Шимун Врочек
Метро 2033: Питер


Издательства: АСТ, Астрель, 2010 г.
Мягкая обложка, 384 стр.
ISBN 978-5-17-064260-1, 978-5-271-26803-8
Аннотация:
"Метро 2033" Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапоклиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают "Вселенную Метро 2033", серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
Загадочный сетевой писатель, скрывающийся за псевдонимом Шимун Врочек, раскрывает секреты постъядерного Петербурга в своем захватывающем романе "Метро 2033: Питер". Герою - всего двадцать шесть лет, но он уже опытный боец и сталкер. Приключения и испытания, через которые ему предстоит пройти, и не снились обитателям Московского метро.
Шимун Врочек
Метро 2033: Питер
Как старой собаке с поджатым хвостом
зачем ей сейчас, бэби, зачем ей потом
в продрогшем кафе снятся зимние сны
на этой холодной земле не бывает войны
холодной земле
холодной земле
холодной земле
Так не плачь, моя птичка, пока есть дрова
хорошие спички и в трубке трава
немного угля и большая кровать
и эта сырая земля где мы будем спать
сырая земля
сырая земля
сырая земля
Cold Cold Ground, Tom Waits (вольный перевод Д. Сергеев)

Вместо пролога
Мы все уже умерли.
Тем, кто читает это послание, моя последняя просьба. Представьте:
Допустим, мы выпустили джинна из бутылки.
И нам не загнать его обратно. Теперь нам придется загадывать желание.
Мы загадываем желание.
Тысячи, миллионы наших желаний исполняются одновременно.
Какое было самое заветное, самое сильное и самое не эгоистичное из них?
Хочу, чтобы этот мир просто исчез.
Сгорел в ядерном огне.
Вымер от чумы.
Захлебнулся в отбросах.
Теперь мы все получили.
Все разом.
…Пожалуй, это единственное из человеческих желаний, которое действительно могло исполниться.
Аминь.
И покойся с миром.
«…счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным»

Часть I
Сырая земля

Глава 1
Тигр
Иван помедлил и опустился в воду по пояс. Сначала он даже не понял, что это вода - настолько теплая, неотличимая по ощущениям она была от душного прогретого воздуха Приморского тоннеля. Иван поднял автомат над головой и медленно побрел вперед. В узком луче фонаря возникали вдруг то кусок тюбинга, то остатки сгнивших кабелей. Гладь воды казалась бесконечной и пугающей. В этой зеленоватой мутной воде явно что-то было. Какая-то своя жизнь. Иван шел, водоросли (водоросли ли?) обтекали его вокруг пояса. Вода уже смочила защитные штаны, прохлада дошла до кожи. В отсвете фонаря мелькала огромная тень «калаша».
Кланк! Иван замер.
Это где- то впереди.
Он положил автомат на плечо, поднял руку и выключил налобник: щелк. Свет погас. Жесточайшая, всасывающая темнота была вокруг Ивана. Звуки. В этой темноте что-то плюхало, чавкало, бросалось и жевало, жило своей жизнью, принюхивалось, рвало кого-то на части кривыми острыми зубами и шло дальше.
Иван ждал, борясь с желанием врубить фонарь и дать очередь из автомата.
Совсем некстати вспомнились рассказы про крокодилов в канализации и про разбежавшихся зверей из зоопарка на Горьковской. Спокойно. Только встречи с тигром нам и не хватало.
Выждав несколько минут, он включил фонарь. Это было, как возвращение домой. Человек может долго обходиться без многого: без еды, даже без воды, но без света он просто ложится и ждет смерти, словно темнота высасывает из него последние силы. Иван повел головой. Зеленоватая вода уютно колыхалась в узком луче.
Где- то через двести метров будет выход на платформу. Иван надеялся, что лестница сохранилась.
Звери. Самое смешное, что Горьковскую, где был зоопарк, открыли как раз перед тем, как все началось. По слухам, перепуганные смотрители побежали вниз, в метро, спасаться, а зверей бросили. И, говорят, там сейчас наверху такое… Иван покачал головой, луч фонаря качнулся вместе с ним.
Где же я видел эту штуку?
Ладно, разберемся на месте.

* * *
Обычно станции в питерском метро строили на так называемых «горках», на подъеме тоннеля. Поэтому в самом глубоком месте воды было по пояс, а ближе к Приморской стало по щиколотку. Иван замедлил шаг. Диод вяло моргнул, свет стал уже совсем бледный, приходилось напрягать глаза.
