И в смысле верности античному духу и самой идеи, олицетворением которой является Геба, северный художник одержал победу над итальянцем. Геба Кановы, с роскошными зрелыми формами своего обнаженного торса, в коротком одеянии, и в резво танцующей позе, скорее походит на легкомысленную танцовщицу, на вакханку, тогда как Геба Т. – настоящая олимпийская богиня в одеянии древнегреческих женщин и вместе с тем истинное олицетворение девственно-чистой, ясной, как майское утро, юности. Второе из названных произведений, которым восхищаются даже не расположенные к Т. критики, занимает довольно изолированное положение в творчестве Т. Сам сюжет – готовящееся убийство – уже довольно чужд Т.; зато в обработке этого сюжета Т. остается верен себе. Он не имеет ничего общего с Веласкесом, который изобразил бога Меркурия ползущим к своей жертве на животе, с обнаженным мечом в руке. Т. выбрал из сюжета сравнительно еще невинный, но захватывающий момент. На первый взгляд столь безобидно-праздное положение полусидящей, полустоящей фигуры с только что отнятой от губ цевницей, маскирует кровавый замысел. Правая, с виду так мирно болтающаяся нога ,на самом деле прижимает пяткой ножны меча, чтобы легче было вытащить последний рукой. Черты лица и поза фигуры выражают напряженную бдительность и готовность перейти к действию. Последнее передано в особенности превосходно, так и кажется, что Меркурий сейчас встанет и выхватит меч. История происхождения этой удивительной статуи в высшей степени характерна для уяснения того, как работал Т. Однажды, отправляясь обедать, Т. заметил полусидящего, полустоящего в дверях дома молодого итальянца, красота и оригинальность позы которого поразила скульптора; он прошел было мимо, но с полдороги вернулся и, застав юношу в той же позе, не замедлил хорошенько запомнить все детали положения, затем наскоро пообедал и немедленно вернулся домой, чтобы засесть за эскиз новой статуи, а на другой день уже серьезно взялся за работу над моделью «Меркурия». Свойственное всем произведениям Т. благородство поз и всего облика особенно ярко сказывается в его собственной статуе, изваянной им самим. Это образ монументальной широты, уверенности, твердости и олимпийского спокойствия, говорящий о том, что олицетворяемый им и создавший его человек– великий, редкий человек, гений. В барельефе «Возрасты любви» трактуется тема, вообще проходящая красной нитью в творчестве Т. – «власть Эрота». Т. как бы говорит целым циклом своих произведений: «Что такое сила, власть, мужество, даже красота? Все решает в конце концов любовь!» Но Эрот Т. не просто шалун и баловень олимпийского царства, это – триумфатор, победитель богов и людей, отбирающий трофеи от великих и мощных богов, седлающий и представителя воздушной стихии, орла Юпитера, затем представителя водной стихии – дельфина, усмиряющий адского цербера, доводящий мощного паря зверей, льва, до того, что тот смиренно лижет ему ножку и пр. Произведения Т. совершенно лишены чувственной подкладки, как была чужда ее и самая натура Т. При разработке тем любви, он не обнаруживает и восторженного опьянения ее властью, но просто изображает последнюю с точки зрения