Вам ведь известно, что они являлись рациональными существами, не склонными к мистике и трансцендентным спекуляциям? Это безусловно так, и все же… все же… – Балар уставился на свой перстень, потом сверкнул глазами на Дарта. – Все же я вынужден признать, что это вещество… этот ферал, как мы его обозначили… словом, ему отводилась особая роль в их культуре. Особая! – Он многозначительно поднял палец. – Вы можете представить, какие отсюда следуют выводы?
Дарт кивнул. Он плохо разбирался в конструкции анхабских приборов и в уравнениях поля Инферно, но с логикой у него все было в порядке. Взглянув на Диск, вращавшийся под резкую бравурную мелодию, он произнес:
– Уникальное сооружение и уникальное вещество… в одном и том же месте… Вы полагаете, сир, что в этом есть какой-то смысл? Может быть, отсюда, – он вытянул руку к экрану, – они и ушли во Тьму?
– Во Тьму или к Вечному Свету, – откликнулся Джаннах. – Мы не знаем, мой дорогой, и думаю, что узнаем не скоро. Не ломайте голову над этими проблемами. Ваша цель – ферал, и вам понадобится все везение, чтобы совершить этот последний поиск.
– Последний, сударь? – Кровь прилила к щекам Дарта. – Но вы говорили, что срок моей службы вам неизвестен…
– И я вас не обманул. Я ведь не знаю, будет ли поиск успешен, не так ли? Если вы возвратитесь пустым, коллегия Ищущих возложит миссию на другого балара и другого разведчика.
Повисло тягостное молчание. Дарт уставился на реку внизу и плывший по ней кораблик: люди, наяды и тритоны прыгали с палубы, кувыркались в воде, и хрустальный пол поочередно приближал их веселые смеющиеся лица. Было трудно поверить, что раса анхабов вымирает и что на всей планете их осталось миллионов пять – большей частью тысячелетних старцев, не желавших продлить себя в потомстве. Все они, однако, выглядели юными и здоровыми. Дарт подозревал, что метаморфы-анхабы, в силу своей счастливой конституции, не ведают ни дряхлости, ни старческих недугов.
– Взгляните на специалиста, который проинструктирует вас, – прервал молчание Джаннах. – Как было сказано, это великолепный фокатор. Ее зовут…
Он произнес какое-то длинное имя, но Дарт, поднявший глаза к экрану мнемонической записи, его не расслышал. Милое женское лицо сияло перед ним: кудри цвета темного каштана, нежная упругость щек, зрачки фиалковой голубизны, вздернутый носик над пухлым ртом, будто бы созданным для поцелуев… Девушка мнилась ему знакомой – откуда и как, Дарт был не в состоянии ответить, но твердо знал, что с нею связаны мгновения радости и горя. Были связаны… Радость любви и горечь утраты…
Голос Джаннаха зудел в ушах назойливым комаром, слова скользили мимо, падали каплями дождя и уходили в песок забвения. Дарт глубоко вздохнул и попытался вспомнить: где и когда он видел ее?.. при каких обстоятельствах?.. был ли одарен ее благосклонностью?.. касался ли губами белоснежной шеи и локона, скрывавшего висок?..
Память безмолвствовала. Лишь имя всплыло из темных ее пучин, и он, не отрывая от экрана глаз, вдруг прошептал:
– Констанция… Констанция!..
Глава 4
Тучи еще громоздились в сумрачном небе, но ливень иссяк, когда Дарт вышел к берегу лагуны. Спать половину цикла, как это делали волосатые, он был не в состоянии; тело его подчинялось суточным ритмам Земли и Анхаба, и ночь, длившаяся здесь пятнадцать часов, казалась ему бесконечной.
Он принялся бродить у подножия дюн, посматривая то на небо, то на галеру, плясавшую в мелких волнах, то на реку – ток воды в ней быстро замедлялся с падением тяжести. На Диске, как и в других посещенных им мирах, гравитация являлась важнейшим параметром, но здесь ей отвели еще одну функцию – отсчета времени. Дарт уже привык улавливать моменты полудня и полуночи, когда его тело становилось легче или, наоборот, наливалось непривычной тяжестью; ощущение же нормального веса. приходившее дважды за цикл, было связано с утренними и вечерними периодами. Может быть, все обитатели планетоида, разумные и неразумные, не исключая растений, определяют время с гораздо большей точностью, чем он, – скажем, до получаса. Можно спросить об этом у просветленной Нерис…
При мысли, что есть у кого спросить, Дарт ощутил всплеск радости. Итак, его одиночество завершилось! И, надо признаться, самым приятным образом: из всех возможных вариантов он предпочитал женское общество. Конечно, не всякое; но если женщина молода и хороша собой… На миг лицо Констанции мелькнуло перед ним, с упреком напоминая о прекрасной даме, ждущей его возвращения, но эта дама была далеко, тогда как другая, спящая в пещере, – рядом. Представив ее обнаженное смугло-розовое тело, Дарт почувствовал, как пересохло в горле, и усмехнулся. В теории он был однолюбом – но разве есть безошибочные теории? Кто не ошибается, тот не кается, и даже у самых строгих теоретических построений имеется естественный предел.