Ну, вот. Батарейки сели.
Найдя место посуше, Иван достал зажигалку и начал греть батарейку над пламенем. Раскалив до того, что держать ее стало невозможно - даже в перчатках, вставил в фонарь и взял следующую. Если сделать все, как положено, батарейки протянут еще минут двадцать - пока будут остывать.
Физику, блин, знать надо.
А потом придется на карбид переходить. Иван как-то натолкнулся на метростроевский склад карбида. Килограммов пятьсот, наверное - в четырех металлических бочках. Отличная штука карбид, только носить тяжело. Но свет самый лучший. Карбидная лампа не слепит, а освещает все вокруг ровным теплым светом.
Даже диод его (Иван зашипел от боли, когда металлический корпус "дюраселл"-овской батарейки нагрелся), любимый диод, не раз выручавший в самых фиговых ситуациях, сосет у обычной карбидки по качеству света. Иван убрал зажигалку, воткнул раскаленную батарейку в фонарь и защелкнул. И только потом начал трясти рукой - блин. Ну, блин. Обжег пальцы все-таки.
Белый свет, чуть более тусклый, чем обычно, вырвался из фонаря. Иван зажмурился. Все, не фиг рассиживаться. Он подул на ладонь, сжал пальцы, разжал. Болит - и ладно. Перед глазами мерцали пятна. Надо двигаться, пока свет еще есть.
Иван надел каску, пристегнул ремешок - не сразу, пальцы не слушались. Быстрее, быстрее. В виске стучало.
Двадцать минут максимум. Там еще раз нагреть. И минут пятнадцать, если повезет.
Надо успеть.
Иван закинул автомат на плечо и побежал, плюхая сапогами. До рейки, обозначающей конец платформы, путь он знает, а дальше придется осторожнее.
От постоянной сырости туннели обваливаются, можно запросто получить по башке куском штукатурки. Хорошо, что машины, откачивающие воду из туннелей, все еще работают. Так говорил дядя Евпат, а ему Иван верил. Гул, который слышно в некоторых перегонах. Слышишь, говорил дядя Евпат и многозначительно поднимал узловатый палец.
Вот и рейка.
Иван повернул голову и высветил черно-белую металлическую полосу, заржавевшую от времени. С нее капала вода. Бульк. Бульк.
Раньше за эту рейку надо было бежать, если упал с платформы на рельсы. Поезд дальше рейки не идет, это ориентир, дальше безопасная зона. Тут должна быть лестница. Иван прищурился. Ага, вот она.
Где- то здесь он в прошлый раз видел ту штуку.
Иван передвинул АКСУ с перемотанным тряпками цевьем под руку и двинулся вперед. Прежде чем ступить на лестницу, внимательно оглядел, задирая голову, платформу. Темное пятно метнулось в свете фонаря в сторону. Иван вскинул автомат… нет. Всего лишь крыса. Причем вполне нормального размера. Это ничего. Всякая нечисть заводится на оставленных людьми станциях. Что они тут жрут, интересно? Водоросли? Плесень, мох? Который покрывает потолок станции, и которым кое-где начали обрастать колонны и стены?
Странный, кстати, мох. Целые гирлянды свисали у северного конца платформы, особенно много их было в правом туннеле, где они спускались до самой воды. Нет, там я не пойду. Даже не просите.
Убедившись, что движения на платформе нет (пару раз провел лучом по потолку), Иван передвинул автомат на спину и взялся за перекладину. Под перчатками осыпалась влажная ржавая грязь. Все разрушается. Всему приходит конец.
А ведь была жилая станция! Иван помнил: еще недавно здесь, под выгнутым высоким сводом, горели натриевые лампы - освещая квадратные колонны, отделанные серым, с желтовато-зелеными прожилками, мрамором. Правда, плитка местами отвалилась, лампы работали через одну - но все равно это было прекрасно. Там, дальше, в северном торце станции, если подняться по ступенькам и повернуть налево, начинаются три эскалатора. Гермоворота закрыты, он проверял.
А пахнет здесь Заливом. Но не хорошим Заливом, как раньше, когда на Приморской жили люди, а гибельным черным, в глубине которого обитают огромные серые рыбы и чудовищные полупрозрачные создания. Залив, который светится в темноте. А днем, когда солнце, на поверхность, в город, все равно никто не выходит. Дураков, извините, нет.
Точнее, есть, но скоро, видимо, переженятся.
Иван хмыкнул.
