— У меня нет времени для дальнейших споров, — решительно отрезал мистер Каддингтон. — Мы едем в Алтон-Парк, и моя карета заедет за вами сюда в пятницу ровно в четыре.
— Я не приму этого приглашения, — еще раз твердо проговорила девушка.
Впервые ее глаза встретились со взглядом пристально наблюдавшего за ней человека.
Этот взгляд был жестким и неуступчивым, а губы неприятно улыбались, как будто он смотрел на бьющуюся в силках птичку, зная, что ей не вырваться.
— Вы поедете с нами в Алтон-Парк, — сказал он угрожающе спокойно, — во-первых, потому, что я уже принял приглашение маркиза, а, во-вторых, потому что я этого хочу.
— А если я буду упорствовать в моей решимости, — спросила Сильвина, — если я откажусь собраться к четырем часам пополудни в пятницу, вы потащите меня силой?
— Нет, моя милая, — ответил он, я не опущусь до того, чтобы куда-то вас тащить. Я всего лишь возьму в Алтон-Парк некую черную книжечку, которая заперта у меня в столе. Мне думается, маркиз с большим интересом почитает ее на досуге.
— Силь, ради Бога! — воскликнул Клайд. Она отвернулась к окну, и мужчины поняли, что она отчаянно старается овладеть собой.
— У меня… вообще… нет выбора, да? — спросила она наконец почти шепотом.
— Никакого, — ответил мистер Каддингтон, — вот почему я советую вам, милая моя, в будущем предоставлять такие решения мне. Как я уже говорил вам и раньше, в том, как надо вести себя в обществе, вы, к моему прискорбию, не на высоте, — хоть и были дочерью посла. Вы до смешного наивны и простоваты. К сожалению, вас придется немало учить, прежде чем вы станете такой женой, какая нужна человеку с моим положением в обществе.
— Если у меня такие серьезные недостатки, — с рыданием сказала Сильвина, — то почему, почему вы хотите жениться на мне?
— Думаю, сейчас не время отвечать на этот вопрос, — отозвался мистер Каддингтон неожиданно охрипшим голосом, от которого ее бросило в дрожь. — Но это вопрос, на который я могу дать самый исчерпывающий ответ, уверяю вас, и в должное время и в должном месте я это сделаю, не сомневайтесь.
Сильвина сплела пальцы, чувствуя, что дрожит, как будто по комнате внезапно пронесся холодный ветер.
— А теперь — к делу, — сказал мистер Каддингтон, переменив тон. — Я решил, Клайд, что мы должны ехать стильно. Я куплю новый каррикль. Я его уже присмотрел: его заказал для себя один аристократ, который теперь не может расплатиться с долгами.
Последние слова звучали с явной издевкой.
— Это очень щегольской и элегантный экипаж, — продолжал он, — и рассчитан на быструю езду. Думаю, мою пару гнедых не стыдно будет поставить в конюшню его светлости. Граф поедет со мной, а вы будете сопровождать сестру в моей карете. Как удачно, что она совсем недавно покрашена! Конечно, на козлах будет двое слуг, и один на запятках.
Клайд не ответил, и, помолчав несколько секунд, мистер Каддингтон снова заговорил, на этот раз обращаясь к Сильвине:
— А вам, дорогая, предстоит сделать очень многое за весьма короткое время. Ваши наряды должны соответствовать случаю. Правда, у вас есть платье, которое я подарил вам для приема, но кроме него — ничего.
— Вы и правда думаете, что я разрешу вам платить за мои платья? — гневно спросила Сильвина. — Есть вещи, сэр, в которых я не намерена отступать от приличий. Вы можете угрозами заставить меня принять приглашение маркиза, но вам не принудить меня надеть платья, за которые вы заплатили, как будто я… ваша содержанка!
— Это совершенно бессмысленный спор, если учесть, что мы помолвлены. И вы прекрасно знаете, что у вас нет денег на приданое, подобающее леди из благородного семейства.
— Мы с Клайдом что-нибудь придумаем, — упрямо ответила Сильвина.
Мистер Каддингтон неприятно захохотал.
— Ну, Клайд, что вы на это скажете? Сколько вы можете потратить на сестру, учитывая, что сами вы в долгах как в шелках, как мне прекрасно известно?
Клайд Блейн стиснул зубы и с трудом заставил себя выговорить:
— Бесполезно, Силь. У меня нет наличных, о чем мистер Каддингтон, похоже, знает лучше меня.