спокойного, трезвого, хотя и сочувствующего, но в то же время и слегка иронизирующего наблюдателя, с улыбкой превосходства указывающего на все проникающую, решающую силу Эрота и с очевидным удовольствием отмечающего, насколько важно для уразумения сути жизни обращать внимание на этот скрытый фактор. Барельеф «Возрасты любви» не что иное, как мягкая сатира на кратковременность власти Эрота, основанной на законах природы. Девочка подросток с живым любопытством глядит на выпускаемых на волю амурчиков; молодая девушка, преклонив колени, приветствует маленького божка любви горячим поцелуем; женщина, уже носившая плод любви под сердцем, обращается с божком довольно небрежно, таская его за крылышки, как купленного на рынке гуся; занятый житейскими заботами зрелый муж даже не замечает усевшегося к нему на плечи Амура; зато старость, словно опомнившись, с сожалением тщетно простирает руки вслед за улетающим от ее божком. В 1838 г. Т. решил окончательно вернуться на родину. Здесь был оказан ему грандиозный прием. Остальные годы своей жизни великий скульптор посвятил отечеству. Крупными его работами в этот период являются фризы: «Въезд Христа в Иерусалим» и «Шествие на Голгофу». Кроме них он исполнил много мелких произведений и усиленно занимался разработкой плана и устройством (на средства, собранные всенародной подпиской) музея, в котором должны были поместиться все его произведения, частью оригиналы, частью копии в мраморе и гипсе, эскизы и разные собранные им в течение всей его жизни богатые художественные коллекции. Все это он по духовному завещанию оставлял родине. Т. скончался внезапно, в Копенгагене, 24 марта 1844 г., присутствуя на вечернем спектакле в Королевском театре. Сооружавшийся по плану архитектора Биндесбёля музей имени Т. и сделался вместе с тем его надгробным памятником. Тело Т. погребено под простой каменной плитой в середине двора, образуемого четырьмя флигелями музея. Кроме этого грандиозного и единственного в своем роде памятника, Т. воздвигнуты памятники в палаццо Барберини в Риме и селении Рейкьявик на о-ве Исландия. Из наиболее выдающихся учеников Т. следует указать на датчан Фрейнда и Биссена, на немцев Вольфа, Швантолера и фон-дер Лауница, на итальянцев Тенерани и Бьенэме. Полную биографию Т. сост. И. М. Тиле, «Thorvaldsen og bans Vaerker» (два издания, одно роскошное, украшенное гравюрами, изображающими произведения Т., 4 т. in 4°, Копенгаген, 1831-50; другое общедоступное, дополненное извлечениями из переписки и др. бумаг Т.). Из прочих сочинений о Т. особенного внимания заслуживают превосходный труд Юлиуса Ланге: «Sergel og Thorvaldsen» (Копенгаген, 1886 г.), содержащий в себе тонкую оценку художественной деятельности Т. М. Гаммериха: «Thorvaldsen og bans Kunst» (популярная биография, для народа), Зигурда Мюллера: «Thorvaldsen, bans Liv og bans Vaerker» (Копенгаген 1890-1893 г.) и Эжена Плона: «Thorvaldsen, sa vie et son oenvre» (Париж, 1867). Ценные отзывы об искусстве Т. находятся также у датского художественного критика Гойена в его сочинениях, изд. Уссингом, у А. Кестнера (в «Romische Studien», Берл., 1850), у Жакмона, в «Revue des deux Mondes» за 1879 г.
П. Ганзен.
