Какое-то время после этого Рэддок ничего не мог разглядеть в дыму и пыли, поднявшейся на месте сражения. Затем подул ветер, открывший его взору следующее: к воронке, усеянной гнутыми железяками, крадучись пробирался измазанный глиной Плющ. Hо лишь он оказался у ее края, как справа от него взметнулось развесистое дерево южной наружности, откуда с диким воплем сиганул Седой Ворон, принявший вид шаолиньского монаха. Плющ резко развернулся, выхватывая из-за пояса мачете, но кулак непревзойденного мастера восточных единоборств, кем сейчас явно был Ворон, опередил клинок и вошел в тесный - если не сказать, интимный контакт с носом Плюща. Тот кувырком полетел назад, выронив мачете, и упал на канаты выросшего из-под земли боксерского ринга. Секунду спустя равнина исчезла за огромным зрительным залом, забитым до отказа вопящим народом, дерево трансформировалось в рефери, а Ворон - в борца с небольшой головой, бычьей шеей и молотоподобными кулаками. Рефери, махнув в сторону Ворона, заверещал:
- Бык Буффало выигрывает!
Ворон, он же Бык Буффало, увалень в красно-черном трико, заревел локомотивом и помчался навстречу поднявшемуся Плющу, который упорно держался за свой образ старика в пончо. Трибуны взревели; где-то позади Рэддока, сжавшегося в ком, задребезжал гонг, и здесь пол ринга встал дыбом, хитроумно изогнувшись, спеленал тушу Быка Буффало и повалил его под ноги невозмутимому старику.
Тот небрежно отмахнулся - трибуны растворились, их место заняли непролазные джунгли, Бык Буффало принял вид связанного лианой европейца-путешественника в неизменном пробковом шлеме, а сам Плющ куда-то пропал. Рэддок, ошалевший от всех перемен, резво вскочил и, от греха подальше, спрятался за дерево.
Через несколько секунд совсем рядом раздался свирепый рык, почти переходящий в визг, и глазам изумленного Рэддока предстал огромный леопард в поношенном зеленом пончо. Он пружинисто выскочил из-за сплетения деревьев на еле заметную тропу, ставшую ловушкой для белого путешественника, и принялся нервно хлестать себя хвостом по бокам. Белый путешественник - Седой Ворон - не шевелился. Через пол-минуты молчания - относительного, разумеется, ведь в джунглях вечно кто-нибудь орет дурным голосом, да еще практически над самым ухом, как чудилось Рэддоку, - леопард в пончо облизнулся и сипло произнес:
- Hу, Ворон, я не верю, что ты не в силах преодолеть сопротивление какой-то жалкой лианы! Встань и продолжи бой!
Hо Ворон не отреагировал на произнесенное ни единым движением.
- Хорошо, будь по-твоему, я подойду, - пробурчал леопард и действительно приблизился к лежащему человеку, впрочем, оставшись на приличном расстоянии. Тем временем европеец не то, чтобы не шевелился, он перестал вообще подавать признаки жизни, и Рэддок мог поклясться, что на усатой морде леопарда промелькнула злорадная усмешка. И Рэддоку тогда пришло в голову, что лиана была не просто лианой, а чем-то куда более подлым, и тогда у Седого Ворона были серьезные проблемы.
Hо ему не пришлось долго жалеть существо, когда-то исполнявшее функции его собственного отражения. Леопард в пончо, изогнувшись, стремительно бросился на европейца. Тот в один миг сам стал клубком лиан, неотличимым от того, каким поначалу был обмотан, а когда раздосадованный леопард достиг цели и впустил когти в валяющиеся растения, Седой Ворон материализовался в виде красивого смуглого юноши, не то араба, не то турка. Юноша и зверь вцепились друг в друга с выражением крайнего остервенения на физиономиях; пейзаж с джунглями сменился на холмы и предгорья, и борющиеся, только что находившиеся на относительно ровной поверхности, кубарем покатились по зеленому склону холма.
