.. И если ты имеешь в виду, что он, Элькан, способен саботировать работы по собственным, только ему одному ведомым корыстным соображениям!.. Даже если принять допустимость предположения, – перешла она к строгим, чеканным оборотам, – касательно того, что Элькан преследует цели, отличные от целей Академии, твоего ближнего круга и твоих, Леннар, лично, то… То, – продолжала она, – к чему же он может стремиться? Храм ненавидит его нисколько не меньше, чем тебя, но если ты в глазах многих уже стал почти что божеством, материализованным воплощением светлого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, – привычно обмолвилась она, – то Элькан в их глазах всего лишь простой смертный. К тому же простой смертный предатель!
– Ну вот. А сама только что сказала, что он ну никак не может быть предателем, потому что…
Она гневно всплеснула руками, отчего накидка едва не слетела с плеч, открыв тонкие, нежные ключицы, и моментально перебила его:
– Ну давай экстраполируем точку зрения Храма на все, что нас волнует! Например, тебя они именуют, самое вежливое, – Строителем Скверны, а также гнойным чирьем, уродующим тело Чистоты мира, тлетворным ветром из жирной задницы Илдыза, а равно сыном осла и муравьеда, уродищем из выгребной ямы миров, говорящим скопищем помоев и иными титулами, несть им числа! И весь этот сонм бранных имен и посейчас торжественно зачитывается с богослужебных возвышений во время общей молитвы!
Он умоляюще поднял раскрытую ладонь и медленно согнул один за другим все пальцы, давая тем самым знак, что сдается на милость победительницы. На лице предводителя Обращенных сверкнула широкая белозубая улыбка, делая его лицо совсем молодым, почти мальчишеским. Улыбка заострила профиль, осветила тонкие черты лица, наполнила темно-серые глаза мягким сиянием, отчего они стали казаться синими… Леннар дождался, пока Ориана умолкнет, и сказал:
– Верно, крепко ты меня любишь, раз натвердо вызубрила все эти чрезвычайно лестные для меня эпитеты.
– Не уводи разговор в сторону, – серьезно сказала она, все так же щуря глаза, что было верным признаком волнения. – Ты не договорил про Элькана. Ты не…
– Вот что, Ориана, я ничего не сказал относительно моего недоверия Элькану. Более того, если бы я ему хоть в чем-то не доверял, разве я поручил бы ему такой важный фронт работ? И неважно, что изначально задача по исправлению транспортного шлюза, ведущего в мировое пространство, казалась мне достаточно несложной! И я могу ошибаться, в конце концов! Ведь я не бог, как это еще недавно говорили некоторые!
Она ответила немедленно:
– Милый, ты умный человек. Все это отговорки. В конце концов, если у тебя есть сомнения по ходу работ в шлюзе, пошли туда Квана О с отрядом воинов-наку.
– Я думал над этим. Но это будет уже открытым выражением недоверия… Нет, еще не время. Я направлю туда Ингера… Да, это наилучшее решение. Тем более… – губы Леннара искривила короткая усмешка, – тем более там его сестра.
– Ах вот оно в чем дело! – воскликнула Ориана, не очень часто дававшая себе труд сдерживать вспышки эмоций. Ее лицо залил гневный румянец. – Так вот что! Неужели ты банально приревновал Элькана к Инаре, сестре Ингера, твоей бывшей любовнице, и теперь…
Леннар счел себя недостойным счастья выслушивать все это. Нет, в последнее время Ориана стала слишком импульсивной и нервной, и это так не похоже на прежнюю Ориану, плавную, спокойную, уверенную как в собственных силах, так и в собственной неотразимости. Наверное, то, что она едва не оказалось в плену у сардонаров и воочию увидела ужасы резни, развязанной этими еретиками в одном из городов Кринну, что-то изменило в ней, надломило психику и высвободило эти типично женские начала: переменчивость настроения, беспричинные вспышки ревности и гнева, болезненную чувствительность… Он прервал ее коротким нетерпеливым восклицанием. В этот момент появился Кван О. Он возник бесшумно, крадучись, с той хищной упругостью и стремительностью, которая заставляла иных сторонников Леннара невольно думать: каким страшным противником мог бы стать этот умный, осторожный, лишенный безрассудства своих соплеменников и в то же самое время безоглядно отважный воин-наку, переметнись он на сторону врага.
