Боллард Джеймс
Горловина 69
Джеймс Боллард
ГОРЛОВИНА 69
Перевод с англ. А. Кондракова
Первые дни все шло хорошо.
- Держитесь подальше от окон и забудьте об этом, - сказал им доктор Нейл. - Что касается вас, это еще одна вынужденная мера. В одиннадцать тридцать или двенадцать спуститесь в зал и побросайте мяч, поиграйте в настольный теннис. В два для вас прокрутят фильм в неврологической операционной. Пару часиков почитайте газеты, послушайте пластинки. Я появлюсь в шесть. К семи вы войдете в маниакальное состояние.
- Есть ли шанс появления провалов памяти? - спросил Авери.
- Абсолютно никакого, - ответил Нейл. - Если устанете, конечно, отдохните. Пожалуй, это единственное, к чему вам трудновато будет привыкнуть. Помните, что вы все еще сидите на 3500 калориях, поэтому ваш энергетический уровень - и вы заметите это, особенно днем, - будет все время на одну треть ниже. Вам самим придется следить за собой, вносить поправки в свое поведение. Все это, в основном, запрограммировано, но тем не менее учитесь, так сказать, играть в шахматы, овладевайте внутренним зрением.
Горелл наклонился вперед:
- Доктор, если уж так захочется, можно все-таки выглядывать из окна?
Доктор Нейл улыбнулся:
- Не беспокойтесь. Провода удалены. Теперь, даже если вы устанете, все равно не сможете заснуть.
Нейл подождал, пока трое мужчин покинут лекционный зал, направляясь назад, в Восстановительное крыло, а затем сошел с кафедры и закрыл за ними дверь. Это был невысокий широкоплечий мужчина старше пятидесяти, с резко очерченным нервным ртом и мелкими чертами лица. Он выхватил стул из переднего ряда и ловко уселся на него верхом.
- Ну? - спросил он. Морли сидел на столе у задней стены, рассеянно поигрывая карандашом. В свои тридцать лет он был самым молодым членом бригады, работавшей под руководством Нейла в клинике, но по какой-то непонятной причине Нейл любил потолковать именно с ним.
Он догадался, что Нейл дожидается ответа, и пожал плечами:
- Кажется, все в порядке. С чисто хирургической точки зрения выздоровление прошло успешно. Сердечные ритмы согласно ЭКГ в норме. Сегодня утром я просмотрел рентгеновские снимки - все залечилось просто великолепно.
Нейл с усмешкой наблюдал за ним:
- Вы говорите так, словно не одобряете чего-то.
Морли рассмеялся и встал на ноги:
- Конечно, одобряю. - Он прошелся между столами в своем расстегнутом белом халате, засунув руки глубоко в карманы. Нет, пока что вам удалось защитить свою позицию по каждому пункту. Вечеринка только начинается, а гости уже в чертовски хорошей форме. В этом нет никаких сомнений. Мне казалось, что трех недель будет недостаточно для того, чтобы вывести их из состояния гипноза, но и тут вы окажетесь, по-видимому, правы. Сегодня их первый самостоятельный вечер, посмотрим, что будет с ними завтра.
- А что вы ожидаете, так сказать, секретно? - спросил Нейл, криво улыбнувшись. - Интенсивной обратной реакции спинного мозга?
- Нет, - ответил Морли, ведь психометрические тесты показали, что ничего подобного не ожидается. Ни единой травмы. Он уставился на доску, а затем пристально посмотрел на Нейла: - Да, по осторожным предварительным оценкам, вы добились успеха.
Нейл оперся на локти, расслабил мышцы лица:
- Думаю, что я добился большего, чем просто успех. Заблокирование синапсов отсекло много данных, которые, как я полагал, останутся в центрах: незначительные отклонения психики, комплексы, небольшие фобии, в общем, перемены к худшему в психическом статусе. Большинство исчезли, по крайней мере, не обнаружились во время тестов. Однако все это побочные цели, и благодаря вам, Джон, и всем остальным в бригаде, нам удалось поразить главную цель.
Морли пробормотал что-то, но Нейл продолжал, по своему обыкновению проглатывая слова:
- Никто из вас еще не понимает этого, но совершен такой же огромный шаг вперед, как и тот, что проделал первый ихтиозавр, выйдя на сушу из моря 300 миллионов лет назад. Мы наконец-то освободили наше сознание, вытащив его из той архаичной сточной канавы, называемой сном, этого еженощного отступления в биологический автоматизм. Практически одним надрезом скальпеля мы добавили двадцать лет к человеческой жизни.