Земля под ногами Рэддока также вздыбилась и швырнула его влево. Покувыркавшись по сочной траве с минуту, он шлепнулся на живот. В голове все продолжало вращение - после долгих лет сидения за прилавком и попеременного приема наркотиков и транквилизаторов вестибулярный аппарат разладился окончательно - и сквозь прилившую к глазам мерцающую хмарь Рэддок рассмотрел рядом с собой странный предмет, посылавший ему в лицо солнечного зайчика. Что было первым - позыв протянуть руку и схватить его, или воспоминание о зеркальце-амулете Рэддок не решился бы утверждать, да и не имел на это ни малейшего желания. Маленький холодный кусочек стекла, покрытого амальгамой, подействовал, словно укол тонизирующего средства: мир встал на место, голова прояснилась, и даже бредовость происходящего приобрела некую законченность и закономерность.
Рэддок не мог надеяться, что такое славное состояние просветления продлится долго, поэтому он решил поискать, а нет ли в данных декорациях где-нибудь запасного выхода в привычную реальность. Он поднялся, поискал взглядом сражающихся и обнаружил, что у тех борьба всерьез и надолго переместилась в партер. Они с завидным упорством тискали друг друга в объятиях, и ни одному не удавалось достаточно высвободиться для того, чтобы устроить противнику хорошенькую взбучку.
Едва Рэддок перевел дух и утер праведный пот со лба и прилегающих территорий, как Седой Ворон, решивший , очевидно, в этот день дойти до порога гибкости, отпущенного ему, перекрутил правую руку в локте на сто восемьдесят градусов, выдернул ее из-под лап леопарда, то бишь, Ядовитого Плюща, вернул в нормальное положение (от таких вольностей в обращении со своим телом Рэддока чуть не вырвало) и расторопно вытащил из-за пазухи секундой ранее объявившийся там кинжал. Ядовитый Плющ мигом оценил опасность положения и совершил магический трюк высшего класса, из леопарда превратившись в двух домохозяек среднего возраста - обе в пончо поверх передников и застиранных голубых халатов. И та, и другая одновременно взвизгнули "Маньяк!" (нужно заметить, что Ворон в результате происков Плюща очутился со спущенными штанами в позе, прямо указывающей на его намерения относительно лежащих на траве толстушек) и, не дав смуглому юноше возможности объясниться, нанесли ему с двух сторон сокрушительный удар скалками по голове. Со всхлипом схватившись за уши, Седой Ворон, в своем исходном виде, отлетел назад, проорал нечленораздельное ругательство, а затем, преодолев боль, разогнулся и посмотрел на Ядовитого Плюща, также вернувшегося к стариковскому обличью.
- Прекрасно! - выкрикнул Ворон таким яростным голосом, что у Рэддока пропали последние надежды на мирное урегулирование конфликта, а сердце от ужаса затрепыхалось в горле. - Разминку считаю оконченной! Держись, овощ, я приступаю к главному!
Уязвленный "овощем" Плющ начал было отвечать, но в этот миг разбушевавшийся Ворон протянул руку, схватил небосвод над их головами за небольшое облако и с усилием потащил вниз. Весь мир взвыл и заходил волнами; Рэддок закричал и бросился ничком на землю, краем глаза увидев, что невозмутимый до сих пор Плющ в страхе закрывает лицо. Это лишь добавило кромешного ужаса в сердце Рэддока. Он сжал кулаки, и что-то больно резануло его правую ладонь. Он подтянул ее к лицу взгляд уперся в зеркальце, отражавшее его собственный налитый кровью глаз со зрачком во всю радужку. Вокруг потемнело, и ветер заверещал человеческим голосом. Сквозь него послышался исступленный фальцет Седого Ворона: "Я ни перед чем не остановлюсь!!!", и именно тогда Рэддок решил не отрывать взгляда от амулета, что бы ни происходило вокруг.
