– Я собираюсь сказать им, что жутко проголодался, – откликнулся Кит. – И пока я ем, все расскажешь им ты.
«Пусть будет так!» – усмехнулась про себя Нита, повторив свои слова.
Они еще долго плавали, наблюдая за тем, как медленно кралась по небу луна, слушая прилетающие каждую минуту резкие сигналы маяка Амброуз. Примерно в миле от них проплыл танкер, направляющийся в бухту Нью-Йорка. Его зеленые, бегущие по волнам огни, казалось, были направлены прямо на них, низкий оглушительный звук сирены упреждал встречные корабли от столкновения. Но вот снизу, из-под воды послышалась еще более глубокая нота, которая постепенно становилась все выше и тоньше и наконец исчезла для человеческого уха. И лишь колыхание воды напоминало, что звук призыва не смолк.
– Они готовы, – сказал Кит.
Нита кивнула, скользнула вниз и тут же обернулась китом-горбачом. В последний раз она взглянула на облитые закатом башни Манхэттена, пока Кит, окутанный Сетью, обращался в кашалота. Потом они ушли в глубину.
Глава двенадцатая. ПЕСНЯ ДВЕНАДЦАТИ
Влекущееся в сторону моря течение Гудзонова пролива начинается примерно в двадцати милях южнее маяка Амброуз и сначала стремится на юг, параллельно берегу Джерси, а затем постепенно уклоняется к юго-востоку прямиком в открытое море, где становится значительно глубже. Дно пролива постепенно меняется, переходя от серо-зеленого ила к серо-черному песку и вплоть до совершенно голых полосатых камней. Оно усеяно обломками кораблей, оставленных за время четырехсотлетнего плавания в водах пролива, и отходами человеческой деятельности, скопившимися за триста лет обитания на его берегах. Здесь вперемешку лежат почти целые корпуса кораблей, потерпевших кораблекрушение и опустившихся поверх затонувших прежде, покрытых ржавчиной судов, и груды гниющих бревен, и пепел, и кучи угля, и зазубренные ребра металлического лома, и затопленные, ставшие ненужными громадные буи, и пушки, и даже невзорвавшиеся бомбы, снаряды, торпеды. Все это покрыто и поглощено илом и жидкой грязью, смытой сточными водами. Мусор многомиллионного города, которому некогда в суете деловой жизни подумать о жизни подводной.
Неровное дно пролива начиналось на мелководье, где глубина едва ли опускалась на морскую милю. Когда-то здесь было гораздо глубже, и в особенности в начале пролива. Однако жидкая грязь настолько заполнила его, что первые несколько миль трудно было даже определить, где проходит русло, погребенное под гниющими отбросами, навалом выцветших банок из-под пива и красных от ржавчины жестяных крышек. Но постепенно, примерно в двадцати милях вниз по проливу, это русло проявлялось и становилось похожим на некую неровную колею, проторенную течением реки Гудзон по дну океана. Колея эта в самом глубоком месте достигала мили и расширялась до пяти миль от края до края. Но даже и здесь, на глубине сорока морских саженей, что вдобавок ниже дна океана примерно на шестьдесят футов, в углублении русла, напоминающего в разрезе букву V, толстым слоем лежит темная масса отходов человеческой деятельности. В последние годы город уже не засорял это место, но зато и прежняя грязь не вычищалась. Каждый камень, каждая железяка на постепенно понижающемся морском дне поросла черным и густым илом. На такой глубине, у дна мало рыб: им просто нечего здесь есть. Криль в этой мертвой воде не живет, ибо она не пригодна для зарождения микроскопических существ, которыми он питается. Неестественный оливковый цвет моря не меняется даже летней ночью.
Стены пролива стали понижаться. Постепенно колея выровнялась и превратилась просто в широкую подводную долину, каких немало на морском дне. Достигнув предполагаемого конца пролива примерно в ста тридцати милях юго-восточнее гавани Нью-Йорка, цепочка подводных пловцов, к своему удивлению, уже ничего не могла разглядеть впереди. Лишь неясно маячила в зеленовато-серой сумеречной воде неровная гора мрачных, покрытых илом и грязью камней и всевозможного мусора. Однако там, где пролив должен был поворачивать к югу, перед ними разверзлась…
…бездна! Грязные припухлости морского дна словно бы скопились и остановились у неожиданно обрывающейся громадной дугообразной скалы. И двурогая дуга эта простиралась на две мили, от одного ее рога до другого. А за скалистым обрывом, за границей континентального шельфа, который тянулся на северо-восток и юго-запад, не было ничего! Ничего, кроме смутного свечения, проникающего сюда с поверхности океана. А за границами полукруга, в его бездонной глубине таилась лишь мертвая тишина и подстерегал черный, непроглядный мрак, от которого пробегал по коже озноб. Ледяной холод и тьма.
