Неперспективное оно какое-то. — Это было ясно с самого начала, — отчетливо проговорила Скалли, все поняв. На листке блокнота Малдер нацарапал:
«Едем искать грузовик».
— Да, я думаю, ты прав, — все так же отчетливо сказала она.
— Следит, — сказал Малдер, глядя в зеркальце заднего вида.
— Следит, — подтвердила Скалли. — Один. Второго не вижу.
— Это хорошо.
Малдер притер машину к тротуару. Скалли вышла, легкомысленно помахивая сумочкой. Следовавший за ними уже довольно долго темно-синий «форд-эскорт» проехал дальше и тоже остановился, выпустив из себя такого же темно-синего человека. Скалли вдруг словно что-то вспомнила, резко обернулась, готовая махать руками и кричать, — но Малдер уже, конечно, уехал… Синий человек делал вид, что Скалли его не интересует совершенно и что он страстно увлечен рассматриванием витрины магазина уцененной сантехники.
Скалли шла как бы прогуливаясь, пока не увидела одинокое такси. Она быстро вскочила в него.
— Поехали.
— Куда? — шофер-малазиец в желтой в лотосах рубашке лениво взялся за ключ стартера.
— Куда-нибудь. Но быстрее. Какой-то маньяк. Привязался ко мне и ходит, ходит…
— Не бойся. Держи хвост, леди. Сейчас мы приколотим его боты к полу…
Она видела, как синий безуспешно пытается остановить проезжавшее такси.
Но Скалли еще дважды пересаживалась, пока не убедилась окончательно, что оторвалась от слежки.
В аэропорту имени Аллена Даллеса, легендарного директора ФБР, она удивила и озадачила кассира, когда, купив по кредитной карточке билет в Чикаго, сказала:
— И еще, пожалуйста, до Лос-Анджелеса с посадкой в Лас-Вегасе. За этот я заплачу наличными. Большой вам всем привет от «Одинокого бандита»…
Малдер оторвался от «эскорта» просто и нагло: на светофоре дождался зеленого и левым поворотом подрезал встречный поток. Теперь преследователю придется с минуту ждать, когда этот самый встречный поток иссякнет. А минута на дорогах — это большой срок…
Когда он выезжал на шоссе, ведущее к Балтимору, позади уже не было никого подозрительного.
10
В Лас-Вегасе было холодно и накрапывал дождь! Пожалуй, стоило лететь сюда хотя бы ради этого небывалого зрелища…
Кажется, «хвоста» не было. На занятиях в академии их учили следить самим и уходить от слежки, и преподаватель, пожилой отставной офицер нью-йоркской полиции, объяснял, что аэропорты и вокзалы являются самыми сложными местами как для того, чтобы следить, так и для того, чтобы слежку засечь. Здесь многое зависит не от формальной наблюдательности, а от презираемых многими интуиции и чутья… А главное — нужно располагать временем. Скалли пошлялась по аэровокзалу. Выпила молочный коктейль и съела маленький чизбургер. Купила книжку про страшных пришельцев, пролистала. Книжка была совершенно идиотская. Пришельцы, разумеется, хотели поработить Землю, чтобы потом жить на ней. Для этого они откладывали яйца в тела землян. Земляне очень мучились.
Подарю Малдеру, решила она. Они встретились в назначенный час у журнального киоска и перебросились несколькими фразами, потом пошли к выходу. Со стороны они напоминали супружескую пару, прилетевшую в Неваду для того, чтобы через полтора месяца иметь право развестись без хлопот, по-дружески. Сплошная холодность и предупредительность.
— Ну, как? Выяснила?
— Да. Он уже пересек границу Невады и движется на север по шоссе А-90. А у тебя? Почему так долго? — Представь себе, нигде не желают принимать наличные. Я обзвонил и объехал шестнадцать агентств. В одном мне даже посоветовали спрятать эту цветную нарезанную бумагу туда, куда никогда не заглядывает солнце. Интересно, что они хотели этим сказать?
— Что им до чертиков не хочется иметь дело с ОБН. Слушай, как же эти ребята сумели всех запугать!.. — Завидуешь?
— Черной завистью… Ну, ты хоть нашел, в конце-то концов? — М-м… да. Нашел. В очень вонючем месте. Даже обыскал ее на всякий случай, вдруг у нее завалялся фунт-другой травки в загашнике. Но они ее как раз передо мной помыли и почистили… — Жаль. Идем на такое дело, и без косячка. Вот когда я красила волосы в зеленый цвет и топлесс гоняла на мотоцикле…
— Ты? В зеленый?
