Раньше тебя звали не Мартин Паад, я не помню как, это все равно. Я про тебя не забуду. Всех остальных оттуда здесь нет, но ты понесешь ответ за самосуд. Ты станешь, каким должен быть Человек!»
Для Бога слишком корявый стиль, да и грамматических ошибок многовато… Мартин задумчиво почесал подбородок. Итак, его столкновение с анонимным корреспондентом (если оно было!) произошло не позднее пятнадцати стандартных лет тому назад. В конференц-зале Имперского университета на Алзоне, где Мартин читал цикл лекций о малоисследованных планетах, которые он посетил, собирались толпы слушателей. И среди них был этот тип. Алзонец? Не обязательно. Алзона – бывшая столица Империи – один из крупнейших межзвездных центров бизнеса, культуры, науки и туризма. Там всегда полно приезжих.
«Это было очень давно» – от пятнадцати до тридцати лет назад, надо искать в этом интервале… пожалуй, поближе к нижней границе. «Не в этом мире» – ясно, что не на Кадме.
«Ты ничего не помнишь». А вот это чересчур наглое заявление! У Мартина от природы была отличная память, вдобавок он развил ее специальными тренировками.
«Ты сговорился со всеми против меня», «всех остальных оттуда здесь нету» – следовательно, он действовал против автора письма не в одиночку, а вместе с некой группой. Это сужает сферу поиска.
«Раньше тебя звали не Мартин Паад, я не помню как» – хорошо, очень существенный момент… Дело в том, что Мартин не любил пользоваться гримом или прикрываться чужими именами. Почему не любил – в это он никогда не вникал, но операций, ради успеха которых он, скрепя сердце, соглашался выдавать себя за кого-то другого, за ним числилось раз, два и обчелся. Из-за этой черты профессионалы из ЛОСУ считали его тщеславным типом и снобом.
Кажется, есть подходящий инцидент… Двадцать семь стандартных лет тому назад (Мартину тогда исполнилось двадцать три) на Лидоне возникло так называемое «Общество дезомбировщиков». Официально зарегистрированная организация, которая, как гласила реклама, «придет на помощь, если ваших родственников, друзей или деловых партнеров зомбировали». Стоили услуги «дезомбировщиков» весьма дорого. Зато те состоятельные граждане, кому не нравились убеждения, привычки либо частные связи близких людей, теперь могли решить эту проблему. Указанный человек на некоторое время исчезал, потом появлялся снова – сильно изменившийся, в соответствии с пожеланиями заказчика. Лидонская общественность забеспокоилась, тогда руководство «Общества дезомбировщиков» провело публичную пресс-конференцию, на которой очень убедительно разъяснило, что никакого насилия над личностью «дезомбировщики» не совершают, их методы – это психотерапевтические беседы, лечебная музыка, здоровая сбалансированная диета. Кое-кто поверил, но ЛОСУ, которому правительство Лидоны поручило разобраться, не поверило.
В ту пору Мартин работал на ЛОСУ в качестве вольнонаемного агента – как ради денег (копил на Тренажер), так и из страсти к приключениям. Он сам вызвался на роль «подсадной утки». Одна из сотрудниц ЛОСУ изобразила заказчицу – богатую пожилую даму, недовольную тем, что ее взрослый сын «связался с нехорошей религиозной сектой и еще спит с кем попало». На другой день Мартина похитили. Элементарнейшим способом: подстерегли в безлюдном переулке (он специально слонялся по безлюдным переулкам, чтоб облегчить похитителям задачу), выстрелили парализующей капсулой, втащили в машину. Очнулся он в комнате с гладкими белыми стенами, залитой режущим глаза искусственным светом. Что самое неприятное, голый (в одежде находились кое-какие полезные приспособления, включая передатчик для связи с агентом-страховщиком). Четверо мужчин в белых матерчатых масках начали избивать его. Со знанием дела, молча, в то время как пятый, тоже в маске, мягким обволакивающим голосом твердил, что Чарлес Торассо – под этим именем Мартина сдали «дезомбировщикам» – не должен больше слушать плохих людей из секты Вселенского Вразумления и заниматься любовью со случайными девушками, тогда все кончится хорошо и не будет больно. Очевидно, это и была психотерапевтическая беседа. За ней последовала здоровая сбалансированная диета: принесли миску с безвкусной жидкой кашицей. Тот же «дезомбировщик» с сочувствием сообщил, что, пока Чарлес Торассо не исправится, никакой другой еды он не получит.
