Герцог отвернулся от окна.— Хочу ли я? — переспросил он. — Бог свидетель, как сильно я желаю этого! Но ты подумала над моими словами, Сирилла?— А зачем? — ответила она. — Для меня ты всегда был воплощением… всего самого благородного и возвышенного. То, что произошло — , в прошлом, не касается… меня. Я хочу стать частью тебя… я думаю о будущем, и, если твоя… любовь так же сильна, как моя, мы… будем счастливы… вместе… здесь… в Савинь.Она заметила, как засверкали глаза герцога, и, хотя он не сделал попытки дотронуться до нее, она почувствовала, что он как бы приблизился к ней.— Ты понимаешь, что говоришь? — спросил он. — Я люблю тебя, Сирилла, я люблю тебя так, как — клянусь тебе — не любил никогда в жизни! Но тебе придется помочь мне вновь обрести те идеалы, в которые ты так свято веришь и которые давным-давно были основой и моей жизни. — В его голосе послышалось страдание. — Я потерял их и боюсь, что без них я не смогу сделать тебя счастливой.— Мне нужен… только ты.Не в силах совладать с переполнявшими ее чувствами Сирилла протянула к нему руки, и герцог заключил ее в объятия и крепко прижал к своей груди. Он взглянул в обращенные к нему глаза Сириллы.— Я люблю тебя! Я боготворю тебя! Я преклоняюсь пред тобой! — проговорил он. — Сирилла, помоги мне вновь стать тем человеком, в которого ты верила все эти годы. Я не достоин целовать землю, по которой ты ступаешь.— Ты — это все, о чем я когда-либо… мечтала, — прошептала она.Герцог еще крепче обнял ее. Его губы осторожно, как будто он все еще страшился дотрагиваться до нее, коснулись ее губ.Его поцелуй был нежным — поцелуй человека, который, сознавая, что перед ним бесценное сокровище, приближается к нему с благоговейным трепетом.Их губы встретились, и Сирилле показалось, что в это мгновение их, словно пеленой, окружило сиянием, которое излучали их сердца.Она все сильнее и сильнее прижималась к нему, ее тело растворялось в нем — и внезапно она осознала, что они стали единым и неделимым целым.Ее губы отвечали его настойчивым поцелуям; в ней бушевало пламя, которое наполняло ее душу неведомым и сладостным восторгом.— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — хотелось ей повторять, но сжигавший ее огонь лишил ее способности говорить.Ее сознанием владела единственная мысль: она душой и телом принадлежит герцогу, который в своих поцелуях, казалось, раскрывался перед ней, понимая, что только ответная любовь может стать тем ключом, который откроет ему путь к неземному блаженству.Он слегка отстранился от нее и заглянул в ее сияющие глаза. Ее щеки покрывал нежный румянец, ее учащенное дыхание вырывалось через приоткрытые губы. Он издал глухой стон, в котором одновременно соединились и радость победы, и раскаяние.— Ты прекрасна, моя любимая, ты само совершенство, — проговорил он. — Я сказал, что не достоин тебя, и все же я не могу отпустить тебя, потому что моя любовь необычайно сильна и глубока.— Я давно… принадлежу тебе… девять лет назад… ты завладел моим сердцем.— Почему же я не знал об этом? Почему я не откликнулся на твою любовь, которая могла бы спасти меня от самого себя?— Думаю, после того, что ты — , выстрадал, мы будем больше ценить нашу любовь… мы увидим, как она… прекрасна.Он сжал ее в своих объятиях.— А ведь я мог потерять тебя! — сказал он. — Если бы этот мерзавец убил тебя, я лишился бы последнего, ради чего стоило бы жить, и мне осталось бы молить Господа, чтобы он послал мне скорую смерть.— Ни тебе… ни мне не суждено было умереть, — ответила Сирилла. — Думаю, причина в том, что тебе предстоит многое сделать. Ты… нужен здесь. Твои люди нуждаются в тебе. Ты нужен… мне! Я хочу быть с тобой… всегда… до последнего дня!— Так и будет, — пообещал герцог. — Но ты должна помочь мне, моя любимая, помочь мне забыть о совершенных мною преступлениях и вернуть былую славу и уважение своему имени, которое теперь носишь ты.— Мы вместе… сделаем то, чего ждут… от нас люди, — проговорила Сирилла, — только люби меня…Ты действительно любишь меня?В ее словах слышалось беспокойство — тревога, присущая каждому ребенку, который жаждет подтверждения любви. Герцог принялся целовать ее глаза, губы, шею.— Мне пришлось бы потратить целую жизнь, чтобы рассказать тебе о своих чувствах, — наконец ответил он. — Я обожаю тебя и хочу сделать тебя счастливой. Но сейчас, моя ненаглядная, моя драгоценная жена, тебе придется последовать указаниям доктора и лечь в постель.— Я… хочу… остаться с тобой… я не могу… уйти от тебя, — прошептала Сирилла.Герцог улыбнулся и, приблизив к ней лицо, проговорил:— А разве кто-то говорил о том, что тебе придется уйти от меня?Сердце Сириллы замерло. Потом, как бы желая удостовериться, что не ослышалась, она очень тихо спросила:— Ты хочешь сказать?..— Я хочу сказать, что ты моя жена, — ответил герцог, — что ты моя любимая и между нами больше никогда не будет никаких преград, никаких тайн, мы больше никогда не будем запирать нашу любовь. Мы будем вместе, как нам и предназначено Господом, и я научу тебя любить меня так, как я люблю тебя.— Этого я… и хочу, — пробормотала Сирилла. — Об этом, мой любимый, мой прекрасный Аристид, я и молилась.— Так чего же мы ждем? — спросил герцог. При этих словах он подхватил ее на руки. Найдя губами ее губы и прижав ее к своему сердцу, он стал спускаться по лестнице, оставив дверь комнаты открытой.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16