И не забыть бы проверить, выставлены ли на столик конфеты.
Крис перегрелся на солнце и капризничал. Я поставила ему кассету со сказками Роальда Даля, включила ночник и попросила не капризничать, пока у нас гости. Клайв принимал душ. В кухне я прикрыла свой наряд большим фартуком, ложкой разложила грибы по канапе и приготовила салат — смешала рыбу с латуком. Элегантность — в простоте. Небо за кухонным окном приобрело оттенок спелой малины. Небо на закате красное — день будет ненастный. Наверное, Джош и Гарри уже в лагере.
— Привет, — окликнул меня Клайв. В вечернем костюме он выглядел внушительно, прямо-таки сочился благополучием.
— Чудесно выглядишь. Этого галстука я не помню. — Мне хотелось услышать от него ответный комплимент.
Он поправил узел галстука.
— Он новый.
В дверь позвонили.
* * *
Себастьян и его жена Глория оказались совсем не такими, как мне представлялось. Рослый Себастьян был абсолютно лыс. Если бы он не нервничал, то выглядел бы достойно и по-голливудски зловеще. Клайв обращался с ним с едва уловимым пренебрежением, свысока. Внезапно меня осенило: Клайв собирается подсидеть Себастьяна в будущей объединенной компании, а этот званый ужин — жестокий фарс, мнимый дружеский жест. Глория, сотрудница рекрутерской компании из Сити, была намного моложе мужа — по моим предположениям, ей еще не исполнилось и тридцати. К тому же натуральная, почти серебристая блондинка. Голубоглазая, стройная, с тонкими загорелыми руками и изящными щиколотками (на одной из них поблескивала тонкая серебряная цепочка), она явилась в гости в безупречно-простом белом льняном платье и почти ненакрашенная. Рядом с ней я казалась неуместно нарядной, а Эмма — неряшливой.
Троих присутствующих мужчин сразу потянуло к Глории. Пока мы стояли в полудостроенном патио и потягивали шампанское, мужчины едва заметными жестами и позами выдавали свою заинтересованность. Глория прекрасно знала, как она хороша. Она опускала ресницы, многозначительно улыбалась. Ее смех звенел серебристым колокольчиком.
— Красивый галстук, — заметила она, обращаясь к Клайву, и тот улыбнулся. Мне захотелось плеснуть ей на платье вина.
Очевидно, они уже встречались — этого требовала их работа. Глория, Себастьян, Клайв и Джонатан увлеченно беседовали о фьючерсных рынках и индексе Футси, а мы с Эммой только стояли и хлопали глазами.
* * *
— Какое все-таки нелепое название — «индекс Футси»! — громко произнесла я, не собираясь оставаться в тени.
Глория вежливо повернулась ко мне.
— Вы тоже работаете в Сити? — осведомилась она, хотя прекрасно знала, что я там не работаю.
— Слава Богу, нет. — Я рассмеялась и отпила шампанского. — Я и в бридж-то не умею играть толком. Нет, мы с Клайвом решили, что я буду заниматься детьми. У вас есть дети?
— Нет. А раньше вы чем занимались?
— Была моделью.
— Демонстрировала руки, — вставила Эмма. Тоже мне подруга.
— Прекрасные руки, — неловко выговорил Себастьян.
Я охотно показала руки всем присутствующим.
— Они были моим сокровищем, — объяснила я. — Я не снимала перчаток даже за столом. Иногда и спала в них. Глупо, правда?
Джонатан подлил нам шампанского. Глория что-то тихо сказала Клайву, тот снова улыбнулся. Наверху расплакался Крис. Я чуть не поперхнулась шампанским.
— Прошу прощения, продолжайте без меня. Что поделаешь, долг! Я позову вас к столу. Попробуйте канапе.
Я поспешила к Крису, перевернула кассету, снова поцеловала его и предупредила: если он позовет меня еще раз, я рассержусь. На обратном пути я завернула в спальню. Подкрасила губы, причесалась, увлажнила ложбинку груди духами. Шампанское слегка кружило мне голову. Мне хотелось вытянуться в постели под чистой, отутюженной простыней. В полном одиночестве.
Когда мы сели за стол, я пила только тоник, с рыбой попробовала чудесное шардонне, с сыром бри выпила бокал кларета, с абрикосовым пирогом — приятного десертного вина, и только от кофе туман у меня в голове на время развеялся.
* * *
— Эта девчонка кого угодно заставит плясать под свою дудку, — заявила я Клайву, снимая ватным тампоном макияж.
Тем временем он чистил зубы.
Он старательно прополоскал рот и покосился на меня.