— Тогда я поеду в том, что у меня есть, — ответила Сильвина. — Неужели ты думаешь, что мама, будь она жива, или отец позволили бы одевать меня человеку, который мне не муж? Они сочли бы такое предложение унизительным, как считаю и я.
— Когда мы приедем в Алтон-Парк, — сказал мистер Каддингтон, — стильно, в моем новом каррикле, с графом и Клайдом, одетыми, как подобает джентльменам из общества, с кучером, лакеями, камердинером и, несомненно, вашей горничной, Бесси, неужели вы намерены выглядеть нищенкой в лохмотьях и обносках и стать посмешищем не только самого маркиза, но и его друзей, которых он позовет, чтобы познакомиться с нами?
Он замолчал, давая Сильвине время ответить, но она молчала. Тогда он заговорил снова:
— Мы будем почетными гостями, милочка! Неужели вы собираетесь появиться там, одетая, как сейчас, в платье из дешевенького муслина, цена которому пара пенсов, сшитом если не вами, то какой-нибудь швеей?
— Не одежда… важна, — дрожащим голосом проговорила Сильвина.
— Общество, в котором вращается маркиз, оценивает человека по внешности, — отрезал мистер Каддингтон. — Они встречают мужчину по его одежде и женщину — по ее наряду. Как вы думаете, как маркиз воспримет ваш вид после того, как он так тепло поздравил меня с помолвкой?
Сильвина застыла неподвижно, а потом чуть слышно спросила:
— Маркиз… поздравил вас?
— Да, вот именно. И я нисколько не сомневаюсь, что его светлость счел этот брак весьма подходящим.
Сильвине показалось, что все вокруг потемнело.
Если маркиз поздравил мистера Каддингтона, то это могло означать только одно: он отказался от своего намерения преследовать ее. Она слишком долго закрывала перед ним дверь своего дома, отказывалась распечатывать его письма, отдавала другим его цветы…
Он, наверное, видит ее теперь такой, какая она есть: скучная, неприметная девушка, на короткое время привлекшая было его внимание, но теперь уже не будит в нем чувство, которое, как ей казалось, она в нем заметила.
Сильвина почувствовала, что все ее существо восстает против этой мысли.
Потом она напомнила себе, что маркиз убил в ней доверие, разрушил ее мечты и обманул ее, когда она верила ему — верила так, как не верила никому.
Возвращаясь в тот день из министерства иностранных дел, она думала, что ей больше не для чего жить, да и теперь чувствовала, что единственное ее желание — умереть.
Невозможно было сказать, когда уймется мучительная боль, терзающая ее сердце. Но гордость, которая даже в минуты страданий не позволяла ей показывать другим свои слезы, заставила ее сказать мистеру Каддингтону:
— Я… сделаю… как вы пожелаете. Произнеся эти слова, она подняла взгляд и, увидев, как вспыхнули глаза Каддингтона, поняла, что он с самого начала играл ею, как кошка с мышкой.
Он знал, чем неизбежно окончится всякий спор: он оказывался победителем и наслаждался каждым своим триумфом.
— Вы поедете к мадам Бертен на Бонд-стрит, — распорядился он. — Я уже известил ее, чтобы она вас ожидала. Я сообщил ей, что понимаю, как мало времени осталось на то, чтобы подобрать вам разные платья, дорожные плащи и другие женские побрякушки, но я не сомневаюсь, что она сумеет это сделать — если заплатить как следует. Счет пришлют мне. Полагаю, что вы найдете ее достаточно любезной.
На мгновение закрыв глаза, Сильвина думала: можно ли пасть ниже, чем пойти к модистке, зная, что ее сочтут всего лишь женщиной легкого поведения, живущей на содержании у богача?
Тут она услышала, как мистер Каддингтон говорит:
— Вы должны извиниться передо мной. Я был очень терпелив с вами, Сильвина. Могу вас уверить, что не потерплю подобного упрямства, когда мы будем женаты.
— Я… прошу прощения, — покорно сказала Сильвина.
Какая разница, что она будет говорить и делать?
— Это не очень-то подходящий способ извиняться, — укоризненно сказал мистер Каддингтон.
Последние остатки духа заставили девушку гневно повернуться.
— Чего вы требуете? Чтобы я упала перед вами на колени, и, разодрав свои одежды, рвала на себе волосы и умоляла вас простить меня?
— Я могу придумать способ получше, — ответил мистер Каддингтон. — Подите сюда, Сильвина.
Он протянул к ней руку, и тут у Сильвины замерло сердце: она заметила, что Клайд — может, потому, что не мог больше видеть, как унижают его сестру, — вышел из комнаты.