Ознакомиться с прелестями лечебной музыки Мартин не успел. Решив не тянуть, он, как только остался один, включил на непрерывный сигнал прикрепленный к внутренней поверхности щеки аварийный передатчик, потом вытащил изо рта пластиковый пакетик с молекулярным лезвием, который был спрятан с другой стороны, и в два счета перепилил цепь, соединявшую стальной браслет на лодыжке с привинченной к стене скобой. В комнате была установлена скрытая видеокамера: через минуту створки дверей раздвинулись, ворвались охранники. Мартин дрался, как зверь, не заботясь о том, куда попадут после этого его противники, в реанимацию или в морг. Вскоре снаружи завыла сирена – это нагрянуло, получив радионаводку, спецподразделение ЛОСУ.
На уединенной загородной вилле содержалось полтора десятка юношей и девушек, находившихся на разных стадиях психической обработки. Некоторые, чье «дезомбирование» уже подходило к концу, пребывали в апатии; другие, кого еще не успели сломать, обрадовались избавлению и с готовностью давали показания. Мартин испытал на своей шкуре едва ли не сотую долю «дезомбирования», а эти люди прошли через ад.
«Дезомбировщики» предстали перед судом (кроме троих, которых Мартин зашиб насмерть, и четвертого, из руководства, своевременно сбежавшего). Заказчики – их вызывали, как свидетелей – выглядели шокированными и все, как один, утверждали, что «Общество дезомбировщиков» обмануло их доверие; они якобы даже не подозревали, какие бесчеловечные методы там на самом деле применяются… У Мартина их причитания вызывали злую ухмылку: все эти уважаемые дамы и господа в глубине души отлично понимали, за что платят деньги «дезомбировщикам». Понимали, однако сознаваться в этом не желали даже наедине с собой. Есть такой трюк: хочешь сохранить хорошую мину при плохой игре – обмани для начала самого себя. Мартин считал, что заказчиков надо упечь за решетку вместе с исполнителями, но власти рассудили иначе.
По крайней мере, все пойманные «дезомбировщики» понесли уголовное наказание. Сейчас они должны находиться на Кераме – лидонской колонии, куда ссылают отбывших срок заключенных, совершивших особо тяжкие преступления. Занимаются там ремеслами или сельским хозяйством… Охраняется Керам хорошо, оттуда не убежишь. Правда, есть еще тот, четвертый, но он безвылазно живет на Ите. Профессор Авдорни, доктор философии и теологии. Он прибыл на Лидону с Иты как эмигрант: не поладил с тогдашним итеанским диктатором. Мартину так и не довелось узнать, чем эти два мерзавца друг другу не приглянулись. Лидона предоставила профессору политическое убежище, и в течение долгих лет он считался вполне добропорядочным инопланетным изгнанником, а после скандала с «Обществом дезомбировщиков» оперативно вернулся на родину. За это время диктатор на Ите сменился. Трений с новым властителем у Авдорни не было, и тот назначил его своим советником по вопросам нравственного воспитания населения. Он и по сей день занимает этот пост, итеанская верхушка его очень ценит.
Значит, подвел итог Мартин, объявиться на Кадме он никак не мог. Кто-то из остальных удрал с Керама? Или тогда, двадцать семь лет назад, один из «дезомбировщиков» ухитрился незаметно просочиться сквозь раскинутые ЛОСУ сети, а теперь надумал свести счеты?
Впрочем, есть тут одна неувязка… «Пятнадцать лет назад ты был на Алзоне, и я тебя видел в конференц-зале Имперского университета. Ты мне сразу не понравился, но я не понял почему. А теперь я Всемогущ и все знаю: тогда я узнал тебя подсознательно, пускай не понял, что мы встречались».
Если противник Мартина – бывший «дезомбировщик», он должен был узнать его сразу, с первого взгляда! Изображая Чарлеса Торассо, Мартин Паад, в ту пору никому не известный молодой парень, гримом не пользовался. А после разоблачения «Общества дезомбировщиков» он на некоторое время стал чуть ли не национальным героем, даже майки с его портретами появились (пару таких Мартин до сих пор хранил – как память). Почему же тогда, увидав его в Имперском университете, автор письма «не понял, что мы встречались»?