- Остается только надеяться, что люди сумеют распорядиться ими, - прокомментировал Морли.
- Погодите, Джон, - парировал Нейл, - это не аргумент. Что они собираются делать со временем, это их дело. Они возьмут из него все точно так же, как максимально пользуются всем, что нам уже дано. Думать об этом слишком рано, однако все же оценим универсальное применение достигнутого. Впервые человек станет жить все двадцать четыре часа в сутки, не уподобляясь треть суток роботу, с храпом развлекающемуся эротическими сновидениями.
Словно устав от тирады, Нейл замолчал и стал тереть глаза:
- Что же беспокоит вас?
Морли сделал беспомощный жест рукой:
- Не уверен... просто я... - Он потрогал пластиковый макет головного мозга на стенде рядом с доской. В одной из его плоскостей отражалась голова Нейла, искаженная, без подбородка, с огромным куполообразным черепом. Среди рабочих столов в пустом лекционном зале он казался каким-то сумасшедшим гением, терпеливо дожидающимся начала экзамена, которому никто не мог подвергнуть его.
Морли повернул макет пальцем - отражение Нейла поблекло, а затем исчезло. Какими бы ни были его сомнения, Нейл был, по-видимому, единственным человеком, который сумел бы понять их.
- Я знаю, все, что вы сделали - это отрезали несколько нервных узлов гипоталамуса. Понимаю - результат будет ошеломляющим. По-видимому, произойдет величайшая со времен грехопадения человека социальная и экономическая революция. Однако по какой-то необъяснимой причине у меня не выходит из головы рассказ Чехова, тот самый, об одном человеке, который поспорил на миллион, что проживет в полнейшем одиночестве в течение десяти лет. И все идет хорошо, но за минуту до того, как закончится срок, он сам, намеренно, покидает свою комнату. Конечно, он сошел с ума.
- Да?
- Не знаю, но я думаю об этом всю неделю.
Нейл фыркнул:
- Мне кажется, вы хотите сказать, что сон тоже что-то вроде коллективной деятельности и что эти трое теперь изолированы, лишены группового подсознательного призрачного океана снов? Так?
- Может быть.
- Вздор, Джон. Чем дальше мы прячем подсознательное в себе, тем лучше. Мы словно осушаем болота. С точки зрения физиологии, сон - не что иное, как причиняющие неудобство симптомы кислородного голодания мозга. Но не с этим вы боитесь расстаться, а со сном. Вы упрямо держитесь за свое кресло в первом ряду вашего личного кинозала.
- Вовсе нет, - мягко возразил Морли. Иногда агрессивность Нейла удивляла его, казалось, что тот считает сон сам по себе каким-то тайным позорным пороком. - Я просто имею в виду, что будь то к лучшему или к худшему, но Лэнг, Горелл и Авери заклинились на самих себя. Они никогда не смогут выйти из этого состояния, даже на пару минут, не говоря уж о восьми часах. Сколько бы вы выдержали сами? Может быть, нам просто нужна эта восьмичасовая скидка каждый день, чтобы облегчить бремя необходимости быть самим собой? Помните, что ни вы, ни я не сможем быть ежеминутно рядом с ними, чтобы пичкать их постоянно тестами и фильмами. Что произойдет, если они пресытятся собой?
"Этого не случится, - сказал себе Нейл. Он встал, ему внезапно наскучили рассуждения Морли. - Средний темп их жизни будет даже ниже, чем у нас; стрессы и напряжения не смогут даже выкристаллизоваться. Вскоре мы будем казаться им скопищем маньяков, которые полдня суетятся, как дервиши, а другую половину суток пребывают в ступоре".
Он двинулся к двери, потянулся к выключателю:
- Пока, увидимся в шесть.
Они вышли из аудитории и вместе пошли по коридору.
- Что вы собираетесь делать? - спросил Морли.
Нейл рассмеялся:
- А как вы думаете? Постараюсь хорошенько выспаться.
Сразу после полуночи Авери и Горелл играли в настольный теннис в залитом ярким светом гимнастическом зале. Оба были хорошими игроками и посылали шарик на сторону противника, прилагая минимальные усилия. Оба чувствовали себя полными сил и энергии; Авери слегка потел, но это происходило с ним из-за ярко светящихся плафонов под потолком, которые ради надежности эксперимента поддерживали иллюзию полного дня. Авери - самый старший из трех волонтеров, высокого роста, невозмутимый по натуре, с замкнутым выражением худого лица, даже не пытался говорить с Гореллом, а просто сконцентрировал силы, чтобы подготовиться к наступающему испытанию. Он знал, что ему не грозит усталость, но по мере того, как продолжал играть, все тщательнее следил за ритмом дыхания, тонусом мышц, то и дело поглядывая на часы.