Кван О вошел без предупреждения. Помимо Орианы только он как начальник охраны Леннара имел право доступа в личные апартаменты главы Обращенных. На его лысом черепе, разрисованном двумя совершенно симметричными тотемными татуировками, играли блики. Леннар поднял брови: бесцветные губы Квана О заметно подрагивали, и это служило явным признаком волнения. В последний раз Кван О испытывал такое волнение достаточно давно, в час после битвы, когда он собственными руками отрезал голову одному из захваченных дезертиров. Тоже человеку с Нижнего уровня, из племени наку. Своему брату.
– Леннар, – без предисловий заговорил он, – только что сообщили из транспортного отсека Четвертого уровня. Из Ганахиды. Прибыла делегация Храма. Их приняли под охрану. Среди них братья-Ревнители в высоком сане и двое Стерегущих Скверну. Они хотят говорить с тобой.
– Я ждал этого, – просто сказал глава Обращенных. – И среди них есть здравомыслящие люди.
Кван О конвульсивно сжал пальцы на отполированной до блеска рукояти боевой секиры.
3
Корабль, транспортный шлюз № 21
Элькан поднял голову и окинул взглядом огромный тоннель. Там, под сводом, на высоте нескольких десятков анниев, копошились маленькие фигурки, которые можно было различить и пересчитать скорее по огонькам на шлемах, чем по контурам тел. Элькан опустил глаза и мрачно посмотрел на внешний щит, перекрывающий выход в открытый космос. В центре щита словно нехотя пульсировало радужное пятно, неуловимо меняющее свои очертания то в сторону расширения, то соответственно сужаясь. За спиной Элькана, за второй вспомогательной переборкой шлюза, прозрачной как слеза, висел бот-сателлит, о котором так жарко говорили Элькан и Леннар совсем недавно. Его огромное тело расцвечивалось волнами огней. Лениво переливались матовые шапки впускных люков. Кабина Центрального поста смутно походила на голову мифического чудовища, непомерно разросшегося и покрытого металлической чешуей.
За спиной Элькана беззвучно возникла Инара. Она быстро коснулась его руки и качнула головой.
– Да, я отдал все необходимые распоряжения, – отвечая на ее немой вопрос, сказал Элькан. – Мы можем пойти в мой блок-корпус.
– В экспериментальную лабораторию? – спросила она.
Легкое придыхание в ее голосе при иных обстоятельствах могло показаться чувственным. Элькан жестом подтвердил правоту ее слов. Да. В экспериментальную лабораторию. Именно туда он и собирается.
– Ну так что же мы медлим?! – воскликнула она, и за прозрачным синтетиком дыхательной маски блеснули большие миндалевидные глаза. – Ой!.. – сорвалось с ее губ, и большие миндалевидные глаза чудесного бирюзового оттенка, плохо различимого за маской, сверкнули восхищенно и даже потемнели от глубокого, плохо скрываемого наслаждения. – Сколько ни смотрю на работу Большого транспортера, столько раз не могу удержаться от девчоночьих взвизгов.
– Да и неудивительно, – усмехнулся Элькан, – еще недавно ты не могла представить себе работу примитивного проекционного модулятора, а «пальцы Берла», эти дурацкие и нелепые накопители энергии, считала талисманами, дошедшими до нас от далеких могучих предков. Что уж говорить о работе Большого транспортера!
И он повернул голову туда, куда пристально смотрела Инара. У стены шлюзового тоннеля заметалось призрачное пламя, оно, как живое, выкидывало в разные стороны длинные щупальца. Все более замедляясь, оно начало густеть, как остывающий кисель, а потом из этого киселя вывалилось что-то плоское, изогнутое полумесяцем, испускающее во все стороны прыгающие искры. К плоской и длинной штуке (кстати, длиной в добрый десяток анниев) сразу устремились несколько портативных роботов-тягачей. Сам Элькан относился к использованию такой примитивной техники, как робот-тягач, с откровенным пренебрежением, но техническая квалификация большинства его подчиненных оставалась столь низкой, что приходилось давиться этим пренебрежением и довольствоваться тем, что имеешь.
