Он не опасен. Его можно брать в Москву. Пусть поднимает сельское хозяйство, раз специалист. (Многие не без основания считают, что секретарствуй Горбачев в любом другом месте, скажем, в Воронежском обкоме, Андропову никогда бы не удалось так быстро и просто перетащить его в Москву. Трудно сказать, но если бы Андропов захотел, то перетащил. Весь вопрос в том: захотел бы?).
Вечером 19 сентября 1978 года поезд специального назначения, в котором следовал в Баку Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Брежнев, сделал неожиданную остановку на железнодорожной станции Минеральные воды. На оцепленный сотрудниками КГБ перрон курортного городка вышел, опираясь на руку начальника своей личной охраны генерала Жарова, сам Леонид Ильич Брежнев, сопровождаемый своим помощником, Константином Черненко. Их встречали Андропов и Горбачев. Это была историческая встреча. На маленькой северокавказской железнодорожной станции сошлись четыре человека, которым суждено было в дальнейшем сменять друг друга на посту главы партии и государства, а одному из них судьба предначертала уничтожить и КПСС, и огромную сверхдержаву, именуемую Союзом Советских Социалистических Республик. Среди трех совершенно очевидных посредственностей появился гений политической интриги, которых история не знала со времен средневековья. В течение нескольких минут вопрос о переводе Горбачева в Москву был решен. Пожимая руку молодому ставропольскому секретарю, Брежнев прошамкал: «Сельское хозяйство — это очень важно. Ты специалист. Спаси страну». «Я спасу страну», — ответил Горбачев, почтительно склоняя голову перед партийным властелином. Кровавое пятно на лысеющем лбу Горбачева резануло по глазам Генерального секретаря. Но оно было красным, а это было хорошим предзнаменованием…
Брежнев ехал в Баку, чтобы убедиться на деле, как андроповские люди наводят порядок в национальных республиках, с корнем выкорчевывая коррупцию и все мысли о сепаратизме. (Пройдет совсем немного времени, и «человек Андропова», Гейдар Алиев, встречавший Брежнева в Баку попытается даже отколоть от Азербайджана и объявить суверенной Нахичеванскую область. Все устали от дани). Андропов надеялся, что после визита в Баку Брежнев даст ему «карт-бланш» на проведение по кавказскому образцу подобных же операций в Средней Азии с последующим ударом оттуда по Украине, где непотопляемым сатрапом сидел ставленник Брежнева — Щербицкий.
Всем своим нутром, отточенным в партийных интригах и на многолетнем поприще, Андропов чувствовал, что его час приближается. И чтобы ускорить этот час, необходимо было тряхануть огромную империю, вывести ее из спячки и, воспользовавшись дряхлостью партийного руководства, взять все бразды правления в свои руки. Для этого требовалась та самая чрезвычайная обстановка, на которую надеялся Андропов с самого начала пребывания на посту шефа КГБ, еще когда давал рекомендации на ввод войск в Чехословакию.
Струсившие чехи сорвали его план. Теперь ему предоставлялась новая возможность. После свержения шаха в Иране, когда к власти пришли исламские фундаменталисты, весь средневосточный регион оказался дестабилизированным.
Волны исламского фундаментализма, стремительно распространяясь, накатывались на советские среднеазиатские республики, побуждая тамошнее партийное руководство, по уши погрязшее в воровстве, все более и более думать о разрыве с Москвой и о присоединении к миру ислама.
В республиках умело подогревались националистические и антирусские настроения. Пока без всякого антикоммунизма. Этот потрясенный и разобщенный регион сам напрашивался на советское вмешательство. Главный стабилизирующий фактор региона — богатый и сильный в военном отношении и еще более сильный своим союзом с США — Иран перестал существовать в крови и хаосе исламской революции. США были объявлены главным врагом ислама, американское посольство в Тегеране разгромлено, но, вместе с тем, была разгромлена и местная компартия, а ее лидеры публично повешены. Начинались волнения и в Афганистане.