Торговые ряды
Торговые ряды – в древней Руси так назывались, в отличие от гостиных дворов, те места в городах и посадах, где производилась розничная продажа товаров. Т. помещения в рядах были весьма разнообразны и носили разные названия: амбары, погреба, лавки, прилавки, полки, шалаши, веки, столы, скамьи, рундуки; стулья и скамьи стояли для мелких торговцев между лавками и прилавками; на скамьях, между прочим, продавали мясо; в шалашах продавались разные мелкие, большею частью изготовленные съестные припасы, для употребления на месте простолюдинами, собиравшимися на торгах. Со всех помещений в Т. рядах взимался оброк посредством целовальников. Т. устав 1667 г. запретил торговать помимо «извычайных» рядов и лавок; в 1676 г. было подтверждено, чтобы нигде не было торговли, кроме рядов; в 1681 г. опять подтверждалось, чтобы «всяких чинов люди не в указных местах не торговали и от того его великого государя казне напрасной потери и недоборов не было». Каждому товару обыкновенно назначался свой особый ряд и свое место. Особенно много было рядов в Москве: близ Вшивого рынка был лоскутный или ветошный ряд, где, впрочем, можно было покупать очень ценные вещи; неподалеку от Кремля был охотный ряд, где продавались съестные припасы и живые животные; были затем ряды пряничный, птичий, харчевой, калачный, крашенинный, суконный, сапожный, шапочный, свечной, коробейный, соляной, медовый, восчаный, домерный (где продавались бубны, домры и барабаны), сурожский (где, между прочим, продавались шелковые материи), житный, мучной. Эти ряды в первой половине XVII в. находились в той части города, которая называлась Царь-город; здесь же преимущественно жили хлебники и калачники, здесь же были мясные скамьи и царские кружечные дворы с питьем. В Китай-городе был свежий рыбный ряд. Серебряники, медники, скорняки, продавцы румян и даже кнутов и тростей имели свои особые ряды в Москве. Улица от Персидского двора до Москвы-реки шла мимо овощного ряда. Около самого Кремля было расставлено множество шалашей, рундуков, скамей, где мелочные торговцы торговали всякой всячиной. Подобно Москве, были Т. ряды и в Новгороде, где находились в связи между собою лавки, предназначенные для продажи какого-нибудь одного товара: так, были ряды саадашный, где продавалось все, что касалось до вооружения; седельный, где можно было купить все, относящееся до верховой езды; серебряный, иконный, суконный, где были лавки богатейших гостей; книжный ряд, где сидели попы и дьяконы, и др. Ср. Н. Костомаров, «Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII стол.» (2 изд., СПб., 1889).
Торговые обычаи
Торговые обычаи (англ. rules, франц. usages, немецк. Usancen) – правила и приемы торговли различными товарами, молчаливо принятые к исполнению среди известных категорий торгующих. Чем более разнообразна и развита торговля тем сильнее в ней влияние обычая, быстро приспособляющегося к изменчивым условиям жизни, чего не в состоянии достигнуть ни одно законодательство; чем первобытнее в стране Т. сношения, тем, наоборот, меньше в ней Т. обычаев, которые, притом, обыкновенно не собираются и не записываются (не говоря уже о более или менее правильной их кодификации), а существуют только в своей первичной стадии – в умах и сознании торгового люда. Наибольшее значение Т. обычаю придается, поэтому, в Англии и Голландии, где, при Т. спорах, не делается существенного различия между обычаями и законом и где суды, при рассмотрении Т. дел, применяют Т. обычаи всего торгующего мира. Весьма обильны Т. обычаи и в Соед. Штатах, где множество Т. дел и отношений всецело регулируется только ими. Затем, по значению обычая в торговле, идут Германия, Австрия и Бельгия. Во Франции, стране правительственного вмешательства, с мало развитой биржевой торговлей, влияние Т. обычного права значительно слабее. Тоже следует сказать о России и других, более мелких государствах (исключая, впрочем, Данию). Одно лишь румынское право совершенно не знает Т. обычаев, как дополнения закона. Русское законодательство признает силу за Т. обычаем в качестве не только дополнения, но иногда и замены общих законоположений (см., напр., ст. 2053, 2112 и 2188 т. Х ч. 1, ст. 41 Полож. о казен. подрядах и поставках). Ст. 1-я устава торг. разрешает применение Т. обычая каждый раз, когда оказывается «недостаток» законов для отдельных «сделок и отношений, торговле