Мартин машинально распахнул оклеенную ворсистым покрытием дверцу холодильника, вытащил банку пива. Одного этот тип сумел добиться: заморочил ему голову.
Может, кто-то из инопланетных агентов работает под психа? Допустим, он получил задание вывести Мартина Паада из игры – таким образом, чтобы претензий к его начальству в случае чего не было. Если что, начальство разведет руками: мол, сотрудник-то наш, оказывается, невменяем! Извините, недосмотрели. Мы его, конечно, отстраним от дел, подлечим… Какой с него спрос?
В том, что этот тип еще проявит себя, Мартин не сомневался. Но сейчас возиться с ним некогда. Сначала надо переправиться в Валвэни и разыскать людей из пропавшей экспедиции.
Он оставил Отуру Санезко лекарства для Валтея и несколько синтетических алмазов – на оплату лечения и протезирования. Потом, ни с кем не попрощавшись, распахнул во всю ширину двери сарая, вывел бронекар во двор и поднялся в воздух, взяв курс на юг. Он принял все возможные меры предосторожности, чтобы автор анонимных писем не смог его выследить. Тщательно просканировал машину и снаряжение на предмет замаскированных радиомаяков; бортовой компьютер непрерывно работал в режиме поиска, но ничего не находил. Все чисто. Незадолго до рассвета бронекар пересек зитано-фаянийскую границу.
Глава 5
– Ты давно ждешь меня?
Мартин обернулся. Корнела бан Кунарда стояла у парапета, изящно опираясь правой рукой об истертые перила мраморной лестницы. Лестница вела вниз, к площадке, где ждали возчики с паркатами – закрытыми двухколесными экипажами, украшенными бубенцами и вымпелами. Цвет, форма и расположение украшений сообщали не один байт информации о своих владельцах, но для того, чтобы суметь расшифровать ее, надо быть фаянийцем. Возчики, крепкие парни в нарядных ливреях, чинно сидели на корточках, ожидая хозяев. Молча, так как не хотели потерять работу: держать болтливую прислугу в Фаяно считалось дурным тоном.
– Я жду столько, сколько велит мне моя неутоленная страсть, – галантно поклонился Мартин.
В первый раз он дал маху – назвал точное время, двадцать шесть с половиной минут. Корнела тогда вздрогнула, словно получила пощечину, украдкой огляделась и шепотом объяснила, что так говорить нельзя, нехорошо: если кто-нибудь услышит, она заболеет от стыда, а он, Мартин, прослывет невеждой, и все перлорожденные, сребророжденные и златорожденные от него отвернутся. Мартин учел ошибку и с тех пор отвечал, как здесь принято.
– Пойдем, – Корнела улыбнулась уголками губ. – Нас ждут приятные необременительные заботы.
Через площадь, вымощенную в шахматном порядке темными и светлыми шероховатыми плитами, они направились к Торговому Городку – лабиринту аккуратных лавочек под полотняными навесами. И в ту сторону, и навстречу двигались люди – принадлежащие к разным сословиям фаянийцы, приезжие из Зитана и Кардубы, рослые бородатые островитяне-варвары, угрюмые горцы в домотканых серых одеяниях. Может, были среди них и инопланетяне, но знакомых физиономий Мартин не заметил. Сам он выглядел, как консервативный зитаниец среднего класса, а по его спутнице сразу было видно, кто она такая. Златорожденная – на это указывала охватывающая шею золотая цепочка. Из Букета Утонченных и Углубленных, свидетельствовал перстень с выгравированным на печатке символом. Незамужняя, но имеет преданных поклонников, сообщала приколотая к груди брошь особой формы. Цвета ее одежды означали Неземную Мудрость, Смирение, Служение Высшему Началу и Презрение к Суете. Все это Корнела терпеливо растолковала Мартину, и он добросовестно запомнил.
