- Последний спуск, - предупредил
невольницу Олег. - И на этом наши горные приключения закончатся.
Урсула кивнула, зачем-то отряхнула свои продранные на коленях
шаровары, взялась за пеньковый конец, перевалилась через край обрыва.
Середин присел на корточки, любуясь красивым видом. Не такая красота,
конечно, как на покинутом утром козырьке - но тоже неплохо. Когда еще
такое увидишь? Альпинизмом ведун наелся досыта и испытывать подобное
удовольствие еще раз не собирался. Хватит ему неприятностей и с
нежитью земной, чтобы над пропастями на одной ниточке болтаться.
Ведун наклонился над обрывом, убедился, что, кроме невольницы, на
веревке больше никого нет, крепко сжал шершавую пеньку и заскользил
вниз.
Лагерь на камнях под скалой выглядел весьма аскетично: никаких
костров, никаких палаток. Лишь составленные попарно щиты да
развернутые подстилки, на половине из которых лежали люди с кровавыми
тряпками на руках, ногах, а кое-кто - и с перемотанной через плечо
грудью. На двух потниках лица раненых были закрыты. Любовод и Будута
сидели бок о бок, неторопливо подъедая порезанное на тонкие ломти
копченое мясо, рядом покоился туго перемотанный тюк, в котором Олег
угадал законного правителя Кайма.
- Сотник! - окликнул Вения ведун. Воин внял совету Середина,
умылся и теперь выглядел вполне бодрым и совершенно здоровым. -
Сотник, почто мудрого Аркаима в таком виде держите? Горы позади.
Развязали бы, пусть своими ногами топает. Чай, не изюм, чтобы в баулах
возить. Младенцев - и тех хоть раз в день распеленывать надобно.
- Нечто не ведаешь, что колдун это сильный? - вскинул брови Вений.
- Нет, чужеземец, коли он ни рукой, ни ногой шелохнуть не может, так
оно и спокойнее. У нас стражников десять здоровых есть, как-нибудь
донесем.
- А это что? - кивнул в сторону мертвых Олег. - Разбились?
- От ран умерли други, - вздохнул сотник. - Им покой был надобен,
роздых на несколько дней. А им по веревкам да камням ползти пришлось.
Раз от усилий раны открылись, два - вот и ослабли. Геций спустился,
прилег на кошму, да и умер. А Иокам здесь, на скале с веревки упал.
Еще трое там, наверху сорвались. То ли не удержались, то ли ослабли,
али живота лишились да вниз покатились - рази теперь проведаешь?
- Да, - вздохнул Середин. - А я думал, тяжелее всего на подъеме
будет. Однако же, Вений, засиживаться нельзя. Не такие горцы дураки,
чтобы не догадаться, куда мы скрылись. Наверняка уже людей отрядили,
чтобы скалы обойти и сюда выскочить. Места тут, конечно, непролазные.
Но, коли поторопятся, еще сегодня нагнать смогут. А уж завтра - точно
совершенно.
- Скоро выступим. Друзей наших павших земле предадим - и выступим.
- Где ты их тут похоронишь, сотник? Камни одни кругом!
Я послал четверых воинов, чужеземец. Они ищут место, где земля
есть. Коли до полудня не сыщут, придется в расселине камнями завалить,
а как вернемся - пред великим Раджафом грех замаливать.
- Понял, - поднял глаза к небу ведун. До полудня оставалось еще
часа три. - Ладно, подождем...
Середин отошел к своим товарищам, подхватил с тряпицы сразу три
ломтя, сунул в рот, присел рядом:
- Ну как вы тут, нормально?
- Не томи душу мою, друже, - покачал головой купец. - Все добро
наверху осталось, все до черепка гнилого! С чем домой возвертаться
будем? С чем возвертаться? Уж ныне и не гадаю. Совсем гол остался.
Рубаха на мне - и та с чужого плеча.
- Ничего, друже. В столицу вернемся, Аркаима Раджафу отдадим,
получим награду достойную, да и тронемся потихоньку. Устал я, если
честно, по здешним лесам бегать. Скоро лучше зайца местного все тропы
вызубрю.
- Ой, не говори мне ничего, колдун, - зябко передернул плечами
купец. - Не говори ничего.
- Как знаешь, друже, - хмыкнул Олег и ухватил еще ломоть.
- Бери, бери, боярин, - кивнул холоп. - Я наверху полную котомку
набрал.
- Молодец, - скупо похвалил Будуту ведун, повернулся к
поверженному правителю. Развязывать не стал, но подложил под голову
скрутку из овчины, выдернул кляп изо рта: - А ты как - цел, мудрый
Аркаим?