Он поднял валявшийся на песке дротик, затем подобрал секиру тиан и принялся рассматривать оружие. Древко и топорище были деревянными, вырезанными с большим искусством, но это не вызвало у него интереса. Он осторожно коснулся секирного лезвия – овальной плоской раковины с заточенными краями; ударил секирой по валуну, темневшему в песке, но только с пятого или шестого раза сумел разбить ее на части. Острие дротика, сделанное из шестигранного шипа или иглы длиной в ладонь, тоже оказалось очень прочным, едва ли уступавшим железному наконечнику. Но железа, меди, серебра и других металлов здесь пока что не нашлось – ни на галере тиан, ни среди товаров карликов-тири и снаряжения даннитов. Скорее всего металла на Диске не знали, так как Темные им не пользовались; их высочайшая цивилизация была сугубо биологической.
Дарт прошлепал по воде к галере, осмотрел ее и убедился, что судно собрано без металлических гвоздей, заклепок или скоб. Материал вызвал его удивление – несомненно, дерево, но не пиленое, рубленое или строганое, а как бы принявшее нужную форму и размер естественным путем. Эти странные доски, пошедшие на палубу и бортовую обшивку, а также все неподвижные части, основание мачты в килевом гнезде, скамьи гребцов и все остальное были не сколочены, а склеены. Застывший желтоватый клей выступал в щелях и швах, и Дарт попробовал расковырять его кинжалом. Но эта субстанция почти не поддавалась ни лезвию, ни острию – пружинила, точно анхабский пластик, из которого делали небьющиеся кубки и посуду. Вспотев от усилий, Дарт измерил палубу шагами – получилось двадцать восемь – и возвратился на берег, чтобы еще раз полюбоваться кораблем.
Хорошее судно, большое, крепкое… много надежней, чем катамаран даннитов, сожженный криби… вот на таком бы и отправиться в странствия… Пожалуй, за светлое время, под парусами и веслами можно делать тридцать лье и выбраться к океану циклов за двадцать… Или за двадцать пять… Он знал, что находится в среднем течении реки, но все-таки ближе к полярному эстуарию, чем к периферийному океану. Возможно, от прибрежных гор и той седловины со вскрытой полостью его отделяют шестьсот лье, возможно – восемьсот… Слишком большое расстояние, чтобы блуждать в лесах, среди неведомых племен, без знающего проводника, без лошади или иного транспорта, без пищи и с бесполезным, лишенным энергии скафандром… Но путешествие к океану казалось вполне реальным, если не идти, а плыть – плыть рекой на прочном корабле или хотя бы даннитском катамаране, на любом суденышке, способном преодолеть течение и двигаться быстрее, чем пеший человек. Проблема состояла в том, что для такого судна был нужен экипаж, гребцы и корабельщики, на что в обозримом будущем рассчитывать не приходилось.
Вздохнув, Дарт поглядел на галеру. Да, хорошее судно, надежное, но с помощью Нерис его не вывести из бухты. Парус, может, они и подняли бы, но у него не тридцать рук, чтобы грести тридцатью веслами… А жаль!
Тучи истончились и исчезли, листва на кустах за дюнами высохла, и вместе с первыми лучами солнца пляж заполонили волосатые. Тут были и самцы, и самки с выводком щенков; самые крепкие тащили дубины и молоты из камня, прочие вооружились обломками костей и раковин. Им предстояла большая работа: вернуть в первозданное состояние лагуну и береговой песок – с той целью, чтобы не вызвать подозрений у новых путников. Такая примитивная хитрость была свидетельством того, что криби все же могут воспринять какие-то идеи, пусть не слишком сложные и отвлеченные. Но, к сожалению, любая из этих идей касалась лишь желудка и процедуры копуляции.