– Предупреждаю вас всех, – заговорила Ш'риии, когда Кит и одиннадцать Посвященных собрались вместе и зависли в воде, созерцая эту тьму у входа в каньон Гудзон. – Не забывайте о глубине погружения. Наполните легкие самым большим запасом воздуха. Если кто-то все же опасается, что воздуха ему потребуется больше, чем способно дать заклинание, скажите об этом сейчас. Помните, что давление воды в Великой Бездне так тяжело, что каждое движение забирает намного больше кислорода, чем здесь, у поверхности. И ваша работа потребует колоссальных запасов дыхательного топлива. Так что сейчас, если необходимо, самое время расширить заклинание. Позже, после того как мы пройдем Ворота Моря, у нас этой возможности не будет. Не сумеете вы и выбраться на поверхность за глотком воздуха, не хватит сил. Работа на глубине нам предстоит тяжелая, и даже кашалот может задохнуться, хотя он и посильнее многих из нас. Итак, предупреждаю, подумайте хорошенько.
Все молчали.
– Прекрасно. Тогда я напоминаю еще раз о границах действия Защитного заклинания, оберегающего от мощного давления воды. Они очерчены разлитым вокруг нас светом. Он к тому же позволит видеть все, что происходит в этих пределах. А если потребуется, мы легко сможем расширить границы. Но пока я не разрешу, за рубежи светового круга не выходите. Однако и границы эти не устойчивы. Будьте внимательны, иначе от вас останется лишь безжизненная мягкая масса.
Нита молча поглядела на Кита, и тот так же молча ответил ей небрежным движением хвоста, что означало нечто вроде: «Подумаешь! Мне все равно». Конечно, кашалотам давление нипочем: они и охотятся на самых больших глубинах.
– Будь осторожен, – все же остерегла его Нита. – Не умничай там внизу.
– И ты тоже…
– Есть какие-нибудь вопросы? – оглядела всех Ш'риии.
– Конечно, – весело фыркнула касатка К'лыыы, подплывая к сосредоточенно жующей Р'ууут, – когда она перестанет перекусывать, могу я перекусить ее пополам?
– Перестань дурачиться. Последний раз спрашиваю, Волшебники.
И снова никто не пропел и ноты.
– Тогда вперед, – скомандовала Ш'риии, – и будем готовы к тому, что нам уготовили Силы.
Она уверенно заскользила прямо к обрыву, наклонила тело, нырнула вдоль скалистого склона каньона и погрузилась бы во тьму, но волшебный свет неотступно следовал за ней. Тут же нырнула Ар'ейниии. Затем К'лыыы и Ин'ихвииит. Не отставали от них Х'вооо и Р'ууут. Затем последовали Т'Хкиии, Ар'ооон и дельфин Ст'Ст. Последними были Нита и Кит. Они с опаской и удивлением разглядывали бегущую впереди и сзади волну света. Только один из Посвященных, Бледный Убийца не стремился войти в этот световой круг. Он плыл поодаль, то кружа над обрывом, то устремляясь следом за группой китов и неожиданно появляясь сбоку, словно белый призрак в темно-синей полночной воде.
– Мне это не нравится, – тихо, так, чтобы слышал только Кит, пропела Нита.
– Что?
– Это, – она махнула хвостом в сторону стен пропасти, которые словно бы вырастали по мере того, как киты погружались в глубину континентального шельфа. На морских картах в их волшебных Учебниках каньон выглядел вполне невинно. Понижение его казалось равномерным – всего-то двадцать пять футов на каждую милю. Но Нита обнаружила, что реальность, ощерившаяся острыми зубцами скал, оказалась куда более грозной, чем это выглядело на картинке. Стены пролива уже поднимались на три сотни футов. Это напомнило Ните стены Большого каньона, который она видела на каникулах. Но здесь стены становились все круче и отвеснее. Если бы кит-горбач мог ворочать головой, приподнимать ее, как человек, то у Ниты, вероятно, уже заболела бы шея.
Появилось и еще одно неприятное ощущение. Отраженное от скал эхо говорило Ните о том, какие они огромные и как мала она по сравнению с пропастью, в которую все опускалась и опускалась. Гигантские камни, лежащие в расселинах скал, готовы были вот-вот обрушиться, покатиться вниз от малейшего колебания дна.