– Ну вот, – сказал Элькан. – Доставили сегмент обтекателя внешнего шлюзового кольца. Сразу и вдруг. Сколько было бы мороки, тащи мы его по лифтовым шахтам. Да без Больших трансов мы бы и не построили Корабль полторы тысячи лет назад. Ведь у него такая чудовищная масса покоя! Но даже Большие не могут главного…
Он не стал распространяться на тему того, что не могут Большие транспортеры, способные перекинуть из одной заданной точки в другую вот такие болванки за время чуть большее, чем пять человеческих вдохов. Он лишь махнул рукой и увлек за собой Инару.
Путь был короток. Все участники работ жили в помещениях, примыкавших ко второму, вспомогательному, шлюзу. В блок-корпусе, выделенном в личное пользование главы ремонтных работ, их встретил человек с такой внешностью, словно его вырубили из громадного куска древесины. Он был очень высок ростом и при этом имел неимоверно худые плечи, а из-под ниспадающей с этих плеч надорванной рабочей блузы торчали сухие, как тонкие древесные сучки, угловатые ключицы. Однако от плеч начинались такие ручищи, что мало кто осмелился бы сподобиться на оскорбительный эпитет «деревянные». Это были не руки даже, а мощные коренья, заканчивающиеся пучками узловатых отростков-пальцев. Громадная сила угадывалась в них. Корпус человека расширялся книзу и наибольшей ширины достигал в основании бедер. Бедра раздувались как бочки. Играли мощные икры… Торчащая из плеч маленькая плешивая голова с длинным носом по сравнению с описанными выше частями тела казалась попросту муляжом и совершенно ненужным компонентом.
– Здравствуй, Скопендра, – приветливо поздоровался Элькан. – Готов ли наш доброволец?
– Он ждет вас, сьор Караал.
Тот поморщился:
– Я много раз просил…
– Он ждет вас в лаборатории, сьор Элькан, – отвечал узловато-древесный Скопендра звучным, сильным голосом.
Лаборатория была маленькой. Если припомнить гигантский транспортный шлюз, которым занимался Элькан, она была попросту металлическим пузырьком, загроможденным приборами. В пузырьке этом навстречу Элькану поднялся молодой парень со свежим, но бледным лицом. Почтительно поздоровавшись, он по-мальчишески шмыгнул носом и тут же сконфуженно замолчал.
– Скопендра, – сказал Элькан, не поворачиваясь к своему ассистенту, – ты все подготовил, как я просил?
– Да.
– Внес изменения в настройки? Впрочем, что там зависит от этих настроек, этих глупых рычажков и сенсорных панелек… – пробормотал себе под нос почтенный ученый. – Самое тонкое надо делать самому.
И, решительно выдвинув прямо из стены консоль расчетной машины, он принялся за дело. О существовании в маленькой лаборатории еще трех людей он, казалось, забыл. Впрочем, верный Скопендра словно влился в нишу стены, Инара же замерла прелестным изваянием, и только парень бледнел и шмыгал носом. На Элькана он смотрел с остолбенелым благоговением.
Шло время. Со лба ученого текли струйки пота, словно он не едва касался тонкого аппарата подушечками пальцев, а собственноручно волок на себе сегмент обтекателя внешнего шлюзового кольца, виденный в тоннеле.
– Все! – наконец сказал он. – Клянусь светлым Ааааму, все!
Лицо Инары стало испуганным и строгим. Элькан сделал какой-то неопределенный жест, а потом спросил добровольца:
– Твое имя, мальчик?
– С вашего позволения, светлый сьор, мое имя Гоз.
– Длинновато… М-да… Ну не страшно. Гоз, мой мальчик, сейчас ты можешь стать первым, кто… Нет, не так. Ты просто можешь стать ПЕРВЫМ.
– Если сейчас выживет, – донеслось из ниши еле слышное бормотание Скопендры.
Но Гоз не слышал. Да если бы и слышал… Если он решился участвовать в эксперименте, к чему выслушивать мрачные намеки безобразного Скопендры? Он твердо выговорил:
– Что я должен делать, сьор Элькан?
– Выполнять то, о чем я тебя попрошу. Ты отважный малый, в свое время принимал участие в войне под командой самого Нигера, приближенного лица сьора Леннара. Ты сумеешь. Собственно, от тебя только и требуется, что сделать два шага. Прямо перед собой, видишь?..
