Вообще, было два руководящих центра: “Военно-революционный комитет” в Петербурге и “Военно-революционный центр” всероссийского масштаба.
Всероссийским восстанием руководил Ленин, а в Петербурге – Троцкий, председатель Петроградского совета.
В первом издании сочинений Ленина сказано: “После того, как Петербургский совет перешел в руки большевиков, был избран его председателем Троцкий, в качестве которого организовал и руководил восстанием 25 октября”.
Сталин после революции, в юбилейной статье 1918 года говорил о Троцком: “Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета товарища Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом товарищу Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками товарища Троцкого”.
Таким образом, в двух крупнейших событиях начала XX века – первой мировой войне и Октябрьской революции – Джугашвили-Сталин прошел не на уровне второго лица, как это утверждают его услужливые биографы, а как член руководящей команды большевиков-революционеров.
Он был в числе близких к Ленину единомышленников – член ЦК, член “Военно-революционного центра”, но роль его в этот период, как видим, была еще скромной. Пока на Сталина лишь падал отблеск “костра”, разжигаемого Лениным.
Такова правда о начале биографии Иосифа Джугашвили. Я не пытаюсь ни унизить, ни возвысить его, привожу только факты – ни больше ни меньше.


Гражданская война. Бои за Царицын

Где и как развивались военные способности Сталина, когда и как он накапливал боевой опыт?
Первое событие стратегического масштаба, в котором Сталин не только принимал участие, но и сыграл руководящую роль, произошло в 1918 году под Царицыном. Причем начиналось его участие в том большом сражении не в положении военачальника, а всего лишь продовольственным комиссаром.
Напомню, что, окруженный тогда со всех сторон фронтами, Петроград оказался отрезанным от губерний, которые снабжали столицу хлебом и другими продуктами. Голод начинал душить не только жителей огромного города, но и саму революцию. Надо было предпринимать срочные меры по налаживанию снабжения продовольствием. Одной из таких акций было решение ЦК направить Сталина продовольственным комиссаром в Царицын, через который можно было везти хлеб с Волги и Северного Кавказа в обход деникин-ской армии, занимавшей Украину и донские хлебородные просторы.
Понимая и подчеркивая значение этого мероприятия, председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин) подписал особый мандат:
“Член Совета Народных Комиссаров, народный комиссар Иосиф Виссарионович Сталин назначается Советом Народных Комиссаров общим руководителем продовольственного дела на Юге России, облеченным чрезвычайными правами. Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-теле-графные и продовольственные организации и эмиссары обязываются исполнять распоряжение товарища Сталина”.
Описывая дела исторических личностей, обычно опускают детали из их личной жизни. И напрасно: порой бытовые, чисто личные моменты оказывают определенное влияние на поведение исторических личностей и, следовательно, на ход событий.
Здесь, мне кажется, уместным будет рассказать о малоизвестном факте из жизни Иосифа Виссарионовича. Этот случай, несомненно, оказал определенное психологическое влияние на поведение Сталина в Царицыне. Дело в том, что Сталин, возвратясь из ссылки в 1917 году, поселился в семье старых своих знакомых Аллилуевых. Они один раз уже предоставляли приют Сталину – после побега из ссылки в 1915 году. После Февральской революции он опять жил у Аллилуевых как на конспиративной квартире, а потом, в горячке Октябрьской революции, так и оставался в этой семье – не до квартирных забот было в то время.
Но есть основание, и довольно убедительное, считать, что Джугашвили оставался у Аллилуевых не только из-за отсутствия своей собственной квартиры. Дело в том, что у Аллилуевых росла дочка Наденька, шел ей в ту пору семнадцатый год. Воспитываясь в семье революционера, она, чистая и пылкая натура, считала приходивших в дом отца товарищей по партии романтичными героями, они ей очень нравились, и она мечтала быть похожей на них. И вдруг в квартире поселяется один из таких легендарных героев. Он много раз бежал из ссылки и однажды уже скрывался в этой семье.
Она все это помнила, поэтому глядела на таинственного черноволосого Джугашвили восхищенными глазами, с гулко бьющимся сердцем.
Все это не мог не заметить 38-летний “дяденька-революционер”. Дело зашло так далеко, что несмотря на разницу в возрасте и не считаясь с тем, как расценят все это товарищи по партии, Сталин увез с собой Надю в Царицын. Наверное, Сталину хотелось покрасоваться перед юной возлюбленной своей значительностью: он вез ее в персональном салон-вагоне и предвкушал, как Надя увидит его в больших делах, которые он едет вершить с мандатом самого Ленина.
