Юля посмотрела на план – плакат висел напротив скамейки, и удивленно заметила:
– Ее нет на схеме.
– Ну и что? – Ольга сосредоточенно разглядывала кончик сигареты. – Старый корпус, сейчас почти не используется. Там котельная резервная, морг, склад вроде какой-то…
* * *
– Исполняя надлежащие инструкции, ЗПТ…
Телеграфный аппарат послушно застрекотал, однако стоящий около Карбид остался недоволен придуманным.
– Отменить.
Енот, вертевшийся у ног Германа, громко фыркнул и потянул на себя отмененную бумажную ленту. Стрекотание сменилось коротким шуршанием.
– Агава, хватит!
Ноль внимания. Карбид вздохнул и продолжил:
– Действуя в соответствии с инструкциями, ЗПТ…
Машинка прощелкала измененное сообщение и задумалась, ожидая продолжения.
– Отменить.
Вновь шуршание. Агава подхватил ворох черновиков и потащил добычу за диван.
– Гм… – Карбид почесал в затылке. – Проверка показала, ЗПТ, что автоматика сработала штатно. ТЧК. Сбой в распределении «искры» вызван естественными причинами. ТЧК. Возврат «искры» осуществлен включением Ручного Привода, ЗПТ, о чем произведена запись в журнале Подстанции. ТЧК. Капитан подводной лодки Сигизмунд Кузяев. ТЧК.
Ясень, который появился в дверях дежурки на последней фразе Карбида, хмыкнул:
– И у тебя принимают такие доклады?
– А куда им деваться? – Герман провел рукой по аппарату. – Других не будет.
– Не по форме.
Из-за дивана, пятясь, выбрался енот. Увидев Ясеня, животное сначала удивилось, а затем, судя по всему вспомнив, что за мужик стоит в дверях дежурки, принялся с любопытством разглядывать стильные кожаные штиблеты старшего помощника. Издалека.
Ясень же состроил умильную физиономию и чуть наклонился:
– Агава, хочешь конфетку?
Енот подозрительно посмотрел на щедрого стилягу, подумал и все-таки подошел.
– А нету, – вздохнул Виктор. – Кончились. – Выпрямился и холодно сообщил коменданту: – Не по форме доклад.
– Мы не в армии.
– Все равно должен быть порядок.
Агава копошился в ногах, но обращать внимания на скотину Ясень не стал.
– Станешь комендантом, будешь струячить докладухи, как захочешь, – отрезал Карбид. – Хочешь – по правилам, хочешь – в трех томах.
– Не надо меня оскорблять.
– Да кому ты нужен? – Герман жестко посмотрел на напарника. – В журнале распишись.
Виктор шагнул вперед и споткнулся об енота. Агава протестующе пискнул, но убирать объемистую тушу с пути не стал.
– Это чудо у вас откуда?
– Две зимы назад прибилось.
Енот хрюкнул, после чего стремительно выскочил из дежурки. Ясень опустил глаза вниз и выругался: левый стильный штиблет украшало наглое пятно.
– Агава!
– За конфетой побежал, – язвительно хмыкнул Герман.
– Урод!
– Автограф поставь!
Виктор, косясь на изгаженные ботинки, подошел к столу, проверил запись, дату, после чего нацарапал внизу листа автограф.
– Это все?
– Да. – Карбид небрежно бросил журнал в ящик стола и направился к выходу. – Аврал окончен.
Оставшись один, Ясень медленно прошелся по дежурке, брезгливо потрогал пальцем пишущую машинку, поморщился, оглядев телеграфный аппарат, а затем быстрым шагом подошел к немаркированному шкафчику и резко повернул рукоять. Попытался повернуть – замок не поддался. Виктор выругался, попытался вновь – с тем же успехом, а затем услышал стук пишущей машинки. После секундного размышления Ясень оставил шкафчик и подошел к столу. На заправленном в машинку листе были напечатаны две фразы:
«Станешь комендантом, тогда и залезешь. Привыкай к порядку».
Барометр язвительно указывал «ясно». Виктор чертыхнулся.
* * *
«За что?! Почему?! Что я такого сделал?! Кто вы?!!»
Мысли метались, путались, давили болью, заставляли потеть, холодеть. Заставляли губы дрожать, а руки – трястись. Непонимание происходящего, его невозможность, нереальность, бессмысленность порождали даже не страх – ужас.
– За что? Кто вы?!
«Вы допустили ошибку! Вам нужен не я! Вы ошиблись! Боже мой, вы чудовищно ошиблись! Я простой человек! Я ничего не знаю и ничего не видел! Отпустите меня, и я обо всем забуду!»
На глазах слезы. Рот кривится в жалком оскале.
– Отпустите!
Он очнулся в низеньком, но довольно большом помещении без окон. Грубые кирпичные стены, старая, обитая железом дверь. Подвал? Да, наверное, подвал. Идеальное место для того, чтобы запереть похищенного…
«Похищенного?!»
Мысль вызвала не удивление – оторопь.
«Кому я нужен?!»
– За меня не дадут выкуп! Эй, вы меня слышите? Я ничего не стою! У меня мизерная зарплата и просроченная закладная!
Но слова никуда не долетали, гибли, упираясь в кирпичные стены.
– Вы взяли не того парня! Я не бандит и не богач!
Тишина в ответ. Пустая, гнетущая тишина.
Это начинало злить. И зародившаяся в глубине души ярость принялась давить и страх, и ужас, и панику.
Он подошел к двери и ударил по ней ногой.