Гоз опустил глаза и увидел выпуклость в полу. Выпуклость была вполне обыденного вида и даже покрыта тонким слоем пыли, но Гозу вдруг расхотелось делать эти два шага. Нет, первый он сделал с отчаянно-веселым лицом, между тем как выпуклость приподнялась настолько, что контурами своими вполне соответствовала полушарию. Вторым своим шагом Гоз должен был вспрыгнуть на полушарие; он еще не видел, как над его головой распускается нечто похожее на прекрасный цветок. Только вместо пестика торчала конусовидная голубая игла. По ней пробегали спиралевидные вспышки. Игла спустилась, подрагивая, и уже сейчас можно было видеть, что этот «пестик», красиво опоясанный зеленоватым пламенем, – бесплотен. Игла была сгустком самого чистого и нежного света, какой только можно встретить в природе.
Гоз, верно, почуяв что-то, стал медленно поднимать глаза… Элькан мерно отчеканил:
– Стой. Взор перед собой. Не шевелись! Начинаю пространственное моделирование исходника… Конечной точки… Завершено… Скопендра, скорректируй вектор седьмого уровня…
Больше он ничего не говорил. Губы шевелились совершенно беззвучно, но древовидный ассистент, очевидно, умел читать и по губам. Он метался по лаборатории и один за другим подключал приборы. В большинстве своем это были анализаторы, а базовая аппаратура, ответственная за опыт, уже начала свою работу…
– Контроллеры, – беззвучно шепнули серые губы ученого.
Гоз замер, только его правая рука, крепко прижатая к бедру, делала какие-то конвульсивные движения, словно пытаясь преодолеть притяжение собственной плоти. Но, видимо, юноша уже не был властен над своим телом.
Неописуемо красивая голубая игла почти коснулась головы добровольца.
Элькан побагровел от напряжения. Он бросал хищные, резкие взгляды то на испытуемого, то на экран базовой расчетной машины. Надо лбом, покрытым крупными каплями пота, металась растрепанная серая прядь… Голубая игла коснулась головы Гоза, и в ту же секунду Элькан неуловимо быстрым движением обеих рук рванул два светящихся тумблера.
Игла задрожала и пронизала тело Гоза насквозь. Было видно, как он криво разинул рот… Игла вдруг вспыхнула, и мириады маленьких иголок расшили тело юноши изнутри, их число все множилось, они раздваивались, растраивались, лезли целыми пучками; и, наконец, все это неописуемое множество игл слилось в одно целое, оказавшись раскаленным человеческим силуэтом. Огненная фигура вспыхнула раз и другой…
Не сводя с нее глаз, Элькан резко откинул голову назад и ударился затылком о переборку, прикусил губу; по подбородку потянулась струйка крови. Он не заметил этого. Силуэт полыхнул еще раз и исчез.
Элькан подался вперед:
– Держись, мой мальчик!
Это было сказано рычащим голосом и свирепо, но когда в нескольких шагах от того места, где мгновение назад исчез неистово светящийся силуэт Гоза, словно светлячок, зажглась тусклая желтая звездочка, он повторил почти с нежностью:
– Держись, мой мальчик.
Инара заломила руки.
Звездочка вдруг начала набухать, словно втягивая в себя окружающее пространство. Она превратилась в бесформенный ком с вздрагивающими рыхлыми боками, будто изнутри одна за другой шли серии направленных ударов. Ком содрогнулся в последний раз и стал разваливаться.
– …мой мальчик.
Ком превратился в нечто напоминающее глиняный слепок гигантского гнилого зуба. Медленно, медленно кровь отливала от лица Элькана… Он уже не смотрел на консоль расчетной машины, по которой метались алые, синие, белые линии графиков и столбцы диаграмм. Он положил пальцы на собственный пульс и ждал, ждал… Ожидая, смотрел на страшную метаморфозу… Ему единственному из присутствующих при опыте было ясно ВСЕ.
Еще бы!