Познакомились они несколько дней назад, когда Мартин бродил по Сирфу и завернул перекусить в ресторан на набережной. Корнела сама подсела за его столик. Он обрадовался вниманию красивой девушки, а когда убедился, что она и правда златорожденная, перестал опасаться, что Корнела может оказаться подосланной к нему шпионкой. Внедриться в сообщество фаянийской аристократии – это для человека со стороны невыполнимая задача, каким бы искушенным агентом он ни был. Даже пытаться не стоит. Знать состояла из перлорожденных, сребророжденных и златорожденных. У каждой группы – своя иерархия, свои ритуалы, привилегии, табу. Браки строго эндогамны, хотя флирты между представителями разных групп не возбраняются. Кроме того, фаянийское высшее общество подразделялось на так называемые Букеты. Букет – это и круг общения со своими незыблемыми традициями, и компания по интересам, и своего рода клан. Один человек может принадлежать сразу к нескольким Букетам. В один и тот же Букет могут входить и аристократы из разных групп, и неаристократы, и даже нефаянийцы – при условии, что вторые и третьи принимают все правила данного Букета и (внимание, подводный камень!) способны при любых обстоятельствах соблюдать их. Вот такая система. Сверхусложненная, вопиюще нерациональная, зато на сто процентов защищенная от проникновения чужаков.
Мартин не то чтобы расслабился, но, когда Корнела дала понять, что она не прочь познакомиться с ним поближе, с готовностью пошел навстречу. Делать все равно было нечего. Бронекар, спрятанный в глухой деревушке на побережье, постепенно обретал вид, подобающий для путешествия через океан; охраняли его и присматривали за работой двое агентов ЛОСУ, инфильтрованные в Чадору еще полтора стандартных года тому назад. Они нашли Мартина на другой день после того, как он прибыл в Сирф. Мартин рассказал им о покушении, показал анонимные письма. Агенты пропустили их через свой компьютер, но ничего нового сказать не смогли: бумага и чернила – чадорийские; образцов этого почерка в картотеке ЛОСУ нет (теперь будут); некоторые характерные особенности позволяют заключить, что писал невротик… Все это Мартин и сам знал.
День был теплый, облачный – обычная погода для Сирфа в конце лета. В Торговом Городке царила сутолока. Белые полотняные навесы, процеживая рассеянный свет, создавали особый светлый полумрак, и в этом полумраке поблескивали укрепленные на металлических стойках зеркала, покачивались потревоженные прикосновениями бледно-голубые циновки из высушенных водорослей, сновали покупатели, а за ними из-за прилавков наблюдали продавцы – кто безразлично, кто оценивающе, кто с затаенной антипатией. Тут можно было приобрести все, что угодно, от новой либо поношенной одежды до бугристых полосатых раковин размером с колесо грузовика, от слесарного инструмента до лиилам, наркотических духов в темных граненых флакончиках. Эти духи были очень популярны в некоторых Букетах, в том числе в Букете Утонченных и Углубленных. Мартин однажды попытался втолковать Корнеле, что с наркотиками лучше не баловаться, но словно наткнулся на стену: раз все люди ее круга так делают – значит, в этом нет ничего нехорошего.
Внезапно Мартина толкнули в бок. Выпустив локоть Корнелы, он, не глядя, перехватил запястье воришки, попытавшегося залезть в оттопыривающийся карман.
– Чего пристал… Я ничего… – невнятно забубнил вор, обескураженный тем, что испытанный прием не сработал. – Я просто шел мимо…
– Вот и дальше иди мимо, – отшвырнув его, посоветовал Мартин.
В кармане лежал портативный лидонский техносканер, способный засечь любую работающую электронику в пятисотметровом радиусе. Совершенно никчемная вещь для кадмийца.
– Ты ведешь себя некрасиво, – полуобернувшись к нему, прошептала Корнела. Ее губы благодаря специальной косметической татуировке ослепительно-алые на бледном лице мученически дрогнули. – Устраивать скандал из-за такой мелочи, как карманная кража… Да еще когда с тобой дама… Это пристало какому-нибудь невоспитанному лавочнику!
– А что мне еще оставалось?
– Ты мог сделать вид, что ничего не заметил. Это было бы намного приличней.
– Тогда бы он спер мою собственность.
– О, Единый, из-за такой мелочи!
Девушка смерила его презрительным взглядом, повернулась и молча пошла дальше. Мартин пошел рядом. Немного выждав, сказал примирительно:
– У тебя сегодня изумительная прическа. Я никогда такой не видел. Тебе очень идет.
Корнела не сразу, но отозвалась:
– Это особенная прическа, символическая. Как и все прически, которые мы носим, – ее голос прозвучал печально.