Сталин прибыл в Царицын 6 июня 1918 года. Он остался жить в салон-вагоне, который охраняли приехавшие с ним питерские красногвардейцы. На правах чрезвычайного комиссара Сталин стал вызывать к себе для доклада не только руководителей местных партийных и советских органов власти, но и военных. Последние, не понимая поначалу, какое к ним имеет отношение штатский продовольственный комиссар, не очень-то ему подчинялись и продолжали заниматься своими делами.
Командующий Севере-Кавказским округом, бывший генерал-лейтенант царской армии Снесарев умело руководил действиями подчиненных ему войск и создал надежную оборону Царицына. Андрей Евгеньевич был опытный генерал-фронтовик, окончил до войны Академию Генерального штаба. По своим прогрессивным убеждениям, которые сложились, наверное, в годы, когда он был студентом Московского университета, Снесарев решил послужить революции и добровольно пришел в Красную Армию. Он был очень нужен и полезен революции. Ленин высоко ценил таких людей, он рекомендовал на всех фронтах использовать знающих свое дело бывших офицеров-военспецов”, а для того чтобы предотвратить возможную измену некоторых из них, назначать к военспецам комиссаров.
У Сталина отношение к бывшим офицерам было однозначно подозрительное. Он считал их заговорщиками. И в этом отношении расходился с мнением Ленина по вопросу использования военных специалистов. Встретив прохладное отношение военных в Царицыне, Сталин дал телеграмму в ЦК Ленину, требуя себе полномочий на вмешательство и в дела военные, потому что обнаружил здесь большие беспорядки.
Центральный Комитет сначала не дал Сталину таких полномочий, посчитав, что он должен заниматься главным делом, ради которого направлен – продовольствием.
Сталин успел отправить несколько эшелонов с хлебом в голодающий Петербург, чем оказал большую услугу революции.
Но в конце июля противник перешел в наступление. Генерал Краснов намеревался силами белоказачьей армии овладеть Царицыном и соединиться с восставшим чехословацким корпусом, уральскими и оренбургскими белоказаками. Объединение сил контрреволюции отрезало бы северную часть России от южной, откуда поступало продовольствие в Петроград и Москву. Потеря Царицына была бы трудно поправимой катастрофой.
Отрезав Царицын от северного Кавказа, белые лишили Сталина возможности выполнить его основную задачу, ради которой он был сюда направлен, то есть мобилизовать продовольственные ресурсы и направить их в Москву и Петроград. Хлеб остался на юге, а изолированный от него Царицын своего хлеба не имел. Сталин прилагает все силы, чтобы выполнить поручение ЦК и Ленина:
“Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого – ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные “специалисты” (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им...
Что касается истеричных, будьте уверены, у нас рука не дрогнет, с врагами будем действовать по-вражески”.
11 июля 1918 года Сталин телеграфирует Ленину:
“Дело осложняется тем, что штаб Северокавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши “специалисты” психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как “штабные” работники, умеющие лишь “чертить чертежи” и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям... и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости. Военкомы не смогли восполнить пробел...
Смотреть на это равнодушно считаю себя не вправе. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями”.
Снабжение центра страны хлебом было прервано. Ленин передал Сталину: “... о продовольствии должен сказать, что сегодня вовсе не выдают ни в Питере, ни в Москве. Положение совсем плохое. Сообщите, можете ли принять экстренные меры, ибо кроме как от Вас добыть неоткуда...”
Сталин ответил, что “до восстановления пути доставка хлеба немыслима... в ближайшие дни не удастся помочь хлебом. Дней через десять надеемся восстановить линию...” Но шли не дни, а месяцы, и положение все ухудшалось.
Обстановка была крайне напряженной не только на фронте, но и в тылу: в Петрограде произошло восстание эсеров, покушение на Ленина. В Царицыне скопилось очень много враждебных новой власти элементов: эсеры, террористы, анархисты, монархисты, бывшие офицеры. Существовало организованное контрреволюционное подполье.
Мне кажется, роль Сталина в борьбе с внутренней контрреволюцией более наглядно будет представлена в устах участника событий тех дней, бывшего начальника оперативного отдела армии полковника Носовича, который перебежал к белым и 3 февраля 1919 года опубликовал в белогвардейском журнале “Донская волна” следующее:
“Главное значение Сталина было снабжение продовольствием северных губерний, и для выполнения этой задачи он обладал неограниченными полномочиями...
Линия Грязи – Царицын оказалась окончательно перерезанной. На севере осталась лишь одна возможность получать припасы и поддерживать связь: это – Волга. На юге, после занятия “добровольцами” Тихорецкой, положение стало тоже весьма шатким. А для Сталина, черпающего свои (хлебные) запасы исключительно из Ставропольской губернии, такое положение граничило с безуспешным окончанием его миссии на юге. Не в правилах, очевидно, такого человека, как Сталин, отступать от раз начатого им дела. Надо отдать справедливость ему, что его энергии может позавидовать любой из старых администраторов, а способности применяться к делу и обстоятельствам следовало бы поучиться многим.
