Здесь выложена электронная книга Рассказы о Дзержинском автора по имени Герман Юрий Павлович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Герман Юрий Павлович - Рассказы о Дзержинском.
Размер архива с книгой Рассказы о Дзержинском равняется 146.82 KB
Рассказы о Дзержинском - Герман Юрий Павлович => скачать бесплатную электронную книгу
Юрий Герман
РАССКАЗЫ о ДЗЕРЖИНСКОМ
ЮНОШЕ, ОБДУМЫВАЮЩЕМУ
ЖИТЬЁ.
РЕШАЮЩЕМУ–
СДЕЛАТЬ БЫ ЖИЗНЬ С КОГО,
СКАЖУ, НЕ ЗАДУМЫВАЯСЬ–
«ДЕЛАЙ ЕЁ
С ТОВАРИЩА
ДЗЕРЖИНСКОГО».
В. В. МАЯКОВСКИЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НАКАНУНЕ
РЕПЕТИТОР
Надо обладать внутренним сознанием необходимости идти на смерть ради жизни, идти в рабство ради свободы и обладать силой пережить с открытыми глазами весь ад жизни, чувствуя в своей душе зачерпнутый из жизни великий возвышенный гимн красоте, правде, счастью.
Ф. Дзержинский. «Письма»
На платформе гимназиста встретил сонный бородатый кучер в плаще из клеенки. Было раннее утро, моросил мелкий дождь. Гимназист надел шинель в рукава, спрятал под полу книги и пошел за кучером через станцию на маленькую, обсаженную акациями площадь. Возле станции стоял желтый английский фаэтон. Лошади были хорошие, гнедые, в лаковой сбруе, с наглазниками. Кучер сел, расправил вожжи, щелкнул английским бичом – лошади сразу же пошли упругой рысью. Фаэтон мягко покачивался на рессорах. Гимназист поднял куцый воротник шинели, нахлобучил фуражку на глаза и задремал.
Фаэтон остановился у двухэтажного дома с террасой и крытой стеклянной галереей. У крыльца стоял сам хозяин, гладковыбритый человек с водянистыми выпуклыми глазами.
– Рад вас видеть, – сказал он, пожимая пальцы гимназиста своей мягкой и влажной рукой. – Очень рад приветствовать вас в своем доме.
Хозяин помолчал. Здесь гимназисту следовало ответить, что он тоже очень рад. Но гимназист ничего не ответил.
– Так вот, – снова заговорил хозяин, – директор вашей гимназии мне чрезвычайно рекомендовал вас, господин Дзержинский. Он говорил мне о ваших замечательных способностях, о вашем удивительном упорстве, о вашей воле… Должен предупредить: мой сын – ваш будущий ученик – существо хоть и милое, но крайне избалованное.
– Да, я слышал, – ответил Дзержинский.
– Живем мы просто, – продолжал хозяин, – придерживаемся английских порядков. Встаем рано, ложимся тоже рано. К столу собираемся по гонгу, смокинг не обязателен…
– У меня нет смокинга, – перебил Дзержинский.
– Как? Совсем нет?
– Совсем.
Хозяин махнул рукой.
– Пустяки, – успокоил он, – ерунда. Одним словом, идите отдыхайте: комната вам приготовлена, завтрак по гонгу. Игнат, проводите.
Лысый лакей повел Дзержинского наверх. Поднимаясь по лестнице, он с неодобрением глядел на заплатанные башмаки гостя. Когда дошли до комнаты, Дзержинский сказал:
– Спасибо. Вы мне не нужны.
– А разобрать багаж пана?
– У меня нет багажа.
– А как пан будет принимать ванну?
– Я моюсь сам.
– А кто подаст пану платье?
– Я одеваюсь сам. Спасибо.
Лакей объяснил, где расположена ванная комната, потоптался с минуту и ушел.
Дзержинский разложил на столе книги, пришил к шинели оторвавшуюся пуговицу и вымылся в ванне. Потом причесал гребенкой легкие, тонкие волосы, открыл томик стихов Мицкевича и стал читать.