– А что она символизирует?
У Корнелы были двуцветные волосы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Для Бога слишком корявый стиль, да и грамматических ошибок многовато… Мартин задумчиво почесал подбородок. Итак, его столкновение с анонимным корреспондентом (если оно было!) произошло не позднее пятнадцати стандартных лет тому назад. В конференц-зале Имперского университета на Алзоне, где Мартин читал цикл лекций о малоисследованных планетах, которые он посетил, собирались толпы слушателей. И среди них был этот тип. Алзонец? Не обязательно. Алзона – бывшая столица Империи – один из крупнейших межзвездных центров бизнеса, культуры, науки и туризма. Там всегда полно приезжих.
«Это было очень давно» – от пятнадцати до тридцати лет назад, надо искать в этом интервале… пожалуй, поближе к нижней границе. «Не в этом мире» – ясно, что не на Кадме.
«Ты ничего не помнишь». А вот это чересчур наглое заявление! У Мартина от природы была отличная память, вдобавок он развил ее специальными тренировками.
«Ты сговорился со всеми против меня», «всех остальных оттуда здесь нету» – следовательно, он действовал против автора письма не в одиночку, а вместе с некой группой. Это сужает сферу поиска.
«Раньше тебя звали не Мартин Паад, я не помню как» – хорошо, очень существенный момент… Дело в том, что Мартин не любил пользоваться гримом или прикрываться чужими именами. Почему не любил – в это он никогда не вникал, но операций, ради успеха которых он, скрепя сердце, соглашался выдавать себя за кого-то другого, за ним числилось раз, два и обчелся. Из-за этой черты профессионалы из ЛОСУ считали его тщеславным типом и снобом.
Кажется, есть подходящий инцидент… Двадцать семь стандартных лет тому назад (Мартину тогда исполнилось двадцать три) на Лидоне возникло так называемое «Общество дезомбировщиков». Официально зарегистрированная организация, которая, как гласила реклама, «придет на помощь, если ваших родственников, друзей или деловых партнеров зомбировали». Стоили услуги «дезомбировщиков» весьма дорого. Зато те состоятельные граждане, кому не нравились убеждения, привычки либо частные связи близких людей, теперь могли решить эту проблему. Указанный человек на некоторое время исчезал, потом появлялся снова – сильно изменившийся, в соответствии с пожеланиями заказчика. Лидонская общественность забеспокоилась, тогда руководство «Общества дезомбировщиков» провело публичную пресс-конференцию, на которой очень убедительно разъяснило, что никакого насилия над личностью «дезомбировщики» не совершают, их методы – это психотерапевтические беседы, лечебная музыка, здоровая сбалансированная диета. Кое-кто поверил, но ЛОСУ, которому правительство Лидоны поручило разобраться, не поверило.
В ту пору Мартин работал на ЛОСУ в качестве вольнонаемного агента – как ради денег (копил на Тренажер), так и из страсти к приключениям. Он сам вызвался на роль «подсадной утки». Одна из сотрудниц ЛОСУ изобразила заказчицу – богатую пожилую даму, недовольную тем, что ее взрослый сын «связался с нехорошей религиозной сектой и еще спит с кем попало». На другой день Мартина похитили. Элементарнейшим способом: подстерегли в безлюдном переулке (он специально слонялся по безлюдным переулкам, чтоб облегчить похитителям задачу), выстрелили парализующей капсулой, втащили в машину. Очнулся он в комнате с гладкими белыми стенами, залитой режущим глаза искусственным светом. Что самое неприятное, голый (в одежде находились кое-какие полезные приспособления, включая передатчик для связи с агентом-страховщиком). Четверо мужчин в белых матерчатых масках начали избивать его. Со знанием дела, молча, в то время как пятый, тоже в маске, мягким обволакивающим голосом твердил, что Чарлес Торассо – под этим именем Мартина сдали «дезомбировщикам» – не должен больше слушать плохих людей из секты Вселенского Вразумления и заниматься любовью со случайными девушками, тогда все кончится хорошо и не будет больно. Очевидно, это и была психотерапевтическая беседа. За ней последовала здоровая сбалансированная диета: принесли миску с безвкусной жидкой кашицей. Тот же «дезомбировщик» с сочувствием сообщил, что, пока Чарлес Торассо не исправится, никакой другой еды он не получит.