К Дарту, переваливаясь на толстых коротких ногах и почесывая брюхо, приблизился вождь. Выглядел он довольным и сытым. Впрочем, эти два понятия в языке криби являлись синонимами.
– Дат кусать свой самка? – с любопытством осведомился Bay.
– Нет. Самка тощий. Самка кусать еда, много еда, стать толстый. Потом Дат ее кусать.
– Ха-аа! – прохрипел вождь и хлопнул в ладоши, что служило знаком одобрения. Тощие самки ему не нравились – даже на вертеле.
Вздыхая и хмуря брови, Дарт следил, как три десятка волосатых под командой Оша топают к галере, разбрызгивая воду. Их шкуры лоснились, бугрились мощные загривки, вздувались мышцы на спинах и плечах, раскачивались молоты в сильных лапах… Какие гребцы пропадают!.. – подумалось ему. Но, к сожалению, эта идея была неосуществимой.
Он повернулся к вождю.
– Хороший хак.
– Хороший, – согласился Bay. – Много дерево харири. Харири долго гореть, хорошо.
– Не гореть. Криби взять хак тиан, взять свой самка, плыть река. Долго плыть.
Нижняя челюсть у Bay отвалилась, губа свисла чуть ли не до груди. Кажется, он был изумлен.
– Не гореть? Взять хак, плыть река? – Вождь возмущенно фыркнул. – Дат кусать плохой, капа, голова выпадать шерсть!
Это означало, что собеседник отведал тухлого мяса и в результате тронулся умом. Но Дарт решил попытаться еще раз.
– Криби плыть река новый место. Хороший место – много хак-капа! Много тири, много ко, много вкусный даннит! Криби кусать всех в новый место, стать толстый!
– Криби кусать всех в старый место, – мудро заметил Bay, почесал мохнатую грудь и отошел в сторонку.
Каменный молот в лапах Оша грохнул о доски, потом ударили кувалды и дубины остальных, жалобно заскрипело дерево, борт треснул, и в нем возникла большая зияющая дыра. Дарт отвернулся, страдальчески скривил губы и быстрым шагом покинул пляж. «Ненасытен человек в своих желаниях, – мелькнула мысль, – дай ему женщину, и он потребует шале с фонтаном, мягким ложем и бархатными покрывалами. Или корабль с гребцами…»
Корабль – увы! – пойдет в костер, но вместо шале имелась пещера, а вместо бархата – мох. Еще была женщина – возможно, колдунья и ведьма, но привлекательная и, надо думать, компетентная в местных нравах, что являлось новым, сулившим надежду обстоятельством. По дороге к своему жилью Дарт обдумывал эту мысль. С Нерис ему повезло, однако везение лишь тогда решает насущные проблемы, когда из него удается извлечь максимум полезного. Он не страдает более от одиночества, он ;спас весьма приятную особу, и что же дальше? Какой от нее прок?
«Прок, пожалуй, есть, – подумал он, ощупав плечо с заживающей раной. –, У этой женщины, тиры Трехградья, не отнимешь уменья врачевать, пусть даже странным способом!» Но способы анхабов возвращающих жизнь мертвецам, казались еще удивительней и необычней, и потому случившееся не беспокоило Дарта. В данном вопросе он обладал широким кругозором и был не против целителя-прилипалы или целителя-вампира, если их старания шли ему на пользу.
От пещер тянуло дымом и мерзким запахом паленого – криби собирались завтракать. Приблизившись к своему жилью, он услышал шум – треск кустов, женские вопли, пронзительный визг Броката и сопение волосатых. Пара юнцов гонялась за Нерис в виноградных зарослях, то ли желая развлечься, то ли с иной, гастрономической целью. Для этих своих экзерсисов они, вероятно, подстерегли момент, когда Нерис покинула пещеру; внутри ее никто бы не тронул, так как жилище Дарта являлось для дикарей безусловным табу.
Он запустил камнем в одного негодяя, а другого свалил наземь ударом в челюсть, пнув на прощание башмаком. Юнцы уползли, виновато поскуливая. Впрочем, вина их была не слишком большой – в пещеру они не совались, а кусты как-никак территория общая.
Покончив с этим делом, Дарт осмотрел женщину и ее крылатого спутника. Последний уже успокоился, сел на камень у входа в грот и, будто кошка, принялся вылизывать взъерошенную шерстку. Что до Нерис, то она, кажется, не пострадала и выглядела много лучше, чем вчера: следы побоев еще не зажили, но ссадины и синяки побледнели, с лица исчезла печать утомления, и кожа, отмытая дождем, напоминала сейчас бело-розовый перламутр. Ожерелье на ее гибкой шее светилось красками утренней зари.