— А по краям розовый.
— Не верю.
— А между тем, это гораздо более распространенное явление, чем инопланетяне.
— Мне нечем достойно ответить, — сказал Малдер. — Я был до странности примерным ребенком.
— Странности остались, — согласилась Скалли.
— И долго ты так панковала?
— Две недели.
— А потом?
— Постриглась под машинку.
— О Боже!..
— О черт!..
Оба восклицания слились воедино. Малдер, приподняв бровь, рассматривал Скалли, как бы примеряя на нее ультракороткую стрижку, а Скалли с неподвижным лицом рассматривала «мустанг» восемьдесят шестого года с помятым левым крылом. Ноздри ее вздрагивали.
— Как называется этот цвет? — тихо спросила она.
Малдер неожиданно захохотал:
— Написано: «палая листва». А механики между собой обозвали его «сиська вспугнутой китаянки»… Извини. Это все, что можно было добыть за наличные.
— Привет от «Одинокого бандита»…
— Пожалуй что привет…
Малдер отпер машину.
— А тебе, наверное, шла та стрижка, — сказал он.
— Да, — сказала Скалли. — Но отец был против.
В Солт-Лэйк-Сити они остановились на ночь в мотеле «Медовый Месяц». Грузовик опережал их часов на шесть-восемь. Скалли, не раздеваясь, свернулась на застеленной кровати и мгновенно уснула. Малдер развернул карту и углубился в изучение маршрута.
Грузовик шел странным зигзагом. Малдер несколько раз повторил про себя эту фразу, и как-то само собой добавилось еще одно слово: «противолодочным». Противотарелочным.
Ну да. Вот этот отрезок… и если его продлить — то как раз упираешься в Форт-Мэйн, Джорджия. Где, если верить Б. Г., одновременно наблюдалось семнадцать тарелок. Да, Б. Г. представил поддельные фотографии… но, возможно, это тот дым, что бывает только от огня. А грузовик вот здесь очень нелогично развернулся на сто двадцать градусов и рванул прямо в "Кентукки… и над Индианаполисом тоже видели две тарелки. Ага. Тут он снова делает крутой поворот и идет на юго-запад… и его накрывают, и Ронхейм — или как его там правильно? — дает вооруженный отпор. Что-то мне слабо верится в действенность такого отпора…
Однако же тарелка там садилась — или хотя бы пыталась сесть.
Странно, конечно…
Впрочем, в поведении инопланетян вообще много странного. И в воздействии инопланетных — приборов? оружия? — на людей. Зафиксированы случаи, когда человек оказывался вообще невосприимчив к— этим глушащим, стирающим память и парализующим лучам…
Может быть, Ронхейм как раз из таких? Может быть именно потому его и избрали на эту роль?
И еще странно вот что: почему он один?
Двое — было бы логичнее.
Скалли застонала и повернулась на спину. Малдер прикрыл ее пледом. Спи.
…Дальше — опять зигзаг, опять на сто двадцать градусов, НЛО ждут грузовик над Новым Орлеаном, а он идет в Мемфис. Но на севере они его уже не ждут — научились? или просто не были замечены? — а ждут на стыке границ Техаса, Арканзаса
и Оклахомы, и здесь Ронхейм ускользает просто чудом. Потом долго-долго-долго ничего нет — до самого Альбукерке, где он поворачивает на север, но потом возвращается и через плато Колорадо несется на запад… а его поджидают над Сангре-де-Кристо. Благополучно добирается до Мохаве (это было позавчера; тарелки замечены над Пасаденой) и поворачивает опять на сто двадцать. Из Солт-Лэйк-Сити он поехал в сторону Сакраменто и, значит, на полпути свернет. Куда? На север или на юг? На юге Невада, славная своими секретными базами и испытательными полигонами. Но…
Пересечь пустыню, потом почти триста миль двигаться по касательной — лишь для того, чтобы в эту же пустыню и вернуться?
На севере — не менее славный штат Вашингтон, родина сесквоча, место расположения Белого Вигвама и легендарной скалы Сиваш, которая стоит на пересечении двух миров и двух времен… и тоже аномальная территория по зафиксированным наблюдениям НЛО: примерно в пять раз выше, чем в среднем по стране… Итак, на север или на юг?
Он смотрел на карту, как бы врастая в нее. И вот — протянулись тонкие-тонкие нити-паутинки, почти незаметные, почти несуществующие… и очень осторожно, чтобы не разорвать их, он отодвинулся, нашарил к кармане десятицентовик, подбросил и поймал не глядя, приложил к тылу левого запястья и тихо сказал: «Орел — север». Можно было бы посмотреть, но он смотреть не стал.