Искус был огромным. Короткий удар через Афганистан по Ирану и Пакистану мгновенно выводил СССР к незамерзающим водам Индийского океана и к мировым запасам нефти.
Короткая, победоносная военная операция дала бы помимо всех других выгод, возможность навести порядок в стране, прервать губящую страну политику разрядки и разных там «хельсинских процессов», уничтожить инакомыслие, прекратить тлетворное влияние запада, укрепить производственную и бытовую дисциплину, сплотить партию и снова вывести ее на боевой курс под собственным руководством. Для осуществления этого плана Андропов не видел лучшего места, чем Афганистан.
27 апреля 1978 года в Афганистане произошел коммунистический переворот, который люди Андропова готовили в течение нескольких лет. Демократическое правительство Мухамеда Дауда было свергнуто одной из коммунистических фракций под названием «Демократическая Народная Партия Афганистана», и президентом стал прямой агент Москвы Тараки. Немедленно последовала массированная экономическая и финансовая помощь из СССР. В Афганистан хлынули тысячи советских «советников». Коммунистическое правительство Тараки, действуя по методике «единственно верного учения», сразу же приступило к расстрелам, сносу мечетей и массовой экспроприации. Ответом было всенародное восстание. Только идиот мог бросить подобный вызов мусульманской стране. Восстание расширялось, и скорое падение коммунистического режима становилось предрешенным. Запад никак не реагировал. Там затаили дыхание, чтобы не вспугнуть Москву. Естественно, тут же началась грызня в коммунистической верхушке Кабула. 14 сентября 1979 года премьер-министр нового режима Амин пристрелил президента Тараки и объявил президентом самого себя. Тараки был убит в тот момент, когда готовился подписать призыв к Советскому Союзу прислать на помощь войска для усмирения восставшего народа. Амин был против, пытаясь убедить Москву, что ввод войск в Афганистан был бы огромной ошибкой, которая даст только гибельные последствия, и что с восстанием он справится сам. Восстания в Афганистане — дело привычное. Недаром еще исконный король Абдулла говаривал: «Афганистан — это улей, где много пчел, а меду нет». Москва просто не понимает обстановку.
Подобное настроение Амина срывало все планы Андропова.
В Москве на заседании Политбюро Андропов предъявил документы, свидетельствующие о том, что Амин, давнишний агент ЦРУ. Он не зовет СССР на помощь, потому что намерен позвать на помощь американцев. Обученная и перевооруженная американцами афганская армия тут же начнет провокации на наших границах, опираясь при этом на американские ракетные базы и аэродромы, которые мгновенно возникнут на афганской земле. Последствия даже трудно себе представить.
Присутствовавший на совещании министр иностранных мел СССР Громыко подтвердил, что и по линии его Министерства существуют данные, что Амин готовит призыв к американцам о помощи (жена Громыко вляпалась на контрабанде бриллиантов, и перечить в чем-либо Андропову Громыко не мог). По сообщению советского резидента в Кабуле, Амин якобы даже сказал: «Хвала Аллаху, скоро сюда придут американцы и наведут порядок у нас!» Это восклицание советской разведке удалось даже записать на пленку. Все это была чистейшая ложь.
Резидент в Кабуле слал сообщение за сообщением, пытаясь предотвратить ввод советских войск. В руки советской резидентуры попали материалы, доказывающие, что и Тараки, и вся его партия были марионетками, деятельность которых была направлена на прямое вовлечение СССР в крупный региональный конфликт. За это Тараки получил 40 миллионов долларов, которыми должен был поделиться со своими сообщниками, но, естественно, не сделал этого, а потому и погиб. Хафизулла Амин — единственный в этой банде национально настроенный деятель. Он более всего боится прямого столкновения СССР и США на земле Афганистана. Этим документам никто не придал значения, хотя они докладывались Андропову.