– Ты меня бросил!.. – Отдышавшись, она гневно ткнула в Дарта пальцем. – Бросил среди этих гнусных тварей!
– Не бросил, а ненадолго оставил, пресветлая госпожа, – возразил Дарт. – Зачем ты покинула пещеру? В мое жилище волосатые не лезут, и там ты была бы в полной безопасности.
– Я проголодалась! – сообщила Нерис, топнув обутой в сандалию ножкой. – Я ела ягоды, и эти вонючки застали меня врасплох! Врасплох, понимаешь? Иначе им пришлось бы пожалеть о миге своего рождения! Я превратила бы их в камни, в грязь, в червей! Лишила бы дыхания и воздуха! Я, просветленная шира Трехградья!.. Я бы…
Она внезапно спрятала лицо в ладонях и расплакалась. Дарт обнял ее, прижимая к себе левым боком, и с удивлением отметил, что не чувствует биения сердца. Но эта мысль была смутной, преходящей, смазанной другими ощущениями – трепетом хрупких плеч под его ладонью и орошавшими грудь слезами. Шелковистые волосы ласкали щеку и шею, упоительный аромат будил воспоминания о просторных залах, в которых, повинуясь мелодии, кружились и приседали дамы с кавалерами в изысканных одеждах и завитых париках. Со вздохом он погладил ее золотистую головку и пробормотал:
– Успокойтесь, мадам, успокойтесь… – Затем, сообразив, что говорит на родном языке, перешел на фунги: – Не плачь, блистательная госпожа. В конце концов, ничего страшного не случилось: ты поела ягод, а тебя не съели. Даже не укусили ни разу.
– Просветленная, а не блистательная, – поправила она, всхлипывая и вытирая слезы. – Ты должен правильно обращаться ко мне и оказывать уважение, Дважды Рожденный. Помни: я – шира!
– Разумеется, я помню, светозарная. – Дарт отступил на шаг и отвесил изящный поклон, коснувшись рукояти шпаги. Все происходящее его изрядно забавляло, будто он играл с ребенком – но разве жизнь без игр и забав не превращается в унылые будни? Лишь женщины, новые впечатления и авантюры придают ей вкус, и в данный момент, обладая тем, и другим, и третьим, он мог почитать себя счастливейшим из смертных.
Поклонившись еще раз, Дарт произнес:
– Любой рыцарь счел бы великой милостью служить тебе, и я клянусь, что под моей защитой ты можешь не опасаться никаких врагов. Ни тиан, ни волосатых криби.
Слезы Нерис высохли, пунцовый рот приоткрылся.
– Что такое «рыцарь»?
– Благородный воин, поклоняющийся женской красоте, – с улыбкой пояснил Дарт.
– Ты находишь меня красивой?
– Несомненно, моя госпожа. Я думаю, ты самая прекрасная из шир Трехградья – по обе стороны этой реки. Да что там – реки! По ту и по эту сторону Диска!
Ее серые глаза кокетливо сощурились – верный признак, что лесть упала на благодатную почву и что взойдет она пышным и сладким посевом. Рано или поздно, но взойдет.
Однако не сейчас. Повернув головку, Нерис взглянула на Броката – тот дремал, разнежившись на солнышке, – затем принюхалась к смрадному дыму, плывшему над пещерами, и брезгливо сморщила носик.
– Мерзкие отродья, пожиратели падали… У каждого роо есть дар Предвечного, но сомневаюсь, что он наделил им этих вонючек! Но лысые жабы ничем не лучше… чтоб их поглотил божественный туман, и тех, и других! Чтоб им сгнить под деревом смерти! – Покончив с проклятиями, она кивнула Дарту: – Мне нужно вымыться и очиститься. Отведи меня на берег, но не туда, где лилась кровь. В какое-нибудь другое место.
Кивнув, он повел ее в прибрежный грот в той части острова, что омывалась не проливом, а рекой. Тут невысокие утесы, перемежавшиеся корявыми деревьями с сизой хвоей, теснились к самой воде; вода же была теплой, ласковой, дно –мелким, почва – песчаной, и в ней криби выкопали сотню ям, забитых всяческим имуществом, не поддававшимся гниению. В них цикл за циклом сваливали награбленное и ненужное – странные товары тири, добро даннитов и многие иные вещи; и в них, несомненно, свалят оружие и снаряжение тиан. В одной из этих ям Дарт схоронил маленькую даннитку, поставив над могилой деревянный крест с ее украшениями, браслетами и ожерельем. Нерис огляделась.
