Ладно, буду хранить гордое молчание, если что-то про меня спросят.
Когда я проехал собакомойку и меня обгавкали из динамиков, тут я и очухался. Пришлось назад поворачивать, метров пятьсот лишних отмахал. Зато проветрился! У нас в районе собакомойка дешёвая, настоящих псов там не обслуживают, только айбо всех пород. От органических не отличишь, даже под шерстью будто натуральная кожа. Только у них разных блох нет, так что их моют не шампунем, а особым стиральным порошком. А потом собачьим спреем опрыскивают. Этот густой запах меня и шибанул в нос, мозги мне прочистил. Я из-за него айбо не очень-то люблю, настоящие собаки у нас в зоопарке и то так не воняют.
А вообще-то у меня был свой айбо, мне отец на десять лет подарил, чтобы я вместе с ним развивался. Но плохо его учил – только на скейтборде и катался мой электрический пёс. Даже лаять и то не умел как следует. А потом у него какой-то дорогой чип загнулся, и заменить его выходило дороже, чем нового пса купить. Так и валялся айбо на чердаке, там мы его бросили, когда дом продали.
Вечером возле маншёна надо осторожно ездить, потому что мусорных пакетов скапливается куча. И просто так навалено – из окон его кидают, что ли? Но в нашем районе ещё нормально, под утро огромная мусоровозка от куяксё его собирает.
И тут прямо на пандусе, когда я притормозил, у меня мотор заглох. Скатился я в гараж, а дальше как? Поглядел на байк со всех боков, пощупал каждый проводок и шланг и нашёл подозрительное место. Там тросик один от рычажка отвалился, будто я его при торможении дёргал и оторвал. Видать, он уже давно перетёрся, а теперь и вовсе отпал! Я наскоро прикрутил его, но, видать, как-то криво, и тормоз не заработал. Ладно, делать тут было нечего, без спеца мне с этой бедой не сладить.
Я загнал байк в общий гараж под домом и пешком поднялся к себе на последний этаж. Лифт у нас давно оборвался, да и кому он нужен? Маншён-то трёхэтажный, из пенобетонных панелей. Вообще-то он когда-то был складом, а потом куяксё его под квартиры отдала. Лифтом у нас служила грузовая платформа на лебёдке, её специально при переделке дома оставили. Только она всё равно сломалась, когда кто-то спьяну полез в механизм, чтобы она быстрее ездила. А потом дети совсем оторвали эту платформу, когда качались на ней.
Если убрать все лёгкие перегородки и полы, что на стальных балках расстелены, то наш дом сразу превратится в один общий барак с очень высоким потолком. А так я слышу своих соседей, но не вижу их – только если на трапах столкнёмся. Но я залезаю к себе на верхотуру по самой крайней лесенке, она ещё называется пожарной, но приделана почему-то на внутренней стене маншёна.
Вечер был ещё не поздний, и отовсюду гремела музыка и прочие звуки – голиков, стиральных автоматов, обычные разговоры и всё такое. Меня тут боятся. Один раз даже в полицию сдали, потому что одна нервная девчонка разревелась. Я по лесенке карабкался, и ей сверху мою шерсть видно стало. Её робот подумал, что я педофил, когда она заорала. Но в полиции меня долго держать не стали, в паспорте же всё про моё уродство написано.
– Пух!
В бедре у меня кольнуло разрядом тока, и сразу же я увидел перед собой, на уровне глаз, хитрую физиономию Ёсико. Она высунулась из-за угла, держа в ладошке детский тазер на один заряд дротиком. Сам дротик уже втянулся обратно и готов был выскочить вновь, чтобы выпустить в иголку тысячу вольт – игрушка! Куда ей до полицейских моделей.
– Толкни марона, Егор! Опять аккумулятор садится, кисама.
– Ты зачем меня током бьешь, Ёсико-чан? – Я скорчил страшную рожу и понизил голос. – И не ругайся так, ты же девочка.
– Да ладно! Сволочь он и есть. Чего пугаешь-то, а? Не боюсь я тебя.
Это она в прошлом году закричала, когда в первый раз увидела меня в коридоре, и её полоумный марон вызвал полицию. Ёсико только летом хойкуэн окончила, это садик по-нихонски для бедных. Там с утра до самого вечера дети парятся. Теперь она в нашей районной школе учится и хорошие отметки носит – она мне тетрадки показывала. А сейчас у неё месячные каникулы до декабря, вот она и бесится от скуки.
– Чем это пахнет? – Ёсико повела носом, и глаза её лукаво сощурились. – «Кокамелу» сосал? Дай!
