..
- Хороша неувязка - нет ребят, словно с кашей съели. А бабушка Шагайка говорит: сварили на мыло!
- Не старуха - чистый провокатор, - крякнул дед.
- Ну, а все-таки, где же пионеры?
- Не могу сказать, - пожал плечами дед. - Сам дознаешься, если ты настоящий уважатый.
- Да я не "уважатый" - вожатый! Я этого дела не оставлю, я дознаюсь, какая тут... - Не успел Петя закончить фразы, как за окном раздался страшный шум, топот ног и чьи-то крики: "Держи, лови!" Дед выскочил на улицу, за ним - бабка, за ней - Петя.
ЧТО НИ ШАГ, ТО ЗАГАДКА
Кого ловить, что держать? Улица не сразу успокоилась. Мимо, запыхавшись, протопали какие-то старики, похоже, ночные сторожа.
- Устрекали, проклятые.
- Ох, уж эта "Постегайка"!
- Попадет нам от Вильгельма, - переговаривались они.
- Что за "Постегайка"? Кто устрекал, какой Вильгельм? - спросил Петя.
- Это нашего председателя так прозвали в честь германского царя. Был такой сердитый да усатый. А ведь шум... это так... вечерняя мура... Туман тут у нас от болот - вот она всякая всячина и получается, - пробормотал старик Савохин, замяв вопрос о "Постегайке".
Петя огляделся. В сумерках деревенька с покосившимися избами и сучковатыми плетнями казалась совершенно сказочной. У болота горели зеленоватые огоньки. Колхозницы варили ужин, а ему казалось: они разводили огни, спасаясь от всякой всячины, которая могла вылезть из туманного болота. Да, сам воздух этого колхоза был насыщен приключениями.
Здесь столько тайн и загадок, что боевому вожатому есть над чем поработать. А вожатым считал себя Петя настоящим, по призванию. Он еще в школе любил работать с ребятами. А теперь, окончив школу, решил посвятить себя этой замечательной профессии. Готовить на смену комсомолу сильных, ловких, смелых, политически грамотных ребят - да что может быть почетней и лучше! Иного подходящего дела он для себя и не видел.
Однако ему плохо спалось этой ночью на новом месте.
То снилось, что крадут Машу, то превращались в старух все лесные муравьиные кучи. То лезли в окна какие-то маленькие "анчутки", и бабка давала каждому по ковриге хлеба. Когда он проснулся, она взвешивала на весах свежие хлебы и ворчала на старика:
- Как будешь отчитываться в нехватке? Мало ведь хлеба-то выпечено? Попадет тебе от Вильгельма!
Дед загадочно улыбался. Пете показалось, будто старик что-то знает, да сказать не хочет. Взяв полотенце, он пошел умываться родниковой водой у колодца. Мимо прошли колхозницы, озорно напевая:
"Постегайка", "Постегайка",
Ты Вильгельма постегай-ка!
Проехал старик на возу, напевая тот же мотив. Затем девчата с граблями.
- Что такое "Постегайка"? - крикнул Петя им.
- Много будешь знать, скоро состаришься... - засмеялись девчата.
Стариться раньше времени Петя не собирался, но узнать хотел много.
Выпив парного молока и закусив ломтем душистого ржаного хлеба, вожатый отправился в правление колхоза, помещавшееся в бывшем барском доме, верхний этаж которого совсем недавно был в распоряжении пионеров.
Красиво стоял дом на высоком холме над деревней.
Позади - парк, переходящий в лесистый овраг, а впереди - открытый вид на луга и болота.
Петя прошел в старинные ворота, от которых остались одни столбы. Споткнулся о поваленную чугунную ограду, заросшую травой. Подошел к подъезду, украшенному колоннами, с которых слезла штукатурка, обнажив доски, покрытые дранкой. Внутрь деревянных колонн то и дело ныряли воробьи, свившие в них гнезда.
Прежде чем войти в дом, Петя обошел его. Мертвая тишина, запустение настроили Петю на печальный лад.
Ему вдруг стало так нестерпимо грустно, как только может быть грустно вожатому без пионеров.
Оглядел он запущенный парк, ручей в овраге с остатками старых мостиков, разбросанные там и здесь предметы, напоминавшие о пионерском отряде, аквариум без стекла, сломанную модель самолета... А ведь совсем недавно...
И горн здесь звучал и гремел барабан, - возникли у него строки. Петя имел тайную склонность к стихосложению.
Вздохнув, он вошел в дом.
В большой прихожей стояло чучело медведя. Облезлый мишка, видавший когда-то пышные балы, уныло нагнув надломленную голову, держал теперь в лапах метлу, которой, очевидно, подметали здание.
Широкая лестница вела на второй этаж; вход туда преграждал слишком большой красный плакат: "Добро пожаловать!"