— Ты пьяна, — сказал он.
Мне вдруг представилось невозможное: как я хлещу его по лицу, а потом вонзаю ему в живот маникюрные ножницы.
— Ерунда! — засмеялась я. — Я всего лишь навеселе, дорогой. Зато вечер прошел удачно, правда?
Глава 7
Моя слабость — каталоги рассылки товаров почтой. Но это не значит, что такой способ совершать покупки меня устраивает. Дело в том, что я глубоко убеждена: в доме все должно быть самым лучшим. Для меня пытка — думать о том, что я предпочла вещь похуже только потому, что она была немного — или намного — дешевле. Невыносимо день за днем, год за годом видеть, как она стоит где-нибудь в углу молчаливым укором. Прежде чем сделать покупку, надо пощупать ее, обойти вокруг нее, представить себе, как она будет смотреться на выбранном месте.
Потому-то мне не следовало бы даже заглядывать в каталоги. Полотенца, которые на снимке выглядят пушистыми, могут оказаться чистой синтетикой, иметь совсем другой оттенок и совершенно не гармонировать с деревянной рамой чудесного зеркала, с таким трудом найденного на блошином рынке прошлым летом. Тяжелые на вид ложки чаще всего бывают подозрительно легкими. Теоретически можно вернуть покупку и получить обратно деньги, но до этого как-то не доходят руки. Слабость к каталогам непростительна, Клайв презирает ее, но когда получает каталоги вин, сам просиживает над ними всю ночь.
Вот и я не выдерживаю, когда приходят каталоги, листаю их и всегда что-нибудь нахожу: кроссовки или бейсбольную куртку для мальчишек, симпатичную карандашницу, шумовку, забавный будильник или мусорную корзину, которая так подошла бы к отделке кабинета. Чаще всего такие приобретения отправляются на чердак или на антресоли, но иногда бывают удачными. А как приятно получать их с курьером и расписываться в квитанции! Это как второй день рождения в году, даже лучше. Когда на меня находит желание поязвить, я говорю, что некоторые мужчины — не будем показывать пальцем, кто именно, — способны забыть про день рождения жены, а вот магазин «Некст» ни за что не забудет доставить заказанный абажур, даже если он окажется безвкусной дешевкой.
У всех компаний, доставляющих товары почтой, круговая порука, они обмениваются именами и адресами, особенно когда замечают у заказчиков патологическую склонность к ненужным покупкам. Заказчик в том же положении, что и признанная школьная красавица: в друзья к ней набиваются все, даже те, кого она вовсе не желает видеть. Честное слово, иногда я получаю рекламные брошюры от самых удивительных людей. Не далее как на прошлой неделе мне прислали рекламу пончо из шерсти ламы. Двадцать девять фунтов и девяносто девять пенсов. Два пончо можно заказать за тридцать девять фунтов и девяносто девять пенсов. Как будто кому-то в Англии нужна традиционная одежда жителей Анд! Над этим предложением я не раздумывала ни секунды.
Но все это пустяки по сравнению с тем, что случилось в понедельник, когда я вышла из дома и обнаружила на коврике у двери привычную кучу бумаг. Целые россыпи пестрых листовок с самыми разными предложениями — доставить пиццу с бесплатной кока-колой, вымыть окна, оценить дом, поставить металлические двойные оконные рамы. И среди них — конверт со «Специальным предложением от компании „Викторианские интерьеры“». Его я и открыла.
Ручаюсь, вы вскрываете конверты не задумываясь. Это пустяковое, будничное дело. Лично я вскрываю конверты машинально. Беру письмо, переворачиваю его адресом вниз. Если конверт заклеен крепко, подцепляю ногтем уголок клапана и надрываю его. Главное — чтобы получилась дыра, в которую можно просунуть указательный палец и провести им вдоль сгиба, разрывая конверт по всей длине. Так я и поступила, что удивительно — не почувствовав никакой боли. Только вскрыв конверт, я увидела внутри тускло поблескивающий металл. Конверт был влажным на ощупь, весь в красных пятнах.
Я вдруг ощутила не боль, а тупую ломоту в правой руке. Посмотрела на руку и не сразу сообразила, что вижу. Мне показалось, что кровью закапано все: мои светло-коричневые брюки, пальцы, пол. Все еще не понимая, что произошло, я тупо уставилась на конверт, словно это из него вылилась теплая алая краска. Опять увидела тусклый металл. Плоские железки, прикрепленные в ряд к куску картона. Вдруг я вспомнила, как в детстве, присев на край ванной, наблюдала за отцом, который брился, взбив на щеках мыльную пену на манер бороды Санта-Клауса. Брился старомодной опасной бритвой.
