– Поговорим немного.
– Поговорим…
– Ты вот всё личную инициативу проявляешь, а лучше давай вместе… Как в прошлом году! У нас ведь как здорово получалось. С этими самыми занятиями по русскому языку. Помнишь?
Ещё бы! Конечно, я помнил, как на целое лето, сам имея двойку по русскому, превратился в учителя и как потом, на экзаменах, меня превзошёл мой собственный ученик, то есть Саша. И ещё, как мы вместе строили плот и вообще всё делали вместе…
– Я ведь, когда телеграмму тебе посылал, то сразу так прямо и написал: «Приезжай немедленно!»
– «Немедленно» – это Липучка добавила…
– Ничего она не добавляла. По правде сказать, я с самого начала так и написал. Понятно?
Да, мне было понятно. Понятно, что Саша скучает без меня, что он, может быть, даже любит меня немножко… А уж его-то любовь я бы ни за что не променял ни на Липучкину, ни на чью на свете! Мне было понятно, что Саша снова хочет дружить со мной, хочет, чтобы мы всё делали вместе, не отрывались друг от друга, – и мне поэтому ещё сильнее захотелось поразить его завтра своей находчивостью, своей смекалкой.
«Вот завтра удивлю всех, а уж после не буду больше проявлять личную инициативу в одиночку, а буду всё делать рука об руку с Сашей!..» – так я решил. И на радостях легко и весело взвалил себе на плечи мешок, полный разного мусора. Он даже не показался мне тяжёлым: наверное, оттого, что с ним, с этим самым мешком, было связано выполнение моего нового плана.
– Давай понесём вместе, – предложил Саша.
Но я отказался от его помощи: свой план я должен был сам, своими собственными силами провести в жизнь от начала и до конца! Я несколько раз останавливался в пути, отдыхал, но Саша больше не предлагал мне помощь. Такой уж у него был характер: он не любил надоедать и навязываться со своими услугами. Когда же мы наконец добрались до города, он сказал:
– Давай сразу свернём на свалку выбросим весь твой хлам.
– Нет, я отнесу его домой!
– Домой?!
– А что ж такого странного? Сдам завтра утром в утиль и денежки получу, – схитрил я.
– Так ты, значит, вот для чего по пляжу ползал?..
Я спохватился и замахал свободной рукой:
– Что ты? Что ты?! Это я так… только что придумал. Почему бы, думаю, не сдать всё это в утиль, а деньги – на общественные нужды?
– Деньги вообще-то нам нужны, – задумчиво проговорил Саша. – Для общественной библиотеки… Веник говорит, что нужно ещё книжки подкупить. Классику! Пушкина и Лермонтова знаешь как богато издают: с золотом, с серебром, полными собраниями сочинений. А полные собрания никто нам не пожертвовал… Жалко, конечно, с такими книжками расставаться. Но ничего: мы их сами купим. Думаю вот металлолом подсобрать, бумажную макулатуру.
Я скривился. Саша сразу заметил это, даже в сумерках:
– Думаешь, надоел этот металлолом вместе с макулатурой, да? А мы разве для развлечения собираем? Мы же для дела!..
Дома дедушка с удивлением посмотрел на мою ношу:
– Люди свои коллекции десятилетиями собирают, а ты за полтора часа целый мешок наполнил! И что же у тебя там, позволь полюбопытствовать?..
– Пока не могу показать!
– Не можешь?!
– Не могу…
– Так-с… Таинственный мешочек!
Дедушка тяжело вздохнул: ему, наверное, очень хотелось узнать, из чего состояла моя коллекция.
ТУДА И ОБРАТНО…
Я знал, что важная комиссия прибудет в Песчанск к девяти часам утра, а оттуда уже пожалует к нам. Значит, я должен был появиться в Песчанске со своим мешком на полчаса раньше комиссии. И вот я уже во второй раз отправился на обтекаемом белоголубом автобусе в город, с которым мы соревновались и который должны были победить..
Пассажиров в автобусе было мало, потому что никто не спешил в этот час на станцию: поезда приходили и уходили в полдень.