свойственных» – а таких случаев встречается немало даже в современном Т. обороте. В наших законах не предусмотрены такие распространенные виды торговых сделок, как напр. коммерческая купля-продажа, экспедиция товаров, уплата железнодорожного фрахта, страхование товаров, выдача авансов, обращение чеков; нет также никаких указаний, определяющих закономерность недавно появившихся у нас онкольных счетов, реверсных сделок и других современных биржевых комбинаций. О Т. обычаях упоминают как устав судопроизводства Т. (напр. ст. 154, 352 и др.), так и устав гражд. судопр., особенно для прибалтийских (ст. 18 и 19 приложения к ст. 1805) и привислянских губерний (ст. 1486). Проект нового гражданского уложения также отводит подобающее место Т. обычаю, напр. в вопросах о дополнении договора, о расчете покупной цены по весу проданного товара, о комиссионном вознаграждении. Знание Т. обычаев (так называемых в законе «правил по коммерции») признается в уставе торговом обязательным для многих должностных лиц биржи, являющейся собирательницей и хранительницей торговых правил: биржевых маклеров, корабельных маклеров, диспашеров, браковщиков и т. д., а также всех вообще корабельщиков и, наконец, консулов. Т. обычаи существуют в каждой отрасли торговли, но особенно видное место они занимают в крупной оптовой, главным образом – международной купле-продаже. Не на всех биржах они собираются, записываются и издаются для всеобщего сведения; у нас они, в форме «постановлений», «правил», «оснований», скрыты пока в недрах биржевых канцелярий. Несколько большую гласность среди торгующих приобретают так назыв. «договоры» или соглашения между собою наиболее крупных торговых фирм с целью упорядочения какой-либо одной отрасли торговли. Таковы, напр., договор 93 петербургских фирм «о правилах и расходах по приходу и отходу кораблей и пароходов по внешней морской торговли С. Петербургского и Кронштадского портов»; договор 35 хлеботорговых фирм г. С. Петербурга об условиях продажи хлебных товаров за границу; договор крупных николаевских хлеботорговцев о предельных размерах засоренности экспортируемых хлебов. Так как подобные договоры обыкновенно заключаются самыми влиятельными местными фирмами, то им по неволе приходится следовать и остальным, более мелким торговцам теми же товарами в данном районе. Дальнейшей ступенью в выяснении и кодификации Т. обычаев представляются рукописные сборники Т. правил местного рынка; такой сборник, касающийся обычаев местной хлебной торговли, существует, напр., на нижегородской бирже. За границей, где обычаи торговли стали давно записываться, существовали раньше сборники так наз. «паремий» (pareres, Paromien), т. е. поговорок и выражений, в которых ясно признавалось существование известного юридического положения, как результата фактически сложившихся Т. отношений. Высшую форму таких сборников составляют за границей своды местных Т. обычаев, служащие главным основанием для решения споров по торговли в третейских и арбитражных судах. У нас более или менее полные своды Т. обычаев существуют только у прибалтийских бирж – рижской (самый ранний печатный сборник, 1783 г.), ревельской, либавской и перновской. Появлению таких сводов внутри империи препятствуют невысокая, в общем, культурность нашего торгующего класса, изолированность отдельных бирж друг от друга, привычка к чрезмерному соблюдению «Т. тайны», поддерживаемая законом, и, наконец, излишнее вмешательство администрации, требующей своды обычаев на просмотр и утверждающей их иногда лишь по истечении нескольких лет, когда некоторые из обычаев уже заменены другими. Поэтому, хотя в уставах многих бирж (с. петербургской, московской, одесской, николаевской, бакинской, елецкой, лодзинской, царицынской, томской и виндавской, и специально хлебных: калашниковской [в Петербурге]; московской, воронежской, елизаветградской, борисо-глебской) на биржевые их комитеты возлагается обязанность составлять сборники местных Т. обычаев, таких сборников на самом деле не существует. Каждый новый факт в сфере торгово-промышленного оборота неизбежно отражается на изменении Т. обычая: появление новых путей и способов передвижения товаров, тарифные и таможенные нововведения – все это влияет на те или иные стороны Т. сделок и, следовательно, может порождать новые приемы и правила торговли. Т. обычаи оказываются, однако, замечательно устойчивыми. Так