Он перелез через решетку и ступил на служебный пандус. Если Иван правильно помнит (он навещал «Приму» не раз - и когда станция была обитаемой и позже, когда ее забросили), дальше по узкой полосе платформы, справа, будет дверь в служебные помещения станции.
Стоп. Не торопись.
Первое правило: нет ничего постоянного. За самое ничтожное время все могло измениться.
Второе правило: любые изменения - опасны.
Он встал на платформе. Поворачивая голову, обвел лучом фонаря пространство вокруг. Высветил остатки мраморной отделки стены туннеля (часть плиток вывалилась, зияли черные квадратные дыры), полусгнившие мешки с песком, ими закладывали арки, лужи на платформе, и… ну надо же.
С полукруглого свода свисала гирлянда знакомого серого мха. Ивану даже казалось, что мох в темноте слегка фосфоресцирует. Радиация? Вряд ли.
Радиации здесь, судя по счетчику, не так много.
То есть, чтобы светиться в темноте, и речи нет.
Но береженого бог…
Запах. Вот оно что.
Иван отступил на шаг, достал из сумки противогаз ГП-9, хороший, почти новый. Два рожка патронов стоит, ни фига себе. Еще каждый фильтр по двадцатке.
Сдуреть можно, какие сейчас цены. Зато вместо двух круглых окуляров, как у обычного гражданского ПГ-5 и резиновой морды с хоботом - большие треугольные стекла с хорошими углами обзора и два разъема по бокам - хочешь, ставь фильтр справа, хочешь - слева. Отличная штука.
Иван расстегнул ремешок каски. Родной диод горел чистым белым светом - жаль, батарейкам скоро конец. А там запасной фонарь и возвращение. Проклятье. Иван опустился на колено, раскатал скатку с ковриком, положил на него каску, повернул ее так, чтобы свет падал вперед, вдоль платформы.
Аккуратно зацепив за подбородок, надвинул противогаз на лицо. Дышать стало труднее. Каждый вдох стал шумным, как извержение грунтовых вод, когда они пробивают стену тоннеля. Запах и вкус этого воздуха был своеобразный: стерильный и отчетливо химический.
Фильтр с красной маркировкой. Значит, аэрозоли и радиоактивная пыль. Полтора часа.
Лишь бы не подделка. Сейчас в метро и не такое творят. Раньше «дурь» подделывали, еду, теперь вот фильтры к противогазам и патроны к «калашу». Уроды. Иван вспомнил, как ему предлагали купить двустволку с полусотней зарядов к ней. Картечь, крупная дробь, пулевые патроны. Стоило это так недорого, что Иван сразу засомневался. А потом увидел на патронах следы заделки. И не купил.
Может, зря. Двустволка бы ему пригодилась. Против той фигни, что иногда выскакивает из темноты, разряд картечи в упор - самое то. Калаш - хорошая штука, даже короткоствольный «ублюдок», как у него, но для автомата нужно расстояние. Вблизи лучше бы что-нибудь поубойней и чтобы поменьше целиться.
Иван сделал пару глубоких вдохов - на пробу. Не подделка, нормальные фильтры. Ремешок противогаза больно впился в затылок. Так и не отрегулировал толком. Ничего.
Иван надел каску с фонарем. И превратился в слух.
Вдалеке капала вода. И вблизи капала вода. Что-то шуршало едва слышно - может, та самая крыса, что он спугнул. Когда капля разбивалась о поверхность воды, эхо доносило гулкий отзвук.
Вроде ничего. Потрескивание тоннеля - это уже привычно, оно всегда есть.
Земля давит - говорил дядя Евпат. Он когда-то служил на подводной лодке и про давление знал не понаслышке. Как и про многое другое.
Например, почему началась та война. Справедливости ради, стоило заметить, что причину Катастрофы знает каждый в метро. Только у каждого она своя, единственно верная. Как соберутся «старички», так давай спорить до разрыва аорты: кто виноват?
А ответ простой: вы и виноваты.
Важнее другое: что теперь делать?
Ходит легенда о тигре, который вырвался из зоопарка и забежал в метро. Успел, бродяга. Старики рассказывают, что своими глазами видели полосатого, вбегающего на станцию, прыгающего на пути и исчезающего в тоннеле. Одни говорят, что тигр бежал в сторону Невского проспекта, другие - что в сторону Петроградки. Скорее всего, просто красивая легенда, подумал Иван с сожалением.
Сказка.