Я снова взглянула на свои пальцы. Кровь ровной струйкой текла вниз, на паркет. Я поднесла руку к глазам и прищурилась. На указательном пальце был глубокий свежий порез. Я чувствовала, как палец пульсирует, изливая кровь. Руку вдруг пронзила боль, у меня закружилась голова, разом бросило и в жар, и в холод. Я не расплакалась и не закричала. Меня не затошнило. Просто ноги отказались держать меня, и я осела прямо на кровь. Не знаю, сколько я просидела на полу. Наверное, несколько минут — пока не зашла Лина и не бросилась за помощью. У вбежавшей Линн рот стал похож на идеально круглое О.
* * *
На ней кремовые слаксы и малиновая блузка. Рука перевязана, она то и дело поддерживает ее здоровой рукой — бережно, как раненую птицу. Волосы заложены за уши, лицо кажется осунувшимся, скулы выпирают. Она уже выглядит старше. От меня быстро стареют.
Сегодня она без сережек. Забыла про духи. По сравнению с красной помадой на губах лицо кажется желтоватым. Пудры чересчур много, она свалялась на щеке и лбу. Движется как во сне, шаркая ногами. Плечи поникли. То и дело хмурится, словно пытается что-то вспомнить. Прижимает ладонь к сердцу. Хочет убедиться, что оно по-прежнему бьется. Та, другая, тоже делала это.
Она была такой подтянутой, а теперь вдруг распустилась, обмякла. Мало-помалу в панцире появляется трещина. Я уже вижу ее. Вижу то, что она прячет от всех. Страх выворачивает людей наизнанку.
Иногда мне хочется смеяться. Как удачно все вышло! Вот она, моя настоящая жизнь. Этого я и ждал.
Глава 8
— Больно? — Старший инспектор Линкс придвинулся ко мне. Слишком близко. Но казался далеким.
— Мне дали обезболивающее.
— Отлично. Нам надо задать вам несколько вопросов.
— Да ради Бога.
Иногда полицейские бывают полезны. С ними к врачу пропускают без очереди, есть кому свозить пострадавшего в больницу и приготовить чай. Но больше они ни на что не годятся.
— Понимаю, вам сейчас тяжело. Но нам нужна помощь.
— Зачем? С меня хватит вопросов. По-моему, все очень просто. Какой-то человек приходит к дому и подбрасывает письма. Так почему вы не можете выследить его и поймать с поличным?
— Это непросто.
— Почему?
Линкс глубоко вздохнул.
— Когда один человек угрожает другому... — Он осекся.
— Ну, ну?
— Мы должны выяснить, кто именно.
— Продолжайте. Хотите чаю? Чайник рядом.
— Нет, спасибо.
— А я, если не возражаете, выпью. — Я налила себе чаю, поставила чайник на прежнее место, но почему-то он опрокинулся, упал на плиточный пол и разбился. Повсюду расплескался горячий чай. — Простите, это из-за руки. Какая я неуклюжая.
— Разрешите, я помогу. — Линкс начал подбирать с пола осколки фарфора. Линн для разнообразия сделала хоть что-то полезное — вымыла пол. Потом мы снова уселись за кухонный стол. Линн передала Линксу какую-то папку, тот открыл ее. Внутри я увидела список имен и фотографии. Учителя, садовник, риэлтор, архитектор — костюмы, футболки, бритые подбородки, щетина. От боли или обезболивающего, а может, и от шока, я сидела как во сне и соображала медленно. Было почти забавно изучать этот список незнакомых людей.
— Кто это? Преступники?
Линкс неловко отвел взгляд:
— Понимаете, нам не положено... Могу сказать только, что мы ищем связи между вами и... — он замялся, подыскивая слово, — теми людьми, у которых были подобные затруднения. Любое совпадение может оказаться зацепкой. Даже если оно на первый взгляд случайное. Возьмем, к примеру, этого риэлтора, Гая Брэнда. Я ни на что не намекаю, но риэлтор имеет свободный доступ во многие дома. А вы недавно переехали.
— И пока искала дом, познакомилась с сотней риэлторов. Но у меня отвратительная память на лица. Почему бы вам не обратиться к нему самому?
— Так мы и сделали, — ответил Линкс. — Но в списках клиентов вас нет. Правда, у них в бумагах черт ногу сломит.
Я присмотрелась.
— Лицо знакомое... Но по-моему, все риэлторы похожи.
— Следовательно, вы могли видеть его?
— Точно не скажу. Но если вам известно, что я с ним виделась, значит, так и было.