Горелл, самодовольный, сдержанный человек, тоже был несколько подавлен. Между ударами он мельком разглядывал гимнастический зал, отметив изогнутые, как в ангаре, стены, просторный полированный пол, закрытые световые люки под потолком. Время от времени он бессознательно притрагивался пальцем к округлому шраму на затылке.
В самом центре вокруг проигрывателя стояли пара кресел и кушетка - там Лэнг играл в шахматы с несшим ночное дежурство Морли. Лэнг сидел, скорчившись над доской. Агрессивный по натуре, с волосами проволокой, острым носом и резко очерченным ртом, он пристально следил за фигурами. С тех пор, как четыре месяца назад Лэнг приехал в клинику, он регулярно играл с Морли; силы их были почти равны, если не считать легкого преимущества Морли. Однако сегодня вечером Лэнг применил новую систему атаки и уже через десять ходов завершил развитие своих фигур, а теперь крушил оборону противника. Его мозг работал четко, сконцентрировавшись исключительно на доске, хотя только этим утром Лэнг избавился от побочных последствий гипноза, в тумане которого он и оба его коллеги дрейфовали вот уже три недели, подобно роботизированкым призракам.
Позади Лэнга вдоль зала располагались лаборатории, в которых работала контрольная бригада. Через плечо он видел лицо человека, смотрящего на него сквозь круглое оконце в одной из дверей. Там в постоянной готовности находились группа санитаров, интернов * и каталки. (Последняя дверь, в небольшую палату на три койки, была тщательно заперта.) Через мгновение лицо исчезло. Лэнг улыбнулся, вспомнив, какое современное оборудование применялось для наблюдения за ними. Свой перевод в клинику Нейла он считал удачей и абсолютно верил в успех эксперимента. Нейл заверил его в том, что в самом худшем случае внезапное накопление токсинов з крови может вызвать легкое оцепенение, но сам мозг окажется незатронутым.
- Нервная ткань никогда не устанет, Роберт, - повторял ему Нейл снова и снова. - Мозг не может устать.
Покуда Лэнг дожидался ответного хода Морли, он проверил время по настенным часам - двенадцать двадцать. Морли зевнул, его лицо, обтянутое словно посеревшей кожей, было сосредоточенно. Он выглядел усталым и каким-то бесцветным. Он сидел мешком в кресле, подперев лицо одной рукой. Лэнг стал размышлять о том, какими слабыми и примитивными будут скоро выглядеть те, кто вынужден засыпать каждый вечер, когда их мозг не выдерживает груза скопившихся токсинов и края их сознания становятся размытыми, словно потрепанными. Неожиданно он подумал о том, что сам Нейл в это' мгновение тоже спит. Он словно наяву увидел Нейла, скорчившегося на измятой постели двумя этажами выше, - содержание сахара в крови низкое, сознание дрейфует в сновидениях.
Лэнг рассмеялся над своим самомнением, и Морли взял обратно ладью, которой только что сделал ход.
- Я, наверное, слепну. Что я делаю?
Лэнг снова рассмеялся:
- А вот я только что обнаружил, что бодрствую.
Морли улыбнулся:
- Запишем это, как лучшее высказывание недели.
Он переставил ладью, выпрямился и взглянул на теннисистов. Горелл нанес молниеносный удар - и Авери побежал за шариком.
- С ними, кажется, все в порядке. А как вы?
- Выше всяческих похвал, - откликнулся Лэнг. Он быстро окинул глазами фигуры на доске и сделал ход прежде, чем Морли успел перевести дыхание.
* Интерн - студент-выпускник медицинского колледжа.
Обычно они быстро переходили в эндшпиль, но сегодня Морли пришлось сдаться уже на двадцатом ходу.
- Отлично, - сказал он ободряюще. - Скоро ты сможешь обыграть самого Нейла. Еще одну партию?
- Нет. Я все-таки устал. Кажется, это собирается перерасти в проблему.
- Придется столкнуться с этим. Со временем придешь в форму.
Лэнг выудил из фонотеки один из альбомов Баха. Он поставил "Бранденбургский концерт" и опустил иглу. Когда раздались громкие, обильные звуки, он откинулся назад, вслушиваясь в музыку.