Конечно, север. Ясно, что север. Какие могут быть сомнения?..
11
— Вот он, — сказала Скалли, опустив бинокль.
Грузовик приближался, ясно видимый в предвечерних сумерках. Он шел небыстро, ровно, уверенно. Никуда не торопясь. Даже к неизбежно близкому финишу.
Малдер завел мотор, пропустил грузовик вперед и повел свою «китаянку» следом.
— Ты читала досье того иракского летчика?
— Нет, — удивилась Скалли. — Зачем?
— Толком не знаю, — сказал Малдер. — Мне кажется, мы должны собирать материалы еще и о тех, кто сумел нанести урон пришельцам.
— Ты постоянно думаешь о пришельцах лишь как о врагах… — задумчиво сказала Скалли. — Но почему?
— А у меня есть основания думать иначе?
— Но ведь мы почти ничего не знаем о них. Хорошо, допустим, они действительно Существуют…
— Допустим, — сказал Малдер почти весело. — …но весь их образ действия… он какой-то… он странный, но не явно враждебный…
— Да? В этом рассуждении что-то есть, Скалли. Ежегодно только в Штатах пропадают бесследно — не просто объявляются в розыск, а не обнаруживаются в результате всех розысков! — восемь-девять тысяч человек. Конечно, какую-то часть, возможно не слишком малую, составляют те, кого убивают и чьи трупы прячут гангстеры и маньяки, кто тонет в болотах, пропадает в горах и пещерах… допустим, это девять десятых всех пропавших. Это очень щедрый процент… но допустим. Итак, кто-то ежегодно похищает, мучает и убивает около тысячи американцев. И что? Если он при этом не выдвигает политических требований… да все террористы мира за всю историю терроризма убили около двух тысяч американцев — это если считать морских пехотинцев в Ливане и Сомали… Но ведь правительство провозглашает, а мы не возражаем, что после падения коммунизма именно международный терроризм — наш злейший враг…
— Не знаю. Я не до конца уверена в правильности твоих расчетов… но даже если ты и прав… Можно ли судить о поступках пришельцев, нелюдей, исходя только из наших взглядов на мир?
— А чем плохи наши взгляды? Мне они нравятся. С моей точки зрения, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять парализующие лучи на брата и забирать из дома его маленькую сестру только потому, что кто-то там, в космосе, решил, что она представляет собой интересный генетический образчик…
— И все же, все же… А если только так можно спасти наш мир от грозящей ему катастрофы?
— Допустим. Придите открыто. Объясните. Берите добровольцев. Такие будут.
Но, может быть, они и приходили открыто? Вступили в контакт с правительством… Возможно, у них совсем иная структура общества…
— Или они сумели рассмотреть реальную структуру нашего общества… — Малдер, ты хочешь сказать… — Да. Я хочу сказать, что наше правительство предоставило им — добровольно — всю страну в качестве генетического материала. С точки зрения пришельцев — это мудро, поскольку такого смешения генов, как в Америке, нет больше нигде в мире. Так что мы успешно торгуем самым ценным, что у нас есть, получая взамен цветные стеклышки и пустые пивные банки. — Почему же мы не видим ни стеклышек, ни баночек?
— Получает-то их вождь… А кроме того, — я где-то читал такую фразу: лучшая машина — эта такая, которой вообще нет, а все что надо делается само. Возможно, инопланетные технологии, которые правительство получает, просто не могут быть восприняты нами как технологии. В первую очередь это касается тонкого управления поведением, памятью, эмоциями… Во вторую — я так подозреваю — управления случайными процессами. В третью…
— Малдер, смотри, он поворачивает…
— Вижу…
Грузовик свернул на узкую дорогу, ведущую к озеру и пестрому кемпингу на берегу.
— Опять решил отдохнуть, — проворчал Малдер, — похоже, оплата у него повременная…
Но грузовик миновал кемпинг и продолжил свой путь.
— Куда же он… — Малдер, нахмурив лоб, пытался вытащить из памяти этот квадрат карты. Ага… сейчас будет лес, еще цепочка маленьких озер, а потом городок Дримстрим и выезд на шоссе двести сорок шесть…
Миль двадцать пять до городка. Или чуть меньше.
— Что такое «Большая дюжина»? — спросила Скалли.