Вчера вечером у меня было такое замечательное настроение, что я даже с трудом уснул. Ведь я узнал вчера о том, что Саша, оказывается, хочет дружить со мной так же крепко, как в прошлом году. Но, сидя в автобусе рядом со своим мешком, сшитым дедушкой из старых портьер, я уже ни о чём торжественном и радостном не думал, потому что мне вдруг стало немножечко страшно. «А если меня поймают чистоплотные жители города Песчанска? – думал я, сидя в автобусе. – Что, если они захватят меня вместе с моим мешком неопределённого цвета?.. Тогда я должен буду пожертвовать собой ради города, в котором родилась моя мама, в котором жили Саша, и дедушка, и Липучка, и тётя Кланя… В который насовсем переехал даже такой замечательный человек, как подполковник в отставке Андрей Никитич. Ведь он, конечно, мог поселиться где угодно, а выбрал Белогорск! Ну, а если мой план осуществится и жители Песчанска не поймают меня, тогда только Саша (один только Саша!) будет знать, какую я сыграл роль в соревновании двух городов и чем мне обязан город, в котором прошли детство и юность моей мамы!..»
Да, для жителей Песчанска я должен был навсегда остаться таинственным незнакомцем! Это было ясно. И поэтому я снял с руки красную повязку, которая могла выдать меня, осторожно свернул её и положил в карман. И всё-таки мне было не по себе.
Мне очень хотелось хотя бы немножко отсрочить свою вторую встречу с городом Песчанском, хотелось, чтобы автобус ехал помедленнее, а он, полупустой, как нарочно, катил быстро, стремительно взбираясь на холмы, даже не притормаживая на спусках и проскакивая остановки, на которых никто в этот час его не ждал и никто не собирался выходить.
Я с тоской поглядывал на берёзовую рощу, словно прощался с ней: а вдруг мне придётся из Песчанска отправиться прямо в Москву, не заехав даже в Белогорск за своим командировочным чемоданчиком? Вдруг я должен буду поступить так, чтобы не бросить тень на Белогорск, не выдать своей связи с этим городом и с нашим Общественным советом, который и правда ведь ничего не знал и не ведал о моих смелых и рискованных намерениях.
Я с завистью поглядывал на пассажиров, у которых в это утро было, вероятно, самое обычное настроение, но мне казалось, что, в отличие от меня, настроение у всех просто великолепное, потому что никто не везёт с собой такого опасного мешка, какой везу я…
Не успел я ещё подробно обдумать всё, что может со мной произойти, как мы уже очутились на станции. Оказалось, что автобус будет стоять на площади возле вокзала дольше, чем обычно, потому что какой-то поезд, идущий издалека в Москву и опаздывающий с самой ночи, всё же остановится и из него могут выйти пассажиры, которым нужно в Песчанск.
Шофёр, совсем молоденький и маленького роста, выпрыгнул из своей кабинки на землю и блаженно потянулся… «И у него тоже хорошее настроение!» – с завистью подумал я. Меня удивило, что он, такой коротышка повелевает, как хочет, большим и красивым автобусом. Я вообще всегда старался повнимательнее разглядеть лица машинистов железнодорожных поездов и поездов метро, шофёров, которые водят какие-нибудь уж особенно огромные машины, и, конечно, лётчиков… «Вот, – думал я всегда, – до чего же удивительно: обыкновенный человек, даже не очень высокий и не особенно уж сильный с виду, а захочет – и целый длиннющий состав остановится или, наоборот, прибавит скорость; самолёт ринется ввысь или помчится в путь гигантский грузовик с медведем на радиаторе…» Нет, не зря всё-таки я с самого раннего детства мечтал быть вагоновожатым и вообще работать где-нибудь на транспорте!
Шофёр с деловым видом склонялся над каждым колесом и постукивал по узорчатым, резиновым покрышкам.; И мне неожиданно захотелось, чтобы хоть одно колесо спустило воздух и обмякло или чтобы сломалась рессора, – тогда бы я опоздал в Песчанск к приезду комиссии и не смог бы выполнить свой план по уважительным причинам. Но автобус был не только обтекаемым и красивым, но ещё, должно быть, обладал богатырским здоровьем, а шофёр постукивал по колёсам просто так, для порядка.
Тогда я, чтобы отвлечься от всяких неприятных мыслей, решил вспомнить о книгах и фильмах, которые мне особенно нравились. Но на память мне почему-то всё время приходили произведения, в которых отважные герои шли с боевыми заданиями в тыл противника и не возвращались назад. Правда, я не шёл, а ехал на автобусе, и не к противникам, а, как бы это сказать, всего-навсего к нашим соперникам, с которыми мы соревновались, – но всё равно меня могли поймать, потому что план мой (я был в этом уверен!) никак не мог обрадовать жителей города Песчанска.
Когда стало ясно, что мысли о литературе и кино меня не развеселят, я стал вспоминать разные забавные истории из жизни и сразу же вспомнил, как на этой самой площадке, возле станции, под тяжестью Ангелины Семёновны треснула и осела коляска с надписью: «Наши общие колёса!»
И, словно для того чтобы получше напомнить мне об этом случае, внезапно где-то совсем рядом застрекотал мопед.