Как и рассказы Водяника об Испании, в которой тот побывал как раз перед Катастрофой. Иван слушал профессора и думал: еще одна сказка. Нет больше вашей Испании, нет зеленых парков Барселоны, опустели дворцы архитектора Гауди (кто это вообще такой?), гикнулись испанцы. А у нас разве лучше? От широких вымерших улиц Петербурга бросает в дрожь, город моряков Кронштадт населен призраками. От Царского села, где были огромный парк и царский дворец, вообще остались одни воспоминания.
«Были такие конфеты, батончики, - рассказывал Водяник. - Чтобы сфотографировать кого-то, ему говорили не «улыбнись», а «Ну-ка, скажи: мои любимые конфеты «кис-кис». Да, вот такие конфеты. Видите, сразу улыбка получается. А бегемот… это в анекдоте было… как же там? Дайте вспомнить. Бегемот был большой и сказал: «Мои любимые конфеты - бато-ончики». Понятно? То есть, как непонятно?… Я что-то пропустил? А! Ну, это были его любимые конфеты. Очень вкусные. И он сказал: бато-ончики. Теперь смешно? Нет? Странно».
Иван усмехнулся. Бато-ончики - тоже сказка. Как и Испания.
Он оглядел платформу. А вот это грубый реализм, мертвая станция.
Услышав за спиной низкое глухое рычание, Иван вздрогнул. Медленно повернулся. И замер, забыв дышать.
Перед ним стоял тигр.
Настоящий, как на картинке в детской энциклопедии. Огромный, красивый. И белый. В зеленоватых глазах таял сумеречный отсвет фонаря.
Вот тебе и Испания, подумал Иван.
В первый момент Иван ничего не понял. Только когда стена начала заваливаться на него, опрокинула, ударила в плечо, сбила в грязную, мутную жижу, брызги полетели в стекло противогаза - только тогда он понял, что происходит что-то неправильное.
Тигр, думал он, еще лежа на левом боку, вода залила окуляр наполовину. Фонарь чудом не погас. Иван видел, как в освещенный конус вошли чьи-то ноги… нет, не ноги. Иван услышал собственный вдох. Ему повезло. Еще чуть-чуть и паника бы его накрыла… Но вода через фильтр, рассчитанный на химические аэрозоли и радиоактивную пыль, не прошла, поэтому вдруг не стало воздуха. И это привело Ивана в чувство.
Он вдруг понял, что это никакая не стена.
На него напали, м-мать. Сердце сделало: бух, бух. А он лежит наполовину в луже, беспомощный, даже автомат не поднять… если его вообще не залило. Блин!
Выплеск адреналина был такой, что сердце стало раза в три больше. Мгновенно обострившимся зрением Иван видел, как движется в луче диода то, что он принял за ноги человека… Не ноги. Щупальца. Бледно-прозрачные, они плавно изгибались, словно были из мягкого стекла.
Иван не понял, как встал. Автомат оказался в руках. Иван не успел ничего подумать, как тот задергался. Та, та, та. Звук такой, словно вбивают гвозди в железную бочку.
Серия фонтанчиков протянулась наискось по воде, задела прозрачный столб, тот отдернулся, будто обжегся. Иван с усилием довернул автомат левее и ниже - и снова вдавил палец. «Ублюдок» медленно, как во сне, дернулся - раз, два, сосчитал Иван - и отпустил спуск. В тягучем, гипнотическом замедлении он видел, как вырастает один фонтанчик, другой… третья пуля входит в прозрачную тонкую колонну. Пум-м-м, всплеск. Изгибающий прозрачный столб, похожий на шланг от противогаза, взлетает и прячется, раз - и нет его.
Врешь, сука.
Иван вскинул автомат, упер приклад в плечо. Вырез прицельной рамки оказался перед глазами. Вдох. Выдох. Теперь он готов был стрелять на поражение. Обжигающая, точно кислота, ледяная кровь пульсировала в венах. Стук сердца отдавался в правом виске…
Бух. Бух.
Бух.
В следующее мгновение щупальце снова высунулось из-за угла. Иван ждал. Биение сердца стало невыносимо громким, почти болезненным. У него осталось полрожка максимум. В первый момент, когда начал стрелять, он даже не считал выстрелы. Идиот.
Если открыть огонь сейчас, тварь - а это, скорее всего, было что-то, что обитало здесь недавно… что-то, пришедшее из моря? - то только потратит оставшиеся патроны. К рожку изолентой примотан второй, запасной, но чтобы поменять, нужно несколько секунд. Которых, вполне возможно, у него не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8