит.
Тара в изумлении стояла перед зеркалом. Неужели это она, жалкая, несчастная, худющая девчонка, из последних сил старавшаяся навести в приюте порядок и время от времени падавшая в обморок от недоедания?! Да быть того не может!
Из зеркала на нее глядела красивая девушка в великолепном белом атласном платье, богато отделанном кружевами. Его выбрала для Тары бабушка, а старенькое штопаное-перештопаное сиротское платьице было немедленно выброшено, как только Тара с отцом прибыли в Эдинбург.
Над ее прической трудился искусный парикмахер, и несколько служанок терпеливо ждали, когда с прической будет покончено, чтобы надеть ей на голову обруч с бриллиантами.
К нему прикреплялись три белых пера, символ принца Уэльского.
В этом наряде Таре предстояло появиться в гостиной дворца Холируд-Хауса, где ее должны были представить королю.
15 августа монарх на «Короле Георге» прибыл в Лейт, и Тара почувствовала, что и ее не обошло всеобщее возбуждение, охватившее весь Эдинбург.
Позабыты были извечные нелюбовь и недоверие шотландцев к англичанам, предана забвению жестокая расправа, которую учинил над шотландцами ненавистный герцог Камберлендский после победы в Сражении при Каллодене.
Все, от бедняков до знати, горели желанием приветствовать первого после Карла II английского короля, который посетил Шотландию с официальным визитом.
Тара еще не успела толком рассмотреть город, поскольку сразу же после приезда за нее взялись портнихи.
Они заявились в дом бабушки, причем число их с каждым днем все возрастало, пока наконец Тара не пришла к выводу, что нет ничего утомительнее, чем часами стоять по стойке смирно, пока тебя обряжают то в одно платье, то в другое.
Впрочем, результат превзошел самые радужные ожидания, и все ее муки были тут же позабыты.
С каждым днем Тара становилась все увереннее в себе. В немалой степени этому способствовали разительная перемена в ее облике и переполнявшее ее счастье – оттого что все так по-доброму относились к ней.
Ей казалось, что она полюбила отца с той минуты, когда впервые увидела его,
Пока они, держась за руки, ехали в Эдинбург, он рассказывал Таре то о своем детстве, то о ее маме, и она была настолько счастлива, что ей хотелось без конца благодарить Бога за то, что она наконец обрела семью.
Как же замечательно было знать, что у нее теперь есть бабушка и многочисленные кузины! Их сердечность позволила чувствовать себя с ними легко и непринужденно,
Только поздно вечером вспомнила она наконец о герцоге и встревожилась: не беспокоят ли его раны, не болит ли голова.
Таре до сих пор было обидно, оттого что он без сожаления отпустил ее, не сказав ни слова благодарности за то, что она ухаживала за ним во время болезни.
Нельзя сказать, чтобы Тара так уж жаждала этих слов, к благодарности она не привыкла, однако в тот вечер в замке герцог вел себя так, словно ненавидит ее, словно ничего не изменилось с тех пор, как она впервые приехала в замок.
Иногда, просыпаясь среди ночи, Тара вспоминала, как она прижимала раненого герцога к груди и растирала ему лоб, пытаясь унять боль. Тогда она совсем не боялась герцога, он был для нее не могущественным вождем клана, а маленьким мальчиком, который сильно расшибся и которого надо приласкать и утешить.
«Интересно, понравилась бы я сейчас герцогу?» – спрашивала себя Тара, смотрясь в зеркало.
И уныло думала, что скорее всего так и останется для него девчонкой из приюта, которую он использовал в качестве инструмента для мщения,
– А герцог приедет в Эдинбург на торжества? – сотни раз на дню спрашивали Тару.
– Думаю, для этого он еще недостаточно выздоровел, – отвечала она.
– Он что, болел?
– С ним произошел несчастный случай, однако, я надеюсь, скоро он поправится и приедет в Эдинбург.
Очень быстро она научилась уходить от нежелательных расспросов и вести непринужденные разговоры, что, как ей казалось, должно вызвать одобрение отца.
– Должно быть, твоя мама была красавица, – говорили ей кузины. – Мы никак понять не могли, почему Чарльз так никогда и не женился, ведь за ним увивалось столько хорошеньких женщин. Но, видимо, все эти годы сердце его оставалось с той, что была его первой любовью.
«Как, наверное, хорошо, когда тебя так любят», – думала Тара.
Как ни приятно ей было внимание новых родственников, какие бы теплые чувства она к ним ни испытывала, этого ей было мало. Ей не хватало любви. Такой, какую испытывала ее мама к отцу, а он к ней.