— Откуда ты… а, Фрохики. И его маленькая банда… По слухам, так называлась некая полуофициальная структура, образованная во времена Эйзенхауэра. Он же «Комитет двенадцати». В нее входили сам Айк, Гувер, Гордон Дин, Бжезинский, Джордж Буш… это те, кто засветил себя. Имена большинства членов даже первого состава «БД» пока неизвестны.
«БД» занималась — и занимается, я думаю, — сотрудничеством с пришельцами. Айк был последним президентом, который знал всё, — остальные знали только благую часть. Дескать, пришельцы помогают нам бороться с коммунизмом и раком… и далее в том же духе. Даже Бушу в этом смысле не удалось к нему приблизиться. В начале деятельности «БД» он занимался добыванием неподконтрольных денежных средств для деятельности комитета. Очень похоже, что именно Буш руководил операцией по ввозу кокаина в Штаты в пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом годах. Из Колумбии через Кубу на рыбацких лодках кокаин доставляли на морские буровые платформы компании «Запатаойл», где Буш был генеральным менеджером, а оттуда — на материк, минуя береговую охрану. Это был хорошо налаженный конвейер…
— Очень похоже на страшные легенды… — А мы и живем в мире страшных легенд. Ты разве еще не заметила? — он помолчал, вглядываясь в дорогу. Огни грузовика исчезали за поворотами, появлялись вновь. Сумерки сменились почти полной темнотой, но Малдер не включал фары. Как он угадывал впереди асфальт — непонятно… — Конечно, во всем этом много домысла. Как всегда бывает, когда основной массив информации засекречен, а то, что становится известным, — случайно и разрозненно…
— Но ты говорил так уверенно…
— О «Большой дюжине»? К сожалению, это весьма достоверно. Мне было… знаешь, тяжело — это даже не то слово… пережить… как бы сказать… разочарование во всем. Я смотрел на людей и видел похотливых и грязных чудовищ, лжецов… давай не будем об этом, ладно?
— Ты начал сам.
— Да. Наверное, устал. Никому не рассказывал, даже матери… Нет, договорю. Потом это прошло. Я вдруг понял, что в каком-то главном смысле — ничего не изменилось. Нет, не так. Изменилось настолько радикально, что очистилось от мелочей, от подробностей… а вся эта дрянь:
«Большая дюжина» и все такое прочее — это и есть подробности. Вот есть я. Есть они. Этого достаточно для… отношений.
Скалли задумчиво приподняла бровь, хотела что-то сказать — и в этот момент пришел Свет.
Он пришел как волна, как цунами, ударил в ветровое стекло, расплескиваясь по сторонам, а потом накрыл машину собой и оставил ее на дне океана Света, всепроникающего, холодного, в мельчайших прожилках и крупинках. Он набивался не только в глаза, но и в уши, в ноздри, в легкие, оглаживал, обжимал и обволакивал кожу. Он был легкий и в то же время необыкновенно плотный…
Казалось, он будет всегда.
И все-таки он рассеялся. Исчез. Вытек куда-то через поры Мироздания… Скалли почувствовала боль в горле и поняла, что кричала. Громко, долго, визгливо…
12
Туман был рваный, низкий, по колено. От фар он будто бы горел — нервным спиртовым пламенем.
Малдер не знал, сколько времени они провели в состоянии шока. Десять минут? Двадцать? До сих пор он чувствовал себя так, будто в глаза насыпали горячего песка. Голова гудела, словно после близкого взрыва.
В сравнении с предыдущим разом — тогда, в Орегоне, — он перенес световой удар гораздо хуже. Видимо, тарелка убралась, — потому что мотор работал и фары светили.
Но Малдер просто не рискнул сразу сесть за руль. Тем более что впереди что-то смутно темнело.
Достав из-под сиденья фонарь, он вышел из машины. Ноги были слабые.
— Побудь здесь…
— Нет, я с тобой… — Скалли, неуклюже цепляясь руками, полезла наружу. Ее тоже качало.
— Что это было?
— Не знаю. Пойдем посмотрим…
Они прошли ярдов сто пятьдесят, постепенно приходя в себя — ночная свежесть действовала лучше нашатыря, — и увидели грузовик.
Он стоял накренившись, правыми колесами в неглубоком кювете. Огни не горели. Задняя дверь была закрыта. Молчание. Какой-то скрип.
Это скрипела открытая дверь кабины. При полном, казалось бы, безветрии.
— Ронхейм! Ты здесь? Нет ответа.
Кабина была пуста. На сиденье зеленовато поблескивали какие-то маслянистые пятна.
— Давай-ка посмотрим, что там за груз он вез…
Когда они шли обратно к заднему борту фургона, сзади снова раздался негромкий короткий скрип.