Усмехнувшись, Петя огляделся и заметил справа и слева несколько дверей с надписями: "Председатель правления", "Секретарь правления", "Главбух", "Отсекр ячейки".
Петя толкнул дверь, ведущую к ответственному секретарю ячейки, и очутился в просторной, совершенно пустой комнате. В ней стоял только стол, и над ним надпись витиеватыми буквами:
"Отсекр комсомола товарищ НЕХОДИХИН". Чуть пониже в золоченой рамке висела вырезка из газеты, обведенная от руки виньеткой. Петя подошел и прочел заметку, напечатанную жирным шрифтом:
"Благородный поступок
Комсомолец деревни Брехаловка Ваня Неходихин помог бедноте разоблачить своего отца - кулака Неходихина, гноившего спрятанный в ямах хлеб и вредившего коллективизации. Публично отказавшись от кулацкой родни, Ваня вступил во вновь организованный колхоз "Красный май".
Да здравствует передовая молодежь села и такие энтузиасты, как Ваня!"
Ознакомившись с биографией секретаря, Петя пошел его разыскивать. За дверью с надписью "Главбух" он нашел головастого человека, щелкающего на счетах. Спросил, не видал ли тот Неходихина.
- А кто вы будете? - спросил головастый, сдвинув все костяшки в одну сторону и подняв на лоб очки в золотой оправе. И сам себе ответил: - Вы руководитель детства и отрочества. Чудно, нашего полку прибыло.
Аминь! - и с этими словами ловко перегнал несколько костяшек.
- Что-то у вас в ячейке так пусто? - спросил Петя.
- Зато на Магнитке наших комсомольцев густо! - весело ответил очкастый. И все костяшки опять сдвинул в одну сторону. - Чего им в деревне-то прозябать? Мы всю активную молодежь туда двинули, весь актив.
- А кто же здесь остался?
- Пассив! - так же радостно заявил главбух. И, видя недоумение Пети, указал счетами на противоположную дверь с надписью: "Секретарь правления". - Подробности там!
Открыв дверь, Петя увидел Неходихина. Он сидел за столом под надписью "Товарищ НЕХОДИХИН И. И." и занимался тем, что, поймав муху, кидал ее на паутину, затянувшую угол окна, и наблюдал за действиями паука.
- Вы что - естествоиспытатель к тому же? - спросил Петя.
- Почему "к тому же"?
- Да много у вас должностей - и отсекр ячейки и секретарь правления.
- Отсекр ячейки? Это не должность, это так, - Неходихин махнул рукой, одна формация. Вся ячейка у меня вот где, в кармане! - И он хлопнул себя по карману брюк.
- В кармане?
- Да, список... И все девичьи имена... Вера, Надежда, Любовь... А парней нет, гармониста нет. Ничем на собрания не заманишь. Так я эти собрания сам с собой провожу.
- Это как же так?
- А очень просто - сам в звонок звоню, сам речи говорю, сам голосую, за кого правой рукой, за кого левой, - усмехнулся Неходихин своей невеселой шутке.
- Ну, а в других-то деревнях ячейки действуют. Гармонисты есть. Можно объединиться с ними. Деревушки близко, отсюда из окон видны.
При этих словах лицо Неходихина странно перекосилось, словно его угостили лимоном.
- Ты что, деревенских обычаев не знаешь? Парней из чужой деревни у нас заведено бить!
- Да ведь ты говорил - парней-то почти нет в деревнях.
- Передовых нет, отсталые остались!
- Да, дикости-отсталости у вас еще много, - протянул смущенно Петя и, вспомнив свое, спросил: - А что это у вас за "Постегайка"?
- Что, опять появилась? Ты ее видел? - воскликнул Неходихин, его сонливость как рукой сняло. - Это же не стенгазета, а контра! Подрывает в корне авторитет председателя!
- Так, значит, это сатирическая стенгазета! А кто же ее издает?
- Да и сами не знаем, всю ночь караулим и поймать не можем. Появляется то на плетне, то на амбаре!
- Странные у вас дела в колхозе!.. - проговорил Петя.
- Ты, парень, вот что, - строго сказал Неходихин, - раз ты вожатый, найди своих ребят, с ними и занимайся, а в остальные дела не вмешивайся!
- Комсомолец должен во все вмешиваться!
- Нет, не должен.
- Нет, должен!
Они заспорили, надвигаясь друг на друга. И не известно, чем бы этот спор кончился, но в это время с улицы донесся звон бубенцов, звуки гармоники, знакомый мотив песни "Нас побить, побить хотели" и озорной припев:
Чушки, вьюшки, перевьюшки,
Чан Кай-ши сидит на пушке.
А мы его по макушке
Бац, бац, бац!