…То, что еще недавно казалось темной глиной, начало светлеть. «Зуб» разваливался, его стенки отпадали на пол, дробясь и снова вязко сливаясь, обретая все более близкие к очертаниям человеческих конечностей контуры, и оттого становилось все более жутко. Силуэт очерчивался, глиняный оттенок отливал теплой желтизной, вот он стал еще светлее, но чем дальше происходил процесс регенерации человеческой личности из бесформенного сгустка материи, тем становилось понятнее, что это уже не прежний Гоз.
1 2 3 4 5 6 7
– Ну вот. А сама только что сказала, что он ну никак не может быть предателем, потому что…
Она гневно всплеснула руками, отчего накидка едва не слетела с плеч, открыв тонкие, нежные ключицы, и моментально перебила его:
– Ну давай экстраполируем точку зрения Храма на все, что нас волнует! Например, тебя они именуют, самое вежливое, – Строителем Скверны, а также гнойным чирьем, уродующим тело Чистоты мира, тлетворным ветром из жирной задницы Илдыза, а равно сыном осла и муравьеда, уродищем из выгребной ямы миров, говорящим скопищем помоев и иными титулами, несть им числа! И весь этот сонм бранных имен и посейчас торжественно зачитывается с богослужебных возвышений во время общей молитвы!
Он умоляюще поднял раскрытую ладонь и медленно согнул один за другим все пальцы, давая тем самым знак, что сдается на милость победительницы. На лице предводителя Обращенных сверкнула широкая белозубая улыбка, делая его лицо совсем молодым, почти мальчишеским. Улыбка заострила профиль, осветила тонкие черты лица, наполнила темно-серые глаза мягким сиянием, отчего они стали казаться синими… Леннар дождался, пока Ориана умолкнет, и сказал:
– Верно, крепко ты меня любишь, раз натвердо вызубрила все эти чрезвычайно лестные для меня эпитеты.
– Не уводи разговор в сторону, – серьезно сказала она, все так же щуря глаза, что было верным признаком волнения. – Ты не договорил про Элькана. Ты не…
– Вот что, Ориана, я ничего не сказал относительно моего недоверия Элькану. Более того, если бы я ему хоть в чем-то не доверял, разве я поручил бы ему такой важный фронт работ? И неважно, что изначально задача по исправлению транспортного шлюза, ведущего в мировое пространство, казалась мне достаточно несложной! И я могу ошибаться, в конце концов! Ведь я не бог, как это еще недавно говорили некоторые!
Она ответила немедленно:
– Милый, ты умный человек. Все это отговорки. В конце концов, если у тебя есть сомнения по ходу работ в шлюзе, пошли туда Квана О с отрядом воинов-наку.
– Я думал над этим. Но это будет уже открытым выражением недоверия… Нет, еще не время. Я направлю туда Ингера… Да, это наилучшее решение. Тем более… – губы Леннара искривила короткая усмешка, – тем более там его сестра.
– Ах вот оно в чем дело! – воскликнула Ориана, не очень часто дававшая себе труд сдерживать вспышки эмоций. Ее лицо залил гневный румянец. – Так вот что! Неужели ты банально приревновал Элькана к Инаре, сестре Ингера, твоей бывшей любовнице, и теперь…
Леннар счел себя недостойным счастья выслушивать все это. Нет, в последнее время Ориана стала слишком импульсивной и нервной, и это так не похоже на прежнюю Ориану, плавную, спокойную, уверенную как в собственных силах, так и в собственной неотразимости. Наверное, то, что она едва не оказалось в плену у сардонаров и воочию увидела ужасы резни, развязанной этими еретиками в одном из городов Кринну, что-то изменило в ней, надломило психику и высвободило эти типично женские начала: переменчивость настроения, беспричинные вспышки ревности и гнева, болезненную чувствительность… Он прервал ее коротким нетерпеливым восклицанием. В этот момент появился Кван О. Он возник бесшумно, крадучись, с той хищной упругостью и стремительностью, которая заставляла иных сторонников Леннара невольно думать: каким страшным противником мог бы стать этот умный, осторожный, лишенный безрассудства своих соплеменников и в то же самое время безоглядно отважный воин-наку, переметнись он на сторону врага.