Этот ответ Линкса не удовлетворил.
— Если хотите, я могу оставить фотографии вам.
— Но зачем ему это? — спросила я. — Зачем столько хлопот?
Линкс впервые за все время разговора заглянул мне в глаза, не скрывая беспокойства.
— Не знаю.
— Да, напрасно я напомнила, — съехидничала я. В эту минуту человек восемь полицейских расползлись по дому как муравьи с какими-то коробочками и мешочками, тихо переговаривались по углам, смотрели на меня как на раненого зверя. Я натыкалась на них повсюду, куда бы ни шла. По-своему они были очень вежливы, но я чувствовала себя как в гостях. Я повысила голос: — Я просто хочу знать, что делаете вы, пока я ломаю голову, соображая, как вам помочь?
— Уверяю, мы тоже не сидим сложа руки, — отозвался Линкс. Присмотревшись, я заметила, что и он выглядит усталым.
* * *
Поднимаясь в спальню, я разминулась с офицером, несущим вниз кипу бумаг. У себя в комнате я заперла дверь и постояла минуту, прислонившись к ней спиной. Потом прошла в ванную и поплескала в лицо холодной водой. На руке кровь уже проступала сквозь бинты. Присев к зеркалу, я неловко накрасилась левой рукой. Поскольку я была растрепана, неудачный макияж не слишком испортил впечатление. Голову следовало бы помыть. В такую жару лучше мыть ее каждый день. Я попыталась замаскировать тональным кремом синяки под глазами и тронула блеском губы.
Пришлось признаться, что новое письмо подкосило меня. Мне хотелось, чтобы Клайв перезвонил, — мне осточертело говорить только с полицейскими. Про мою руку Клайв уже знал, испытал шок, попросил передать трубку Стадлеру и засыпал его вопросами. Но вернуться домой — с цветами, как я надеялась в глубине души, — не спешил.
Инспектор Стадлер пожелал расспросить меня о моей повседневной жизни. В кухне Мэри мыла пол, нам пришлось перейти в гостиную.
— Как рука, миссис Хинтлшем? — спросил он глубоким, проникновенным, настойчивым голосом.
День был жарким, и Стадлер явился ко мне в одной рубашке с закатанными выше локтя рукавами. На его лбу высыпал пот. Задавая вопросы, Стадлер смотрел мне прямо в глаза, и мне казалось, будто он пытается меня на чем-то поймать.
— Прекрасно, — солгала я. На самом деле рука ныла. Порезы бритвой очень болезненны — так сказал врач во время перевязки.
— Этот человек явно знал, что когда-то ваши руки снимали для рекламы, — продолжал Стадлер.
— Может быть.
Стадлер показал мне мой собственный ежедневник и записную книжку.
— Полистаем их вместе?
Я вздохнула:
— Ну, если надо... Но я уже сказала вашему офицеру, что я занята.
Стадлер посмотрел на меня в упор — так, что я вспыхнула.
— Вообще-то я стараюсь ради вас, миссис Хинтлшем.
И я принялась вспоминать всю свою жизнь. Мы начали с ежедневника. Стадлер сам перелистывал страницы и засыпал меня вопросами об именах, местах, встречах.
— Это мой парикмахер, — объясняла я, — а это дантист, к которому я возила Гарри. В этот день я обедала с Лорой, Лорой Оффен. — Я объясняла, как пишутся фамилии, перечисляла магазины, рассказывала про вызовы мастеров, встречи с учителями французского и тренерами по теннису, про обеды, чаепития, ответные визиты. Мы забирались все дальше в дебри событий, про которые я давно и накрепко забыла: все эти переговоры по поводу покупки дома, встречи с риэлторами и подрядчиками, садовниками и дизайнерами. Учебный год. Выходы в свет. Все подробности моей жизни, Стадлер постоянно спрашивал, где и в какое время находился Клайв.
Наконец мы дошли до Нового года, Стадлер отложил ежедневник и взялся за записную книжку. Мы перебрали в ней все фамилии, одну за другой. По просьбе Стадлера я устроила ему экскурсию по запыленному чердаку своей светской жизни. Сколько моих знакомых переехало или умерло! Сколько пар распалось! Сколько подруг потеряли связь со мной — или я перестала поддерживать связь с ними! Я задумалась о том, как часто за последние несколько лет бывала среди людей. Неужели мне угрожает кто-то из случайных знакомых?