– Что здесь? Куда ты меня привел?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Солдат удачи'
1 2 3 4 5 6 7
Дарт кивнул. Он плохо разбирался в конструкции анхабских приборов и в уравнениях поля Инферно, но с логикой у него все было в порядке. Взглянув на Диск, вращавшийся под резкую бравурную мелодию, он произнес:
– Уникальное сооружение и уникальное вещество… в одном и том же месте… Вы полагаете, сир, что в этом есть какой-то смысл? Может быть, отсюда, – он вытянул руку к экрану, – они и ушли во Тьму?
– Во Тьму или к Вечному Свету, – откликнулся Джаннах. – Мы не знаем, мой дорогой, и думаю, что узнаем не скоро. Не ломайте голову над этими проблемами. Ваша цель – ферал, и вам понадобится все везение, чтобы совершить этот последний поиск.
– Последний, сударь? – Кровь прилила к щекам Дарта. – Но вы говорили, что срок моей службы вам неизвестен…
– И я вас не обманул. Я ведь не знаю, будет ли поиск успешен, не так ли? Если вы возвратитесь пустым, коллегия Ищущих возложит миссию на другого балара и другого разведчика.
Повисло тягостное молчание. Дарт уставился на реку внизу и плывший по ней кораблик: люди, наяды и тритоны прыгали с палубы, кувыркались в воде, и хрустальный пол поочередно приближал их веселые смеющиеся лица. Было трудно поверить, что раса анхабов вымирает и что на всей планете их осталось миллионов пять – большей частью тысячелетних старцев, не желавших продлить себя в потомстве. Все они, однако, выглядели юными и здоровыми. Дарт подозревал, что метаморфы-анхабы, в силу своей счастливой конституции, не ведают ни дряхлости, ни старческих недугов.
– Взгляните на специалиста, который проинструктирует вас, – прервал молчание Джаннах. – Как было сказано, это великолепный фокатор. Ее зовут…
Он произнес какое-то длинное имя, но Дарт, поднявший глаза к экрану мнемонической записи, его не расслышал. Милое женское лицо сияло перед ним: кудри цвета темного каштана, нежная упругость щек, зрачки фиалковой голубизны, вздернутый носик над пухлым ртом, будто бы созданным для поцелуев… Девушка мнилась ему знакомой – откуда и как, Дарт был не в состоянии ответить, но твердо знал, что с нею связаны мгновения радости и горя. Были связаны… Радость любви и горечь утраты…
Голос Джаннаха зудел в ушах назойливым комаром, слова скользили мимо, падали каплями дождя и уходили в песок забвения. Дарт глубоко вздохнул и попытался вспомнить: где и когда он видел ее?.. при каких обстоятельствах?.. был ли одарен ее благосклонностью?.. касался ли губами белоснежной шеи и локона, скрывавшего висок?..
Память безмолвствовала. Лишь имя всплыло из темных ее пучин, и он, не отрывая от экрана глаз, вдруг прошептал:
– Констанция… Констанция!..
Глава 4
Тучи еще громоздились в сумрачном небе, но ливень иссяк, когда Дарт вышел к берегу лагуны. Спать половину цикла, как это делали волосатые, он был не в состоянии; тело его подчинялось суточным ритмам Земли и Анхаба, и ночь, длившаяся здесь пятнадцать часов, казалась ему бесконечной.
Он принялся бродить у подножия дюн, посматривая то на небо, то на галеру, плясавшую в мелких волнах, то на реку – ток воды в ней быстро замедлялся с падением тяжести. На Диске, как и в других посещенных им мирах, гравитация являлась важнейшим параметром, но здесь ей отвели еще одну функцию – отсчета времени. Дарт уже привык улавливать моменты полудня и полуночи, когда его тело становилось легче или, наоборот, наливалось непривычной тяжестью; ощущение же нормального веса. приходившее дважды за цикл, было связано с утренними и вечерними периодами. Может быть, все обитатели планетоида, разумные и неразумные, не исключая растений, определяют время с гораздо большей точностью, чем он, – скажем, до получаса. Можно спросить об этом у просветленной Нерис…
При мысли, что есть у кого спросить, Дарт ощутил всплеск радости. Итак, его одиночество завершилось! И, надо признаться, самым приятным образом: из всех возможных вариантов он предпочитал женское общество. Конечно, не всякое; но если женщина молода и хороша собой… На миг лицо Констанции мелькнуло перед ним, с упреком напоминая о прекрасной даме, ждущей его возвращения, но эта дама была далеко, тогда как другая, спящая в пещере, – рядом. Представив ее обнаженное смугло-розовое тело, Дарт почувствовал, как пересохло в горле, и усмехнулся. В теории он был однолюбом – но разве есть безошибочные теории? Кто не ошибается, тот не кается, и даже у самых строгих теоретических построений имеется естественный предел.