Андропов никогда не был в Америке, даже инкогнито, а Брежнев бывал, и не просто так, а со всеми церемониями официального визита. Ему там понравилось. Он первый ввел моду держать за стеклянными створками дорогой финской «стенки» бутылки с яркими американскими наклейками и пирамидки из блоков (или пачек) американских сигарет. Эта мода стремительно разошлась по номенклатуре (образ жизни вождя — образ жизни эпохи), от нее попала в торговую аристократию и далее ко всем, кто мог себе это позволить. Поэтому, услышав слова «придут американцы и наведут порядок», генсек устало вздохнул.
А затем обратился к маршалу Устинову с вопросом: «За какой срок армия гарантирует наведение порядка в Афганистане?» Устинов, видимо, перепутав Афганистан с Чехословакией, твердо пообещал, что через две недели порядок будет полный. «Ну, от силы через — месяц, — добавил Андропов, — и мы вернем войска домой». Хотя не собирался этого делать никогда. «А как же с разрядкой? — спросил Черненко. — Они заморозят нам кредиты, Леонид Ильич!»
Брежнев взглянул на Громыко. Тот улыбнулся своей застенчивой, грустной улыбкой: «Какая же это разрядка, Леонид Ильич, если они планируют шантажировать нас своими ракетами с территории суверенного Афганистана?»
Брежнев сидел с закрытыми глазами. На его пиджаке тускло поблескивали пять золотых звезд Героя. Не открывая глаз, генсек сказал: «Чтобы обязательно было обращение к нам с призывом о военной помощи. Все».
Подскочившие телохранители подняли генсека с кресла и увели в соседнее помещение. Пора было делать уколы, на которых и держался властелин шестой части суши. Но Амин был неумолим. Он ничего и слышать не хотел о вводе какой-либо иностранной армии на территорию своей страны, а уж тем более призывать вторжение.
2 декабря 1979 года в Кабул вылетел личный представитель Андропова, генерал-лейтенант КГБ Папутин. Его задачей было уговорить Амина. Если бы это не удалось, Папутин должен был организовать похищение Амина и его доставку в Москву. Тут с ним говорить было бы проще. Амин стоял твердо. Он не допустит вторжения. 22 декабря группа каких-то молодчиков в чалмах и халатах напала на дом, где жили сотрудники многочисленных советских миссий и представительств. Убив десятка два граждан СССР, экстремисты отрезали им головы и пронесли их на пиках по улицам Кабула. Полиция открыла огонь.
Бросив головы на землю, убийцы скрылись. Полицейские заметили, что у большинства чалма повязана неправильно. 23 декабря Амину была передана нота, что «Советское правительство вынуждено взять под охрану своих граждан, поскольку афганская сторона с этой задачей не справляется, о чем свидетельствует кровавый инцидент 22 декабря».
Пока Амин обдумывал ответ, вторжение началось. Оно явно было спланировано по чехословацкому образцу. 24 декабря на аэродром Баграм в 50 километрах к северу от Кабула высадились части 105-й Гвардейской воздушно-десантной дивизии. Одновременно советские «советники» нейтрализовали афганские части, организовав парковый пень в танковых подразделениях, блокировав связь и задержав на банкете все высшее руководство афганской армии. Боевые машины десантников с ходу ворвались в Кабул, беря под контроль стратегические пункты столицы. Специальное подразделение КГБ («Дельта») окружило дворец Даруломан южнее Кабула, где находился президент Амин. Пока «Дельта» окружала президентский дворец, генерал Папутин все еще пытался уговорить Амина официально обратиться к СССР за военной помощью или подать в отставку, уступив свой пост прямому ставленнику Андропова — Бабраку Кармалю, находившемуся в Чехословакии.
Видя, что его дворец окружен, Амин пристрелил Папутина По другой версии, Папутин застрелился сам, поскольку не смог выполнить приказа о захвате Амина, и знал, что его ждет.
и, собрав телохранителей, принял неравный бой с ворвавшимися во дворец парашютистами. Труп Амина был обнаружен в одном из коридоров дворца. План сорвался. Амин погиб, но не поддался на андроповскую провокацию. Это уже был скандал, который так никогда и не удалось замазать. Советские войска вторглись на территорию суверенного государства, убили президента и оккупировали страну. Мир ахнул.