В десять часов на террасе внизу ударил гонг. Это означало, что завтрак подан. Дождь кончился. Над большим, в английской моде, парком проступило голубое небо. Дзержинский спустился вниз.
Когда он проходил крытой стеклянной галереей, к крыльцу подъехал на высокой рыжей кобыле хозяин дома. Лицо его выражало злобу, губы были сжаты.
– Это чудовищно, – сказал он, увидев Дзержинского. – Сегодня ночью у меня украли трех племенных быков. Все три быка убиты и освежеваны на моей земле, в двух верстах от имения. И вы думаете, люди голодны? Ничего подобного! Это месть. Они мстят мне. Что ж, посмотрим!
Бросив в угол перчатки и хлыст, он ушел мыться, а Дзержинский отворил дверь на террасу. Тут уже было довольно много народу. Хозяйка дома, белокурая, еще красивая женщина, подала Дзержинскому руку и спросила, чаю ему или кофе. Он попросил чаю и сел рядом со своим будущим учеником, круглоглазым мальчиком. Мальчик болтал ногами и косо поглядывал на Дзержинского.
– Ну, – спросил у него Дзержинский, – как тебя зовут?
– Стась, – сказал мальчик.
– Весело тебе живется?
– Ничего, так себе, – ответил Стась.
– Говорят, ты плохо учишься?
– Плохо, – сказал Стась. – Да ведь мне, собственно, и незачем хорошо учиться. Я пойду в офицеры – всего и делов. В гвардию пойду. Рост у меня хороший…
– Стась, не болтай ногами, – сказала с другого конца стола мать Стася.
– Вечные замечания, – сказал Стась, – с ума можно сойти. Вы тоже мне будете делать замечания?
– Нет.
– Почему?
– Ты мне не очень нравишься.
– Почему? – с испугом спросил Стась. – Ведь вы со мной почти что не говорили. Может быть, я как раз очень хороший…
Дзержинский промолчал.
Молодой офицер, брат хозяйки дома, несколько раз пытался заговорить с Дзержинским. Дзержинский отвечал однообразно: да или нет. Офицер шепнул сестре:
– Однако этот учитель… Характер!
Позавтракав, Дзержинский и Стась пошли в парк.
Распускалась сирень, с каждой минутой становилось все жарче, густо гудел шмель.
– Вы еще учитесь в гимназии? – спросил Стась.
– Учусь.
– Интересно там учиться?
– Не очень.
– Почему?
– Потому что самому главному там не учат.
– А что это главное?
– Вырастешь – узнаешь.
– Что-то вы какой-то странный, – сказал Стась, – серьезный, серьезный, а глаза у вас веселые. Давайте посидим.
Они сели на влажную скамью.
– Хорошо у нас, правда? – спросил Стась.
– Нет.
– Да почему же? Смотрите, какой цветник!
– Мне не нравится.
– Как вы можете так говорить? – сказал Стась. – Ведь это неприлично. Мама меня учила, что если я в гостях или в обществе и если меня спросят про что-нибудь, нравится мне или нет, то я должен ответить: очень нравится.
– А если не нравится?
– Все равно.
– Значит, соврать?
– Подумаешь, – сказал Стась, – соврать! Все врут. Вот, например, мой папа терпеть не может нашего дедушку, маминого папу, а потому, что дедушка миллионер, мой папа так перед ним и рассыпается. А я сам слышал, как он сказал про него: «Вот поганый старик». Чтобы я пропал, если вру. Хотите, поедем кататься верхом? У меня свои лошади есть, мне дедушка подарил. Чудные.
Дзержинский с веселым любопытством глядел на Стася.
– Ну что вы все смотрите? – спросил Стась. – Ей-богу, даже странно. Ух, я чуть не забыл. Почему я вам так не понравился?
– Сказать?
– Скажите.
– Потому, что ты барчонок. Это очень противно.
– Что ж тут противного?
– Потому, что ты нескромен. Это тоже очень противно. Очень противно также и то, что ты хвастаешься лошадьми, имением – всем тем, что создано вовсе не твоими руками…
– Ну, папиными! – воскликнул Стась.