напр., в щетиной торговле С. Петербурга установился обычай рассчитываться за товар на ассигнации; появившись еще при Канкрине, этот обычай пережил серебряную валюту и дожил до золотой, немало не изменившись. Вообще, чем старее какая-либо отрасль торговли, тем скорее можно натолкнуться в ней на пережитки прошлого, особенно если они касаются способов определения количества (веса или меры) товаров. Только с большим трудом и особенною медленностью прививается в международной торговле метрическая система, не смотря на свою ясность и простоту – и наоборот, зачастую фигурируют старые меры и вес, давно уже оставленные даже на местах своего происхождения. Для примера можно указать на лесную торговлю наших портов, не только более старых (прибалтийских), но и сравнительно молодых (вроде Одессы, Херсона и др.): многие сорта лесного товара измеряются до сих пор по старофранцузской, старогамбургской и староамстердамской мерам. Иногда в торговле господствует не одна мера товаров, а несколько различных способов измерения, принятых в главных пунктах и распространившихся оттуда по другим местам; в лесной торговле существуют, напр., два standart hundred'a (стандарта) для измерения досок, заключающие в себе различное количество кубических футов этого товара. Такая условность Т. приемов – одна из ярких особенностей обычного Т. права, Здесь, с одной стороны, играет роль убеждение торгующих в полной осведомленности и тонком знании дела со стороны контрагентов (без такой осведомленности немыслимо разобраться в возникающих сложных расчетах), с другой – необходимость сообразоваться с трудно иногда предвидимыми условиями (напр., урожаем хлебов, качеством снятого льняного волокна и пр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
П. Ганзен.
Торговые ряды
Торговые ряды – в древней Руси так назывались, в отличие от гостиных дворов, те места в городах и посадах, где производилась розничная продажа товаров. Т. помещения в рядах были весьма разнообразны и носили разные названия: амбары, погреба, лавки, прилавки, полки, шалаши, веки, столы, скамьи, рундуки; стулья и скамьи стояли для мелких торговцев между лавками и прилавками; на скамьях, между прочим, продавали мясо; в шалашах продавались разные мелкие, большею частью изготовленные съестные припасы, для употребления на месте простолюдинами, собиравшимися на торгах. Со всех помещений в Т. рядах взимался оброк посредством целовальников. Т. устав 1667 г. запретил торговать помимо «извычайных» рядов и лавок; в 1676 г. было подтверждено, чтобы нигде не было торговли, кроме рядов; в 1681 г. опять подтверждалось, чтобы «всяких чинов люди не в указных местах не торговали и от того его великого государя казне напрасной потери и недоборов не было». Каждому товару обыкновенно назначался свой особый ряд и свое место. Особенно много было рядов в Москве: близ Вшивого рынка был лоскутный или ветошный ряд, где, впрочем, можно было покупать очень ценные вещи; неподалеку от Кремля был охотный ряд, где продавались съестные припасы и живые животные; были затем ряды пряничный, птичий, харчевой, калачный, крашенинный, суконный, сапожный, шапочный, свечной, коробейный, соляной, медовый, восчаный, домерный (где продавались бубны, домры и барабаны), сурожский (где, между прочим, продавались шелковые материи), житный, мучной. Эти ряды в первой половине XVII в. находились в той части города, которая называлась Царь-город; здесь же преимущественно жили хлебники и калачники, здесь же были мясные скамьи и царские кружечные дворы с питьем. В Китай-городе был свежий рыбный ряд. Серебряники, медники, скорняки, продавцы румян и даже кнутов и тростей имели свои особые ряды в Москве. Улица от Персидского двора до Москвы-реки шла мимо овощного ряда. Около самого Кремля было расставлено множество шалашей, рундуков, скамей, где мелочные торговцы торговали всякой всячиной. Подобно Москве, были Т. ряды и в Новгороде, где находились в связи между собою лавки, предназначенные для продажи какого-нибудь одного товара: так, были ряды саадашный, где продавалось все, что касалось до вооружения; седельный, где можно было купить все, относящееся до верховой езды; серебряный, иконный, суконный, где были лавки богатейших гостей; книжный ряд, где сидели попы и дьяконы, и др. Ср. Н. Костомаров, «Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII стол.» (2 изд., СПб., 1889).