Запоздалые призывы Кармаля уже никого не могли обмануть. Но отступать уже было некуда.
Через Кушку и другие пограничные пункты в Афганистан вступили 357-я и 66-я моторизованные стрелковые дивизии. Они заняли города Герат и Фарах на западе страны. В то же время 360-я и 201-я дивизии, наступая на Термез, форсировали Аму-Дарью и захватили стратегический туннель Саланг. Советский Союз в течение десяти лет строил в Афганистане шоссе, которому дали название «Дружба». Не прошло и месяца после завершения работ, как на шоссе уже появились советские танки.
Но сценарий сразу же стал резко отличаться от чехословацкого. Народное восстание приняло невиданные доселе формы. За оружие взялись даже женщины и дети. В Афганистан срочно были переброшены еще четыре дивизии. Численность оккупационных войск достигала 150 тысяч человек. Советский Союз вляпался в самую длительную и в самую тяжелую по последствиям военную авантюру, которая, в итоге, явилась одной из основных причин его собственной гибели.
В Вашингтоне царило ликование. Ловушка сработала. Американские и европейские еженедельники вышли в красочных обложках с изображением лохматого, озверевшего медведя с окровавленными клыками и горящими глазами идущего по растерзанным трупам, но угодившего лапой в смертельный капкан. На капкане была надпись «Афганистан».
Но и это было еще не все. Для обеспечения афганской авантюры было решено на всякий случай нейтрализовать и Иран, так как от него можно было ожидать в данной обстановке любых неожиданностей. Потеряв США в качестве союзника, ослабленный революционной ломкой вековых структур, Иран был намечен следующей после Афганистана жертвой. А пока необходимо было отвлечь внимание вождей исламской революции от Афганистана. В Москву был срочно вызван президент Ирака Саддам Хусейн — «прогрессивный лидер социалистической ориентации». Ему прямо заявили, что настал момент, когда он может решить все старые пограничные споры с Ираном самым простым способом — путем военного захвата спорных территорий. Оружием, топливом и всем прочим, необходимым для ведения войны, Советский Союз пообещал снабжать Багдад столько, сколько понадобится и в любых количествах. Хусейн согласился, но потребовал за каждый год войны переводить на его личный счет в Швейцарском банке 500 миллионов долларов с учетом инфляции. Дорого? Дороже будет, когда Иран ударит по Афганистану и поднимет газават в Средней Азии.
И иракские войска вторглись в Иран, начав страшную, кровопролитную восьмилетнюю войну, очень напоминающую по количеству жертв и тактическим приемам первую мировую. Два смертельных врага Израиля сцепились между собой на глазах изумленного мира. «Такого подарка, — заявил премьер-министр Израиля Бегин, — Господь не посылал нам со времен „манны небесной“. А уж мы постараемся, чтобы эта война никогда не кончилась». И отдал приказ израильским ВВС на всякий случай разбомбить ядерный реактор под Багдадом, что и было сделано. Ругая на чем свет стоит, сионизм, Хусейн послал свои самолеты бомбить Тегеран. Иранская тяжелая артиллерия обстреливала Басру — жемчужину Персидского залива, откуда в свои плавания уходил еще Синдбад-Мореход. Под гром этой канонады Израиль вторгся в Ливан, уничтожив всю военную инфраструктуру Организации Освобождения Палестины, включая склады с огромным количеством советского оружия, на создание которой (ООП) Советский Союз вбухал за последние десять лет полтора миллиарда долларов. А похоронки и цинковые гробы уже шли из Афганистана в СССР, обгоняя эшелоны с раненными и искалеченными. Армия, в который уже раз, оказалась не готовой к ведению боевых действий. Под сенью мегатонных ядерных боеголовок, на которые уповали московские стратеги, армия, как и вся страна, стремительно отстала от мировых стандартов. Связь было ненадежной, обмундирование и снаряжение — никуда не годными. О полевых установках для переливания крови или о флягах-холодильниках никто вообще не слышал. Не было приличного боевого вертолета, способного действовать в высокогорных условиях. Продовольствие