– И не папиными.
– А чьими же?
– Во всяком случае, не твоими, не папиными и не дедушкиными. Чего ж тут хвастаться? А ты еще из-за этого не желаешь учиться, не хочешь умнеть. Кто ты таков? Барчонок, избалованный, развязный, не в меру болтливый, пустой хвастун… Мне жаль тебя.
– Почему жаль? – уныло спросил Стась.
– Потому, что у тебя все есть, – продолжал Дзержинский. – Тебе не о чем мечтать. На лошади покататься? Пожалуйста, – выбирай любую. На лодке? – вон их сколько. Все к твоим услугам. Ты даже не знаешь, как приятно мечтать и добиваться.
– Что-то вы мне говорите очень печальное, – сказал Стась. – Мне еще никогда никто такого не говорил.
Жизнь в имении шла однообразно, по раз навсегда установленному порядку. После завтрака все расходились – кто в парк, кто в лес за речку, кто в комнаты. Отец Стася шел к себе в контору заниматься делами. Мать раскладывала пасьянс. Гости – молодой офицер, два лицеиста и толстая рыжая женщина Ангелина Сергеевна – играли в крокет, купались. После второго завтрака все спали. После обеда долго пили кофе, под вечер ехали кататься верхом. Перед сном, при свечах, играли в карты. Любили все английское, плакали над печальными книжками, жалели больных собак и кошек, с восторгом читали стихи. Отец Стася иногда любил спеть старинный польский романс, голос у него при этом дрожал. Но про крестьян и батраков здесь иначе не говорили, как «хамы», «быдло», «разбойники». Мать Стася била свою горничную по щекам, а братец ее, молоденький поручик, однажды на глазах у всех полоснул денщика хлыстом по лицу только за то, что плохо была затянута подпруга у коня. Говорили прислуге «вы», но в людских комнатах было тесно, водились клопы и тараканы, бани для батраков не существовало вовсе. Штрафы со служащих и с рабочих брались такие, что ежедневно по нескольку человек приходили к террасе, становились в пыль на колени и молили «простить» и «не пускать по миру». Но не было случая, чтобы отец Стася «прощал».
– Мое слово свято, – говорил он, – и порядки мои тверже самой твердой стали. Еще провинитесь – еще оштрафую, а сейчас идите с богом.
И, глядя вслед уныло плетущимся людям, добавлял:
– Я вас перекрушу. Не на такого напали.
Дзержинский присматривался, прислушивался. На третий день после своего приезда, под вечер, он вдруг ушел за речку в село.
Было тихо, пахло дымом, в селе брехали собаки. Долго пришлось ждать парома. На речку спустился легкий туман. К перевозу, мотая локтями, подъехал рябенький мужик, слез с худой лошаденки и, похлопывая ее по костлявому крупу, сказал:
– Паровоз – ей кличка. Верно, подходящая?
– Почему же паровоз? – улыбаясь спросил Дзержинский.
– А исключительно потому, что она худая. Силы в ей никакой. Один пар. Вот и называется паровоз. А вы откуда? С экономии?
– Да.
– В село?
– Да.
– Побьют, – сказал мужик. – Это уж верно. Нехорошо там, в селе.
И, сложив руки рупором, он закричал через речку:
– Дай перевоз! Паровоз едет!
Потом подергал за канаты. Но парома не было.
– Спят небось, окаянные, – сказал мужик. Постепенно Дзержинский выведал, что в селе каждый день собираются сходки, и вот по какой причине: с неделю назад крестьянский скот потравил пшеницу, принадлежащую отцу Стася: помещик арестовал коров, овец и коней и потребовал выкупные, невиданные даже в этих местах: по три рубля за овцу, по пяти, – за корову и быка и по десяти – за коня. Денег таких, разумеется, у крестьян не было. На то, что помещик «простит», никто, конечно, не надеялся. Помещик же пообещал, что если деньги не будут внесены в семидневный срок, он возьмет арестованный скот в свое собственное стадо.