ШЕСТИ НОГИЙ ДЕД
Заподозрив, что стенгазету "Постегайку" повесили на стену амбара скрывающиеся где-то пионеры, Петя решил подкараулить их в засаде. Устроился в тени плетней, напротив амбара, и стал ждать.
Полная луна висела над деревней, как огромный фонарь. Сильный свет ее пронизывал легкую дымку тумана, идущего от болот. Пете казалось, будто в тишине скользят вдоль плетней какие-то фигуры. Он поднялся и осторожно пошел, держась в тени изб.
В траве весело стрекотали кузнечики. В дорожной пыли, словно рыбешки, поблескивали стекляшки. Все было мирно. Деревня спала безмятежно. Даже собаки не брехали.
Вдруг навстречу показался Неходихин. Он шел торопливо, раскачивающейся походкой и ворчал:
- Попробуй поймай их, они словно в шапках-невидимках! Вот только что видел, и нет, исчезли! Капканы на них расставить, что ли?
Услышав такое, Петя застыл на месте, ему вдруг стало стыдно участвовать в облаве на пионеров. Разве так вожатые поступают? Но как же их найти? В пору объявления написать и вывесить на видных местах.
Положение нелепое и смешное. Дождешься, что деревенские насмешливые девчата в частушках осмеют.
Пропустив Неходихина, Петя подошел к пожарному сараю и здесь увидел деда Савохина. Он шел в огромном тулупе, со сторожевой колотушкой в руках. И чтобы не будить село, постукивал слегка: тук-тук, тук-тук.
- Дед, - закричал Петя, - дедушка, постой-ка!
Но Савохин быстрей засеменил прочь. А когда Петя его нагнал, вдруг запахнул тулуп, застонал и заохал:
- Ох, смерть моя, знобит меня... ох, живот схватило!
К фельдшеру ходил, не застал, дал бы мне касторки...
- Пойдемте, я вам помогу, - встревожился Петя, - у меня в аптечке есть слабительная соль. Чудесное средство, сам испытывал, будете довольны.
- Вот уважишь старика, вот спасибо, - благодарил дед, подвигаясь к плетню. Тут в животе у деда странно зафыркало, будто он животом засмеялся.
- Ох, - сказал он, - я сейчас, вот только заверну к сарайчику.
Петя остался на дороге, а дед свернул на огородную тропку. Петя машинально проследил за ним глазами и вдруг увидел, что у деда шесть ног. Он протер глаза, припал ближе к земле - шесть ног! Так и семенят под широким тулупом!
- Дедушка, постойте! - закричал Петя, бросаясь к старику.
Савохин присел, тулуп свалился с него, и за сарай бросились какие-то тени. Петя ринулся за ними, обжигаясь крапивой, перескочил плетень, побежал вниз, к болоту, но поймал лишь пустое пространство. Он остановился, попав ногами в трясину. Вокруг насмешливо шептались камыши, и больше ничего!
Петя вернулся к сараю, но деда там не было. А когда прибежал домой, Савохин уже сидел на печке и разувался.
- А у нас тут беда, крольчиха пропала, - сказал он сокрушенно, наверно, выдра виновата.
- Какая выдра, как она забралась в дом? И вообще выдры рыбой питаются! - возмутился сбитый с толку Петя.
- Рыбой? Ну, наша не такая - наша колхозных поросят жрет. Вылезает из болот, пап - и только ее и видели!
- Это сказки, - разгорячился Петя, - вы лучше мне скажите, откуда у вас взялось шесть ног?
- Шесть ног? Ты шутишь, парень!
- Надоели мне эти шутки! Шесть ног под тулупом, я сам видел!
- А-а, - протянул дедушка, - это ж луна играет, обыкновенно, лунные блики.
- Какие блики? - вскричал Петя, - да вы что, нарочно мне голову морочите?
- Ох, тише, тише, - застонал дед, - у меня живот болит, будто в нем турусы на колесах катают.
Петя дал ему двойную порцию горькой соли из походной аптечки.
- Ах, это соль, - прищурился дед, - так я ее завтра с кашей съем.
- Это же лечебная, а не простая.
- Ничего, нам сойдет, - невозмутимо ответил дед Савохин.
ДО ЧЕГО ДОВОДЯТ ФРИКАДЕЛЬКИ
От всей этой путаницы у Пети разболелась голова, он с трудом заснул и проснулся поздно.
За окном послышалась песня. Пели ее девчата, идущие куда-то с граблями на плечах. Мотив был игривый, насмешливый. "Не про меня ли сочинили?" встрепенулся Петя. Нет, в частушках упоминался председатель. Заинтересовал Петю необыкновенный припев, под который хотелось приплясывать:
Фрикадельки,
Фрикадельки,
Фрикаделечки мои!
- Девушки, девчата, постойте, - закричал Петя, высовываясь из окна.