было низкокачественным. В частях вспыхнула эпидемия гепатита. Никто не мог разобраться в итальянских, американских и израильских минах, которые десятками тысяч ставили партизаны на каждом шагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Вечером 19 сентября 1978 года поезд специального назначения, в котором следовал в Баку Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Брежнев, сделал неожиданную остановку на железнодорожной станции Минеральные воды. На оцепленный сотрудниками КГБ перрон курортного городка вышел, опираясь на руку начальника своей личной охраны генерала Жарова, сам Леонид Ильич Брежнев, сопровождаемый своим помощником, Константином Черненко. Их встречали Андропов и Горбачев. Это была историческая встреча. На маленькой северокавказской железнодорожной станции сошлись четыре человека, которым суждено было в дальнейшем сменять друг друга на посту главы партии и государства, а одному из них судьба предначертала уничтожить и КПСС, и огромную сверхдержаву, именуемую Союзом Советских Социалистических Республик. Среди трех совершенно очевидных посредственностей появился гений политической интриги, которых история не знала со времен средневековья. В течение нескольких минут вопрос о переводе Горбачева в Москву был решен. Пожимая руку молодому ставропольскому секретарю, Брежнев прошамкал: «Сельское хозяйство — это очень важно. Ты специалист. Спаси страну». «Я спасу страну», — ответил Горбачев, почтительно склоняя голову перед партийным властелином. Кровавое пятно на лысеющем лбу Горбачева резануло по глазам Генерального секретаря. Но оно было красным, а это было хорошим предзнаменованием…
Брежнев ехал в Баку, чтобы убедиться на деле, как андроповские люди наводят порядок в национальных республиках, с корнем выкорчевывая коррупцию и все мысли о сепаратизме. (Пройдет совсем немного времени, и «человек Андропова», Гейдар Алиев, встречавший Брежнева в Баку попытается даже отколоть от Азербайджана и объявить суверенной Нахичеванскую область. Все устали от дани). Андропов надеялся, что после визита в Баку Брежнев даст ему «карт-бланш» на проведение по кавказскому образцу подобных же операций в Средней Азии с последующим ударом оттуда по Украине, где непотопляемым сатрапом сидел ставленник Брежнева — Щербицкий.
Всем своим нутром, отточенным в партийных интригах и на многолетнем поприще, Андропов чувствовал, что его час приближается. И чтобы ускорить этот час, необходимо было тряхануть огромную империю, вывести ее из спячки и, воспользовавшись дряхлостью партийного руководства, взять все бразды правления в свои руки. Для этого требовалась та самая чрезвычайная обстановка, на которую надеялся Андропов с самого начала пребывания на посту шефа КГБ, еще когда давал рекомендации на ввод войск в Чехословакию.
Струсившие чехи сорвали его план. Теперь ему предоставлялась новая возможность. После свержения шаха в Иране, когда к власти пришли исламские фундаменталисты, весь средневосточный регион оказался дестабилизированным.
Волны исламского фундаментализма, стремительно распространяясь, накатывались на советские среднеазиатские республики, побуждая тамошнее партийное руководство, по уши погрязшее в воровстве, все более и более думать о разрыве с Москвой и о присоединении к миру ислама.
В республиках умело подогревались националистические и антирусские настроения. Пока без всякого антикоммунизма. Этот потрясенный и разобщенный регион сам напрашивался на советское вмешательство. Главный стабилизирующий фактор региона — богатый и сильный в военном отношении и еще более сильный своим союзом с США — Иран перестал существовать в крови и хаосе исламской революции. США были объявлены главным врагом ислама, американское посольство в Тегеране разгромлено, но, вместе с тем, была разгромлена и местная компартия, а ее лидеры публично повешены. Начинались волнения и в Афганистане.
Искус был огромным. Короткий удар через Афганистан по Ирану и Пакистану мгновенно выводил СССР к незамерзающим водам Индийского океана и к мировым запасам нефти.