– Грабеж среди бела дня, – говорил рябой мужичок. – Сами посудите, господин хороший, у кого такие деньги есть. Шутка сказать – три рубля за овцу. А ребята в селе без молока, продавать нечего, время горячее, рабочее, коней тоже нет. Народ, конечно, стервенеет. Ну и произошла шалость.
– Какая шалость?
– А вы что, не слыхали? – недоверчиво спросил мужик.
– Не слыхал.
– Да бычков хозяйских тюкнули, – сказал мужик. – Свели с экономии в овражек – и поминай как звали. Ха-арошие бычки были.
– Про это я слыхал, – сказал Дзержинский. – Из батраков кто-нибудь?
Мужик усмехнулся.
– Ишь ловкий, – сказал он. – Нет, брат, хотя я и негодящий человек, наболтал тут тебе, но лишнего не скажу. Кто да кто? А я почем знаю.
В воде заполоскал канат, паром двинулся с той стороны. Мужик влез на своего коня, погладил его и спросил:
– А вы кто же будете, господин?
– Прохожий, – сказал Дзержинский. Паром мягко стукнул о глинистый берег…
В селе действительно было «нехорошо». У околицы пиликала гармошка, кто-то подплясывал, плакала женщина, доносились пьяные голоса. Дзержинский подошел ближе. На бревнах возле хаты лежал человек с окровавленным лицом. Оказалось, что в село только что приезжал управляющий имением, требовал выкупных денег, грозил. Доведенный до бешенства крестьянин Сигизмунд Оржовецкий бросился на управляющего, тот выстрелил из револьвера и ранил Оржовецкого в щеку. Толпа потащила управляющего с лошади, управляющий поднял коня на дыбы, еще раз выстрелил и удрал.
Врача поблизости не было, фельдшера тоже. Кровь из раны хлестала, жена Оржовецкого плакала и прикладывала к ране землю, стараясь унять кровь.
– Тряпки нет чистой? – спросил Дзержинский. – Да перенесите его в хату. Что он тут лежит! И голову повыше.
Он сам взял Оржовецкого сзади под мышки, приподнял и велел рябому мужичонке взять раненого за ноги. Раненый застонал.
– Каты, чтоб вы света божьего не видели! – закричала старуха, мать Оржовецкого.
В хате его положили на широкую скамейку. Дзержинский ножницами остриг ему бороду и стал при свете керосиновой лампешки рассматривать рану. В хате сделалось тихо, только плакала старуха мать.
– Пустяковая рана, – сказал Дзержинский. – Сейчас мы ее потуже затянем, и кровь остановится. Сорочку какую-нибудь порвите…
Кровь действительно быстро остановилась. Раненый перестал стонать. Старуха мать пришла в себя и удивленно спросила:
– Вы что же – лекарь? А такой молоденький.
Завязался разговор. С улицы пришел длинный всклокоченный человек и сказал, что будто бы назавтра приедут из города каратели и будут каждого десятого пороть. Никто не поверил, длинного подняли на смех.
– А мне что, – говорил он, – за что купил, за то и продаю. Только те бычки нам повылезут через бок. От посмотрите.
Мужчины вышли из своих хат, сели на бревна, закурили трубки. Настроение было тревожное. Несмотря на поздний час никто не спал.
– В экономии много работает людей из села? – спросил Дзержинский.
– Та человек две сотни есть, – сказал из темноты чей-то бас.
– И сейчас работают?
– Тем кормятся.
Чей-то звонкий голос сказал со злобой:
– Не бычков надо было резать, а кого другого.
– Двести человек завтра не должны выходить к помещику на работу, – сказал Дзержинский. – Если они не выйдут, работы остановятся и помещик начнет уступать. Двести человек – большая сила в экономии. Некому будет поить коней, доить коров, выгонять скот, работать в поле…
– Я ж давно говорил, – опять сказал звонкий голос, – я ж давно говорил. Вот он, умный человек, советует, то и я советовал.
Начали спорить. Кривой старик сказал, что это не годится, что это вроде бунта.