Морли подумал: "Абсурд. Как сможешь ты быстро бегать? Три недели назад ты был просто щенком".
Оставшиеся часы пролетели быстро. В час тридцать они поднялись в операционную, где Морли и один из интернов подвергли подопечных беглому осмотру: пульс, быстрота реакции, выделения.
Одевшись, они отправились в пустой кафетерий перекусить и, усевшись на стулья, заспорили, как назвать этот новый для них, пятый по счету, прием пищи. Авери предложил "серединник", Морли - "сегодник".
В два часа все заняли свои места в неврологической операционной и провели пару часов, просматривая фильмы о сеансах гипноза за последние три недели.
Когда программа закончилась, они спустились вниз, в гимнастический зал, - ночь почти прошла. Они по-прежнему чувствовали себя уверенно и бодро. Горелл шел впереди, поддразнивая Лэнга по поводу некоторых эпизодов фильмов, имитируя его поведение в трансе.
- Глаза закрыты, рот открыт, - демонстрировал он, намеренно натыкаясь на Лэнга, который едва успевал отпрыгнуть в сторону. - Посмотри на себя. Даже сейчас с тобой происходит то же самое. Поверь мне, Лэнг, ты вовсе не бодрствуешь, ты сомнамбулируешь. - Он обратился за поддержкой к Морли: Согласны со мной, доктор?
Морли проглотил зевоту: "Ну, раз уж вы так - то оба хороши".
Он следовал за ними по коридору, прилагая все усилия, чтобы не спать на ходу; он чувствовал себя так, будто не эти трое, а он сам обходился без сна последние три недели.
По приказанию Нейла все освещение в коридорах и на лестницах было включено. Двое санитаров, идущих впереди, проверяли, чтобы окна, мимо которых они проходили, были надежно зашторены, а двери закрыты. Нигде не было ни единой затененной ниши или иного прибежища тени.
Нейл настоял на этом, тем самым весьма неохотно подтвердив факт возможного возникновения рефлекторной ассоциации между темнотой и сном:
- Придется согласиться с этим. У всех организмов, за исключением немногих, такая ассоциация достаточно сильна, чтобы стать рефлексом. Млекопитающие с высоко организованной нервной системой зависят в своем существовании от весьма чувствительного аппарата в сочетании с по-разному развитой способностью запоминать и классифицировать информацию. Поместите их в темноту, отсеките поступление к коре головного мозга потока визуальных данных - и это их парализует. Сон - защитный рефлекс. Он снижает скорость обмена веществ, способствует накоплению энергии, увеличивает способность организма к выживанию, погружая его в привычную среду...
На лестничной площадке на середине пролета было широкое зашторенное окно, днем настежь открытое, словно навстречу парку за клиникой. Проходя мимо этого окна, Горелл остановился. Он подошел к нему и отстегнул защелку шторы.
Все еще не открывая окна, он повернулся к Морли, который наблюдал за ним с верхней площадки.
- Табу, доктор? - спросил он.
Морли по очереди посмотрел на каждого из этой троицы. Горелл держался спокойно и невозмутимо, по-видимому, просто удовлетворяя свой каприз, и не более того. Лэнг сидел на перилах и следил за происходящим с любопытством, однако на его лице было написано выражение безразличия. Только Авери выглядел слегка взволнованным, его тонкое лицо было бледно и напряженно. В голове Морли зашевелились не совсем уместные мысли: тень в четыре утра; им придется бриться дважды в сутки; почему здесь нет Нейла? Уж он-то знал, что они кинутся к окну, как только представится случай.
Заметив, что Лэнг насмешливо улыбается, глядя на него, он пожал плечами, стараясь скрыть свою нерешительность.
- Ради бога, если хотите. Как сказал Нейл, провода отключены.
Горелл отбросил в сторону штору, и все они сгрудились у окна, всматриваясь в ночь. Внизу под ними серо-оловянные газоны стелились в сторону сосен и отдаленных холмов. Милях в двух в стороне слева неоновая реклама мигала и манила к себе.
Ни Горелл, ни Лэнг не отметили в себе никакой реакции, и уже через несколько мгновений их интерес к окну стал пропадать. Авери ощутил неожиданный укол под сердцем, однако взял себя в руки. Он стал обшаривать глазами темноту - небо было ясным и совершенно безоблачным, и сквозь массу звезд он сумел разглядеть узкий призрачный Млечный Путь.
1 2 3