Я выглянул в окно и, чуть не вскрикнув от изумления, снова скрылся в автобусе: к станции на самой высшей скорости, на какую только были способны «наши общие колёса», подкатил Саша. Зачем он сюда приехал? За кем гнался?..
Но мне недолго пришлось рассуждать на эту тему и теряться в догадках, потому что Саша, возбуждённый и злой (я-то уж умел угадывать его настроение!), появился в дверях автобуса.
– Ты здесь? – коротко поинтересовался он, будто ещё сомневаясь – я это или не я.
Что мне было отвечать? Я промолчал…
– А ну-ка, бери своё барахло – и живо в коляску!
– В Белогорске что-нибудь случилось? – испуганно спросил я, потому что Сашино настроение было мне совсем непонятно.
– Там узнаешь!..
– Но я не могу сейчас возвращаться: у меня важное дело!
– Где?
– В Песчанске…
– И ты для этого самого дела вчера на пляже в мусоре копался?
– Я не копался, я собирал…
«Откуда Caша мог узнать о моём замысле?!» – изумился я.
– Ты долго тут будешь рассиживаться? – с виду спокойно спросил Саша. Но я знал, что это его напряжённое спокойствие хуже всякого крика.
– Мне надо доехать до Песчанска, – продолжал упорствовать я.
– Подарок им везёшь? Гостинец?
– Ты даже не знаешь…
– И знать не хочу! – перебил меня Саша. – А как командир «пятёрки» последний раз приказываю: шагом арш в коляску!
Я взвалил на себя мешок из старых портьер и грустно поплёлся к выходу…
Когда я уже сидел в глубине коляски, придерживая руками свой мешок, Саша повернулся ко мне и тихо сказал:
– Эх, ты!..
– Почему это «эх, я»?!
– Вот приедешь в Белогорск – узнаешь!..
И мы покатили обратно… Путь туда, то есть к станции, казался мне коротким, потому, наверное, что я очень хотел, чтобы он был подлиннее. А дорога обратно, в Белогорск, тянулась очень долго, потому что мне хотелось, чтобы она поскорее кончилась…
Мы доехали до самого своего дома. Я снова притащил мешок в дедушкину комнату, а Саша вошёл вслед за мной и плотно прикрыл дверь, будто не хотел, чтобы нас кто-нибудь услышал.
– Что случилось? – тревожно спросил я, бросив мешок на пол и от волнения присев на него.
– Ничего. Но могло случиться!
– Что?
– Это уж ты рассказывай. Я ведь ещё вчера вечером почувствовал что-то неладное. А сегодня утром, как из окна случайно увидел, что ты на автобусную остановку потащился, так сразу всё понял. Я бы тебя тут же остановил, но неудобно было в одних трусах на улицу выскакивать… А ты уж очень быстро в автобус залез. Ну, я тогда – на мопед и в погоню! Знал, что автобус этот полчаса у станции проторчит… А если бы он не проторчал? Позорище было бы на всю область!
– Какое позорище?
– Да ты дурачок, что ли? Не понимаешь?
– Нет, не понимаю…
– Не прикидывайся! Зачем тебя в Песчанск понесло?
Тут уж незачем было скрывать от Саши мой план. И я стал выкладывать всё, как было:
– У меня идея родилась! Там, понимаешь, в Песчанске, на каждом шагу таблички висят: «Борись за чистоту!» Я уж тебе рассказывал… И они борются! Я как это всё увидел, так сразу понял: по чистоте нам с ними не тягаться! И вот решил помочь Белогорску…
– Как? – пристально глядя на меня, спросил Саша.
– Я решил, что очень уж у этого Песчанска внешний вид хороший. Даже, можно сказать, образцовый. Ну, и захотел немного… Ну, в общем, хотел сегодня по улицам Песчанска побродить и кое-где… на самых таких видных местах его пораскидать… Баночки всякие, скляночки, обрывки газет…
Ещё вчера вечером, сгоряча, наверное, эта идея показалась мне замечательной, просто великолепной, а сейчас я еле-еле выдавливал из себя слова. Мне как-то стыдно и очень трудно было об этом рассказывать…
– Ну и тип же ты! – тихо, но как-то очень внятно проговорил Саша. – Ты думаешь, ты бы Песчанску этой самой грязи подбросил?
– Ну конечно… – неуверенно промямлил я.
– Нет уж, ошибаешься! Ты бы нас, белогорцев, грязью забросал. Ведь это же такой позор был бы!