- Ты удивительно заботлив для предателя, ведун Олег, - с видимым
облегчением выдохнул тот. - Я учту это, когда стану выбирать для тебя
казнь.
- Может, тебе записать для памяти, мудрейший? Вдруг вспоминать
только лет через сто понадобится?
- У меня хорошая память, смертный, - сообщил тот. - Не беспокойся.
- Легко сказать, коли вопрос такой важный, - усмехнулся Середин. -
Ты не забудь, отдельная скидка за подушку, и еще одна за то, что кляп
вытащил. Мяса дать? Глядишь, и вовсе на помилование заработаю.
- Я из твоих рук даже яда не приму, чужеземец... Кто это?
От кустов смородины, поправляя драные шаровары, приблизилась
Урсула, присела возле спутников:
- Мне можно взять кусочек, господин?
- Это моя невольница, мудрый Аркаим. Та самая, которую ты хотел
убить.
- Как я мог хотеть ее убить, если я ее первый раз вижу? Скажи,
чужеземец, это правда, что у нее разные глаза?
- Убить, принести в жертву - какая разница?.. Погоди... Как первый
раз видишь?
- У нее разные глаза, чужеземец? Синий и зеленый? Как у бога
Итшахра?
- Подожди... - Олег вскинул пальцы к вискам, потер кожу. -
Подожди... К тебе во дворец мы ходили... Да, без нее. Кто же потащит
женщину, да еще рабыню, в покои правителя? За такое оскорбление и под
топор угодить недолго... В мою светелку ты тоже не приходил. Разве
пристало правителю страны шляться по таким конуркам, одарять визитами
простых смертных?
- Женщина!!! - не дождавшись ответа, возопил Аркаим. - Женщина,
подойди ко мне, и я одарю тебя самым большим изумрудом, что есть в
моей сокровищнице!
- Я? - не поняла невольница, но почему-то встала, подошла к
замотанному в войлок плененному правителю и даже склонилась над ним:
Ты звал меня, мудрейший?
- Да, да, да, восхитительная моя девочка! Да, это твои глаза! Это
знак, это сокровище, это чудо! Это глаза бога, это глаза священного
пророчества! Наконец я нашел тебя, женщина! Прекраснейшая моя! Я одену
тебя в шелка и бархат, я украшу тебя золотом и самоцветами! Ты до
самой смерти будешь ступать только по парчовым подушкам, которые
станет подкладывать тебе под ступни сотня самых ловких слуг. Ты будешь
есть только из оникса и яшмы, спать в пуховых постелях, ты станешь
сидеть только на мехах, каждое твое слово будут записывать за тобой с
этого дня и до самой смерти...
- ... которая наступит в ближайшие дни, - прервал велеречивый
поток Середин. - Тебе повезло, что он связан, девочка. Не то за твою
жизнь никто не положил бы и половины беличьего уха.
Мудрый Аркаим взвыл и принялся отчаянно колотить головой по
овчинной скрутке.
- Значит, великий Раджаф обманул меня, когда сказал, что ты
намерен принести мою рабыню в жертву? - задумчиво произнес Олег. -
Хотя нет, не обманул. Он всего лишь не мог себе представить, чтобы
избранная, рождающаяся на Земле раз в сто лет, жила у тебя в доме, а
ты бы не подозревал о ее присутствии. Забавно... Боги продолжают
шутить. Да еще как! Получается, я примчался ее спасать, а вместо этого
сам же тебе ее и показал? Да, боги ныне изрядно, изрядно позабавились.
Надеюсь, теперь им захочется отдохнуть...
- Продай рабыню, чужеземец, - перестав биться в конвульсиях,
вполне спокойным голосом предложил пленник. - Продай, я дам тебе за
нее столько самоцветов, сколько она весит... Нет, я дам тебе столько,
сколько ты сможешь унести!
Любовод застыл с полуоткрытым ртом, из которого торчал кусок мяса.
- Слушай меня, чужеземец. Я дам тебе за нее столько самоцветов,
сколько вы сможете унести все, все вместе!
Купец издал какой-то сипящий звук, вынул кусок изо рта, шумно
сглотнул, наклонился вперед:
- Ты это, друже... Невольница добрая больше двух самоцветов и на
греческом торгу не...
- Остынь, Любовод. - Олег забрал у него мясо, надкусил с обратной
стороны. - Посмотри, кто с тобой торгуется. Он муху с носа своего
согнать не может, а ты на его сокровища дутые соблазняешься.
- Вы пленили мою плоть, - рассмеялся мудрый Аркаим, - но не мою
сокровищницу.