Кван О вошел без предупреждения. Помимо Орианы только он как начальник охраны Леннара имел право доступа в личные апартаменты главы Обращенных. На его лысом черепе, разрисованном двумя совершенно симметричными тотемными татуировками, играли блики. Леннар поднял брови: бесцветные губы Квана О заметно подрагивали, и это служило явным признаком волнения. В последний раз Кван О испытывал такое волнение достаточно давно, в час после битвы, когда он собственными руками отрезал голову одному из захваченных дезертиров. Тоже человеку с Нижнего уровня, из племени наку. Своему брату.
– Леннар, – без предисловий заговорил он, – только что сообщили из транспортного отсека Четвертого уровня. Из Ганахиды. Прибыла делегация Храма. Их приняли под охрану. Среди них братья-Ревнители в высоком сане и двое Стерегущих Скверну. Они хотят говорить с тобой.
– Я ждал этого, – просто сказал глава Обращенных. – И среди них есть здравомыслящие люди.
Кван О конвульсивно сжал пальцы на отполированной до блеска рукояти боевой секиры.
3
Корабль, транспортный шлюз № 21
Элькан поднял голову и окинул взглядом огромный тоннель. Там, под сводом, на высоте нескольких десятков анниев, копошились маленькие фигурки, которые можно было различить и пересчитать скорее по огонькам на шлемах, чем по контурам тел. Элькан опустил глаза и мрачно посмотрел на внешний щит, перекрывающий выход в открытый космос. В центре щита словно нехотя пульсировало радужное пятно, неуловимо меняющее свои очертания то в сторону расширения, то соответственно сужаясь. За спиной Элькана, за второй вспомогательной переборкой шлюза, прозрачной как слеза, висел бот-сателлит, о котором так жарко говорили Элькан и Леннар совсем недавно. Его огромное тело расцвечивалось волнами огней. Лениво переливались матовые шапки впускных люков. Кабина Центрального поста смутно походила на голову мифического чудовища, непомерно разросшегося и покрытого металлической чешуей.
За спиной Элькана беззвучно возникла Инара. Она быстро коснулась его руки и качнула головой.
– Да, я отдал все необходимые распоряжения, – отвечая на ее немой вопрос, сказал Элькан. – Мы можем пойти в мой блок-корпус.
– В экспериментальную лабораторию? – спросила она.
Легкое придыхание в ее голосе при иных обстоятельствах могло показаться чувственным. Элькан жестом подтвердил правоту ее слов. Да. В экспериментальную лабораторию. Именно туда он и собирается.
– Ну так что же мы медлим?! – воскликнула она, и за прозрачным синтетиком дыхательной маски блеснули большие миндалевидные глаза. – Ой!.. – сорвалось с ее губ, и большие миндалевидные глаза чудесного бирюзового оттенка, плохо различимого за маской, сверкнули восхищенно и даже потемнели от глубокого, плохо скрываемого наслаждения. – Сколько ни смотрю на работу Большого транспортера, столько раз не могу удержаться от девчоночьих взвизгов.
– Да и неудивительно, – усмехнулся Элькан, – еще недавно ты не могла представить себе работу примитивного проекционного модулятора, а «пальцы Берла», эти дурацкие и нелепые накопители энергии, считала талисманами, дошедшими до нас от далеких могучих предков. Что уж говорить о работе Большого транспортера!
И он повернул голову туда, куда пристально смотрела Инара. У стены шлюзового тоннеля заметалось призрачное пламя, оно, как живое, выкидывало в разные стороны длинные щупальца. Все более замедляясь, оно начало густеть, как остывающий кисель, а потом из этого киселя вывалилось что-то плоское, изогнутое полумесяцем, испускающее во все стороны прыгающие искры. К плоской и длинной штуке (кстати, длиной в добрый десяток анниев) сразу устремились несколько портативных роботов-тягачей. Сам Элькан относился к использованию такой примитивной техники, как робот-тягач, с откровенным пренебрежением, но техническая квалификация большинства его подчиненных оставалась столь низкой, что приходилось давиться этим пренебрежением и довольствоваться тем, что имеешь.
– Ну вот, – сказал Элькан. – Доставили сегмент обтекателя внешнего шлюзового кольца. Сразу и вдруг. Сколько было бы мороки, тащи мы его по лифтовым шахтам. Да без Больших трансов мы бы и не построили Корабль полторы тысячи лет назад. Ведь у него такая чудовищная масса покоя! Но даже Большие не могут главного…
Он не стал распространяться на тему того, что не могут Большие транспортеры, способные перекинуть из одной заданной точки в другую вот такие болванки за время чуть большее, чем пять человеческих вдохов. Он лишь махнул рукой и увлек за собой Инару.