Короткая, победоносная военная операция дала бы помимо всех других выгод, возможность навести порядок в стране, прервать губящую страну политику разрядки и разных там «хельсинских процессов», уничтожить инакомыслие, прекратить тлетворное влияние запада, укрепить производственную и бытовую дисциплину, сплотить партию и снова вывести ее на боевой курс под собственным руководством. Для осуществления этого плана Андропов не видел лучшего места, чем Афганистан.
27 апреля 1978 года в Афганистане произошел коммунистический переворот, который люди Андропова готовили в течение нескольких лет. Демократическое правительство Мухамеда Дауда было свергнуто одной из коммунистических фракций под названием «Демократическая Народная Партия Афганистана», и президентом стал прямой агент Москвы Тараки. Немедленно последовала массированная экономическая и финансовая помощь из СССР. В Афганистан хлынули тысячи советских «советников». Коммунистическое правительство Тараки, действуя по методике «единственно верного учения», сразу же приступило к расстрелам, сносу мечетей и массовой экспроприации. Ответом было всенародное восстание. Только идиот мог бросить подобный вызов мусульманской стране. Восстание расширялось, и скорое падение коммунистического режима становилось предрешенным. Запад никак не реагировал. Там затаили дыхание, чтобы не вспугнуть Москву. Естественно, тут же началась грызня в коммунистической верхушке Кабула. 14 сентября 1979 года премьер-министр нового режима Амин пристрелил президента Тараки и объявил президентом самого себя. Тараки был убит в тот момент, когда готовился подписать призыв к Советскому Союзу прислать на помощь войска для усмирения восставшего народа. Амин был против, пытаясь убедить Москву, что ввод войск в Афганистан был бы огромной ошибкой, которая даст только гибельные последствия, и что с восстанием он справится сам. Восстания в Афганистане — дело привычное. Недаром еще исконный король Абдулла говаривал: «Афганистан — это улей, где много пчел, а меду нет». Москва просто не понимает обстановку.
Подобное настроение Амина срывало все планы Андропова.
В Москве на заседании Политбюро Андропов предъявил документы, свидетельствующие о том, что Амин, давнишний агент ЦРУ. Он не зовет СССР на помощь, потому что намерен позвать на помощь американцев. Обученная и перевооруженная американцами афганская армия тут же начнет провокации на наших границах, опираясь при этом на американские ракетные базы и аэродромы, которые мгновенно возникнут на афганской земле. Последствия даже трудно себе представить.
Присутствовавший на совещании министр иностранных мел СССР Громыко подтвердил, что и по линии его Министерства существуют данные, что Амин готовит призыв к американцам о помощи (жена Громыко вляпалась на контрабанде бриллиантов, и перечить в чем-либо Андропову Громыко не мог). По сообщению советского резидента в Кабуле, Амин якобы даже сказал: «Хвала Аллаху, скоро сюда придут американцы и наведут порядок у нас!» Это восклицание советской разведке удалось даже записать на пленку. Все это была чистейшая ложь.
Резидент в Кабуле слал сообщение за сообщением, пытаясь предотвратить ввод советских войск. В руки советской резидентуры попали материалы, доказывающие, что и Тараки, и вся его партия были марионетками, деятельность которых была направлена на прямое вовлечение СССР в крупный региональный конфликт. За это Тараки получил 40 миллионов долларов, которыми должен был поделиться со своими сообщниками, но, естественно, не сделал этого, а потому и погиб. Хафизулла Амин — единственный в этой банде национально настроенный деятель. Он более всего боится прямого столкновения СССР и США на земле Афганистана. Этим документам никто не придал значения, хотя они докладывались Андропову.
Андропов никогда не был в Америке, даже инкогнито, а Брежнев бывал, и не просто так, а со всеми церемониями официального визита. Ему там понравилось. Он первый ввел моду держать за стеклянными створками дорогой финской «стенки» бутылки с яркими американскими наклейками и пирамидки из блоков (или пачек) американских сигарет. Эта мода стремительно разошлась по номенклатуре (образ жизни вождя — образ жизни эпохи), от нее попала в торговую аристократию и далее ко всем, кто мог себе это позволить. Поэтому, услышав слова «придут американцы и наведут порядок», генсек устало вздохнул.