Он поднял валявшийся на песке дротик, затем подобрал секиру тиан и принялся рассматривать оружие. Древко и топорище были деревянными, вырезанными с большим искусством, но это не вызвало у него интереса. Он осторожно коснулся секирного лезвия – овальной плоской раковины с заточенными краями; ударил секирой по валуну, темневшему в песке, но только с пятого или шестого раза сумел разбить ее на части. Острие дротика, сделанное из шестигранного шипа или иглы длиной в ладонь, тоже оказалось очень прочным, едва ли уступавшим железному наконечнику. Но железа, меди, серебра и других металлов здесь пока что не нашлось – ни на галере тиан, ни среди товаров карликов-тири и снаряжения даннитов. Скорее всего металла на Диске не знали, так как Темные им не пользовались; их высочайшая цивилизация была сугубо биологической.
Дарт прошлепал по воде к галере, осмотрел ее и убедился, что судно собрано без металлических гвоздей, заклепок или скоб. Материал вызвал его удивление – несомненно, дерево, но не пиленое, рубленое или строганое, а как бы принявшее нужную форму и размер естественным путем. Эти странные доски, пошедшие на палубу и бортовую обшивку, а также все неподвижные части, основание мачты в килевом гнезде, скамьи гребцов и все остальное были не сколочены, а склеены. Застывший желтоватый клей выступал в щелях и швах, и Дарт попробовал расковырять его кинжалом. Но эта субстанция почти не поддавалась ни лезвию, ни острию – пружинила, точно анхабский пластик, из которого делали небьющиеся кубки и посуду. Вспотев от усилий, Дарт измерил палубу шагами – получилось двадцать восемь – и возвратился на берег, чтобы еще раз полюбоваться кораблем.
Хорошее судно, большое, крепкое… много надежней, чем катамаран даннитов, сожженный криби… вот на таком бы и отправиться в странствия… Пожалуй, за светлое время, под парусами и веслами можно делать тридцать лье и выбраться к океану циклов за двадцать… Или за двадцать пять… Он знал, что находится в среднем течении реки, но все-таки ближе к полярному эстуарию, чем к периферийному океану. Возможно, от прибрежных гор и той седловины со вскрытой полостью его отделяют шестьсот лье, возможно – восемьсот… Слишком большое расстояние, чтобы блуждать в лесах, среди неведомых племен, без знающего проводника, без лошади или иного транспорта, без пищи и с бесполезным, лишенным энергии скафандром… Но путешествие к океану казалось вполне реальным, если не идти, а плыть – плыть рекой на прочном корабле или хотя бы даннитском катамаране, на любом суденышке, способном преодолеть течение и двигаться быстрее, чем пеший человек. Проблема состояла в том, что для такого судна был нужен экипаж, гребцы и корабельщики, на что в обозримом будущем рассчитывать не приходилось.
Вздохнув, Дарт поглядел на галеру. Да, хорошее судно, надежное, но с помощью Нерис его не вывести из бухты. Парус, может, они и подняли бы, но у него не тридцать рук, чтобы грести тридцатью веслами… А жаль!
Тучи истончились и исчезли, листва на кустах за дюнами высохла, и вместе с первыми лучами солнца пляж заполонили волосатые. Тут были и самцы, и самки с выводком щенков; самые крепкие тащили дубины и молоты из камня, прочие вооружились обломками костей и раковин. Им предстояла большая работа: вернуть в первозданное состояние лагуну и береговой песок – с той целью, чтобы не вызвать подозрений у новых путников. Такая примитивная хитрость была свидетельством того, что криби все же могут воспринять какие-то идеи, пусть не слишком сложные и отвлеченные. Но, к сожалению, любая из этих идей касалась лишь желудка и процедуры копуляции.
К Дарту, переваливаясь на толстых коротких ногах и почесывая брюхо, приблизился вождь. Выглядел он довольным и сытым. Впрочем, эти два понятия в языке криби являлись синонимами.
– Дат кусать свой самка? – с любопытством осведомился Bay.