Торговые обычаи
Торговые обычаи (англ. rules, франц. usages, немецк. Usancen) – правила и приемы торговли различными товарами, молчаливо принятые к исполнению среди известных категорий торгующих. Чем более разнообразна и развита торговля тем сильнее в ней влияние обычая, быстро приспособляющегося к изменчивым условиям жизни, чего не в состоянии достигнуть ни одно законодательство; чем первобытнее в стране Т. сношения, тем, наоборот, меньше в ней Т. обычаев, которые, притом, обыкновенно не собираются и не записываются (не говоря уже о более или менее правильной их кодификации), а существуют только в своей первичной стадии – в умах и сознании торгового люда. Наибольшее значение Т. обычаю придается, поэтому, в Англии и Голландии, где, при Т. спорах, не делается существенного различия между обычаями и законом и где суды, при рассмотрении Т. дел, применяют Т. обычаи всего торгующего мира. Весьма обильны Т. обычаи и в Соед. Штатах, где множество Т. дел и отношений всецело регулируется только ими. Затем, по значению обычая в торговле, идут Германия, Австрия и Бельгия. Во Франции, стране правительственного вмешательства, с мало развитой биржевой торговлей, влияние Т. обычного права значительно слабее. Тоже следует сказать о России и других, более мелких государствах (исключая, впрочем, Данию). Одно лишь румынское право совершенно не знает Т. обычаев, как дополнения закона. Русское законодательство признает силу за Т. обычаем в качестве не только дополнения, но иногда и замены общих законоположений (см., напр., ст. 2053, 2112 и 2188 т. Х ч. 1, ст. 41 Полож. о казен. подрядах и поставках). Ст. 1-я устава торг. разрешает применение Т. обычая каждый раз, когда оказывается «недостаток» законов для отдельных «сделок и отношений, торговле свойственных» – а таких случаев встречается немало даже в современном Т. обороте. В наших законах не предусмотрены такие распространенные виды торговых сделок, как напр. коммерческая купля-продажа, экспедиция товаров, уплата железнодорожного фрахта, страхование товаров, выдача авансов, обращение чеков; нет также никаких указаний, определяющих закономерность недавно появившихся у нас онкольных счетов, реверсных сделок и других современных биржевых комбинаций. О Т. обычаях упоминают как устав судопроизводства Т. (напр. ст. 154, 352 и др.), так и устав гражд. судопр., особенно для прибалтийских (ст. 18 и 19 приложения к ст. 1805) и привислянских губерний (ст. 1486). Проект нового гражданского уложения также отводит подобающее место Т. обычаю, напр. в вопросах о дополнении договора, о расчете покупной цены по весу проданного товара, о комиссионном вознаграждении. Знание Т. обычаев (так называемых в законе «правил по коммерции») признается в уставе торговом обязательным для многих должностных лиц биржи, являющейся собирательницей и хранительницей торговых правил: биржевых маклеров, корабельных маклеров, диспашеров, браковщиков и т. д., а также всех вообще корабельщиков и, наконец, консулов. Т. обычаи существуют в каждой отрасли торговли, но особенно видное место они занимают в крупной оптовой, главным образом – международной купле-продаже. Не на всех биржах они собираются, записываются и издаются для всеобщего сведения; у нас они, в форме «постановлений», «правил», «оснований», скрыты пока в недрах биржевых канцелярий. Несколько большую гласность среди торгующих приобретают так назыв. «договоры» или соглашения между собою наиболее крупных торговых фирм с целью упорядочения какой-либо одной отрасли торговли. Таковы, напр., договор 93 петербургских фирм «о правилах и расходах по приходу и отходу кораблей и пароходов по внешней морской торговли С. Петербургского и Кронштадского портов»; договор 35 хлеботорговых фирм г. С. Петербурга об условиях продажи хлебных товаров за границу; договор крупных николаевских хлеботорговцев о предельных размерах засоренности экспортируемых хлебов. Так как подобные договоры обыкновенно заключаются самыми