А затем обратился к маршалу Устинову с вопросом: «За какой срок армия гарантирует наведение порядка в Афганистане?» Устинов, видимо, перепутав Афганистан с Чехословакией, твердо пообещал, что через две недели порядок будет полный. «Ну, от силы через — месяц, — добавил Андропов, — и мы вернем войска домой». Хотя не собирался этого делать никогда. «А как же с разрядкой? — спросил Черненко. — Они заморозят нам кредиты, Леонид Ильич!»
Брежнев взглянул на Громыко. Тот улыбнулся своей застенчивой, грустной улыбкой: «Какая же это разрядка, Леонид Ильич, если они планируют шантажировать нас своими ракетами с территории суверенного Афганистана?»
Брежнев сидел с закрытыми глазами. На его пиджаке тускло поблескивали пять золотых звезд Героя. Не открывая глаз, генсек сказал: «Чтобы обязательно было обращение к нам с призывом о военной помощи. Все».
Подскочившие телохранители подняли генсека с кресла и увели в соседнее помещение. Пора было делать уколы, на которых и держался властелин шестой части суши. Но Амин был неумолим. Он ничего и слышать не хотел о вводе какой-либо иностранной армии на территорию своей страны, а уж тем более призывать вторжение.
2 декабря 1979 года в Кабул вылетел личный представитель Андропова, генерал-лейтенант КГБ Папутин. Его задачей было уговорить Амина. Если бы это не удалось, Папутин должен был организовать похищение Амина и его доставку в Москву. Тут с ним говорить было бы проще. Амин стоял твердо. Он не допустит вторжения. 22 декабря группа каких-то молодчиков в чалмах и халатах напала на дом, где жили сотрудники многочисленных советских миссий и представительств. Убив десятка два граждан СССР, экстремисты отрезали им головы и пронесли их на пиках по улицам Кабула. Полиция открыла огонь.
Бросив головы на землю, убийцы скрылись. Полицейские заметили, что у большинства чалма повязана неправильно. 23 декабря Амину была передана нота, что «Советское правительство вынуждено взять под охрану своих граждан, поскольку афганская сторона с этой задачей не справляется, о чем свидетельствует кровавый инцидент 22 декабря».
Пока Амин обдумывал ответ, вторжение началось. Оно явно было спланировано по чехословацкому образцу. 24 декабря на аэродром Баграм в 50 километрах к северу от Кабула высадились части 105-й Гвардейской воздушно-десантной дивизии. Одновременно советские «советники» нейтрализовали афганские части, организовав парковый пень в танковых подразделениях, блокировав связь и задержав на банкете все высшее руководство афганской армии. Боевые машины десантников с ходу ворвались в Кабул, беря под контроль стратегические пункты столицы. Специальное подразделение КГБ («Дельта») окружило дворец Даруломан южнее Кабула, где находился президент Амин. Пока «Дельта» окружала президентский дворец, генерал Папутин все еще пытался уговорить Амина официально обратиться к СССР за военной помощью или подать в отставку, уступив свой пост прямому ставленнику Андропова — Бабраку Кармалю, находившемуся в Чехословакии.
Видя, что его дворец окружен, Амин пристрелил Папутина По другой версии, Папутин застрелился сам, поскольку не смог выполнить приказа о захвате Амина, и знал, что его ждет.
и, собрав телохранителей, принял неравный бой с ворвавшимися во дворец парашютистами. Труп Амина был обнаружен в одном из коридоров дворца. План сорвался. Амин погиб, но не поддался на андроповскую провокацию. Это уже был скандал, который так никогда и не удалось замазать. Советские войска вторглись на территорию суверенного государства, убили президента и оккупировали страну. Мир ахнул.
Запоздалые призывы Кармаля уже никого не могли обмануть. Но отступать уже было некуда.