1 2 3 4 5 6
«Едем искать грузовик».
— Да, я думаю, ты прав, — все так же отчетливо сказала она.
— Следит, — сказал Малдер, глядя в зеркальце заднего вида.
— Следит, — подтвердила Скалли. — Один. Второго не вижу.
— Это хорошо.
Малдер притер машину к тротуару. Скалли вышла, легкомысленно помахивая сумочкой. Следовавший за ними уже довольно долго темно-синий «форд-эскорт» проехал дальше и тоже остановился, выпустив из себя такого же темно-синего человека. Скалли вдруг словно что-то вспомнила, резко обернулась, готовая махать руками и кричать, — но Малдер уже, конечно, уехал… Синий человек делал вид, что Скалли его не интересует совершенно и что он страстно увлечен рассматриванием витрины магазина уцененной сантехники.
Скалли шла как бы прогуливаясь, пока не увидела одинокое такси. Она быстро вскочила в него.
— Поехали.
— Куда? — шофер-малазиец в желтой в лотосах рубашке лениво взялся за ключ стартера.
— Куда-нибудь. Но быстрее. Какой-то маньяк. Привязался ко мне и ходит, ходит…
— Не бойся. Держи хвост, леди. Сейчас мы приколотим его боты к полу…
Она видела, как синий безуспешно пытается остановить проезжавшее такси.
Но Скалли еще дважды пересаживалась, пока не убедилась окончательно, что оторвалась от слежки.
В аэропорту имени Аллена Даллеса, легендарного директора ФБР, она удивила и озадачила кассира, когда, купив по кредитной карточке билет в Чикаго, сказала:
— И еще, пожалуйста, до Лос-Анджелеса с посадкой в Лас-Вегасе. За этот я заплачу наличными. Большой вам всем привет от «Одинокого бандита»…
Малдер оторвался от «эскорта» просто и нагло: на светофоре дождался зеленого и левым поворотом подрезал встречный поток. Теперь преследователю придется с минуту ждать, когда этот самый встречный поток иссякнет. А минута на дорогах — это большой срок…
Когда он выезжал на шоссе, ведущее к Балтимору, позади уже не было никого подозрительного.
10
В Лас-Вегасе было холодно и накрапывал дождь! Пожалуй, стоило лететь сюда хотя бы ради этого небывалого зрелища…
Кажется, «хвоста» не было. На занятиях в академии их учили следить самим и уходить от слежки, и преподаватель, пожилой отставной офицер нью-йоркской полиции, объяснял, что аэропорты и вокзалы являются самыми сложными местами как для того, чтобы следить, так и для того, чтобы слежку засечь. Здесь многое зависит не от формальной наблюдательности, а от презираемых многими интуиции и чутья… А главное — нужно располагать временем. Скалли пошлялась по аэровокзалу. Выпила молочный коктейль и съела маленький чизбургер. Купила книжку про страшных пришельцев, пролистала. Книжка была совершенно идиотская. Пришельцы, разумеется, хотели поработить Землю, чтобы потом жить на ней. Для этого они откладывали яйца в тела землян. Земляне очень мучились.
Подарю Малдеру, решила она. Они встретились в назначенный час у журнального киоска и перебросились несколькими фразами, потом пошли к выходу. Со стороны они напоминали супружескую пару, прилетевшую в Неваду для того, чтобы через полтора месяца иметь право развестись без хлопот, по-дружески. Сплошная холодность и предупредительность.
— Ну, как? Выяснила?
— Да. Он уже пересек границу Невады и движется на север по шоссе А-90. А у тебя? Почему так долго? — Представь себе, нигде не желают принимать наличные. Я обзвонил и объехал шестнадцать агентств. В одном мне даже посоветовали спрятать эту цветную нарезанную бумагу туда, куда никогда не заглядывает солнце. Интересно, что они хотели этим сказать?
— Что им до чертиков не хочется иметь дело с ОБН. Слушай, как же эти ребята сумели всех запугать!.. — Завидуешь?
— Черной завистью… Ну, ты хоть нашел, в конце-то концов? — М-м… да. Нашел. В очень вонючем месте. Даже обыскал ее на всякий случай, вдруг у нее завалялся фунт-другой травки в загашнике. Но они ее как раз передо мной помыли и почистили… — Жаль. Идем на такое дело, и без косячка. Вот когда я красила волосы в зеленый цвет и топлесс гоняла на мотоцикле…
— Ты? В зеленый?
— А по краям розовый.
— Не верю.