Не удовлетворившись, Стадлер занялся домашними счетами. Я пыталась объяснить, что не имею к ним никакого отношения, что бухгалтерию у нас в семье ведет Клайв, а у меня нет математических способностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Крис перегрелся на солнце и капризничал. Я поставила ему кассету со сказками Роальда Даля, включила ночник и попросила не капризничать, пока у нас гости. Клайв принимал душ. В кухне я прикрыла свой наряд большим фартуком, ложкой разложила грибы по канапе и приготовила салат — смешала рыбу с латуком. Элегантность — в простоте. Небо за кухонным окном приобрело оттенок спелой малины. Небо на закате красное — день будет ненастный. Наверное, Джош и Гарри уже в лагере.
— Привет, — окликнул меня Клайв. В вечернем костюме он выглядел внушительно, прямо-таки сочился благополучием.
— Чудесно выглядишь. Этого галстука я не помню. — Мне хотелось услышать от него ответный комплимент.
Он поправил узел галстука.
— Он новый.
В дверь позвонили.
* * *
Себастьян и его жена Глория оказались совсем не такими, как мне представлялось. Рослый Себастьян был абсолютно лыс. Если бы он не нервничал, то выглядел бы достойно и по-голливудски зловеще. Клайв обращался с ним с едва уловимым пренебрежением, свысока. Внезапно меня осенило: Клайв собирается подсидеть Себастьяна в будущей объединенной компании, а этот званый ужин — жестокий фарс, мнимый дружеский жест. Глория, сотрудница рекрутерской компании из Сити, была намного моложе мужа — по моим предположениям, ей еще не исполнилось и тридцати. К тому же натуральная, почти серебристая блондинка. Голубоглазая, стройная, с тонкими загорелыми руками и изящными щиколотками (на одной из них поблескивала тонкая серебряная цепочка), она явилась в гости в безупречно-простом белом льняном платье и почти ненакрашенная. Рядом с ней я казалась неуместно нарядной, а Эмма — неряшливой.
Троих присутствующих мужчин сразу потянуло к Глории. Пока мы стояли в полудостроенном патио и потягивали шампанское, мужчины едва заметными жестами и позами выдавали свою заинтересованность. Глория прекрасно знала, как она хороша. Она опускала ресницы, многозначительно улыбалась. Ее смех звенел серебристым колокольчиком.
— Красивый галстук, — заметила она, обращаясь к Клайву, и тот улыбнулся. Мне захотелось плеснуть ей на платье вина.
Очевидно, они уже встречались — этого требовала их работа. Глория, Себастьян, Клайв и Джонатан увлеченно беседовали о фьючерсных рынках и индексе Футси, а мы с Эммой только стояли и хлопали глазами.
* * *
— Какое все-таки нелепое название — «индекс Футси»! — громко произнесла я, не собираясь оставаться в тени.
Глория вежливо повернулась ко мне.
— Вы тоже работаете в Сити? — осведомилась она, хотя прекрасно знала, что я там не работаю.
— Слава Богу, нет. — Я рассмеялась и отпила шампанского. — Я и в бридж-то не умею играть толком. Нет, мы с Клайвом решили, что я буду заниматься детьми. У вас есть дети?
— Нет. А раньше вы чем занимались?
— Была моделью.
— Демонстрировала руки, — вставила Эмма. Тоже мне подруга.
— Прекрасные руки, — неловко выговорил Себастьян.
Я охотно показала руки всем присутствующим.
— Они были моим сокровищем, — объяснила я. — Я не снимала перчаток даже за столом. Иногда и спала в них. Глупо, правда?
Джонатан подлил нам шампанского. Глория что-то тихо сказала Клайву, тот снова улыбнулся. Наверху расплакался Крис. Я чуть не поперхнулась шампанским.
— Прошу прощения, продолжайте без меня. Что поделаешь, долг! Я позову вас к столу. Попробуйте канапе.
Я поспешила к Крису, перевернула кассету, снова поцеловала его и предупредила: если он позовет меня еще раз, я рассержусь. На обратном пути я завернула в спальню. Подкрасила губы, причесалась, увлажнила ложбинку груди духами. Шампанское слегка кружило мне голову. Мне хотелось вытянуться в постели под чистой, отутюженной простыней. В полном одиночестве.
Когда мы сели за стол, я пила только тоник, с рыбой попробовала чудесное шардонне, с сыром бри выпила бокал кларета, с абрикосовым пирогом — приятного десертного вина, и только от кофе туман у меня в голове на время развеялся.
* * *
— Эта девчонка кого угодно заставит плясать под свою дудку, — заявила я Клайву, снимая ватным тампоном макияж.
Тем временем он чистил зубы.
Он старательно прополоскал рот и покосился на меня.
— Ты пьяна, — сказал он.