– Уже кончилась, нэтан.
Я вытянул язык, на котором остался почти безобидный глюкозный леденец, начинка без убойной оболочки. Ёсико со скоростью робота выбросила руку, сдёрнула мокрую сладость с моего языка и тотчас затолкала себе в рот. С таким искусственным носом, как у неё, не пропадёшь! Ёсико без-фито никуда. Он разные бактерии и аллергены вынюхивает и задерживает их в фильтрах. А то она вечно красными пятнами и соплями бы исходила.
– На, я добрая. – Она вытащила из кармашка короткий леденец Кинтаро с налипшими на нём крошками. – С моим лицом, гляди. Папаша целую палку притащил! Надоела уже.
На отколотом торце липкой конфеты я разглядел детскую мордашку, и правда похожую на Ёсикину.
– Доумо аригато, Ёсико-чан, – поблагодарил я.
– Да ладно, это тебе аригато. Ну, толкай!
За спиной у неё вяло жужжал марон – домашний робот в половину её ростом, цилиндр на трёх битых колёсиках. Такие электронные няньки умеют вызывать полицию и родителей ребёнка, вопить сиреной, болтать глупости и петь колыбельные. Но марон Ёсико давно потерял свои умения. Теперь он мог только перевозить груз на широкой макушке. Глаза-камеры марона были с корнем выдраны из его «черепа», а экран встроенного голика просто выдернут вместе с платой и проводами.
Ёсико уже взобралась на робота и запустила пальцы в дырку от экрана, чтобы не упасть. А я стал толкать её по коридору, всё быстрее и быстрее, и отпустил. Ёсико с хохотом умчалась, и я смог попасть в квартиру.
У меня только две комнаты, но мне больше и не надо. Одна стена – внешняя, и за ней стена склада через узкую улицу и днём гул грузовиков. А ещё крыша дрожит, когда кибертран проезжает, зато в ней дыр нет. В общем, я считаю, что с жильём мне повезло, и все благодаря моим генам. Иначе в куяксё меня бы обломали и отправили к самой Полосе, а там вовсе дикие районы.
Сидор встретил меня хриплым треском вместо слова «привет». Чтобы у него появился нормальный голос, надо включить голик, тогда он общается через его акустику. Сидор – мой домашний робот, мне его подарили на восьмой день рождения, когда мы с родителями ещё жили в своём доме. Тогда это была модная модель. До сих пор на боку сидора видно бледную надпись «60Х». У него три телекамеры и два микрофона, только один уже лет пять не работает. Можно сказать, сидор учился жизни вместе со мной и знает столько же, сколько я. Мы с ним умеем отлично разговаривать, особенно когда смотрим образовательный канал или анимэ. Сидор помнит всё и умеет разъяснить непонятные слова лучше, чем толмач. Когда-то он умел даже петь, будто в опере, но потом «подрос» и разлюбил это дело, как и я. А сколько он подал мне дельных советов, как одеться или что подарить маме на именины. Не сосчитать!
– Привет-привет! – сказал я и потрепал сидора по круглой макушке, как раз на уровне моего живота. Позвоночник у него согнулся, а обе тонкие руки с шестью пальцами поднялись кверху, будто он вздумал помолиться.
У меня очень простая квартира, и мне это нравится. Планировка самая обычная, нихонская, но я уже привык и не стукаюсь о стены, как поначалу. Только потолок очень низкий, всего на тридцать сантиметров выше моей макушки, и сильно неровный. Ну да зачем мне подпрыгивать? Сразу за дверью, как войдёшь, – бетонный пятачок, там нужно разуться и обувь поставить мысами к выходу. И тапочки надеть, но я обычно босиком хожу. Кухня у меня большая, целых пять циновок шириной, потому что с гостиной совмещённая. У нас в маншёне все такие, для экономии места. Из приборов у меня только самые нужные – рисоварка, микроволновка, холодильник и потёр, который воду греет. Окна тут сделали маленькие, из толстого пластика. Не во всю стену, как в обычных домах, и это правильно. Всё равно за ними только склады видно и кусочек неба, если близко подойти.
Мебель я купил на Полосе, там всегда продаются хорошие вещи совсем задёшево. Всё из пенорезины – и кровать, и стол, и стулья. Кажется, что вот-вот расползётся под моим весом, но стоит!
Ещё чем такая мебель хороша – в ней дани не живут. Зато летом они у меня в футоне завелись, от соседей наползли и стали кусаться. Целое воскресенье их разной химией травил.