— А между тем, это гораздо более распространенное явление, чем инопланетяне.
— Мне нечем достойно ответить, — сказал Малдер. — Я был до странности примерным ребенком.
— Странности остались, — согласилась Скалли.
— И долго ты так панковала?
— Две недели.
— А потом?
— Постриглась под машинку.
— О Боже!..
— О черт!..
Оба восклицания слились воедино. Малдер, приподняв бровь, рассматривал Скалли, как бы примеряя на нее ультракороткую стрижку, а Скалли с неподвижным лицом рассматривала «мустанг» восемьдесят шестого года с помятым левым крылом. Ноздри ее вздрагивали.
— Как называется этот цвет? — тихо спросила она.
Малдер неожиданно захохотал:
— Написано: «палая листва». А механики между собой обозвали его «сиська вспугнутой китаянки»… Извини. Это все, что можно было добыть за наличные.
— Привет от «Одинокого бандита»…
— Пожалуй что привет…
Малдер отпер машину.
— А тебе, наверное, шла та стрижка, — сказал он.
— Да, — сказала Скалли. — Но отец был против.
В Солт-Лэйк-Сити они остановились на ночь в мотеле «Медовый Месяц». Грузовик опережал их часов на шесть-восемь. Скалли, не раздеваясь, свернулась на застеленной кровати и мгновенно уснула. Малдер развернул карту и углубился в изучение маршрута.
Грузовик шел странным зигзагом. Малдер несколько раз повторил про себя эту фразу, и как-то само собой добавилось еще одно слово: «противолодочным». Противотарелочным.
Ну да. Вот этот отрезок… и если его продлить — то как раз упираешься в Форт-Мэйн, Джорджия. Где, если верить Б. Г., одновременно наблюдалось семнадцать тарелок. Да, Б. Г. представил поддельные фотографии… но, возможно, это тот дым, что бывает только от огня. А грузовик вот здесь очень нелогично развернулся на сто двадцать градусов и рванул прямо в "Кентукки… и над Индианаполисом тоже видели две тарелки. Ага. Тут он снова делает крутой поворот и идет на юго-запад… и его накрывают, и Ронхейм — или как его там правильно? — дает вооруженный отпор. Что-то мне слабо верится в действенность такого отпора…
Однако же тарелка там садилась — или хотя бы пыталась сесть.
Странно, конечно…
Впрочем, в поведении инопланетян вообще много странного. И в воздействии инопланетных — приборов? оружия? — на людей. Зафиксированы случаи, когда человек оказывался вообще невосприимчив к— этим глушащим, стирающим память и парализующим лучам…
Может быть, Ронхейм как раз из таких? Может быть именно потому его и избрали на эту роль?
И еще странно вот что: почему он один?
Двое — было бы логичнее.
Скалли застонала и повернулась на спину. Малдер прикрыл ее пледом. Спи.
…Дальше — опять зигзаг, опять на сто двадцать градусов, НЛО ждут грузовик над Новым Орлеаном, а он идет в Мемфис. Но на севере они его уже не ждут — научились? или просто не были замечены? — а ждут на стыке границ Техаса, Арканзаса
и Оклахомы, и здесь Ронхейм ускользает просто чудом. Потом долго-долго-долго ничего нет — до самого Альбукерке, где он поворачивает на север, но потом возвращается и через плато Колорадо несется на запад… а его поджидают над Сангре-де-Кристо. Благополучно добирается до Мохаве (это было позавчера; тарелки замечены над Пасаденой) и поворачивает опять на сто двадцать. Из Солт-Лэйк-Сити он поехал в сторону Сакраменто и, значит, на полпути свернет. Куда? На север или на юг? На юге Невада, славная своими секретными базами и испытательными полигонами. Но…
Пересечь пустыню, потом почти триста миль двигаться по касательной — лишь для того, чтобы в эту же пустыню и вернуться?
На севере — не менее славный штат Вашингтон, родина сесквоча, место расположения Белого Вигвама и легендарной скалы Сиваш, которая стоит на пересечении двух миров и двух времен… и тоже аномальная территория по зафиксированным наблюдениям НЛО: примерно в пять раз выше, чем в среднем по стране… Итак, на север или на юг?
Он смотрел на карту, как бы врастая в нее. И вот — протянулись тонкие-тонкие нити-паутинки, почти незаметные, почти несуществующие… и очень осторожно, чтобы не разорвать их, он отодвинулся, нашарил к кармане десятицентовик, подбросил и поймал не глядя, приложил к тылу левого запястья и тихо сказал: «Орел — север». Можно было бы посмотреть, но он смотреть не стал.