Ознакомиться с прелестями лечебной музыки Мартин не успел. Решив не тянуть, он, как только остался один, включил на непрерывный сигнал прикрепленный к внутренней поверхности щеки аварийный передатчик, потом вытащил изо рта пластиковый пакетик с молекулярным лезвием, который был спрятан с другой стороны, и в два счета перепилил цепь, соединявшую стальной браслет на лодыжке с привинченной к стене скобой. В комнате была установлена скрытая видеокамера: через минуту створки дверей раздвинулись, ворвались охранники. Мартин дрался, как зверь, не заботясь о том, куда попадут после этого его противники, в реанимацию или в морг. Вскоре снаружи завыла сирена – это нагрянуло, получив радионаводку, спецподразделение ЛОСУ.
На уединенной загородной вилле содержалось полтора десятка юношей и девушек, находившихся на разных стадиях психической обработки. Некоторые, чье «дезомбирование» уже подходило к концу, пребывали в апатии; другие, кого еще не успели сломать, обрадовались избавлению и с готовностью давали показания. Мартин испытал на своей шкуре едва ли не сотую долю «дезомбирования», а эти люди прошли через ад.
«Дезомбировщики» предстали перед судом (кроме троих, которых Мартин зашиб насмерть, и четвертого, из руководства, своевременно сбежавшего). Заказчики – их вызывали, как свидетелей – выглядели шокированными и все, как один, утверждали, что «Общество дезомбировщиков» обмануло их доверие; они якобы даже не подозревали, какие бесчеловечные методы там на самом деле применяются… У Мартина их причитания вызывали злую ухмылку: все эти уважаемые дамы и господа в глубине души отлично понимали, за что платят деньги «дезомбировщикам». Понимали, однако сознаваться в этом не желали даже наедине с собой. Есть такой трюк: хочешь сохранить хорошую мину при плохой игре – обмани для начала самого себя. Мартин считал, что заказчиков надо упечь за решетку вместе с исполнителями, но власти рассудили иначе.
По крайней мере, все пойманные «дезомбировщики» понесли уголовное наказание. Сейчас они должны находиться на Кераме – лидонской колонии, куда ссылают отбывших срок заключенных, совершивших особо тяжкие преступления. Занимаются там ремеслами или сельским хозяйством… Охраняется Керам хорошо, оттуда не убежишь. Правда, есть еще тот, четвертый, но он безвылазно живет на Ите. Профессор Авдорни, доктор философии и теологии. Он прибыл на Лидону с Иты как эмигрант: не поладил с тогдашним итеанским диктатором. Мартину так и не довелось узнать, чем эти два мерзавца друг другу не приглянулись. Лидона предоставила профессору политическое убежище, и в течение долгих лет он считался вполне добропорядочным инопланетным изгнанником, а после скандала с «Обществом дезомбировщиков» оперативно вернулся на родину. За это время диктатор на Ите сменился. Трений с новым властителем у Авдорни не было, и тот назначил его своим советником по вопросам нравственного воспитания населения. Он и по сей день занимает этот пост, итеанская верхушка его очень ценит.
Значит, подвел итог Мартин, объявиться на Кадме он никак не мог. Кто-то из остальных удрал с Керама? Или тогда, двадцать семь лет назад, один из «дезомбировщиков» ухитрился незаметно просочиться сквозь раскинутые ЛОСУ сети, а теперь надумал свести счеты?
Впрочем, есть тут одна неувязка… «Пятнадцать лет назад ты был на Алзоне, и я тебя видел в конференц-зале Имперского университета. Ты мне сразу не понравился, но я не понял почему. А теперь я Всемогущ и все знаю: тогда я узнал тебя подсознательно, пускай не понял, что мы встречались».
Если противник Мартина – бывший «дезомбировщик», он должен был узнать его сразу, с первого взгляда! Изображая Чарлеса Торассо, Мартин Паад, в ту пору никому не известный молодой парень, гримом не пользовался. А после разоблачения «Общества дезомбировщиков» он на некоторое время стал чуть ли не национальным героем, даже майки с его портретами появились (пару таких Мартин до сих пор хранил – как память). Почему же тогда, увидав его в Имперском университете, автор письма «не понял, что мы встречались»?