Путь был короток. Все участники работ жили в помещениях, примыкавших ко второму, вспомогательному, шлюзу. В блок-корпусе, выделенном в личное пользование главы ремонтных работ, их встретил человек с такой внешностью, словно его вырубили из громадного куска древесины. Он был очень высок ростом и при этом имел неимоверно худые плечи, а из-под ниспадающей с этих плеч надорванной рабочей блузы торчали сухие, как тонкие древесные сучки, угловатые ключицы. Однако от плеч начинались такие ручищи, что мало кто осмелился бы сподобиться на оскорбительный эпитет «деревянные». Это были не руки даже, а мощные коренья, заканчивающиеся пучками узловатых отростков-пальцев. Громадная сила угадывалась в них. Корпус человека расширялся книзу и наибольшей ширины достигал в основании бедер. Бедра раздувались как бочки. Играли мощные икры… Торчащая из плеч маленькая плешивая голова с длинным носом по сравнению с описанными выше частями тела казалась попросту муляжом и совершенно ненужным компонентом.
– Здравствуй, Скопендра, – приветливо поздоровался Элькан. – Готов ли наш доброволец?
– Он ждет вас, сьор Караал.
Тот поморщился:
– Я много раз просил…
– Он ждет вас в лаборатории, сьор Элькан, – отвечал узловато-древесный Скопендра звучным, сильным голосом.
Лаборатория была маленькой. Если припомнить гигантский транспортный шлюз, которым занимался Элькан, она была попросту металлическим пузырьком, загроможденным приборами. В пузырьке этом навстречу Элькану поднялся молодой парень со свежим, но бледным лицом. Почтительно поздоровавшись, он по-мальчишески шмыгнул носом и тут же сконфуженно замолчал.
– Скопендра, – сказал Элькан, не поворачиваясь к своему ассистенту, – ты все подготовил, как я просил?
– Да.
– Внес изменения в настройки? Впрочем, что там зависит от этих настроек, этих глупых рычажков и сенсорных панелек… – пробормотал себе под нос почтенный ученый. – Самое тонкое надо делать самому.
И, решительно выдвинув прямо из стены консоль расчетной машины, он принялся за дело. О существовании в маленькой лаборатории еще трех людей он, казалось, забыл. Впрочем, верный Скопендра словно влился в нишу стены, Инара же замерла прелестным изваянием, и только парень бледнел и шмыгал носом. На Элькана он смотрел с остолбенелым благоговением.
Шло время. Со лба ученого текли струйки пота, словно он не едва касался тонкого аппарата подушечками пальцев, а собственноручно волок на себе сегмент обтекателя внешнего шлюзового кольца, виденный в тоннеле.
– Все! – наконец сказал он. – Клянусь светлым Ааааму, все!
Лицо Инары стало испуганным и строгим. Элькан сделал какой-то неопределенный жест, а потом спросил добровольца:
– Твое имя, мальчик?
– С вашего позволения, светлый сьор, мое имя Гоз.
– Длинновато… М-да… Ну не страшно. Гоз, мой мальчик, сейчас ты можешь стать первым, кто… Нет, не так. Ты просто можешь стать ПЕРВЫМ.
– Если сейчас выживет, – донеслось из ниши еле слышное бормотание Скопендры.
Но Гоз не слышал. Да если бы и слышал… Если он решился участвовать в эксперименте, к чему выслушивать мрачные намеки безобразного Скопендры? Он твердо выговорил:
– Что я должен делать, сьор Элькан?
– Выполнять то, о чем я тебя попрошу. Ты отважный малый, в свое время принимал участие в войне под командой самого Нигера, приближенного лица сьора Леннара. Ты сумеешь. Собственно, от тебя только и требуется, что сделать два шага. Прямо перед собой, видишь?..