«Какая же она была храбрая! – восхищалась Тара. – Бросила вызов своему клану, воевавшему против клана Маккрейгов. Если бы мама осталась жива, быть может, ей удалось бы остановить эту ужасную войну».
И Тара горестно вздохнула.
Как странно все-таки устроена жизнь! Должна была погибнуть мама, чтобы судьба самой Тары сложилась так, как она сложилась, – начиная с сиротского приюта и кончая неожиданной свадьбой с герцогом.
«Как же мне все-таки повезло! – размышляла Тара. – Ведь меня могли бы отдать кому-то в услужение, и этот человек мог жестоко со мной обращаться, а могло случиться так, что я бы оставалась в приюте до конца дней, пока бы не умерла от непосильного труда и недоедания. А вместо этого я сижу в Эдинбурге, разодетая, словно принцесса из сказки, и через час бабушка представит меня его величеству королю Георгу IV».
Вдовствующая герцогиня в вечернем туалете из золотистой парчи выглядела весьма достойно. Шлейф ее платья был отделан золотой бахромой, прическу украшала великолепная тиара, усеянная жемчугом и бриллиантами.
Однако самое глубокое впечатление произвел на Тару отец. Лишь один человек казался Таре более величественным в полном одеянии Маккрейгов, чем граф. И человеком этим был ее муж.
Всю дорогу до дворца Холируд-Хаус она не переставая думала о том, как было бы хорошо, если бы герцог ехал сейчас с ними.
Прием должен был начаться в два часа дня и продолжаться до половины четвертого.
Граф сообщил дочери, что честь быть представленными его величеству оказана не менее чем тремстам дамам, и все они должны прибыть во дворец до его приезда.
В Эдинбург Георг IV прибыл, облаченный в фельдмаршальскую форму, в сопровождении почетного эскорта из воинов Шотландской национальной гвардии. Остановился король во дворце Далкейт вместе с молодым герцогом, которому было всего шестнадцать лет.
Дворец охраняли королевские лучники. Казалось, они стоят на каждом углу.
Гостиная в Холируд-Хаусе, где проходил прием, поражала своим великолепием, однако роскошь убранства затмевали туалеты присутствующих здесь дам: дорогие наряды из парчи, атласа и бархата, восхитительные тиары, усыпанные бриллиантами, жемчугами и сапфирами и украшенные перьями, – все поражало взор.
Когда пришел черед Тары быть представленной королю, она вдруг почувствовала, что дрожит от страха, однако графиня ободряюще улыбнулась ей и сказала:
– Красивее тебя здесь никого нет. И я с такой же радостью представила бы его величеству твою мать, как представляю сейчас тебя.
Тара помнила, скольких трудов ей стоило научиться правильно делать реверанс, но ей и в голову не могло прийти, насколько она грациозна от природы, как хороши ее огненные волосы, украшенные обручем с бриллиантами. А между тем все присутствующие не сводили с нее восхищенных глаз.
Но вот то, что ее появление на приеме в качестве новоиспеченной герцогини Аркрейджской стало для собравшихся настоящей сенсацией, – это Тара, будучи девушкой смышленой, поняла сразу.
Позже отец рассказал ей, что и не ожидал услышать в адрес своей дочери столько комплиментов.
И только когда прием закончился и они возвращались домой, Тара вспомнила о герцоге и в очередной раз пожалела, что его не было с нею рядом во дворце.
Пока служанки не пришли помочь ей раздеться, Тара еще раз полюбовалась в зеркале своим элегантным нарядом: платье с белым атласным шлейфом, отделанным кружевом, было просто великолепно, да и перья в прическе под стать ему.
За последний месяц волосы у Тары сильно отросли, впрочем, парикмахер соорудил ей такую прическу, что никто никогда не догадался бы, какой они длины на самом деле.
Внезапно Таре почудилось, что из зеркала на нее смотрит та приютская девчонка, какой она была совсем недавно: в уродливом сером чепце, бесформенном сером платьице с белым воротничком и тяжелой черной накидке, возвещавших графу и миру о том, что обладательница этих вещей является объектом благотворительности.
«Я должна забыть об этом! Все это в прошлом, так зачем мне заглядывать в него?» – твердила она самой себе.
Но вот забудет ли когда-нибудь о ее прошлом герцог? Этот мучительный вопрос так и оставался без ответа.
После королевского приема все дни были заполнены торжествами, устроенными в честь его величества.
Когда пышная королевская процессия двигалась к замку, со всей округи стекались толпы людей поглазеть на невиданное зрелище и послушать военные марши.
Тара целыми днями могла теперь наслаждаться звуками волынки, и, надо сказать, они заставляли ее сердце биться так же сильно, как и в тот день, когда она услышала их впервые.