Конечно, север. Ясно, что север. Какие могут быть сомнения?..
11
— Вот он, — сказала Скалли, опустив бинокль.
Грузовик приближался, ясно видимый в предвечерних сумерках. Он шел небыстро, ровно, уверенно. Никуда не торопясь. Даже к неизбежно близкому финишу.
Малдер завел мотор, пропустил грузовик вперед и повел свою «китаянку» следом.
— Ты читала досье того иракского летчика?
— Нет, — удивилась Скалли. — Зачем?
— Толком не знаю, — сказал Малдер. — Мне кажется, мы должны собирать материалы еще и о тех, кто сумел нанести урон пришельцам.
— Ты постоянно думаешь о пришельцах лишь как о врагах… — задумчиво сказала Скалли. — Но почему?
— А у меня есть основания думать иначе?
— Но ведь мы почти ничего не знаем о них. Хорошо, допустим, они действительно Существуют…
— Допустим, — сказал Малдер почти весело. — …но весь их образ действия… он какой-то… он странный, но не явно враждебный…
— Да? В этом рассуждении что-то есть, Скалли. Ежегодно только в Штатах пропадают бесследно — не просто объявляются в розыск, а не обнаруживаются в результате всех розысков! — восемь-девять тысяч человек. Конечно, какую-то часть, возможно не слишком малую, составляют те, кого убивают и чьи трупы прячут гангстеры и маньяки, кто тонет в болотах, пропадает в горах и пещерах… допустим, это девять десятых всех пропавших. Это очень щедрый процент… но допустим. Итак, кто-то ежегодно похищает, мучает и убивает около тысячи американцев. И что? Если он при этом не выдвигает политических требований… да все террористы мира за всю историю терроризма убили около двух тысяч американцев — это если считать морских пехотинцев в Ливане и Сомали… Но ведь правительство провозглашает, а мы не возражаем, что после падения коммунизма именно международный терроризм — наш злейший враг…
— Не знаю. Я не до конца уверена в правильности твоих расчетов… но даже если ты и прав… Можно ли судить о поступках пришельцев, нелюдей, исходя только из наших взглядов на мир?
— А чем плохи наши взгляды? Мне они нравятся. С моей точки зрения, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять парализующие лучи на брата и забирать из дома его маленькую сестру только потому, что кто-то там, в космосе, решил, что она представляет собой интересный генетический образчик…
— И все же, все же… А если только так можно спасти наш мир от грозящей ему катастрофы?
— Допустим. Придите открыто. Объясните. Берите добровольцев. Такие будут.
Но, может быть, они и приходили открыто? Вступили в контакт с правительством… Возможно, у них совсем иная структура общества…
— Или они сумели рассмотреть реальную структуру нашего общества… — Малдер, ты хочешь сказать… — Да. Я хочу сказать, что наше правительство предоставило им — добровольно — всю страну в качестве генетического материала. С точки зрения пришельцев — это мудро, поскольку такого смешения генов, как в Америке, нет больше нигде в мире. Так что мы успешно торгуем самым ценным, что у нас есть, получая взамен цветные стеклышки и пустые пивные банки. — Почему же мы не видим ни стеклышек, ни баночек?
— Получает-то их вождь… А кроме того, — я где-то читал такую фразу: лучшая машина — эта такая, которой вообще нет, а все что надо делается само. Возможно, инопланетные технологии, которые правительство получает, просто не могут быть восприняты нами как технологии. В первую очередь это касается тонкого управления поведением, памятью, эмоциями… Во вторую — я так подозреваю — управления случайными процессами. В третью…
— Малдер, смотри, он поворачивает…
— Вижу…
Грузовик свернул на узкую дорогу, ведущую к озеру и пестрому кемпингу на берегу.
— Опять решил отдохнуть, — проворчал Малдер, — похоже, оплата у него повременная…
Но грузовик миновал кемпинг и продолжил свой путь.
— Куда же он… — Малдер, нахмурив лоб, пытался вытащить из памяти этот квадрат карты. Ага… сейчас будет лес, еще цепочка маленьких озер, а потом городок Дримстрим и выезд на шоссе двести сорок шесть…
Миль двадцать пять до городка. Или чуть меньше.
— Что такое «Большая дюжина»? — спросила Скалли.
— Откуда ты… а, Фрохики. И его маленькая банда… По слухам, так называлась некая полуофициальная структура, образованная во времена Эйзенхауэра. Он же «Комитет двенадцати». В нее входили сам Айк, Гувер, Гордон Дин, Бжезинский, Джордж Буш… это те, кто засветил себя. Имена большинства членов даже первого состава «БД» пока неизвестны.