Мне вдруг представилось невозможное: как я хлещу его по лицу, а потом вонзаю ему в живот маникюрные ножницы.
— Ерунда! — засмеялась я. — Я всего лишь навеселе, дорогой. Зато вечер прошел удачно, правда?
Глава 7
Моя слабость — каталоги рассылки товаров почтой. Но это не значит, что такой способ совершать покупки меня устраивает. Дело в том, что я глубоко убеждена: в доме все должно быть самым лучшим. Для меня пытка — думать о том, что я предпочла вещь похуже только потому, что она была немного — или намного — дешевле. Невыносимо день за днем, год за годом видеть, как она стоит где-нибудь в углу молчаливым укором. Прежде чем сделать покупку, надо пощупать ее, обойти вокруг нее, представить себе, как она будет смотреться на выбранном месте.
Потому-то мне не следовало бы даже заглядывать в каталоги. Полотенца, которые на снимке выглядят пушистыми, могут оказаться чистой синтетикой, иметь совсем другой оттенок и совершенно не гармонировать с деревянной рамой чудесного зеркала, с таким трудом найденного на блошином рынке прошлым летом. Тяжелые на вид ложки чаще всего бывают подозрительно легкими. Теоретически можно вернуть покупку и получить обратно деньги, но до этого как-то не доходят руки. Слабость к каталогам непростительна, Клайв презирает ее, но когда получает каталоги вин, сам просиживает над ними всю ночь.
Вот и я не выдерживаю, когда приходят каталоги, листаю их и всегда что-нибудь нахожу: кроссовки или бейсбольную куртку для мальчишек, симпатичную карандашницу, шумовку, забавный будильник или мусорную корзину, которая так подошла бы к отделке кабинета. Чаще всего такие приобретения отправляются на чердак или на антресоли, но иногда бывают удачными. А как приятно получать их с курьером и расписываться в квитанции! Это как второй день рождения в году, даже лучше. Когда на меня находит желание поязвить, я говорю, что некоторые мужчины — не будем показывать пальцем, кто именно, — способны забыть про день рождения жены, а вот магазин «Некст» ни за что не забудет доставить заказанный абажур, даже если он окажется безвкусной дешевкой.
У всех компаний, доставляющих товары почтой, круговая порука, они обмениваются именами и адресами, особенно когда замечают у заказчиков патологическую склонность к ненужным покупкам. Заказчик в том же положении, что и признанная школьная красавица: в друзья к ней набиваются все, даже те, кого она вовсе не желает видеть. Честное слово, иногда я получаю рекламные брошюры от самых удивительных людей. Не далее как на прошлой неделе мне прислали рекламу пончо из шерсти ламы. Двадцать девять фунтов и девяносто девять пенсов. Два пончо можно заказать за тридцать девять фунтов и девяносто девять пенсов. Как будто кому-то в Англии нужна традиционная одежда жителей Анд! Над этим предложением я не раздумывала ни секунды.
Но все это пустяки по сравнению с тем, что случилось в понедельник, когда я вышла из дома и обнаружила на коврике у двери привычную кучу бумаг. Целые россыпи пестрых листовок с самыми разными предложениями — доставить пиццу с бесплатной кока-колой, вымыть окна, оценить дом, поставить металлические двойные оконные рамы. И среди них — конверт со «Специальным предложением от компании „Викторианские интерьеры“». Его я и открыла.
Ручаюсь, вы вскрываете конверты не задумываясь. Это пустяковое, будничное дело. Лично я вскрываю конверты машинально. Беру письмо, переворачиваю его адресом вниз. Если конверт заклеен крепко, подцепляю ногтем уголок клапана и надрываю его. Главное — чтобы получилась дыра, в которую можно просунуть указательный палец и провести им вдоль сгиба, разрывая конверт по всей длине. Так я и поступила, что удивительно — не почувствовав никакой боли. Только вскрыв конверт, я увидела внутри тускло поблескивающий металл. Конверт был влажным на ощупь, весь в красных пятнах.
Я вдруг ощутила не боль, а тупую ломоту в правой руке. Посмотрела на руку и не сразу сообразила, что вижу. Мне показалось, что кровью закапано все: мои светло-коричневые брюки, пальцы, пол. Все еще не понимая, что произошло, я тупо уставилась на конверт, словно это из него вылилась теплая алая краска. Опять увидела тусклый металл. Плоские железки, прикрепленные в ряд к куску картона. Вдруг я вспомнила, как в детстве, присев на край ванной, наблюдала за отцом, который брился, взбив на щеках мыльную пену на манер бороды Санта-Клауса. Брился старомодной опасной бритвой.
Я снова взглянула на свои пальцы. Кровь ровной струйкой текла вниз, на паркет. Я поднесла руку к глазам и прищурилась. На указательном пальце был глубокий свежий порез. Я чувствовала, как палец пульсирует, изливая кровь. Руку вдруг пронзила боль, у меня закружилась голова, разом бросило и в жар, и в холод. Я не расплакалась и не закричала. Меня не затошнило. Просто ноги отказались держать меня, и я осела прямо на кровь. Не знаю, сколько я просидела на полу. Наверное, несколько минут — пока не зашла Лина и не бросилась за помощью. У вбежавшей Линн рот стал похож на идеально круглое О.
* * *
На ней кремовые слаксы и малиновая блузка. Рука перевязана, она то и дело поддерживает ее здоровой рукой — бережно, как раненую птицу. Волосы заложены за уши, лицо кажется осунувшимся, скулы выпирают. Она уже выглядит старше. От меня быстро стареют.
Сегодня она без сережек. Забыла про духи. По сравнению с красной помадой на губах лицо кажется желтоватым. Пудры чересчур много, она свалялась на щеке и лбу. Движется как во сне, шаркая ногами. Плечи поникли. То и дело хмурится, словно пытается что-то вспомнить. Прижимает ладонь к сердцу. Хочет убедиться, что оно по-прежнему бьется. Та, другая, тоже делала это.
Она была такой подтянутой, а теперь вдруг распустилась, обмякла. Мало-помалу в панцире появляется трещина. Я уже вижу ее. Вижу то, что она прячет от всех. Страх выворачивает людей наизнанку.
Иногда мне хочется смеяться. Как удачно все вышло! Вот она, моя настоящая жизнь. Этого я и ждал.
Глава 8
— Больно? — Старший инспектор Линкс придвинулся ко мне. Слишком близко. Но казался далеким.
— Мне дали обезболивающее.
— Отлично. Нам надо задать вам несколько вопросов.
— Да ради Бога.
Иногда полицейские бывают полезны. С ними к врачу пропускают без очереди, есть кому свозить пострадавшего в больницу и приготовить чай. Но больше они ни на что не годятся.
— Понимаю, вам сейчас тяжело. Но нам нужна помощь.
— Зачем? С меня хватит вопросов. По-моему, все очень просто. Какой-то человек приходит к дому и подбрасывает письма. Так почему вы не можете выследить его и поймать с поличным?
— Это непросто.
— Почему?
Линкс глубоко вздохнул.
— Когда один человек угрожает другому... — Он осекся.
— Ну, ну?
— Мы должны выяснить, кто именно.
— Продолжайте. Хотите чаю? Чайник рядом.
— Нет, спасибо.
— А я, если не возражаете, выпью. — Я налила себе чаю, поставила чайник на прежнее место, но почему-то он опрокинулся, упал на плиточный пол и разбился. Повсюду расплескался горячий чай. — Простите, это из-за руки. Какая я неуклюжая.
— Разрешите, я помогу. — Линкс начал подбирать с пола осколки фарфора. Линн для разнообразия сделала хоть что-то полезное — вымыла пол. Потом мы снова уселись за кухонный стол. Линн передала Линксу какую-то папку, тот открыл ее. Внутри я увидела список имен и фотографии. Учителя, садовник, риэлтор, архитектор — костюмы, футболки, бритые подбородки, щетина. От боли или обезболивающего, а может, и от шока, я сидела как во сне и соображала медленно. Было почти забавно изучать этот список незнакомых людей.
— Кто это? Преступники?
Линкс неловко отвел взгляд:
— Понимаете, нам не положено... Могу сказать только, что мы ищем связи между вами и... — он замялся, подыскивая слово, — теми людьми, у которых были подобные затруднения. Любое совпадение может оказаться зацепкой. Даже если оно на первый взгляд случайное. Возьмем, к примеру, этого риэлтора, Гая Брэнда. Я ни на что не намекаю, но риэлтор имеет свободный доступ во многие дома. А вы недавно переехали.
— И пока искала дом, познакомилась с сотней риэлторов. Но у меня отвратительная память на лица. Почему бы вам не обратиться к нему самому?
— Так мы и сделали, — ответил Линкс. — Но в списках клиентов вас нет. Правда, у них в бумагах черт ногу сломит.
Я присмотрелась.
— Лицо знакомое... Но по-моему, все риэлторы похожи.
— Следовательно, вы могли видеть его?
— Точно не скажу. Но если вам известно, что я с ним виделась, значит, так и было.