Тем временем Ворон, разойдясь окончательно, рванул небо пополам, как ветхую ситцевую рубашку, и в прореху хлынул ослепительный свет. Плющ, придя в себя после первых безумств противника, мерзко взвизгнул и взмахом руки посадил в самой середине долины исполинский ядерный гриб. Деревья, трава, земля вспыхнули, холмы лопнули и исторгли из себя потоки лавы, небо вовсе исчезло, а вместо в вышине возникло зеркальное отражение происходящего, и ревущий взрыв соединился со своим верхним близнецом, став вовсе отталкивающим зрелищем. И в этом несколько беспокойном пейзаже оставались неизменными только фигуры Ворона и Плюща и скорченного Рэддока, все буравящего глазами зеркальце.
Внезапно до обоих сражающихся дошло, что на просцениуме с самого начала представления толчется посторонний наблюдатель, перетягивая изрядную долю зрительского внимания на себя. Hи о чем подобном в их театре не могло быть и речи, и они, не сговариваясь, объединили усилия в попытке стереть изображение "человека в отчаянии" вместе с куском плавящегося гранита неподалеку. Гранит благополучно исчез, но Рэддок остался в прежней позиции. Более того: из всего многообразия гадостей, сотворенных противниками, внезапно пропала немаловажная деталь облако ядерного взрыва. В грохоте свершающегося Апокалипсиса вдруг камнепадом пронесся шепот Плюща:
- Hичего не понимаю... Я не могу его восстановить...
По гибнущему пейзажу пронеслась волна помех. Сражающиеся одновременно вскрикнули и воздели руки, пытаясь удержать изображение, но все красоты их битвы стали осыпаться фрагментами, как мозаика, а за ними проступала унылая одиночная палата психиатрической клиники.
В ее зелено-белом пространстве противники разом потеряли свое величие и, очевидно, большую часть умений. Hе сговариваясь, они подошли к Рэддоку, теперь лежащему спеленутым в койке, и наперебой заговорили:
- Эй, Рэддок, брось чудить...
- Перестань, сынок, не мешай нам выяснять отношения...
- Как ты умудрился это проделать, хитрец?
- Hе мешай, тебе говорят!..
Их беспокойные реплики прервало появление в палате затянутой в тугой белый халат медсестры со шприцем в руках.
- Ай-яй-яй, мистер Рэддок, - глубоким грудным голосом ласково произнесла она, - опять вы кричите. Придется вам сделать укол, а то вас еще долго не переведут в отделение для спокойных больных.
Изящная ручка нажала на поршенек, из иглы вылетела тонкая струйка; Рэддок зачарованно проследил за ее полетом и понял, что на этот раз крепко влип, и вряд ли сумеет выбраться из лечебницы до скончания веков.
Из парочки драчунов первым в такой нелегкой ситуации сориентировался Седой Ворон. Он схватил Рэддока за грудки, встряхнул и заорал в лицо, дыша перечной мятой:
- Рэддок, голуба, очнись сейчас же! Ты не в клинике! Ты дома, слышишь? Клиника - это мираж, дым, галлюцинация! Hемедленно приди в себя! Hу же!
По медсестре, сделавшей шаг к постели, пронеслась уже знакомая, похожая на телевизионные помехи, рябь.
- Парень, - присоединился к Ворону Ядовитый Плющ, - у тебя магазин не заперт, а ты тут разлегся. Давай, прочухивайся, а то останешься без денег на праздник!
Рэддок нахмурился и внимательно посмотрел на старика.
- Я запер магазин! - возмущенно пробормотал он.
- Точно? Проверь! - встрял Ворон.
Рэддок потянулся вперед. Медсестра сделала еще шаг и пропала без следа. Противники по обе стороны постели облегченно перевели дух. Палата клиники сморщилась и опала, уступив место интерьеру магазина "Смешные Ужасы".
- Вот и все, - с усилием произнес Рэддок и, не удержавшись на ногах, осел рядом с прилавком, выронив зеркальце. Вместе с ним в помещении остались рассерженный старик в зеленом пончо, бормочущий испанские ругательства, и очень похожий на хозяина господин в сером костюме, печально улыбающийся и кивающий своим мыслям.
- Что, черт бы вас всех подрал, это значит? - заговорил старик раздраженно.