Завидев его, певуньи бросились врассыпную.
Он задумчиво пошел вдоль улицы к гумнам, напевая про себя: "Фрикадельки, фрикадельки..."
Потом подумал: "Надо найти Машу. Захотела, наверное, свежей травки и забежала за гумны на лужок..."
Петя стал заглядывать за сараи, за плетни и тут увидел здоровенную лохматую собаку, занятую такой же, как он, разведкой.
Испугавшись за крольчиху, Петя цыкнул:
- Пошла прочь! В сараях дичь не водится. Поискала бы лучше выдру в болоте. Ту самую, которая таскает поросят!
- Где эта выдра водится, мы знаем, а вот где водятся фрикадельки? послышалось над ним, словно из громкоговорителя.
Но это ему не показалось. Эту фразу произнес высокий, тощий, похожий на Дон Кихота старик в болотных сапогах, с ружьем за плечами, с ягдташем и патронташем.
По всему виду - охотник. Он спрятался за сарай, хоронясь от ветра, чтобы раскурить трубку.
- Фрикадельки? И вы тоже?.. - заикаясь, спросил его Петя.
- Да вот, собрался.
- Пообедать?
- При чем тут обед?
- Да ведь это же из меню!
- Как то есть изменю? Нет, уже если решено - изменять не будем, а будем выполнять. Вот только не знаю, где искать их... Разную редкую дичь стрелял: вальдшнепов, кроншнепов, гаршнепов, даже туруханов. А вот этих кет. Может, они так по-научному называются?
Верткие, ловкие, на длинных ножках, с ошейничками из разноцветных перьев... Ну именно - фрикадельки!
- С ошейничками? На длинных ножках? - чуть не расхохотался Петя. Ничего подобного. Они маленькие, кругленькие и плавают в супе. Мясные шарики!
Собака, слушавшая этот разговор, улыбнулась, а охотник нахмурился и сказал:
- Э-э, парень, брось шутить. Ты мне шарики не вкручивай.
- Да почему они вам на ум взбрели - эти фрикадельки?
- А потому, что я колхозный егерь. Моя обязанность доставлять правлению стреляную дичь. За невыполнение плана по фрикаделькам меня председатель из колхоза выгонит.
- Удивительный самодур! - воскликнул Петя.
- Обыкновенный, как и полагается, - ответил егерь, раскуривая трубочку. - У каждого должна быть своя прихоть.
- Странные у вас понятия!
- Чего же тут странного? У каждого свои. У вас комсомольские, у меня егерские.
- И вы ради служения начальству готовы все прихоти сносить?
- А как же - барской прихотью холоп живет. Барину угодить, свою ручку позолотить - исстари известно.
До революции я этим жил. Вот тогда были самодуры так самодуры! Служил я, например, барину Лесоватову. Кривой был да подслеповатый, а имел причуду считать себя сверхметким стрелком. И чтобы его прихоти угодить, приспособился я, стоя за его спиной, палить с ним одновременно. Так что звуки наших выстрелов в один звук сливались. Ба-бах! Барин мимо, а я точно. Дичь наземь, а кто сшиб, поди угадай. Похваляется барин. И чтобы гости его меткости верили, заставляет меня в одиночку по целям бить. Гости-охотники тарелочки подкидывают, а я, конечно, мажу. Подделываюсь для смеху.
- - Ловко это у вас получалось!
- Да уж куда ловчей. Когда этот барин разорился, я к здешнему, Куролепову, перешел. У этого была прихоть на мелкую, деликатную дичь. Ему, бывало, подавай к столу бекасов, вальдшнепов, перепелок. А дикую утку, которой тут была пропасть, для себя стреляй... Сшибу ему парочку бекасов он и рад. А себе уток целый ворох набью и - в город на базар... Патроны господские, снаряжение тоже... Эх, была жизнь!
Егерь даже зажмурился от приятного воспоминания, поглаживая длинную бороду.
- Значит, вам революция была ни к чему? - спросил Петя.
- И не говори, парень, обескуражила меня революция.
Всех господ как ветром сдуло. А без них егерскому сословию делать нечего. Ну, думаю, Афанасий, будешь ты лычком подпоясан. Комиссары пошли да председатели, эти все из народа, сами стреляют, кому что хочется, и без всяких прихотей. Совсем думал пропадать, ан нет, вижу, кое-что обратно заводится... Значит, мы еще поживем! - хитро подмигнул егерь озадаченному Пете.
Таких типов вожатый еще не встречал и с удивлением рассматривал этот осколок старого мира, чудом сохранившийся в здешней глуши, как в заповеднике. Вся охотничья сбруя его, начиная с ружья и кончая болотными сапогами, была весьма обветшалой. Ягдташ чиненый, сапоги залатанные, а двустволка с громоздкими старинными курками была скреплена проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8