Кашалоту, казалось бы, все нипочем, но и он издал тревожный звук, покосившись на Ниту.
– Да, – заметил Кит, – и у меня пошли мурашки по коже. Слишком уж они высокие…
– Нет, не высота скал меня тревожит, – тихо сказала Нита. – Что-то очень грозное произошло тут. Это по твоей части. Ты должен почувствовать.
– Да, согласен. – Он некоторое время плыл молча. – Подозреваю, что с этим всем я еще столкнусь… Но ты права. Не сама высота нас гнетет, но то… то, что как бы становится символом ее… не понимаю…
Кит не понимает… Неужели он теряет присущую ему волшебную способность чувствовать неживую природу? Нита ошеломленно молчала несколько мгновений. Что-то здесь не то. Может быть, какой-то предупреждающий знак? Но какой? Она ничего не могла придумать и сообразить.
– Кит, это не то ли самое место, где прежде была страна Аффалон?
Он утвердительно кивнул.
– Ш'риии рассказывала, что континентальная платформа, на которой и стояла Атлантида, погребена на дне океана. Но это было западнее Северной Америки и восточное Европы. Поэтому та часть океана, куда мы плывем, может скрывать лишь западную оконечность Аффалон. Во всяком случае, пару миллионов лет тому назад это было открытое подводное пространство.
– Миллионы лет… – Нита удивленно глянула на него. – Кит… но Атлантида исчезла гораздо позже. Выходит… – она задохнулась от такого предположения, – выходит, что это место первой Песни Двенадцати?..
Он не ответил и продолжал медленно погружаться в бездонную глубину.
– Неудивительно, – ответил он наконец, – Никто не добирается сюда, не проплывает через Ворота Моря. Лишь те, кто готовится пропеть Песню. Камень впитывает и хранит часть волшебства. Если побеспокоить его, разбудить…
– …как это делаем мы, – подхватила Нита. И они продолжали плыть молча. Бездонная тьма, сжимавшая и поглощавшая их, словно бы пожирала и время. «Время, – подумала Нита, – как давно они погружаются в эту подводную пропасть?» Неизменная холодная тьма ответа не давала. Пусть где-то далеко наверху взошло солнце, здесь все равно невозможно отличить дня от ночи. Тьма неохотно, расступалась лишь перед небольшим шаром света, который окутывал Посвященных и погружался вместе с ними. Но за пределами этой световой сферы Нита мало что могла рассмотреть. Но то, что все-таки удавалось увидеть, вовсе не радовало. Вокруг них поднимались непроницаемые каменные стены. У Ниты появилось странное ощущение, будто она опускается в громадный колодец примерно в три мили шириной и высотой чуть ли не в целую милю.
В ее размышления вдруг ворвался потрясший все ее существо протяжный звук. Она узнала глубокий голос Синего. Он пел на одной ноте. И смысла ее Нита не улавливала, лишь удивилась тому, что Синий вдруг резко изогнул свое мощное тело. А голос его набирал силу, становился все глубже, и Нита с содроганием почувствовала, как звук, пролетевший не меньше мили до каменной стены, отразился от нее и, умноженный эхом, наполнил весь колодец.
Стены каньона гудели как медный гонг. Звук становился все выше и выше, и уже чистый и ясный звон проникал в тело, наполняя болью каждую мышцу, каждую косточку. Нита и вообразить себе не могла звука такой силы. Уже и она сама звучала, содрогаясь в потоке звуковых волн. И остальные Посвященные, чувствовала она, звучали с нею в унисон. Гудела вода. Пели каменные стены. «Землетрясение? Нет, моретрясение», – подумала Нита. Звук давил на нее со всех сторон, забирался в легкие, сковывая дыхание, сжимал сердце, пульсировал в крови, тяжелым молотом бился в мозгу. Она почувствовала сильное головокружение и слабость.
Но вот постепенно ужасная вибрация, гул и грохот стали уменьшаться. Однако вокруг все – и вода, и скалы – продолжало трястись и колебаться. Нита слепо плыла в черноте, с трудом улавливая эхо, долетающее от стен каньона. «Это ямы», – подумала она, ощущая неожиданные провалы звука. Она собрала все силы и буквально взорвала воду резким высоким свистом. Надо было прорваться сквозь невообразимый гул и уловить ответное эхо.