– А я бы не сознался. Ну, если бы меня поймали… Ни за что бы и слова не вымолвил! Я всё продумал. Я бы собой пожертвовал…
– Нами бы ты пожертвовал, а не собой. Честью нашей! Понятно? Ведь это такая была бы подлость… А ну-ка, давай сюда красную повязку! Не дорос ты ещё до неё…
– Я не дорос?!
– Давай, давай! Без разговоров!..
Трясущимися руками полез я в карман за повязкой, которую спрятал туда ещё в автобусе. Я долго её доставал и долго протягивал Саше…
А он взял её, мою красную повязку со словом «ЧОС» посредине, и засунул себе в брюки. Даже не свернул как следует… Я думал, что Саша тут же уйдёт из комнаты, но он не уходил и ничего мне больше не говорил. Так вот молча стоял и смотрел в окно, точно увидел там что-то очень интересное. И я так же внимательно разглядывал пол у себя под ногами.
Пожалуй, больше всего поразило меня коротенькое, но какое-то очень жёсткое слово «подлость», которое произнёс Саша. Подлость? Я мог совершить подлость?! А как же бы это называлось? «Придумал вечером на пляже какую-то зловредную ерунду, – молча рассуждал я, – а ночью и времени не было подумать… Спал! Хоть бы бессонница какая-нибудь посетила, поворочался бы тогда и мозгами тоже поворочал, а то спал за милую душу со своими подлыми мыслями!»
Саша, как видно, разговаривать со мной не собирался. Он всё молчал… «Пришёл бы кто-нибудь, что ли! – думал я про себя. – Ну, Липучка хотя бы или Веник…»
А пришёл Андрей Никитич.
Он постучал в дверь, как всегда, негромко, будто думал, что в комнате в этот полуденный час кто-нибудь может спать.
– Надо бы нам с вами пройтись по городу, всё оглядеть… – прямо с порога предложил он. – Знаете, хорошая хозяйка перед приходом гостей, какой бы у неё ни был образцовый порядок, всё-таки непременно ещё раз всё. осмотрит, приберёт, почистит. А у вас что тут случилось?
– Ничего такого особенного. Просто поговорили немного… И всё! – поспешил ответить Саша.
И по его голосу, по его лицу я понял: он очень испугался, как бы я сам не рассказал Андрею Никитичу про историю с мешком и про то, что у меня уже нет больше красной повязки со словом «ЧОС». «Значит, ещё заботится обо мне! Значит, ещё не совсем меня презирает…» – подумал я. И мне было приятно, что Саша всё же не хочет опозорить меня в глазах Андрея Никитича.
А сам Андрей Никитич почувствовал что-то недоброе, но не стал допытываться, в чём дело, а подошёл ко мне и дружески положил мне руку на плечо. Он будто почувствовал, что Саша за что-то наказал меня, и решил прийти мне на помощь, утешить, приободрить:
– Хочу тебе, Шура, дело одно поручить. Вернее, доверить. Очень ответственное!
Я с тревогой взглянул на Сашу: что, если он сейчас возразит, скажет, что я недостоин ответственного дела? Но Саша, зло поглядывая на меня исподлобья, молчал.
– Дедушка твой, – продолжал Андрей Никитич, – решил регулярно, каждый день по вечерам, принимать у себя дома отдыхающих: советы давать, консультации… Пока ведь тут, возле источников, санаториев и домов отдыха не успели понастроить. А людей много приезжает. Надо им помочь… Значит, пока будем выходить из положения своими собственными силами…
– Дедушка Антон и раньше больных принимал, – хмуро сообщил Саша.
– Знаю. Но это было как-то стихийно, от случая к случаю. А теперь будет регулярно, почти каждый вечер… Думаю, и другие врачи откликнутся.
– А при чём здесь Шура? – мрачно поинтересовался Саша. – Он же не врач!
– Не врач, но ведь и раньше помогал дедушке с пациентами обращаться. Ну, а теперь вся организационная работа будет на нём: записывать на приём, следить за порядком, там вот, на крылечке, комнату ожидания можно устроить… И помогать дедушке будет во время приёма: станет у нас медицинской сестрой или, точнее сказать, медицинским братом!
– Жалко, что мы раньше до этого не додумались! – воскликнул я. – А то бы к сегодняшнему дню…
– Ты всё про сегодняшний день. О показухе всякой беспокоишься! – зло прошептал Саша.
И я замолчал. А Андрей Никитич угадал, наверное, что нам с Сашей надо ещё что-то выяснить между собой.
Он вышел на крыльцо, медленно спустился во двор и оттуда немного поторопил нас:
– Надо пройтись по городу!..
Саша быстрыми шагами вплотную подошёл ко мне и всё тем же злющим голосом проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19