Мартин машинально распахнул оклеенную ворсистым покрытием дверцу холодильника, вытащил банку пива. Одного этот тип сумел добиться: заморочил ему голову.
Может, кто-то из инопланетных агентов работает под психа? Допустим, он получил задание вывести Мартина Паада из игры – таким образом, чтобы претензий к его начальству в случае чего не было. Если что, начальство разведет руками: мол, сотрудник-то наш, оказывается, невменяем! Извините, недосмотрели. Мы его, конечно, отстраним от дел, подлечим… Какой с него спрос?
В том, что этот тип еще проявит себя, Мартин не сомневался. Но сейчас возиться с ним некогда. Сначала надо переправиться в Валвэни и разыскать людей из пропавшей экспедиции.
Он оставил Отуру Санезко лекарства для Валтея и несколько синтетических алмазов – на оплату лечения и протезирования. Потом, ни с кем не попрощавшись, распахнул во всю ширину двери сарая, вывел бронекар во двор и поднялся в воздух, взяв курс на юг. Он принял все возможные меры предосторожности, чтобы автор анонимных писем не смог его выследить. Тщательно просканировал машину и снаряжение на предмет замаскированных радиомаяков; бортовой компьютер непрерывно работал в режиме поиска, но ничего не находил. Все чисто. Незадолго до рассвета бронекар пересек зитано-фаянийскую границу.
Глава 5
– Ты давно ждешь меня?
Мартин обернулся. Корнела бан Кунарда стояла у парапета, изящно опираясь правой рукой об истертые перила мраморной лестницы. Лестница вела вниз, к площадке, где ждали возчики с паркатами – закрытыми двухколесными экипажами, украшенными бубенцами и вымпелами. Цвет, форма и расположение украшений сообщали не один байт информации о своих владельцах, но для того, чтобы суметь расшифровать ее, надо быть фаянийцем. Возчики, крепкие парни в нарядных ливреях, чинно сидели на корточках, ожидая хозяев. Молча, так как не хотели потерять работу: держать болтливую прислугу в Фаяно считалось дурным тоном.
– Я жду столько, сколько велит мне моя неутоленная страсть, – галантно поклонился Мартин.
В первый раз он дал маху – назвал точное время, двадцать шесть с половиной минут. Корнела тогда вздрогнула, словно получила пощечину, украдкой огляделась и шепотом объяснила, что так говорить нельзя, нехорошо: если кто-нибудь услышит, она заболеет от стыда, а он, Мартин, прослывет невеждой, и все перлорожденные, сребророжденные и златорожденные от него отвернутся. Мартин учел ошибку и с тех пор отвечал, как здесь принято.
– Пойдем, – Корнела улыбнулась уголками губ. – Нас ждут приятные необременительные заботы.
Через площадь, вымощенную в шахматном порядке темными и светлыми шероховатыми плитами, они направились к Торговому Городку – лабиринту аккуратных лавочек под полотняными навесами. И в ту сторону, и навстречу двигались люди – принадлежащие к разным сословиям фаянийцы, приезжие из Зитана и Кардубы, рослые бородатые островитяне-варвары, угрюмые горцы в домотканых серых одеяниях. Может, были среди них и инопланетяне, но знакомых физиономий Мартин не заметил. Сам он выглядел, как консервативный зитаниец среднего класса, а по его спутнице сразу было видно, кто она такая. Златорожденная – на это указывала охватывающая шею золотая цепочка. Из Букета Утонченных и Углубленных, свидетельствовал перстень с выгравированным на печатке символом. Незамужняя, но имеет преданных поклонников, сообщала приколотая к груди брошь особой формы. Цвета ее одежды означали Неземную Мудрость, Смирение, Служение Высшему Началу и Презрение к Суете. Все это Корнела терпеливо растолковала Мартину, и он добросовестно запомнил.