- Все, все, садись, друже, - вдруг забеспокоился купец. - Урсула,
и ты от полонянина отойди. Сядьте. Перекусите. Неча о полон всякий
язык трепать. - И, значительно понизив голос, закончил: - Стража
кругом, друже. А ну, слово лишнее услышат? Опосля перемолвимся. У меня
до тебя и так разговор есть важный... Покамест молча сидите. Ни к чему
нам уши лишние.
Путники замолчали, думая каждый о своем. Мудрый Аркаим тоже больше
не выдохнул ни звука.
Воины Вения так и не нашли ни клочка пригодной для захоронения
своих товарищей земли. Павшие стражники были отнесены шагов на сто
вдоль скалы, уложены бок о бок в трещинке полуметровой глубины и
заложены камнями. Говорить о «земле пухом» тут язык не поворачивался,
но хотя бы от хищников, лис и грифов тела были укрыты надежно.
Быстро собравшись, небольшой отряд двинулся через кустарник, потом
через новые каменные россыпи. Пленного стражники подвесили на
веревочные петли и, перекинув их через плечо, несли по двое, сменяясь
каждый час. На отсутствие кляпа во рту никто внимания не обратил:
Аркаим благоразумно помалкивал, и уставшие люди особо к нему не
приглядывались.
К вечеру путники добрались до скал. Олег, не имевший припасов,
кроме сушеного мяса и сечки, подумал о том, что здесь, среди камней,
можно было бы развести огонь, не боясь, что его заметят. Увы, ни
одного дерева среди сухих, еще не растрескавшихся скал вырасти не
смогло.
- Давай здесь устроимся, друже, - предложил Любовод, указывая на
две соприкасающиеся вершинами скалы, основания которых расходились на
добрую сажень. - Тесновато, зато ни с одной стороны не дует. Да и
теплее в тесноте. Ныне уж не лето. Будута в ногах ляжет, как верный
холоп... Ты мешок развязывай, не медли. Не то куска в темноте не
увидим... А невольница твоя - в головах, дабы сны нам послаще снились.
В потемках было не до красоты, поэтому извлеченный из мешка холопа
мясной орех, хорошо просоленный и подкопченный, просто разрезали на
четыре куска. Любовод, откусив немного от своей доли, закрутил головой
и еле слышно произнес:
- Бежать нам надобно, колдун. Бежать, и немедля. Завтра али
послезавтра. Не то поздно будет.
- Как бежать, зачем? - не понял ведун. - Мы же все выполнили.
Вернемся в Каим, получим от Раджафа награду, корабль, да и на Русь
отправимся. Мы же все, что он желал, добыли. И брата его повязали, и
осколок нашли... Ты нашел осколок?
- Да нашел, нашел, - отмахнулся купец, - не о нем речь. Едва мы
вернемся, Раджаф нас убьет. Велит казнить. Всех. Ну разве что кроме
холопа.
- Но он обещал...
- Да какая разница, что он обещал... - еще больше понизив голос,
просипел купец. - Это же правитель! Все их обещания - что ветер
морской. Пока вам по пути, он в радость, как переменился - токмо
веслами махать успевай. Ох, избаловали тебя князья русские наградами
да любовью своей. Им-то ты всем по нраву приходился. Как беда - золота
отсыпь, ведун все сделает, а опосля уйдет тихо, не надобно ему ничего.
Вот ты верить-то и привык. А Раджаф обманывает, обманывает, поганец. Я
это враз почуял, когда он торговаться не стал. Видано ли дело - полета
лет торговли беспошлинной! Да любой боярин от одного намека такого
удавится. Я мыслил, хотя бы до пяти лет доторговаться. Коли совсем
прижмет, то хоть до трех. А он со всей щедростью без счета отсыпал. А
ты знаешь, когда люди самыми щедрыми бывают? Когда знают точно, что
обещаний сполнять не придется. Когда вообще мошну развязывать не
понадобится. С самого начала нас казнить собирается Раджаф. Но пока
нужда в головах и руках наших имеется, терпит. Али забыл, для чего ему
путники, в пророчестве помянутые, нужны? На плаху в тот же миг
уложить!
- Этого не может быть.. , - не поверил ведун. - Он же клялся...
Как можно дать слово - и обмануть?
- Легко. Коли ты князь, хан али каган - то легко. Про спасение
страны помянешь, про нужды народа своего, коего тысячи тысяч, - да и
нарушишь. Нечто, мыслишь, оставит он в живых девицу, кровь которой
способна с трона его сбросить и страну с ног на голову перевернуть?
Нечто оставит он жить того, кто знает, где и как делать это надобно?