Оно вернулось к ней и хоть что-то прояснило. Все Посвященные плыли довольно близко друг к другу внутри безопасного светящегося шара. Однако Кит несколько поотстал и окружал себя отдельным заклинанием. Всего ближе к Ните оказались Ш'риии, К'лыыы и Ар'ейниии. Но вокруг них чувствовалось невидимое во тьме грозное движение. Нита напряглась и почувствовала эхо чего-то громадного, резонирующего с высокими каменными утесами. Отраженный звук подсказал ей, что это твердые, массивные, быстро несущиеся вниз предметы. Камни! Один из них пролетел мимо Ш'риии и устремился в сторону Ар'ейниии, которая в этот момент изо всех сил боролась с закрутившим ее водоворотом, пытаясь удержать равновесие.
Первой мыслью Ниты было предупредить ее! Но даже если бы она и успела издать тревожный свист, у Ар'ейниии не осталось бы времени увернуться. Падающий камень, кусок утеса величиной с городской квартал был почти уже над ней. «Защитное заклинание», – подумала Нита. Успеет ли?..
Она все равно его сотворила. Это заклинание, не раз выручавшее, выученное давным-давно наизусть, было ее старым другом. Оно отбрасывало в сторону любые предметы или силы, направленные на тебя. Нита торопливо произнесла десять слогов заклинания, затем добавила еще четыре, которые устанавливали направление удара, и еще три, что создавало щит, способный отразить тонны и тонны. И – о, Боже, какие усилия! – последний слог, который выпускал собранное воедино заклинание на свободу. Она почувствовала, что волшебство отлетело от нее, как тяжелый груз на веревке, как маятник, устремленный своей тяжестью к Ар'ейниии. Больше она ничего не могла бы сделать, но только висеть в воде и наблюдать. Сквозь гром и грохот падающих камней эхо донесло до Ниты абрис тела Ар'ейниии, мечущейся между стенами каньона в тщетной попытке увернуться от настигающей ее массивной каменной глыбы. Заклинание словно .бы вклинилось между ней и камнем. Он все ближе и ближе…
…вламывается в заклинание, сминает его своей неимоверной тяжестью. Сила удара оказалась страшнее, чем Нита могла предположить. Она не рассчитала. Заклинание не удалось. Глыба упала на него, и хоть медленней, но все же неумолимо приближалась к Ар'ейниии, которая в панике металась в колодце каньона. И заклинание разорвалось, как гнилая сеть. Нет! Нет! Нита напряглась, устремляя всю свою волю вниз на соединение с заклинанием. Но это было сейчас похоже на вытягивание из пропасти веревки, которая оборвалась и болтается высоко над головой и поднятыми руками спасаемого. Кровь в теле Ниты пульсировала так, будто мгновенно вскипела, боль напряжения пронизала все тело… И заклинание чуть окрепло, словно бы затянулись прорехи в сети, удерживающей гигантскую глыбу. Но та все еще падала, хотя и намного медленнее, позволяя Ар'ейниии ускользать, опускаться все ближе и ближе ко дну.
– Ки-ииит! – призыв этот пронзил плотную массу воды. – МНЕ НУЖНО ОСВОБОДИТЬ ЗАКЛИНАНИЕ! МНЕ НУЖНО ОСВОБОДИТЬ… ЗАКЛИНАНИЕ! Помоги!
Эхо этого крика о помощи донесло до нее очертания громадной фигуры кашалота, прокладывающего себе дорогу сквозь бурлящую, крутящуюся массу воды. Он стремился вниз, пробиваясь к Ар'ейниии, барахтающейся под камнем, который навис над ней, постепенно прогибая пружинящий щит заклинания. Кашалот ткнулся головой в Ар'ейниии и отбросил в сторону футов на тридцать – сорок. Но ему все же не удалось выбросить китиху из-под нависшей и продолжающей падать глыбы. Теперь и он сам частично оказался под этой грозной громадиной. А заклинание продолжало поддаваться и оседать. Ниту охватила паника. У нее больше не оставалось времени ни на зов помощи, ни на что-либо другое. Она сама ринулась в сердцевину заклинания, границы которого чувствовала всем своим существом, но ни видеть, ни слышать не могла. Все в ней сконцентрировалось на одной-единственной мысли: «НЕТ, НЕТ, НЕТ!» Но сейчас она была бессильна. Заклинание оказалось не точным, плохо сделанным. И камень опускался и опускался. А под ним были уже двое! «НЕТ! НЕТ! НЕТ!..»
И все исчезло.
Следующее, что она почувствовала, было отчаяние и слабость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27