Познакомились они несколько дней назад, когда Мартин бродил по Сирфу и завернул перекусить в ресторан на набережной. Корнела сама подсела за его столик. Он обрадовался вниманию красивой девушки, а когда убедился, что она и правда златорожденная, перестал опасаться, что Корнела может оказаться подосланной к нему шпионкой. Внедриться в сообщество фаянийской аристократии – это для человека со стороны невыполнимая задача, каким бы искушенным агентом он ни был. Даже пытаться не стоит. Знать состояла из перлорожденных, сребророжденных и златорожденных. У каждой группы – своя иерархия, свои ритуалы, привилегии, табу. Браки строго эндогамны, хотя флирты между представителями разных групп не возбраняются. Кроме того, фаянийское высшее общество подразделялось на так называемые Букеты. Букет – это и круг общения со своими незыблемыми традициями, и компания по интересам, и своего рода клан. Один человек может принадлежать сразу к нескольким Букетам. В один и тот же Букет могут входить и аристократы из разных групп, и неаристократы, и даже нефаянийцы – при условии, что вторые и третьи принимают все правила данного Букета и (внимание, подводный камень!) способны при любых обстоятельствах соблюдать их. Вот такая система. Сверхусложненная, вопиюще нерациональная, зато на сто процентов защищенная от проникновения чужаков.
Мартин не то чтобы расслабился, но, когда Корнела дала понять, что она не прочь познакомиться с ним поближе, с готовностью пошел навстречу. Делать все равно было нечего. Бронекар, спрятанный в глухой деревушке на побережье, постепенно обретал вид, подобающий для путешествия через океан; охраняли его и присматривали за работой двое агентов ЛОСУ, инфильтрованные в Чадору еще полтора стандартных года тому назад. Они нашли Мартина на другой день после того, как он прибыл в Сирф. Мартин рассказал им о покушении, показал анонимные письма. Агенты пропустили их через свой компьютер, но ничего нового сказать не смогли: бумага и чернила – чадорийские; образцов этого почерка в картотеке ЛОСУ нет (теперь будут); некоторые характерные особенности позволяют заключить, что писал невротик… Все это Мартин и сам знал.
День был теплый, облачный – обычная погода для Сирфа в конце лета. В Торговом Городке царила сутолока. Белые полотняные навесы, процеживая рассеянный свет, создавали особый светлый полумрак, и в этом полумраке поблескивали укрепленные на металлических стойках зеркала, покачивались потревоженные прикосновениями бледно-голубые циновки из высушенных водорослей, сновали покупатели, а за ними из-за прилавков наблюдали продавцы – кто безразлично, кто оценивающе, кто с затаенной антипатией. Тут можно было приобрести все, что угодно, от новой либо поношенной одежды до бугристых полосатых раковин размером с колесо грузовика, от слесарного инструмента до лиилам, наркотических духов в темных граненых флакончиках. Эти духи были очень популярны в некоторых Букетах, в том числе в Букете Утонченных и Углубленных. Мартин однажды попытался втолковать Корнеле, что с наркотиками лучше не баловаться, но словно наткнулся на стену: раз все люди ее круга так делают – значит, в этом нет ничего нехорошего.
Внезапно Мартина толкнули в бок. Выпустив локоть Корнелы, он, не глядя, перехватил запястье воришки, попытавшегося залезть в оттопыривающийся карман.
– Чего пристал… Я ничего… – невнятно забубнил вор, обескураженный тем, что испытанный прием не сработал. – Я просто шел мимо…
– Вот и дальше иди мимо, – отшвырнув его, посоветовал Мартин.
В кармане лежал портативный лидонский техносканер, способный засечь любую работающую электронику в пятисотметровом радиусе. Совершенно никчемная вещь для кадмийца.
– Ты ведешь себя некрасиво, – полуобернувшись к нему, прошептала Корнела. Ее губы благодаря специальной косметической татуировке ослепительно-алые на бледном лице мученически дрогнули. – Устраивать скандал из-за такой мелочи, как карманная кража… Да еще когда с тобой дама… Это пристало какому-нибудь невоспитанному лавочнику!
– А что мне еще оставалось?
– Ты мог сделать вид, что ничего не заметил. Это было бы намного приличней.
– Тогда бы он спер мою собственность.
– О, Единый, из-за такой мелочи!
Девушка смерила его презрительным взглядом, повернулась и молча пошла дальше. Мартин пошел рядом. Немного выждав, сказал примирительно:
– У тебя сегодня изумительная прическа. Я никогда такой не видел. Тебе очень идет.
Корнела не сразу, но отозвалась:
– Это особенная прическа, символическая. Как и все прически, которые мы носим, – ее голос прозвучал печально.
– А что она символизирует?
У Корнелы были двуцветные волосы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9