влиятельными местными фирмами, то им по неволе приходится следовать и остальным, более мелким торговцам теми же товарами в данном районе. Дальнейшей ступенью в выяснении и кодификации Т. обычаев представляются рукописные сборники Т. правил местного рынка; такой сборник, касающийся обычаев местной хлебной торговли, существует, напр., на нижегородской бирже. За границей, где обычаи торговли стали давно записываться, существовали раньше сборники так наз. «паремий» (pareres, Paromien), т. е. поговорок и выражений, в которых ясно признавалось существование известного юридического положения, как результата фактически сложившихся Т. отношений. Высшую форму таких сборников составляют за границей своды местных Т. обычаев, служащие главным основанием для решения споров по торговли в третейских и арбитражных судах. У нас более или менее полные своды Т. обычаев существуют только у прибалтийских бирж – рижской (самый ранний печатный сборник, 1783 г.), ревельской, либавской и перновской. Появлению таких сводов внутри империи препятствуют невысокая, в общем, культурность нашего торгующего класса, изолированность отдельных бирж друг от друга, привычка к чрезмерному соблюдению «Т. тайны», поддерживаемая законом, и, наконец, излишнее вмешательство администрации, требующей своды обычаев на просмотр и утверждающей их иногда лишь по истечении нескольких лет, когда некоторые из обычаев уже заменены другими. Поэтому, хотя в уставах многих бирж (с. петербургской, московской, одесской, николаевской, бакинской, елецкой, лодзинской, царицынской, томской и виндавской, и специально хлебных: калашниковской [в Петербурге]; московской, воронежской, елизаветградской, борисо-глебской) на биржевые их комитеты возлагается обязанность составлять сборники местных Т. обычаев, таких сборников на самом деле не существует. Каждый новый факт в сфере торгово-промышленного оборота неизбежно отражается на изменении Т. обычая: появление новых путей и способов передвижения товаров, тарифные и таможенные нововведения – все это влияет на те или иные стороны Т. сделок и, следовательно, может порождать новые приемы и правила торговли. Т. обычаи оказываются, однако, замечательно устойчивыми. Так напр., в щетиной торговле С. Петербурга установился обычай рассчитываться за товар на ассигнации; появившись еще при Канкрине, этот обычай пережил серебряную валюту и дожил до золотой, немало не изменившись. Вообще, чем старее какая-либо отрасль торговли, тем скорее можно натолкнуться в ней на пережитки прошлого, особенно если они касаются способов определения количества (веса или меры) товаров. Только с большим трудом и особенною медленностью прививается в международной торговле метрическая система, не смотря на свою ясность и простоту – и наоборот, зачастую фигурируют старые меры и вес, давно уже оставленные даже на местах своего происхождения. Для примера можно указать на лесную торговлю наших портов, не только более старых (прибалтийских), но и сравнительно молодых (вроде Одессы, Херсона и др.): многие сорта лесного товара измеряются до сих пор по старофранцузской, старогамбургской и староамстердамской мерам. Иногда в торговле господствует не одна мера товаров, а несколько различных способов измерения, принятых в главных пунктах и распространившихся оттуда по другим местам; в лесной торговле существуют, напр., два standart hundred'a (стандарта) для измерения досок, заключающие в себе различное количество кубических футов этого товара. Такая условность Т. приемов – одна из ярких особенностей обычного Т. права, Здесь, с одной стороны, играет роль убеждение торгующих в полной осведомленности и тонком знании дела со стороны контрагентов (без такой осведомленности немыслимо разобраться в возникающих сложных расчетах), с другой – необходимость сообразоваться с трудно иногда предвидимыми условиями (напр., урожаем хлебов, качеством снятого льняного волокна и пр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118