– А что плохого в бунте? – спросил звонкий голос.
Теперь Дзержинский разглядел этого парня со звонким голосом. Он был молод, немного курнос, брови у него были неровные, с изгибом, глаза упрямые, блестящие.
Спорили долго.
Когда взошла луна, возле дома раненого Оржовецкого собрался сход и постановил: на работу к помещику завтра не выходить, а кто пойдет, того поймать и запереть в амбар на замок.
До парома Дзержинского провожало человек шесть крестьян.
Опять пиликала гармошка. Ян – так звали парня со звонким голосом – шел рядом с Дзержинским, посмеивался, пошучивал, потом тихо спросил:
– Значит, бастуем?
– Откуда вы знаете это слово? – спросил Дзержинский.
– Оттуда, откуда и вы. – Усмехнувшись, он добавил – Я в городе работал, на фабрике. Потом машина три пальца оттяпала, выгнали. Вернулся домой. Было время – и я бастовал.
У перевоза попрощались. Дзержинский крепко пожал искалеченную руку парня, обещал наведываться в село.
Когда Дзержинский вернулся, на террасе еще играли в карты, а из залы доносились звуки и тенорок хозяина, певшего с дрожью в голосе:
Облекся мир волшебной дымкой,
Ничто в саду не шелохнет.
Но чу! Волшебной невидимкой,
Скрываясь, соловей поет…
– Кто идет? Остановись! – крикнул подпоручик, тасуя карты. Дзержинский остановился.
– Откуда вы? – спросила хозяйка, вглядываясь в темноту парка. – Гуляли? Идите к нам, у нас очень весело.
Дзержинский поднялся по ступенькам на террасу. Здесь были новые люди: становой пристав, еще не старый человек с апоплексической шеей и с золотыми зубами, и чрезвычайно аккуратного вида молодой офицер с длинной, как огурец, головой и очень белыми короткопалыми руками.
Подпоручик представил Дзержинского гостям:
– Учитель моего племяша.
Офицер щелкнул шпорами и сказал, пришепетывая:
– Лемешов.
– Подзенский, – сказал пристав, сверкнув золотыми зубами, – очень приятно.
Из залы на террасу вышел хозяин, взял Дзержинского под руку.
– Слышали новость? Чуть моего управляющего не убили.
– Да, я слышал, – неторопливо ответил Дзержинский, – но вы уже приняли меры.
Он кивнул на офицера и пристава.
– Пришлось вызвать роту, – сказал хозяин.
На одну секунду глаза их встретились. В темных зрачках гимназиста блеснул огонек и тотчас же погас. Он поправил рукой легкие, рассыпающиеся русые волосы, поклонился и, сказав, что ужинать не будет, ушел к себе. Окно в его комнате было открыто, лампа не горела, из парка тянуло свежестью и крепким, холодным запахом распускающейся сирени.
Не зажигая огня, Дзержинский лег на подоконник и долго смотрел на тяжелые купы деревьев, на поблескивающие под ровным светом полной луны луга, на неподвижную воду пруда… Все было тихо, неподвижно, спокойно.
Так он пролежал долго – до самой зари, а когда небо на востоке посветлело и спустилась роса, он встал, накинул шинель и, стараясь не скрипеть половицами, вышел из дому, отправился на молочную ферму экономии.
Было четыре часа. Обычно в это время из села в экономию уже идут один за другим батраки, но сейчас дорога была пустынна.
Рассказы о Дзержинском - Герман Юрий Павлович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Рассказы о Дзержинском автора Герман Юрий Павлович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Рассказы о Дзержинском у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Рассказы о Дзержинском своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Герман Юрий Павлович - Рассказы о Дзержинском.
Если после завершения чтения книги Рассказы о Дзержинском вы захотите почитать и другие книги Герман Юрий Павлович, тогда зайдите на страницу писателя Герман Юрий Павлович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Рассказы о Дзержинском, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Герман Юрий Павлович, написавшего книгу Рассказы о Дзержинском, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Рассказы о Дзержинском; Герман Юрий Павлович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн