Scan, OCR, SpellCheck: Вадим Ершов
«Собрание сочинений в трех томах. Том 1. Волшебный берег.»: Детская литература; Москва; 1986
Любовь Федоровна Воронкова
Сад под облаками

Надо и нельзя
– Алимджан! Куда полез?
Ну вот, уж и увидала. У старшей сестры Лали глаза как полевой бинокль – всё видит.
– Одну кисточку, – сказал Алимджан, – маленькую.
– Придёт отец, подставит лестницу и достанет тебе винограду. А на лозу лазать нельзя!
Алимджан посмотрел на виноградные кисти, которые висели над головой, прозрачные, сладкие… Жди, когда отец придёт… А теперь вот птица села на лозу!
Алимджан схватил рогатку, нашёл подходящий камушек и только натянул резинку, как Лали опять закричала:
– Что ты делаешь, эй, Алимджан! Брось рогатку, нельзя птиц убивать!
– А если она виноград клюёт?
– Хватит винограду и ей, и тебе. Неужели из-за двух ягод птицу убить?
– Опять нельзя.
– Конечно, нельзя. Ты вот лучше пойди-ка вымой руки. Да садись завтракать.
Сестра поставила тарелку шавли – жидкой каши. Но Алимджан увидел, что на столе, в блюде, лежат лепёшки. Он схватил лепёшку и убежал во двор. Он не любил шавли.
– Алимджан! Куда побежал?
Лали вышла, посмотрела туда, сюда. Но Алимджана и след простыл. Лали покачала головой, и все её пятнадцать чёрных косичек рассыпались по спине. В кишлаке уже многие девочки начали подстригать волосы. У кого до плеч, у кого совсем короткие. Но Лали нравилось ходить с косами. А узбечки не одну косу заплетают, а множество косичек. И косички эти покрывают всю спину, как чёрная блестящая шаль.
Лали покачала головой.
– Вот негодник! Убежал. Наверно, к Юсуфу.
Юсуф – это товарищ Алимджана. Он живёт совсем недалеко, только перейти через дорогу. Алимджан ел лепёшку и не спеша шагал к Юсуфу. Посреди дороги, где очень мягкая пыль, он повозил ногами, и пыль сразу поднялась, как облако.
«Сейчас увидала бы Лали, – подумал Алимджан, – так сразу закричала бы: „Эй, Алимджан, что ты делаешь! Нельзя!“
Вдруг прямо над головой загудела машина. Алимджан подскочил и бросился бежать.
– Эй ты, малый! – закричал шофёр. – Если ещё раз такую бурю поднимешь, плохо тебе будет!
Машина была огромная, она везла хлопок с поля, целую гору хлопка. Вот и отец сейчас на такой же машине возит хлопок. Взял бы прокатиться – да нет. Тоже нельзя.
Алимджан открыл калитку во двор к Юсуфу. Юсуф сидел на ступеньке айвана; айван – это длинная открытая терраса. Юсуф держал на коленях кастрюлю и прямо из кастрюли доставал и ел пареную тыкву.
– Садись ешь, – сказал он.
Алимджан сел рядом, достал из кастрюли кусок жёлтой сладкой тыквы, которая так и липла к рукам.
– Тебе хорошо, – сказал Алимджан. – Как хочешь, так и живёшь. А мне!..
– А тебе что? – спросил Юсуф. – И тебе хорошо. Вот ишаку плохо, на нём мешки возят, дрова возят и мало ли чего. А тебе что?
– А меня мучат всё время, вот что, – ответил Алимджан. – Что хочешь делать – нельзя. Чего не хочешь – надо. Только и знают: «Надо!», «Нельзя!».
Из дома выглянула бабушка Юсуфа. На голове у неё был жёлтый платок, а из-под платка тянулись две косы.
– Юсуф-джан, надо подмести двор, – сказала она. – А что это ты изо всей кастрюли ешь? Так нельзя, Юсуф. Положи себе в миску и кушай на здоровье.
– Эх, – сказал Алимджан, – у тебя тоже: это надо, это нельзя!
И пошёл домой.

Сон в полдень
Солнце поднялось на середину неба. И стало палить. Не так сильно, как летом, но всё-таки горячо. Алимджан стал переходить дорогу и не удержался, опять так напылил, что и сам еле проскочил сквозь эту пыль. И тут он увидел, что мама стоит у калитки и качает головой.
– Ай, сынок! Смотри, что ты наделал, целый ураган поднял. Теперь ветер эту пыль по всем дворам понесёт. Скажут тебе люди «спасибо»? Нет, не скажут. Так нельзя, сынок.
– Опять «нельзя», – проворчал Алимджан. – Тьфу на это «нельзя»! Пусть оно провалится!
Вскоре приехал отец на своей большой машине. Лали накрыла стол к обеду.
После обеда, в самый жаркий час, можно было отдохнуть. Отец улёгся в холодке под чинарой. Лали убежала к подругам. А мама расстелила одеяло на айване и легла. Алимджан тоже прикорнул около неё.
Маме хочется уснуть, но Алимджан ей не даёт:
– Мама, почему ты глаза закрываешь? Ведь ещё день, а не ночь.
– Я устала, сынок. Глаза у меня сами закрываются.
– А почему ты устала?
– Потому что работала. Хлопок собирала.
– А ты бы не собирала.
– Но как же, Алимджан? Хлопок поспел, коробочки открылись. Каждый кустик кричит: бери скорей, бери скорей! Это твоё богатство!
Тут у мамы закрылись глаза, и она заснула. Но Алимджан не дал ей спать, разбудил:
– Мама, а на что вам богатство?
– Ох, сынок! Тебе рубашка нужна? Нужна. И другим нужна. Всем людям. Ты ведь знаешь, что из хлопка ситец делают…
– Другим нужна! Пусть другие сами себе на рубашку хлопок собирают!
– Какой же ты глупый у меня, сынок! У других своя работа. Каждый свою работу делает, и бросать её нельзя… Кто дом строит, кто поезда водит, кто коров доит… – ответила мама.
И опять уснула.
Алимджан больше не будил маму. Он лежал и думал:
«Да, мама правду сказала. Если доярки пойдут хлопок собирать, то кто же будет коров доить? А если машинисты пойдут, то и поезда остановятся…»
Он лежал и думал. И глядел на горы. Горы поднимались, как зубчатая стена, жёлтые горы, каменные… Никакой травы нет, никаких кустиков. Только далеко на вершине, под самыми облаками, стоят деревья. Они, будто взявшись за руки, стоят рядком на самом гребне горы.
Во дворе было тихо, только отец похрапывал под чинарой.
«А почему там деревья? – думал Алимджан. – Как они туда забрались? Горы – один камень. А там – деревья. Может, сходить поглядеть? Да, как же, пойдёшь. Сейчас все закричат: „Куда пошёл? Нельзя!“
«Я здесь», – прозвучал чей-то негромкий голос.
Алимджан сразу поднялся. Под виноградной лозой сидел какой-то длинный человек. Глаза чёрные, брови строгие, и губы строгие.
«Кто?» – спросил Алимджан.
«Как кто? Ты же позвал меня. Сказал: „Нельзя!“ Вот я и здесь. Я и есть Нельзя».
«Ой-бой! – удивился Алимджан. – Ты Нельзя? А где же Надо?»
«И я здесь», – отозвался ещё один голос.
Около Нельзя появился другой человек, коротенький, толстый.
«Да, да, – сказал он со вздохом, – это и есть я – Надо. Что поделать!»
«А зачем вы сюда пришли?» – спросил Алимджан.
«Но мы тут живём», – ответил Нельзя.
«Мы тут живём, – повторил Надо. – Мы тут живём на радость хозяевам».
«Ох ты! На радость? Не на радость, а на одно мученье. Хоть бы вы совсем пропали!»
«Если мы пропадём, и ты пропадёшь!» – строго сказал Нельзя.
«Да, да, Алимджан, – со вздохом сказал Надо, – и ты пропадёшь. Ты ведь знаешь Алибека?»
«Знаю. Его один раз из школы выгнали».
«А почему выгнали?»
«Уроков не хотел делать. И хулиганил ещё. Стёкла в школе бил. Говорит: захочу и разобью! И разбил».
«Вот. А почему он такой? Потому что нас в этом доме не было».
«Если мы пропадём… – Нельзя так взглянул на Алимджана, что тот поёжился. – Если мы пропадём, и ты будешь, как Алибек».
«Не буду я, как Алибек!» – закричал Алимджан.
– Сынок, сынок, ты что кричишь? Или сон страшный приснился?
Алимджан открыл глаза. Мама уже встала. Она покрылась белым платком, чтобы идти в поле. Она стояла над Алимджаном, смотрела на него своими блестящими чёрными глазами и смеялась.
– Кого же ты испугался, верблюжонок мой?
Алимджан вскочил и побежал к виноградным лозам. Тяжёлые виноградные гроздья висели над головой. На скамейке под лозой никого не было.
«Но они же тут сидели, – подумал Алимджан, – я же их видел. Они сами сказали, что живут у нас…»
И не мог решить – хорошо это или плохо? С одной стороны – плохо: никакой свободы. А с другой – стать, как Алибек, тоже не хочется.
Алибек
Что за утро сегодня! Такое красивое, такое ясное сегодня утро! Солнечный свет заполняет двор, дрожит золотыми точками на виноградных гроздьях. Пробирается сквозь густые ветки арчи и, словно мёд, льётся с вырезных листьев чинары… Светло и тихо, только разговаривают за проволочной сеткой куры, задушевно воркует горлица на крыше, да журчит в арыке вода.
Во дворе тихо, потому что все ушли на работу. В поле ушли. Когда хлопок поспевает, так за него берутся всем миром. Даже школьники приходят помогать. Пока хорошая погода, пока коробочки не отсырели, пока хлопок белый да пышный.
Вот и пошли всем колхозом в поле собирать хлопок. Мама ушла. Отец еще на заре погнал машину. И «Пали ушла. Она надела фиолетовую тюбетейку, закрутила свои косички вокруг тюбетейки, чтобы не мешали, и пошла вместе с подругами. Даже и не оглянулась на Алимджана.
Ладно. Когда он вырастет и будет водить машину, как отец, он сядет за руль и уедет. И даже не оглянется на Лали.
Но зато мама обняла Алимджана, пригладила его густые чёрные волосы и сказала:
– Будь умным, мой верблюжоночек! Не убегай далеко от дома. Обещаешь?
– Ладно. Обещаю.
– Покорми кур. Подмети двор. Возьми веник, который полегче, и подмети. А я побегу скорее, хлопок ждёт!
И мама поспешила со двора. Она шла быстрыми шагами, а её чёрные косы так и танцевали у неё на спине.
Вот тогда и наступила эта светлая тишина с куриным разговором и воркованьем горлинки.
Алимджан накормил кур. Потом взял большой веник и стал подметать двор. Взмахнул раза два веником, и сразу жёлтая пыль взвилась над головой.
– Тьфу ты! В рот набилась…
Алимджан взял старый медный чайник, зачерпнул в арыке воды и принялся поливать двор. Пыль сразу присмирела, будто её и не было.
– То-то же, – сказал Алимджан. – У меня не разгуляешься!
Алимджан подмёл двор. Посмотрел вокруг – хорошо, чисто, хоть масло лей да подлизывай. Улицу около дома тоже надо подмести, так полагается.
А на улице у каждого двора уже пылили веники. Хоть и брызгали водой, но земля была такая сухая, что пыль поднималась и сквозь воду. Алимджан снова зачерпнул из арыка воды в свой медный чайник, побрызгал вокруг и взялся за веник. В это время его окликнул Алибек:
– Эй, Алимджан, охота тебе пыль глотать?
Алибек сидел верхом на глиняной стене и держался за ветку дерева. Это абрикосовое дерево росло у него во дворе. Оно стояло всё увешанное жёлтыми абрикосами. Алибек доставал абрикос за абрикосом и ел. Алимджан поглядел на Алибека: хоть бы бросил ему один-два абрикосика! Но просить не стал.
– Чего это ты взялся за веник? – опять спросил Алибек.
– Надо, вот и взялся, – ответил Алимджан.
– А вот мне не надо, – сказал Алибек.
Алимджан подумал: почему это ему надо, а вот Алибеку не надо?
– Зато у вашей калитки будет сор, – сказал Алимджан.
– А мне какое дело! – ответил Алибек. – Пускай будет сор.
– У вас бабушка подметёт.
– Ничего не бабушка. Она в поле ушла. А придут с работы, кто-нибудь подметёт. Мама, бабушка, сёстры…
– Да ведь они устанут на хлопке!
– Ну, пусть и не подметают, я ведь не заставляю. И на хлопок я их не посылал, пускай бы дома сидели.
Тут Алибек потянулся за самым крупным абрикосом, но промахнулся и свалился со стены прямо на улицу, к Алимджану.
– Эх, – сказал он с досадой, – за сук зацепился, штаны разодрал! Ну ладно, Алимджан, пошли купаться на канал!
Алимджан покачал головой.
– Нельзя. Мама не велит на канал ходить.
– Подумаешь – нельзя, нельзя! Тебе всё нельзя!
В это время среди улицы взвилась пыль клубами. Это Юсуф переходил дорогу.
– Алимджан! – кричал он. – Пошли купаться!
Вот они сошлись все трое – Алимджан, Юсуф и Алибек.
– Ну что, идёте на канал или не идёте? – сказал Алибек.
Алимджан не знал, что делать. Ему очень хотелось пойти на канал, там воды много, вода чистая. Но канал далеко, и мама не велит туда ходить, говорит, там нельзя купаться, там водовороты есть… Но вот ребята пойдут, а ему нельзя. Опять этот Нельзя!
– Я не иду, – сказал Алимджан. – Я маме обещал не ходить.
А Юсуф не знал, что делать. И на канал хочется. И боязно: далеко идти.
– Если пустят… – промямлил он.
– Пустят, не пустят… – сердито сказал Алибек. – А я вот и спрашиваться ни у кого не буду. Пойду, и всё.
И он зашагал по дороге в своих рваных штанах. Юсуф метнулся за ним. И тут же вернулся к Алимджану. Но представил себе светлую прохладную воду широкого канала и бросился догонять Алибека.
Алимджан стоял со своим веником и смотрел им вслед. Ему было очень грустно, даже слёзы выступили. Он вернулся во двор и забросил веник в угол. И пошёл есть рисовую кашу, которую мама сварила рано утром. Вкусная была каша, с урюком и с изюмом.
Белое золото
Сидеть дома одному, конечно, неинтересно. Алимджан запер калитку на щеколду и пошёл в Дом пионеров. Он ещё не пионер, но там и маленьких пускают.
В Доме пионеров старших ребят не было, они все ушли собирать хлопок. А младшие школьники были на занятиях. Только маленькие ребятишки, такие, как Алимджан, работали в саду. Они вместе с учительницей сгребали граблями жёлтые листья, убирали сад.
Алимджан тоже взял грабли. Сухие листья шуршали под граблями, весь сад шуршал. И так это интересно было, будто свёртывалось жёлтое одеяло, а под ним оказывалось другое, зелёное. Там после скошенной начала расти новая трава.
Потом ребята кормили птиц в живом уголке. Алимджан кормил кекликов. Он их очень любил. Кеклики клевали корм и поглядывали на Алимджана. А когда наелись досыта, то стали петь. Такие милые птицы!
– А теперь, дети, бегите домой обедать, – сказала учительница, – уже пора!
Алимджан и не заметил, как время прошло. Он побежал домой. И как вошёл во двор, так услышал, что за глиняной стеной у соседей кто-то громко плачет.
– Ой, бедный мой, ой, жеребёночек ты мой!
«Это Алибекова бабушка плачет, – догадался Алимджан. – А почему?»
Как только Алимджан вошёл во двор, Лали закричала:
– Вот он! Тоже где-то бегал!
– Ты где был? – строго спросил отец.
– В Доме пионеров был, – ответил Алимджан. – Мне мама не велела далеко ходить. А ведь Дом пионеров близко.
– Ты меня послушался, Алимджан, и хорошо, – ласково сказала мама. – А вот Алибек всё-таки побежал на канал.
– А почему его бабушка плачет?
– Потому что Алибеку от отца досталось. А бабушке его жалко, вот и плачет. Ох, от этого Алибека родным одно горе!
Алимджан задумался. Он вспомнил, как обидно ему было утром: товарищи на канал пошли, а он как телёнок, на верёвке привязанный. Думал – пойду завтра. Но теперь, пожалуй, и завтра не пойдёт. Хорошо, что ли, если от тебя родным – одно горе?
Алимджан вздохнул и направился к столу. Но Лали сразу подстерегла:
– А руки?
Алимджан потёр ладони о штаны и показал руки маме.
– Смотри, совсем чистые!
– Нет, сынок, – сказала мама, – всё равно мыть надо. Обязательно, как садишься есть, руки мыть надо.
Алимджан пошёл к крану. А кран стоял среди двора. Алимджан вымыл руки, потом зажал струю, вода поднялась вверх и рассыпалась кругом радугой. И всем досталось дождика: и отцу, и маме, и Лали. Все сразу закричали:
– Эй! Что делаешь? Ни шагу без баловства!
После обеда Алимджан сказал маме:
– Мама, а вы опять в поле уйдёте?
– Опять уйду, сынок.
– А не ходите сегодня. Каждый день всё хлопок да хлопок.
– Не пошла бы, да надо.
– «Надо, надо»! Слово-то какое-то надоедное!
Мама засмеялась.
– Нет, слово очень хорошее. Оно большие дела делает. Без этого слова, пожалуй, и вся жизнь остановилась бы.
Алимджан вышел на улицу, где отец наливал воды в радиатор своей машины.
– Папа, ну хоть раз возьмите меня с собой на машине!
– Эх, Алимджан, – сказал отец, – ты же ещё маленький, а поездки у меня дальние. Устанешь, беда мне будет с тобою!
Тут Алимджан не выдержал – заревел. Да так громко, что Лали выскочила на улицу.
– Ревёт, как ишак, – сказала она, – людей пугает!
Маме стало жалко Алимджана.
– Ладно, сынок, пойдём с нами хлопок собирать, глядишь, килограмма два наберёшь.
– Десять наберу! – крикнул Алимджан. – Давай фартук!
Но фартуки, в которые собирают хлопок, очень большие. Поэтому мама вместо фартука подвязала ему свой старый зелёный платок.
– Вот сюда, в платок, и будешь класть хлопок!
Только вышли за калитку – появился Юсуф.
– Алимджан, ты куда?
– Хлопок собирать, – ответил Алимджан.
И даже не взглянул на Юсуфа – так он важничал.
– И я с тобой, Алимджан!
– Иди, иди, Юсуф, – сказала мама, – хлопка всем хватит.
Хлопковая плантация раскинулась по всей долине. Коричневые кустики стояли тесно друг к другу. И на всех кустиках, будто искорки, белели комочки хлопка. Среди хлопковых кустиков, как цветы, цвели яркие платья, красные, оранжевые, жёлтые – собирать хлопок пришли всем колхозом. Мама тоже была нарядная: в розовом платье и в зелёной безрукавке. А у Лали платье было малиновое и лиловая тюбетейка.
Алимджан и Юсуф клали хлопок в платок. Но дело у них плохо двигалось. Хлопковые коробочки на кустиках маленькие, а в коробочке комочек белого хлопка ещё меньше. Да и не скоро эти белые комочки соберёшь с куста, ветки цепляются, мешают. У мамы руки проворные, раз-раз – и кустик стоит пустой. И Лали от неё не отстаёт. А вот Алимджан торопится, сердится, а всё догнать их не может.
1 2 3