Гоз опустил глаза и увидел выпуклость в полу. Выпуклость была вполне обыденного вида и даже покрыта тонким слоем пыли, но Гозу вдруг расхотелось делать эти два шага. Нет, первый он сделал с отчаянно-веселым лицом, между тем как выпуклость приподнялась настолько, что контурами своими вполне соответствовала полушарию. Вторым своим шагом Гоз должен был вспрыгнуть на полушарие; он еще не видел, как над его головой распускается нечто похожее на прекрасный цветок. Только вместо пестика торчала конусовидная голубая игла. По ней пробегали спиралевидные вспышки. Игла спустилась, подрагивая, и уже сейчас можно было видеть, что этот «пестик», красиво опоясанный зеленоватым пламенем, – бесплотен. Игла была сгустком самого чистого и нежного света, какой только можно встретить в природе.
Гоз, верно, почуяв что-то, стал медленно поднимать глаза… Элькан мерно отчеканил:
– Стой. Взор перед собой. Не шевелись! Начинаю пространственное моделирование исходника… Конечной точки… Завершено… Скопендра, скорректируй вектор седьмого уровня…
Больше он ничего не говорил. Губы шевелились совершенно беззвучно, но древовидный ассистент, очевидно, умел читать и по губам. Он метался по лаборатории и один за другим подключал приборы. В большинстве своем это были анализаторы, а базовая аппаратура, ответственная за опыт, уже начала свою работу…
– Контроллеры, – беззвучно шепнули серые губы ученого.
Гоз замер, только его правая рука, крепко прижатая к бедру, делала какие-то конвульсивные движения, словно пытаясь преодолеть притяжение собственной плоти. Но, видимо, юноша уже не был властен над своим телом.
Неописуемо красивая голубая игла почти коснулась головы добровольца.
Элькан побагровел от напряжения. Он бросал хищные, резкие взгляды то на испытуемого, то на экран базовой расчетной машины. Надо лбом, покрытым крупными каплями пота, металась растрепанная серая прядь… Голубая игла коснулась головы Гоза, и в ту же секунду Элькан неуловимо быстрым движением обеих рук рванул два светящихся тумблера.
Игла задрожала и пронизала тело Гоза насквозь. Было видно, как он криво разинул рот… Игла вдруг вспыхнула, и мириады маленьких иголок расшили тело юноши изнутри, их число все множилось, они раздваивались, растраивались, лезли целыми пучками; и, наконец, все это неописуемое множество игл слилось в одно целое, оказавшись раскаленным человеческим силуэтом. Огненная фигура вспыхнула раз и другой…
Не сводя с нее глаз, Элькан резко откинул голову назад и ударился затылком о переборку, прикусил губу; по подбородку потянулась струйка крови. Он не заметил этого. Силуэт полыхнул еще раз и исчез.
Элькан подался вперед:
– Держись, мой мальчик!
Это было сказано рычащим голосом и свирепо, но когда в нескольких шагах от того места, где мгновение назад исчез неистово светящийся силуэт Гоза, словно светлячок, зажглась тусклая желтая звездочка, он повторил почти с нежностью:
– Держись, мой мальчик.
Инара заломила руки.
Звездочка вдруг начала набухать, словно втягивая в себя окружающее пространство. Она превратилась в бесформенный ком с вздрагивающими рыхлыми боками, будто изнутри одна за другой шли серии направленных ударов. Ком содрогнулся в последний раз и стал разваливаться.
– …мой мальчик.
Ком превратился в нечто напоминающее глиняный слепок гигантского гнилого зуба. Медленно, медленно кровь отливала от лица Элькана… Он уже не смотрел на консоль расчетной машины, по которой метались алые, синие, белые линии графиков и столбцы диаграмм. Он положил пальцы на собственный пульс и ждал, ждал… Ожидая, смотрел на страшную метаморфозу… Ему единственному из присутствующих при опыте было ясно ВСЕ.
Еще бы!
…То, что еще недавно казалось темной глиной, начало светлеть. «Зуб» разваливался, его стенки отпадали на пол, дробясь и снова вязко сливаясь, обретая все более близкие к очертаниям человеческих конечностей контуры, и оттого становилось все более жутко. Силуэт очерчивался, глиняный оттенок отливал теплой желтизной, вот он стал еще светлее, но чем дальше происходил процесс регенерации человеческой личности из бесформенного сгустка материи, тем становилось понятнее, что это уже не прежний Гоз.
1 2 3 4 5 6 7