Первым делом я скинул одёжку, в которой с робококами возился, даже комбинезон от масляной вони не помогает. Достал из кармашка фантик от «Кокамелы», разгладил и прочитал: «Сделано в Перу из 100-процентного экстракта листьев коки». Простая коричневая бумажка пахла не только самими листьями, но и чем-то ещё, я принюхался и вспомнил – кожа! От байкеров телячьей кожей пахло. Конфета ведь у неё в кармане лежала, у Аоки. Я опять представил её сердитое лицо с широкими скулами – глазки распахнулись, а колечко в губе так выпятилось, что хочется потянуть за него и потрогать язычок, который там прячется. И нос у неё не приплюснутый, а почти как у меня, только поменьше. Наверное, у неё тоже есть немножко старых генов.
Нет, лучше я поучусь! И включил голик на образовательный канал, а там реклама. Какой-то отоко в костюме показывает себе на руку и говорит:
– У меня в палец встроена цифровая виртуальная ручка випен! Она сама, при помощи лазерной оптической технологии измерений, отследит перемещения вашего ногтя и расскажет о них контроллеру! Супермощный чип уникальной конструкции распознает любые каракули как символы и передаст их прямиком в смарт! Вот показываю…
Знаем мы эти вживленные в руки устройства. Сперва они работают, а потом вдруг накрываются после крепкого рукопожатия. Пальцы так и летят под «лазерными оптическими» ножами, знай только иены на «фактор роста» выкидывай. Да ещё назвали эту ручку випеном, будто ты её вживил – и уже вип-персона этакая. Я кивнул сидору, и он переключил голик на другой канал, где обычно проповедники выступают от разных сект. Мне мать посоветовала хорошую секту выбрать, но что-то никак не попадается.
– …Новые колдуны под личиной докторов тянут из вас денежки, обещая избавить от абстинентного синдрома? Не верьте! – увлёченно вещал голый, в одной лишь цветной татуировке человек. Он сидел на столе в студии, с прижатыми к пупку ладонями, и вращался передо мной. – Это жрецы культа забвения, они сами же изобретают и продают всё новые препараты, чтобы поймать вас в свою сеть! Нередко врачи также зависят от химии. Они дают вам советы, которые вы не сможете воплотить в реальность. А в это время другие люди корежат наши гены и суют нам в мозги компьютеры, вырезают яичники и вставляют электрические шунты в самое сердце! Они говорят – вечное движение! Мы заменим вам почки, сердце, лёгкие, мозги, гениталии – только сдайте нам стволовые клетки. Религия натужного бессмертия – что может быть чудовищнее? Геронтофилия в самом поганом виде!
Какая-то невнятная у этого проповедника была программа. Наверно, он задумал сперва обличить всех конкурентов, а потом позвать к себе в секту. Я вернулся обратно на образовательный канал, но там все ещё продолжалась реклама. Тогда я снова понюхал фантик от конфеты, чем-то он меня притягивал и даже волновал. И я догадался, что Аоки эротическими духами пользуется, вот эта бумажка меня и влечет. Почему-то захотелось её на стену пришпилить, но я удержался, оставил на столе, только разгладил ногтем.
Папаша, когда мы ещё в своём доме жили, часто такие сладости покупал, но настоящие перуанские никогда. «Чем дороже дурь, тем она хуже», – такая у него была присказка. Да и сейчас осталась. После его конфет у меня всегда отходняк бывал, а вот после этой я себя отлично чувствую. Молодой слишком был, что ли? Но поужинать всё равно не мешает. Сидор уже знает, что мне надо, без всякой команды погрел синтетического мяса и налил витаминного раствора.
Тут по голику стали про какой-то умный шар под названием «апри» говорить – и голоса он отлично узнаёт, и говорит культурно. А ездит на трёх колёсах. Залил его метанолом, и месяц горя не знаешь.
– Не трусь, сидор, ты мой лучший друг, – сказал я. А то он что-то занервничал, ручонками затряс.
В общем, про генетику ничего не передавали, а другие темы мне без интереса. Ещё, правда, я анимэ люблю, в них действие очень медленное и всё понятно. И нарисовано здорово, герои так плавно двигаются, звуки чёткие. Видишь зеленоволосого человека – сразу ясно, что он рэйдзи. По волосам, короче, легко людей различать, злые они или добрые. Жалко, что в жизни так не бывает.