Постепенно, по мере того, как он оставался без дела, вернее, попутно с уменьшением его прямой задачи, Сталин начал входить во все отделы управления городом, а, главным образом, в широкие задачи обороны Царицына в частности и всего Кавказского фронта вообще.
К этому времени в Царицыне атмосфера сгустилась. Царицынская чрезвычайка работала полным темпом. Не проходило дня без того, чтобы в самых, казалось, надежных местах не открывались различные заговоры. Все тюрьмы города переполнились...
Борьба на фронте достигла крайнего напряжения... Главным двигателем и главным вершителем всего с 20 июля оказался Сталин. Простой переговор по прямому проводу с центром о неудобстве и несоответствии для дела настоящего устройства управления краем привел к тому, что Москва отдала приказ, которым Сталин ставился во главе всего военного и гражданского управления...”
Носович признает дальше: репрессии имели основание. Вот что он пишет о контрреволюционных организациях Царицына:
“К этому времени и местная контрреволюционная организация, стоящая на платформе Учредительного собрания, значительно окрепла и, получив из Москвы деньги, готовилась к активному выступлению для помощи донским казакам в деле освобождения Царицына.
К большому сожалению, прибывший из Москвы глава этой организации инженер Алексеев и его два сына были мало знакомы с настоящей обстановкой, и из-за неправильно составленного плана, основанного на привлечении в ряды активно выступающих сербского батальона, состоявшего при чрезвычайке, организация оказалась раскрытой...
Резолюция Сталина была короткая: “расстрелять”. Инженер Алексеев, его два сына, а вместе с ними и значительное количество офицеров, которые частью состояли в организации, а частью по подозрению в соучастии в ней, были схвачены чрезвычайкой и немедленно без всякого суда расстреляны”.
Об очищении от белогвардейцев Носович пишет:
“Характерной особенностью этого разгона было отношение Сталина к руководящим телеграммам из центра. Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначащую надпись на телеграмме: “Не принимать во внимание!”
Так эту телеграмму и не приняли во внимание, а все артиллерийское и часть штабного управления продолжает сидеть на барже в Царицыне”.
Сталин же телеграфировал в Москву:
“...Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей, свергать всех командиров и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит”.
Под “отсутствием бумажки” Сталин имел в виду то, что Троцкий как председатель Реввоенсовета республики не дал Сталину полномочий вмешиваться в дела военного командования.
И действительно, его “не остановило” отсутствие “законных” полномочий, по приказу Сталина был арестован Снесарев и почти все бывшие офицеры из штаба. Несколько сот арестованных офицеров были водворены на баржу и содержались там под охраной.
О судьбе этих офицеров, а точнее, о применении Сталиным таких крутых мер в Москву писалось не раз: с баржи было выведено и расстреляно несколько групп офицеров, и вообще эту баржу намеревались затопить. В Царицын была даже направлена специальная комиссия во главе с А. И. Окуловым для расследования этого факта.
Комиссия разобралась с обвинением арестованных, большинство из них были освобождены, в том числе и генерал Снесарев. Чтобы развести Снесарева со Сталиным, генерала назначили командующим Западным фронтом.
Но пока ехала комиссия, Сталин, Ворошилов и другие приближенные сумели спрятать концы в воду, в самом прямом смысле этого слова.
Долго ходили слухи о том, что комиссии стало известно тогда не все. Например, о затоплении другой баржи я слышал от пожилых командиров в 1939 году, когда стал курсантом военного училища.
Осенью 1918 года войска белых вышли на подступы к Царицыну и кое-где прорвались к Волге. Самое критическое положение создалось в январе 1919 года, когда генерал Краснов ввел свежие силы и, прорвав оборону красных, двинулся к Царицыну. У командующего созданного к тому времени Южного фронта Сытина и у члена Реввоенсовета Сталина никаких резервов для противодействия прорыву не было.
В этой сложнейшей обстановке Сталин не растерялся, проявил твердость и нашел выход. Здесь впервые проявляется его способность мыслить в оперативно-стратегических масштабах.
Находившиеся в те дни рядом со Сталиным в салон-вагоне вспоминают, что Сталин был возбужден гораздо более обычного, почти не переставал дымить трубкой, но говорил своим ровным твердым голосом, и это успокаивало окружающих.
Сталин понимал: коль скоро он сосредоточил в своих руках все руководство, то и ответственность за поражение ляжет на него. Но что же делать? Резервов нет. Противник почти беспрепятственно возьмет Царицын.
Сталин предположил: части генерала Краснова, наверное, уже готовы отпраздновать победу. Это всегда усыпляет бдительность. Немало примеров в истории, когда преждевременное торжество приводило к потере успеха, добытого в сражении.
– Что сейчас происходит в расположении генерала Краснова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10