— Я также прошу прощения за… мою невежливость, — поспешно добавила Сильвина. — Иногда я выхожу из себя. Мне надо научиться с этим бороться.
Мистер Каддингтон улыбался.
— Я покажу вам, как этого добиться. Начните с того, что повинуйтесь мне.
Он все еще протягивал к ней свою руку. Глубоко испуганная его внезапно вспыхнувшими глазами и жестокой улыбкой на толстых губах, Сильвина взяла на руки Колумба, лежавшего на подушке у камина.
— Колумбу… пора… идти гулять… Даже сама девушка заметила, — как беспомощно и встревоженно звучит ее голос.
— Колумб может подождать, — повелительно сказал мистер Каддингтон. — Я отдал приказ, Сильвина. Если вы собираетесь стать примерной женой, вам надо научиться повиноваться мне.
Чего вы… хотите? — в страхе спросила она.
— Скажем, поцелуй в знак примирения? — предложил мистер Каддингтон. — Отпустите собаку и подойдите ко мне.
— Нет… нет! — воскликнула Сильвина, и ужас, охвативший все ее трепещущее тело, передался Колумбу. Поняв, что что-то не в порядке, пес угрожающе заворчал.
— Черт побери это животное! — взорвался мистер Каддингтон. — Вам прекрасно известно, что я не люблю собак! Отпустите его и делайте, что я сказал!
На секунду она застыла, глядя прямо на него. Колумб, которого она прижимала к груди, яростно рычал.
Потом, прежде чем мистер Каддингтон успел ей помешать, она выбежала из комнаты с тихим испуганным вскриком и взлетела по лестнице в такой панике, что еще долгое время после того, как он ушел из дома, была бледна и дрожала.
Убегая, она слышала, как он смеется.
Это был смех человека, которому забавно, а не досадно, потому что он уверен, что в конце концов получит то, что хочет.
За каретой мистера Каддингтона, запряженной прекрасными лошадьми, поднимались тучи пыли.
Карета ехала быстро, но все же ее легко обогнал сверкающий желтый каррикль, которым правил сам мистер Каддингтон, в высокой конической шляпе, сдвинутой, как он полагал, по-модному лихо. С ним сидел граф в элегантном наряде светского щеголя.
— Проклятье! — промолвил Клайд, подавшись вперед и провожая их взглядом. — Меня чинно везут с тобой тут, как будто я какая-то старая дева, когда я мог бы править фаэтоном или ехать верхом на приличном скакуне.
— Но кто-то ведь должен был ехать со мной, — извиняющимся тоном сказала Сильвина. — А мистер Каддингтон настоял, чтобы Бесси ехала в карете с багажом.
— Он пытается продемонстрировать маркизу, чего можно добиться с помощью денег, — с горечью отозвался Клайд Блейн. — Но он всегда останется выскочкой, и ему это прекрасно известно.
— Это для меня слабое утешение, — ответила Сильвина.
У ее брата хватило совести смутиться.
— Мне очень жаль, Силь, честно, жаль, что я тебя в это втянул. Господь свидетель, это не моих рук дело, но что мне оставалось в этой ситуации? По крайней мере у Каддингтона есть деньги, и он готов их тратить.
— Только тогда, когда ему это хочется, — заметила девушка. — Сомневаюсь, чтобы он был для тебя щедрым зятем.
— О Боже, ну что за дела! — пожаловался ее брат. — Может, ты и считаешь меня бесчувственным, Силь, но я тебя люблю. Только ведь если я попаду в Тауэр, ты умрешь с голода, как тебе прекрасно известно. А так ты по крайней мере будешь богатой и важной дамой.
Сильвина промолчала, а он продолжил:
— Говорят, Каддингтон наверняка будет в следующем списке награжденных. Можешь быть уверена, он еще станет пэром. Если Хоксбери уйдет в отставку или Питт вернется к власти, он почти наверняка станет министром. Все в один голос твердят, что он необыкновенно талантлив и делает стремительную карьеру.
— Что-то в нем меня пугает, — очень тихо проговорила Сильвина. — Он дурной и злобный человек, я это чувствую. Я поняла это, как только его увидела.
Ее брату было явно не по себе.
— Многие женщины были бы рады заключить столь выгодный брак. Кого ты можешь встретить, пока мы живем на этих задворках? Я нашел несколько хороших друзей с тех пор, как мы приехали в Лондон, и остались еще знакомые отца, которые приглашают меня к себе. Они бы и тебя позвали, если бы ты не отказывалась от всех приглашений.
— Как я могу куда-то идти, одетая, как говорит мистер Каддингтон, в… обноски?