- Подожди, Любовод, - забыл о еде Середин. - Зачем ему мы? Ведь мы
привезем ему Аркаима! Раджафу больше не нужно будет его бояться.
- Подумай сам, друже, кого он предпочтет повесить. Чужеземцев без
роду и племени, забредших на его земли, - али собственного брата
родного, пусть даже с ним и случилась сильная размолвка? Опять же,
колдун, коли нас казнить, зубы у мудрого Аркаима выдернуты будут
начисто. Ничего он сотворить не сможет без алтаря тайного, без девицы
с глазами разными да без осколка седьмого. А коли Аркаима жизни лишить
- зубы-то останутся. И опасные, как и прежде. Ты, ты, колдун, разбудил
их бога мертвых, не Аркаим. Стало быть, и все остальное ты сотворить
способен. Кто же тебя отпустит, друже? Не безумен великий Раджаф
глупость подобную сделать. Ты даже в порубе опасен будешь, ибо убечь
способен. Нет, колдун. Раджаф каждого из нас на мелкие кусочки
порубить прикажет, в разные концы страны эти кусочки отправит, да еще
там, на местах, сжечь велит и пепел развеять, дабы уж точно никаких
следов не осталось. - Вот проклятие... - Чем дольше думал Середин над
словами друга, тем яснее понимал, что тот прав, прав от начала и до
конца. - Что же ты тогда в поход супротив Аркаима пойти согласился?
Почто на гору за мною лез - да молчал. - Ты, никак, забыл, колдун, что
товар наш в кладовой во дворце Аркаимовом лежал? Да и сейчас лежит. За
ним, за добром своим, и пошел. Опять же, из столицы, из заточения
никто бы нас так просто не отпустил. Убечь оттуда и думать глупо. А
вот из отряда в походе отлучиться - это уж любой сможет. Особливо на
обратном пути, когда стражей осталось всего-то ничего. - Их все равно
вшестеро больше, чем нас, Любовод, - покачал головой Олег. - Не
управимся. Тихонько убежать тоже не получится. Нас слишком много,
чтобы разом скрыться. Вений заметит. И уйти не даст. Понимает ведь,
что великий Раджаф с ним за подобный промах сотворит. Тут никаким
Аркаимом не откупишься. - Да вижу я, вижу, - еще тише зашептал купец.
- О том и речь веду. До леса день пути остался. Там, за деревьями...
Да коли в темноте... Да неожиданно... Да коли Вений за нами следить не
станет... Сами стражники внимания не обратят. Ты на них посмотри, они
токмо об отдыхе думают, каждую версту, что до реки осталось, считают.
И с нами за все время хлопот ни разу не случилось. А как ты сотню на
гору смог поднять, то и вовсе зауважали, совсем своим считают. Нет,
друже, без команды сотника нас никто не хватится. Пойдут вперед и не
оглянутся... - Ты, Любовод, слишком долго кругами вокруг мысли своей
ходишь, - наконец не выдержал Олег. - Прямо скажи, чего задумал? Купец
наклонился к нему и зашептал самое главное на ухо.
В редкий сосновый лес отряд вошел уже к вечеру следующего дня.
Могучие стволы вцеплялись похожими на паучьи лапы корнями в трещины
скального грунта, что изредка перемежался травяными полянками либо
могучими валунами, на которых места для жизни еще не нашлось. Как раз
возле одного такого камня размером с двухэтажный дом и остановились
люди на новый ночлег. Здесь хвороста для разведения огня уже хватало -
но стражники слишком вымотались, чтобы тратить драгоценные силы на
организацию костра. Тем более что еды у них пока хватало, варить
ничего не требовалось.
Наскоро перекусив, Олег первым завернулся в овчину, позволив
невольнице прижаться к боку. Как обычно в таких случаях, сон не шел. В
голову лезли мысли о подлости великого Раджафа, лицо щекотали волосы
девушки, со всех сторон доносилось необычайно громкое в ночи
потрескивание деревьев, перекличка ночных птиц, голоса выставленных в
дозор стражников.
Ведун только-только начал погружаться в дрему, когда его плеча
коснулся купец:
- Пора, друже. Самая ночь, все спят до единого. Токмо стражник
один за валуном бродит. А луна, луна из-за туч выбралась. Яркая, что
свеча восковая.
Середин недовольно поморщился, перебрался через рабыню, подцепил
оружие, опоясался. Сладко зевнув, он поднял лицо к черному, как
траурное платье, небу, усыпанному бесконечными блестками, средь
которых белым матовым прожектором красовалась луна.
1 2 3 4 5