«БД» занималась — и занимается, я думаю, — сотрудничеством с пришельцами. Айк был последним президентом, который знал всё, — остальные знали только благую часть. Дескать, пришельцы помогают нам бороться с коммунизмом и раком… и далее в том же духе. Даже Бушу в этом смысле не удалось к нему приблизиться. В начале деятельности «БД» он занимался добыванием неподконтрольных денежных средств для деятельности комитета. Очень похоже, что именно Буш руководил операцией по ввозу кокаина в Штаты в пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом годах. Из Колумбии через Кубу на рыбацких лодках кокаин доставляли на морские буровые платформы компании «Запатаойл», где Буш был генеральным менеджером, а оттуда — на материк, минуя береговую охрану. Это был хорошо налаженный конвейер…
— Очень похоже на страшные легенды… — А мы и живем в мире страшных легенд. Ты разве еще не заметила? — он помолчал, вглядываясь в дорогу. Огни грузовика исчезали за поворотами, появлялись вновь. Сумерки сменились почти полной темнотой, но Малдер не включал фары. Как он угадывал впереди асфальт — непонятно… — Конечно, во всем этом много домысла. Как всегда бывает, когда основной массив информации засекречен, а то, что становится известным, — случайно и разрозненно…
— Но ты говорил так уверенно…
— О «Большой дюжине»? К сожалению, это весьма достоверно. Мне было… знаешь, тяжело — это даже не то слово… пережить… как бы сказать… разочарование во всем. Я смотрел на людей и видел похотливых и грязных чудовищ, лжецов… давай не будем об этом, ладно?
— Ты начал сам.
— Да. Наверное, устал. Никому не рассказывал, даже матери… Нет, договорю. Потом это прошло. Я вдруг понял, что в каком-то главном смысле — ничего не изменилось. Нет, не так. Изменилось настолько радикально, что очистилось от мелочей, от подробностей… а вся эта дрянь:
«Большая дюжина» и все такое прочее — это и есть подробности. Вот есть я. Есть они. Этого достаточно для… отношений.
Скалли задумчиво приподняла бровь, хотела что-то сказать — и в этот момент пришел Свет.
Он пришел как волна, как цунами, ударил в ветровое стекло, расплескиваясь по сторонам, а потом накрыл машину собой и оставил ее на дне океана Света, всепроникающего, холодного, в мельчайших прожилках и крупинках. Он набивался не только в глаза, но и в уши, в ноздри, в легкие, оглаживал, обжимал и обволакивал кожу. Он был легкий и в то же время необыкновенно плотный…
Казалось, он будет всегда.
И все-таки он рассеялся. Исчез. Вытек куда-то через поры Мироздания… Скалли почувствовала боль в горле и поняла, что кричала. Громко, долго, визгливо…
12
Туман был рваный, низкий, по колено. От фар он будто бы горел — нервным спиртовым пламенем.
Малдер не знал, сколько времени они провели в состоянии шока. Десять минут? Двадцать? До сих пор он чувствовал себя так, будто в глаза насыпали горячего песка. Голова гудела, словно после близкого взрыва.
В сравнении с предыдущим разом — тогда, в Орегоне, — он перенес световой удар гораздо хуже. Видимо, тарелка убралась, — потому что мотор работал и фары светили.
Но Малдер просто не рискнул сразу сесть за руль. Тем более что впереди что-то смутно темнело.
Достав из-под сиденья фонарь, он вышел из машины. Ноги были слабые.
— Побудь здесь…
— Нет, я с тобой… — Скалли, неуклюже цепляясь руками, полезла наружу. Ее тоже качало.
— Что это было?
— Не знаю. Пойдем посмотрим…
Они прошли ярдов сто пятьдесят, постепенно приходя в себя — ночная свежесть действовала лучше нашатыря, — и увидели грузовик.
Он стоял накренившись, правыми колесами в неглубоком кювете. Огни не горели. Задняя дверь была закрыта. Молчание. Какой-то скрип.
Это скрипела открытая дверь кабины. При полном, казалось бы, безветрии.
— Ронхейм! Ты здесь? Нет ответа.
Кабина была пуста. На сиденье зеленовато поблескивали какие-то маслянистые пятна.
— Давай-ка посмотрим, что там за груз он вез…
Когда они шли обратно к заднему борту фургона, сзади снова раздался негромкий короткий скрип.
1 2 3 4 5 6