— Он выразился излишне жестоко, — поспешно сказал Клайд. — Никогда ты не была в обносках, Силь, и, по-моему, ты всегда кажешься прехорошенькой. Однако должен сказать, что твои обновы тебе очень к лицу. Они действительно на самом высшем уровне.
— Заказывая их, я чувствовала себя совершенно униженной, — отозвалась Сильвина. — Я все думала, что сказала бы мама, а мадам Бертен все твердила: «Мистер Каддингтон распорядился денег не жалеть, мисс». И было что-то унизительное в том, что она не называла меня «мадам». По-моему, я не могла бы чувствовать себя хуже, если бы он покупал меня на невольничьем рынке.
— Ума не приложу, почему он не настоит, чтобы жениться на тебе сейчас же, и не покончит со всем этим.
Девушка тихо ахнула.
— Ради Бога, не внушай ему таких мыслей! Он говорит, что дожидается какого-то особого события, но я не знаю, чего именно. Только меня преследует чувство, что этот момент все ближе и ближе, и тогда мне хочется умереть.
— Ох, Силь, ну вечно ты преувеличиваешь! — рассердился Клайд. — Каддингтон тобой увлекся, это сразу видно. Больше того, он введет тебя в светское общество, к которому мы принадлежали, пока жив был отец.
— Может, тебе оно и нравится, — ответила Сильвина, — а мне — нет.
— И почему же? Неестественно, чтобы женщина думала так, как ты. Что ты имеешь против светского общества, что так его осуждаешь?
— Самонадеянно звучит, правда? — По лицу Сильвины скользнула мимолетная улыбка. — Но если ты действительно хочешь знать мой ответ, я тебе расскажу, в чем дело. Это случилось, когда мы жили в Испании, папа был первым секретарем при лорде Бате в нашем посольстве в Мадриде. Мама впервые призналась мне, что больна. У нее были боли, Клайд, страшные боли.
Голос ее звучал напряженно.
— Она не подавала вида при отце, — продолжала она, — но иногда я видела, как она бледнеет, дрожит и почти не может двигаться из-за мучительной боли.
Сильвина замолчала, на глаза ее навернулись слезы. Через минуту она снова заговорила:
— Я, бывало, умоляла маму послать за врачом, и она наконец мне сказала, что уже была у врача, и он ничем не может ей помочь. Она принимала какое-то лекарство, которое он дал ей, чтобы справляться с болью, и, делая над собой невероятное усилие, мужественно спускалась вниз, чтобы ехать в свет, и пока была с папой, все улыбалась и шутила.
Девушка прикрыла глаза, как будто для того, чтобы не видеть эту картину.
— Знаешь, — через секунду добавила она, — все говорили, что она — самое ценное достояние Британии на континенте, но никто не видел, как растрачивается ее здоровье.
— Я об этом понятия не имел, — признался Клайд.
— Тебя почти все время не было дома, — объяснила Сильвина, — сначала ты был в школе, потом — в Оксфорде. Я же была всего лишь ребенком… Но я старалась как можно больше быть с мамой, и при мне она никогда не притворялась. — Вздохнув, она продолжила:
— Боли стали намного сильнее, когда мы вернулись в Англию. Папа старался быть все время на виду в обществе, с тем, чтобы, если освободится какая-нибудь дипломатическая должность, ее предложили бы ему. Помнишь, сколько гостей мама принимала в нашем доме на Керзон-стрит? Но приступы боли становились все тяжелее. Пару раз даже папа заподозрил что-то неладное и умолял ее, чтобы она не переутомлялась.
Голос Сильвины дрогнул, но она нашла в себе силы продолжить рассказ.
— По-моему, мама понимала, что умирает, но была твердо намерена помогать отцу. Я часто думаю, что только после ее смерти он понял, как много она для него значила.
— Потом его назначили в Париж, — сказал Клайд. — Мне так жаль, что я не смог быть с папой, может, я смог бы помешать..
— Никто не смог бы ему помешать, — прервала его Сильвина. — Ты не должен винить себя. Без мамы ему было одиноко и тоскливо, а та француженка влюбилась в него. Она не оставляла его в покое. Она была очень красива, Клайд, мне не приходилось видеть женщин красивее ее, и мне кажется, она по-своему сделала папу счастливее. Но она была слишком популярна и прекрасна, и у нее не могло не быть других поклонников. Бедный наш папочка, он, может, и был хорошим дипломатом, но стрелял всегда отвратительно.
— Видела бы ты, как писали о нем в Министерство иностранных дел, — заметил Клайд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22