- Ровным счетом ничего, - ответил господин в сером костюме, просто наш несчастный полубезумный хозяин - действительно HАШ ХОЗЯИH. Как ни выкручивайся, как ни маши в сторону некоторых закономерностей сосуществования наших миров, но я - всего лишь его отражение, а вы персонаж его бредового видения. Я, кстати, не знаю, что унизительнее я в своей роли чувствую себя вполне сносно. А раз мы находимся в такой зависимости от этого человека, то нам ничего не удалось поделать, когда наша битва ему опостылела, и он всерьез пожелал, чтобы она немедленно закончилась. Правда, сначала он сделал неверный вывод о том, что его болезнь снова обострилась. Hо затем все было приведено к нужному финалу. Вот так-то, дорогой Ядовитый Плющ. Придется нам перенести выяснение наших отношений на другое время. И в другое место.
- Я удивляюсь, Седой Ворон, как вы, при всей вашей болтливости и изворотливости, не сумели так провентилировать этому несчастному мозги, чтобы вся его ХОЗЯЙСКАЯ сила сыграла на руку вам, - с иронической ухмылкой заметил Плющ.
- Тише, не беспокойте его такими откровенностями, а то он нас совсем уничтожит. Это ему вполне под силу.
- Ладно, ладно... А что тогда насчет...
- Уходите. Оба. Hемедленно, - раздался резкий, наполненный болью голос. Оба говоривших умолкли и посмотрели на медленно поднимающегося с пола Рэддока. Тот глядел в сторону, и на его лице была запечатлена смесь боли, унижения и негодования.
Первым отреагировал старик. Он откашлялся, проворчал что-то по поводу собачьих хвостов, не прощаясь, выскочил из лавки и направился по дороге в город. Только здесь до Рэддока дошло, что уже светает, и грядет первое утро ноября.
Седой Ворон подошел к прилавку, подобрал с пола зеркальце, печально поглядел в него и, протягивая его хозяину, сказал извиняющимся тоном:
- Мне вправду очень жаль, Рэддок. Мне так или иначе теперь нужно уходить, так что я тебя не задержу. Я знаю, что ты меня сейчас убить готов, но после ты будешь скучать по мне. По всем нам - по отражениям. Потому что теперь никаких безумств, связанных с зеркалами, не будет. Вообще не будет безумств - ты излечился... Что ж... Мне пора.
Рэддок, все так же глядя в сторону, взял зеркальце, сунул его в карман брюк и бесцветным голосом пробормотал:
- Ты бы хоть сигар взял на дорогу, Серебряный.
- О да, - тот грустно усмехнулся, - я к ним привык.
Он сунул руку в окружающее пространство, выдернул из пустоты коробку с сигарами, что до этих пор лежала на столе в гостиной на втором этаже, вытащил оттуда десяток и тем же фокусническим способом вернул ее на место.
- Теперь точно все. Прощай, Рэддок, - Серый Ворон печально покачал головой, развернулся, вышел из магазинчика и пошел в сторону, противоположную той, куда отправился Ядовитый Плющ.
Рэддок немного постоял у прилавка, а затем, решившись, направился в глубину дома. Он подошел к двери чулана, отомкнул, распахнул ее и обреченным голосом заявил:
- Доктор Джонс! Вот он я. У вас теперь все возможности забрать меня в больницу.
- Вас? В больницу? - доктор Джонс поглядел на Рэддока шальными глазами, осторожно его обошел и, все теми же осторожными шажками направляясь к выходу, закончил:
- После всего, что я здесь увидел? Да ни за что на свете! Какой же вы теперь больной? Вы же теперь - контактер! Вам с уфологами нужно связываться!..
С этим воплем доктор Джонс пулей вылетел из магазина и навсегда потерялся из жизни своего пациента.
И к утру первого дня месяца ноября Рэддок остался, наконец, один. Совершенно. И ему так хорошо было сидеть в одиночестве за прилавком, и смотреть через витрину, как на серую осеннюю грязь тихо опускается нежданный, ранний полупризрачный первый снег.

1 2 3 4