Теперь она точно знала: интуиция, подсказавшая ей сразу по приезде в Шотландию, что она вернулась на родину и потому национальная музыка так волнует ее, не обманула.
23 августа граф взял ее с собой на грандиозный кавалерийский парад, который состоялся на Портобелло-Сэндз.
Помимо шотландской кавалерии числом не менее трех тысяч, Тара получила возможность лицезреть королевских лучников, членов Кельтского общества и представителей кланов.
Как же ей хотелось, когда они, чеканя шаг, проходили мимо короля, чтобы герцог возглавлял клан Маккрейгов, так же, как герцог Аргайльский вел за собой клан Кэмпбеллов.
Словно прочитав ее мысли, граф проговорил:
– Герону следовало быть здесь. Я обязан был настоять на том, чтобы он приехал.
– Думаю, он и в самом деле плохо себя чувствовал, – заступилась за мужа Тара.
– До этой проклятой женитьбы на Маргарет он приехал бы обязательно, даже если бы для этого пришлось встать со смертного одра! – раздраженно бросил граф.
И, почувствовав, что проявил бестактность, поспешил извиниться;
– Прости, если тебе неприятно это слышать.
– Ну что вы! – отозвалась Тара. – После того, что произошло, он ненавидит Килдоннонов еще сильнее, но, по-моему, эта ненависть приносит ему только зло.
– Ты совершенно права, – согласился граф. – Ненависть Маккрейгов к Килдоннонам помешала моему счастью с твоей мамой, и мне невыносима даже мысль о том, что и тебе приходится страдать от предрассудков, порожденных этой бессмысленной враждой.
Тара тихонько вздохнула:
– Я тоже этого боюсь, отец. Может, вы поговорите с герцогом и попробуете убедить его, что на прошлом должно поставить крест, нужно думать о будущем.
– Непременно поговорю, – пообещал граф.
– Мне всегда очень хотелось помогать тем, кто живет в нищете, и тем, кто несчастен, – заметила Тара. – Наверное, теперь, когда выяснилось, что я ваша дочь, мне проще будет это делать. Раз мама принадлежала к клану Килдоннонов, быть может, им будет легче смириться с тем, что я стала женой герцога.
– По-моему, Килдонноны будут просто в восторге, когда узнают, что молодая герцогиня Аркрейджская их кровная родственница, – улыбнулся граф. – И вот что я тебе еще скажу: хорошо, что твой дедушка со стороны Маккрейгов до этого не дожил.
– Я очень рада, что мне не придется с ним встретиться.
– Я тоже, – признался граф, и оба они рассмеялись.
Но перед тем как заснуть, Тара долго думала об этом разговоре.
Самым грандиозным развлечением из тех, что устраивались в честь короля, должен был стать бал, приуроченный к концу визита.
Шотландские пэры были полны решимости развлечь его величество так, чтобы празднество запомнилось ему на всю жизнь. Но ни в одном из замков не оказалось танцевального зала подходящего размера, и решено было провести бал во дворце на Джордж-стрит, огромном здании с двумя залами и бесчисленной чередой комнат – для танцев, карточной игры и чаепитий.
Жены пэров, с которыми Тару познакомили отец и бабушка, все уши ей прожужжали об этом из ряда вон выходящем мероприятии.
– Это будет самое грандиозное зрелище, какое когда-либо видела Шотландия! – восторженно восклицала графиня Элгинская.
– Если уж оно оставит его величество равнодушным, значит, его ничем не удивить, – вторила маркиза Куинсберри.
– Уверяю вас, его величество с нетерпением ждет этого бала, – поспешил успокоить их граф. Оставшись с Тарой наедине, он заметил:
– А уж как я его жду, дорогая! Ведь в этот вечер у тебя будет возможность поговорить с королем, и я представлю тебя всем моим друзьям. Я очень горжусь своей дочерью.
– Вы так добры ко мне, отец!
Граф, обняв Тару, притянул ее к себе и поцеловал.
– Я бесконечно счастлив, что нашел тебя. Ты ведь тоже рада, что мы теперь вместе, правда?
– Я даже передать не могу, что это для меня значит. – У Тары дрогнул голос. – Я привыкла придумывать себе разные истории про своего отца, ко то, что он такой важный и знатный господин, мне и присниться не могло.
Граф, расхохотавшись, снова поцеловал ее.
– Ты забываешь, что ты теперь герцогиня Аркрейджская, следовательно, и сама особа весьма почтенная.
По лицу Тары пробежала тень.
– Молю Бога, чтобы жизнь у тебя сложилась счастливо, моя хорошая, – тихо добавил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17