– Нет. Самка тощий. Самка кусать еда, много еда, стать толстый. Потом Дат ее кусать.
– Ха-аа! – прохрипел вождь и хлопнул в ладоши, что служило знаком одобрения. Тощие самки ему не нравились – даже на вертеле.
Вздыхая и хмуря брови, Дарт следил, как три десятка волосатых под командой Оша топают к галере, разбрызгивая воду. Их шкуры лоснились, бугрились мощные загривки, вздувались мышцы на спинах и плечах, раскачивались молоты в сильных лапах… Какие гребцы пропадают!.. – подумалось ему. Но, к сожалению, эта идея была неосуществимой.
Он повернулся к вождю.
– Хороший хак.
– Хороший, – согласился Bay. – Много дерево харири. Харири долго гореть, хорошо.
– Не гореть. Криби взять хак тиан, взять свой самка, плыть река. Долго плыть.
Нижняя челюсть у Bay отвалилась, губа свисла чуть ли не до груди. Кажется, он был изумлен.
– Не гореть? Взять хак, плыть река? – Вождь возмущенно фыркнул. – Дат кусать плохой, капа, голова выпадать шерсть!
Это означало, что собеседник отведал тухлого мяса и в результате тронулся умом. Но Дарт решил попытаться еще раз.
– Криби плыть река новый место. Хороший место – много хак-капа! Много тири, много ко, много вкусный даннит! Криби кусать всех в новый место, стать толстый!
– Криби кусать всех в старый место, – мудро заметил Bay, почесал мохнатую грудь и отошел в сторонку.
Каменный молот в лапах Оша грохнул о доски, потом ударили кувалды и дубины остальных, жалобно заскрипело дерево, борт треснул, и в нем возникла большая зияющая дыра. Дарт отвернулся, страдальчески скривил губы и быстрым шагом покинул пляж. «Ненасытен человек в своих желаниях, – мелькнула мысль, – дай ему женщину, и он потребует шале с фонтаном, мягким ложем и бархатными покрывалами. Или корабль с гребцами…»
Корабль – увы! – пойдет в костер, но вместо шале имелась пещера, а вместо бархата – мох. Еще была женщина – возможно, колдунья и ведьма, но привлекательная и, надо думать, компетентная в местных нравах, что являлось новым, сулившим надежду обстоятельством. По дороге к своему жилью Дарт обдумывал эту мысль. С Нерис ему повезло, однако везение лишь тогда решает насущные проблемы, когда из него удается извлечь максимум полезного. Он не страдает более от одиночества, он ;спас весьма приятную особу, и что же дальше? Какой от нее прок?
«Прок, пожалуй, есть, – подумал он, ощупав плечо с заживающей раной. –, У этой женщины, тиры Трехградья, не отнимешь уменья врачевать, пусть даже странным способом!» Но способы анхабов возвращающих жизнь мертвецам, казались еще удивительней и необычней, и потому случившееся не беспокоило Дарта. В данном вопросе он обладал широким кругозором и был не против целителя-прилипалы или целителя-вампира, если их старания шли ему на пользу.
От пещер тянуло дымом и мерзким запахом паленого – криби собирались завтракать. Приблизившись к своему жилью, он услышал шум – треск кустов, женские вопли, пронзительный визг Броката и сопение волосатых. Пара юнцов гонялась за Нерис в виноградных зарослях, то ли желая развлечься, то ли с иной, гастрономической целью. Для этих своих экзерсисов они, вероятно, подстерегли момент, когда Нерис покинула пещеру; внутри ее никто бы не тронул, так как жилище Дарта являлось для дикарей безусловным табу.
Он запустил камнем в одного негодяя, а другого свалил наземь ударом в челюсть, пнув на прощание башмаком. Юнцы уползли, виновато поскуливая. Впрочем, вина их была не слишком большой – в пещеру они не совались, а кусты как-никак территория общая.
Покончив с этим делом, Дарт осмотрел женщину и ее крылатого спутника. Последний уже успокоился, сел на камень у входа в грот и, будто кошка, принялся вылизывать взъерошенную шерстку. Что до Нерис, то она, кажется, не пострадала и выглядела много лучше, чем вчера: следы побоев еще не зажили, но ссадины и синяки побледнели, с лица исчезла печать утомления, и кожа, отмытая дождем, напоминала сейчас бело-розовый перламутр. Ожерелье на ее гибкой шее светилось красками утренней зари.
– Ты меня бросил!.. – Отдышавшись, она гневно ткнула в Дарта пальцем. – Бросил среди этих гнусных тварей!