Через Кушку и другие пограничные пункты в Афганистан вступили 357-я и 66-я моторизованные стрелковые дивизии. Они заняли города Герат и Фарах на западе страны. В то же время 360-я и 201-я дивизии, наступая на Термез, форсировали Аму-Дарью и захватили стратегический туннель Саланг. Советский Союз в течение десяти лет строил в Афганистане шоссе, которому дали название «Дружба». Не прошло и месяца после завершения работ, как на шоссе уже появились советские танки.
Но сценарий сразу же стал резко отличаться от чехословацкого. Народное восстание приняло невиданные доселе формы. За оружие взялись даже женщины и дети. В Афганистан срочно были переброшены еще четыре дивизии. Численность оккупационных войск достигала 150 тысяч человек. Советский Союз вляпался в самую длительную и в самую тяжелую по последствиям военную авантюру, которая, в итоге, явилась одной из основных причин его собственной гибели.
В Вашингтоне царило ликование. Ловушка сработала. Американские и европейские еженедельники вышли в красочных обложках с изображением лохматого, озверевшего медведя с окровавленными клыками и горящими глазами идущего по растерзанным трупам, но угодившего лапой в смертельный капкан. На капкане была надпись «Афганистан».
Но и это было еще не все. Для обеспечения афганской авантюры было решено на всякий случай нейтрализовать и Иран, так как от него можно было ожидать в данной обстановке любых неожиданностей. Потеряв США в качестве союзника, ослабленный революционной ломкой вековых структур, Иран был намечен следующей после Афганистана жертвой. А пока необходимо было отвлечь внимание вождей исламской революции от Афганистана. В Москву был срочно вызван президент Ирака Саддам Хусейн — «прогрессивный лидер социалистической ориентации». Ему прямо заявили, что настал момент, когда он может решить все старые пограничные споры с Ираном самым простым способом — путем военного захвата спорных территорий. Оружием, топливом и всем прочим, необходимым для ведения войны, Советский Союз пообещал снабжать Багдад столько, сколько понадобится и в любых количествах. Хусейн согласился, но потребовал за каждый год войны переводить на его личный счет в Швейцарском банке 500 миллионов долларов с учетом инфляции. Дорого? Дороже будет, когда Иран ударит по Афганистану и поднимет газават в Средней Азии.
И иракские войска вторглись в Иран, начав страшную, кровопролитную восьмилетнюю войну, очень напоминающую по количеству жертв и тактическим приемам первую мировую. Два смертельных врага Израиля сцепились между собой на глазах изумленного мира. «Такого подарка, — заявил премьер-министр Израиля Бегин, — Господь не посылал нам со времен „манны небесной“. А уж мы постараемся, чтобы эта война никогда не кончилась». И отдал приказ израильским ВВС на всякий случай разбомбить ядерный реактор под Багдадом, что и было сделано. Ругая на чем свет стоит, сионизм, Хусейн послал свои самолеты бомбить Тегеран. Иранская тяжелая артиллерия обстреливала Басру — жемчужину Персидского залива, откуда в свои плавания уходил еще Синдбад-Мореход. Под гром этой канонады Израиль вторгся в Ливан, уничтожив всю военную инфраструктуру Организации Освобождения Палестины, включая склады с огромным количеством советского оружия, на создание которой (ООП) Советский Союз вбухал за последние десять лет полтора миллиарда долларов. А похоронки и цинковые гробы уже шли из Афганистана в СССР, обгоняя эшелоны с раненными и искалеченными. Армия, в который уже раз, оказалась не готовой к ведению боевых действий. Под сенью мегатонных ядерных боеголовок, на которые уповали московские стратеги, армия, как и вся страна, стремительно отстала от мировых стандартов. Связь было ненадежной, обмундирование и снаряжение — никуда не годными. О полевых установках для переливания крови или о флягах-холодильниках никто вообще не слышал. Не было приличного боевого вертолета, способного действовать в высокогорных условиях. Продовольствие было низкокачественным. В частях вспыхнула эпидемия гепатита. Никто не мог разобраться в итальянских, американских и израильских минах, которые десятками тысяч ставили партизаны на каждом шагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45