Этот ответ Линкса не удовлетворил.
— Если хотите, я могу оставить фотографии вам.
— Но зачем ему это? — спросила я. — Зачем столько хлопот?
Линкс впервые за все время разговора заглянул мне в глаза, не скрывая беспокойства.
— Не знаю.
— Да, напрасно я напомнила, — съехидничала я. В эту минуту человек восемь полицейских расползлись по дому как муравьи с какими-то коробочками и мешочками, тихо переговаривались по углам, смотрели на меня как на раненого зверя. Я натыкалась на них повсюду, куда бы ни шла. По-своему они были очень вежливы, но я чувствовала себя как в гостях. Я повысила голос: — Я просто хочу знать, что делаете вы, пока я ломаю голову, соображая, как вам помочь?
— Уверяю, мы тоже не сидим сложа руки, — отозвался Линкс. Присмотревшись, я заметила, что и он выглядит усталым.
* * *
Поднимаясь в спальню, я разминулась с офицером, несущим вниз кипу бумаг. У себя в комнате я заперла дверь и постояла минуту, прислонившись к ней спиной. Потом прошла в ванную и поплескала в лицо холодной водой. На руке кровь уже проступала сквозь бинты. Присев к зеркалу, я неловко накрасилась левой рукой. Поскольку я была растрепана, неудачный макияж не слишком испортил впечатление. Голову следовало бы помыть. В такую жару лучше мыть ее каждый день. Я попыталась замаскировать тональным кремом синяки под глазами и тронула блеском губы.
Пришлось признаться, что новое письмо подкосило меня. Мне хотелось, чтобы Клайв перезвонил, — мне осточертело говорить только с полицейскими. Про мою руку Клайв уже знал, испытал шок, попросил передать трубку Стадлеру и засыпал его вопросами. Но вернуться домой — с цветами, как я надеялась в глубине души, — не спешил.
Инспектор Стадлер пожелал расспросить меня о моей повседневной жизни. В кухне Мэри мыла пол, нам пришлось перейти в гостиную.
— Как рука, миссис Хинтлшем? — спросил он глубоким, проникновенным, настойчивым голосом.
День был жарким, и Стадлер явился ко мне в одной рубашке с закатанными выше локтя рукавами. На его лбу высыпал пот. Задавая вопросы, Стадлер смотрел мне прямо в глаза, и мне казалось, будто он пытается меня на чем-то поймать.
— Прекрасно, — солгала я. На самом деле рука ныла. Порезы бритвой очень болезненны — так сказал врач во время перевязки.
— Этот человек явно знал, что когда-то ваши руки снимали для рекламы, — продолжал Стадлер.
— Может быть.
Стадлер показал мне мой собственный ежедневник и записную книжку.
— Полистаем их вместе?
Я вздохнула:
— Ну, если надо... Но я уже сказала вашему офицеру, что я занята.
Стадлер посмотрел на меня в упор — так, что я вспыхнула.
— Вообще-то я стараюсь ради вас, миссис Хинтлшем.
И я принялась вспоминать всю свою жизнь. Мы начали с ежедневника. Стадлер сам перелистывал страницы и засыпал меня вопросами об именах, местах, встречах.
— Это мой парикмахер, — объясняла я, — а это дантист, к которому я возила Гарри. В этот день я обедала с Лорой, Лорой Оффен. — Я объясняла, как пишутся фамилии, перечисляла магазины, рассказывала про вызовы мастеров, встречи с учителями французского и тренерами по теннису, про обеды, чаепития, ответные визиты. Мы забирались все дальше в дебри событий, про которые я давно и накрепко забыла: все эти переговоры по поводу покупки дома, встречи с риэлторами и подрядчиками, садовниками и дизайнерами. Учебный год. Выходы в свет. Все подробности моей жизни, Стадлер постоянно спрашивал, где и в какое время находился Клайв.
Наконец мы дошли до Нового года, Стадлер отложил ежедневник и взялся за записную книжку. Мы перебрали в ней все фамилии, одну за другой. По просьбе Стадлера я устроила ему экскурсию по запыленному чердаку своей светской жизни. Сколько моих знакомых переехало или умерло! Сколько пар распалось! Сколько подруг потеряли связь со мной — или я перестала поддерживать связь с ними! Я задумалась о том, как часто за последние несколько лет бывала среди людей. Неужели мне угрожает кто-то из случайных знакомых?
Не удовлетворившись, Стадлер занялся домашними счетами. Я пыталась объяснить, что не имею к ним никакого отношения, что бухгалтерию у нас в семье ведет Клайв, а у меня нет математических способностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31