– Не бросил, а ненадолго оставил, пресветлая госпожа, – возразил Дарт. – Зачем ты покинула пещеру? В мое жилище волосатые не лезут, и там ты была бы в полной безопасности.
– Я проголодалась! – сообщила Нерис, топнув обутой в сандалию ножкой. – Я ела ягоды, и эти вонючки застали меня врасплох! Врасплох, понимаешь? Иначе им пришлось бы пожалеть о миге своего рождения! Я превратила бы их в камни, в грязь, в червей! Лишила бы дыхания и воздуха! Я, просветленная шира Трехградья!.. Я бы…
Она внезапно спрятала лицо в ладонях и расплакалась. Дарт обнял ее, прижимая к себе левым боком, и с удивлением отметил, что не чувствует биения сердца. Но эта мысль была смутной, преходящей, смазанной другими ощущениями – трепетом хрупких плеч под его ладонью и орошавшими грудь слезами. Шелковистые волосы ласкали щеку и шею, упоительный аромат будил воспоминания о просторных залах, в которых, повинуясь мелодии, кружились и приседали дамы с кавалерами в изысканных одеждах и завитых париках. Со вздохом он погладил ее золотистую головку и пробормотал:
– Успокойтесь, мадам, успокойтесь… – Затем, сообразив, что говорит на родном языке, перешел на фунги: – Не плачь, блистательная госпожа. В конце концов, ничего страшного не случилось: ты поела ягод, а тебя не съели. Даже не укусили ни разу.
– Просветленная, а не блистательная, – поправила она, всхлипывая и вытирая слезы. – Ты должен правильно обращаться ко мне и оказывать уважение, Дважды Рожденный. Помни: я – шира!
– Разумеется, я помню, светозарная. – Дарт отступил на шаг и отвесил изящный поклон, коснувшись рукояти шпаги. Все происходящее его изрядно забавляло, будто он играл с ребенком – но разве жизнь без игр и забав не превращается в унылые будни? Лишь женщины, новые впечатления и авантюры придают ей вкус, и в данный момент, обладая тем, и другим, и третьим, он мог почитать себя счастливейшим из смертных.
Поклонившись еще раз, Дарт произнес:
– Любой рыцарь счел бы великой милостью служить тебе, и я клянусь, что под моей защитой ты можешь не опасаться никаких врагов. Ни тиан, ни волосатых криби.
Слезы Нерис высохли, пунцовый рот приоткрылся.
– Что такое «рыцарь»?
– Благородный воин, поклоняющийся женской красоте, – с улыбкой пояснил Дарт.
– Ты находишь меня красивой?
– Несомненно, моя госпожа. Я думаю, ты самая прекрасная из шир Трехградья – по обе стороны этой реки. Да что там – реки! По ту и по эту сторону Диска!
Ее серые глаза кокетливо сощурились – верный признак, что лесть упала на благодатную почву и что взойдет она пышным и сладким посевом. Рано или поздно, но взойдет.
Однако не сейчас. Повернув головку, Нерис взглянула на Броката – тот дремал, разнежившись на солнышке, – затем принюхалась к смрадному дыму, плывшему над пещерами, и брезгливо сморщила носик.
– Мерзкие отродья, пожиратели падали… У каждого роо есть дар Предвечного, но сомневаюсь, что он наделил им этих вонючек! Но лысые жабы ничем не лучше… чтоб их поглотил божественный туман, и тех, и других! Чтоб им сгнить под деревом смерти! – Покончив с проклятиями, она кивнула Дарту: – Мне нужно вымыться и очиститься. Отведи меня на берег, но не туда, где лилась кровь. В какое-нибудь другое место.
Кивнув, он повел ее в прибрежный грот в той части острова, что омывалась не проливом, а рекой. Тут невысокие утесы, перемежавшиеся корявыми деревьями с сизой хвоей, теснились к самой воде; вода же была теплой, ласковой, дно –мелким, почва – песчаной, и в ней криби выкопали сотню ям, забитых всяческим имуществом, не поддававшимся гниению. В них цикл за циклом сваливали награбленное и ненужное – странные товары тири, добро даннитов и многие иные вещи; и в них, несомненно, свалят оружие и снаряжение тиан. В одной из этих ям Дарт схоронил маленькую даннитку, поставив над могилой деревянный крест с ее украшениями, браслетами и ожерельем. Нерис огляделась.
– Что здесь? Куда ты меня привел?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Солдат удачи'
1 2 3 4 5 6 7