2. Воскресенье

Будильник у меня запиликал в восемь часов, как обычно. Вообще-то он к сети через сидора подключён, и продавец на барахолке мне говорил, что он сам должен узнавать, как там дорога – загружена или нет, и погода какая. Скажем, если гололёд и пробки, он рано будит, и наоборот. Я сразу, конечно, завёл в будильник свой и зоопарковский адреса. Да, он ещё начальство умеет извещать, если я вдруг опаздываю, потому что через сеть за чипом на моём байке следит. Но это красивая теория. На самом деле мне пришлось эти навороты отключить, потому что часы стали каждый день мне на работу названивать, что я опаздываю, просили извинить меня. А я всегда вовремя приезжаю, потому что для байка никаких пробок нет. Какой-то там цифровой прокол, короче. Вот я и встаю по обычному звонку, в одно и то же время.
На байке здорово ездить, не то что на машине. Ни о каких пробках даже думать не надо – сел и поехал, через любую аварию легко проедешь. Один у байка крошечный минус. Камеры на перекрестках мотоцикл плохо видят. Поэтому ночью, когда один на дороге, надо прямо перед ней вставать. И тогда зелёный загорится. Но по ночам я не раскатываю, так что проблемы и нет.
Голик мне, как всегда по утрам, нужную рекламу стал крутить. Мол, их новейшее устройство будит запахом – хочешь кофе, а хочешь лесных ягод. Не знаю, как насчёт ягод, а кофейный дух из приставки меня разочаровал. В нашей кафешке совсем не такой. А может, у меня приставка к голику слишком примитивная, не умеет толком запахи синтезировать. Или я её сто лет не заправлял?
И тут мне кто-то позвонил. Я удивился и переключил сигнал на телефонную линию. И удивился ещё больше, потому что это оказалась Аоки. Я как раз гладильщика из шкафа достал, он у меня на верхней полке пылился – дай, думаю, рубаху поглажу. А то нынче к Урсуле в лабораторию идти, а рубаха мятая. Я же её вчера сидору постирать наказал, а гладить он без особой насадки не умеет.
– Эй, ты дома, Егор? – Её лицо из голика выплыло, будто у дикторши. – Яххо!
Я камеру включил, и тогда она меня в одних трусах увидала, как я сидору лапу с утюгом привинчиваю. Просто кошмар. Лучше бы я вовремя вспомнил, что похож на горную обезьяну, тогда бы не пришлось на её ошалевшее лицо глядеть. Да ещё все мои глупые нумерованные стакеры с мордами разных учёных и музыкантов на стене прямо перед ней висели. Мне стало из-за них неловко, потому что они очень старые и какие-то блёклые. Одна только у меня есть настоящая картинка. Это сансуйга, которую я на Полосе купил, там всякие живописные развалины чёрным цветом нарисованы. Но издалека её не разглядишь.
– Сутэки! – воскликнула Аоки.
– Привет… – Я не понял, что она конкретно сказала. Или «круто», или «отлично» – два значения у этого слова. Наверное, все же «круто», ведь ничего «отличного» в том, что грудь и ноги у меня слишком волосатые, нет.
– Я тут с Сэйдзи поговорила, можешь с рублями не спешить. – Она всё-таки оторвала от меня взгляд и посмотрела вокруг, увидела и стены со старыми голограммами, и резиновую мебель. У неё-то программа связи дорогая стояла – сразу за головой Аоки словно бы туман клубился. И камера у меня дешёвая, с простым параболическим зеркалом. В общем, она чуть не всю мою комнатушку видела, а что у неё за спиной делается, от меня было скрыто. – Верно я сделала? Ты это… как вообще, Егор?
– Да ничего. Дайдзёбу, Аоки-сан. А Сэйдзи – это кто?
– А, так ты же его как Тони видал. «Тони» – это у него ник такой, как у героя какой-то старой манга. А так его Сэйдзи Микемото зовут. Он ещё любит, чтобы его одзи называли, а сам при этом злится – думает, что мы издеваемся.
– А что такое одзи? – Я пожалел, что не успел нацепить на голову толмача, теперь придётся твердить про себя новое слово. И ещё у меня «Микемото» в мозгах застряло и вертелось там, как трусы в стиралке. Видел я эту фамилию где-то, что ли, или слышал?
– Сынок богатого папаши, проще говоря… Живот не болит?
– А? – Я постучал по синяку и прислушался к внутренностям, но там было спокойно. – Целый, чего с ним будет?
– Это точно… Фантик-то вчера не выкинул, что ли? – Она усмехнулась и показала глазами на бумажку, которую я вчера на столе оставил. А она на светло-сером заметная такая. – «Хорнет»-то ездит?
– До дома доехал. Только тормоза сломались, когда я в гараж ставился.
1 2 3 4 5 6 7 8