– Вы взяли не того парня, уроды! Вы взяли не того парня!!
За мучениями пленника наблюдали две видеокамеры. Искусно замаскированные объективы оставались незамеченными, но фиксировали все, что происходит в подвале, а потому два человека, мужчина и женщина, стоящие у монитора, видели каждое движение похищенного мужчины.
– Ты уверена, что нам нужен именно этот слабак? – хмуро спросил мужчина.
– Да.
– Он трясется от страха.
– А кто бы не трясся на его месте?
– Храбрец.
– Наш друг именно таков, Скотт, – мягким и очень уверенным тоном произнесла женщина. – Поверь.
– Пока не верю.
– Дай ему время.
Мужчина скептически покачал головой.
Он был высок и худ. Впалые щеки, заостренный нос, узкий и длинный подбородок – словно сошел с карикатуры на классического обитателя Новой Англии. Но при этом Скотт нес свой рост с достоинством, не сутулился, голову держал прямо, уверенно, всем своим видом показывая, что взгляды снизу вверх принимает как должное.
– Посмотри, он уже приходит в себя.
Пленник ударил ногой по двери.
– Истерика.
– Злость.
– Каждый видит то, что хочет.
– Ты мне не доверяешь?
Тон мягкий, однако Скотт уловил недовольные нотки: женщине не понравилось, что спутник осмелился раскритиковать ее выбор.
– Я предполагал, что донор окажется более… смелым.
Женщина оторвала взгляд от монитора и посмотрела на собеседника.
Холеная и очень красивая женщина.
Густые темные волосы стянуты в аккуратный пучок, выбивается лишь одна прядь, изредка падающая на лицо. Маленький нос, большие зеленые глаза, полные губы… кукольное личико? Отнюдь. Кукольность подразумевает некоторую мягкость, которая присутствовала у женщины разве что в голосе. Тогда, когда она сама этого хотела. Лицо же – внешность взрослой, уверенной и сильной пантеры. Под стать и фигура: округлая, женственная, гибкая и грациозная.
Красивая и опасная.
– Первый взгляд часто бывает ошибочным, – с улыбкой произнесла женщина. – Все мы хотим казаться не такими, какие есть на самом деле.
Под насмешливым взглядом ее умных глаз Скотт смешался.
– Пандора, ты… Ты все-таки презираешь меня.
– После того, что ты сделал? И зная, что ты собираешься сделать? – Женщина покачала головой и нежно дотронулась рукой до плеча мужчины. – Нет, Гарри, я тебя не презираю. И то, что мне известно о твоей маленькой слабости, ничего не меняет. Она уже в прошлом. Скоро даже ты о ней позабудешь.
– Я тебе верю.
– Тогда верь всему, что я делаю. – Пандора вновь посмотрела на монитор. – Это твой парень, Гарри. И он смел.
Мужчина вздохнул.
Странная штука – голова. Иногда такие вещи выкидывает, что хоть стой, хоть плачь.
Гарри Скотт считался человеком предельной смелости, отваги, граничащей с безрассудством. И считался не зря. В криминальном бизнесе храбрецом просто так не назовут. Но при этом, как бы странно это ни звучало, Скотт был весьма и весьма трусоват. Он отчаянно боялся темноты. Высоты. Воды. А пауки приводили его в ужас. И еще Скотт боялся за свою жизнь. Казалось бы – нормально, учитывая профессию, однако Гарри боялся панически, превращаясь в настоящего параноика. Целый комплекс фобий, которые, по всей видимости, компенсировали его смелость в делах. Скотт выбросил на психологов несколько сотен тысяч долларов, тайно лечился у лучших в мире специалистов, обращался к шаманам, колдунам, экстрасенсам, гипнотизерам – ничего не помогало. В конце концов Гарри решил, что навсегда останется трусом, что жизнь его, до самой смерти, будет иметь две стороны: яркую лицевую и постыдную тайную, но встреча с Пандорой все изменила. У Скотта появилась возможность избавиться от фобий, и он с радостью ухватился за предложение таинственной женщины.
Пандора продолжала молчать, но за те несколько дней, что они провели вместе, Гарри сумел немного изучить женщину и понял, что она ждет извинений. Или хотя бы нечто, их напоминающее.
– Мне показалось, что парень не тянет на супермена, – выдавил из себя Скотт. – И то, что мы о нем уже знаем, подтверждает мои сомнения. Он хорек. – Гарри презрительно кивнул на монитор, по которому бегал пленник. – Маленький человечек.
– Далеко не каждому удается развить свои способности, стать тем, кем должно. Найти свое настоящее место в мире. – Пандора протянула руку и пальцем коснулась фигуры пленника на экране. – В каждом из нас заложено очень много, но люди – рабы обстоятельств, воспитания, принципов. Рабы своего страха и чужого мнения. Жертвы нерешительности. А некоторые боятся даже того стержня, что есть у них внутри. Им кажется, он мешает жить. Требует быть смелым, требует добиваться своего, а ведь это так некомфортно. – По губам Пандоры скользнула усмешка. Не презрительная, скорее грустная. – Наш донор, этот маленький человек, хорек, как ты его назвал, мог бы стать настоящим героем. У него были все задатки. Но он поплыл по течению, пошел туда, где проще, где не нужно рисковать, где можно просто жить. Он растворил свой стержень в кружке пива на ночь и футбольных матчах по телевизору… – Она вновь посмотрела на Скотта: – Ты его презираешь.
– Да, – жестко ответил Гарри.
– Правильно. Лучше презрение, чем жалость.
* * *
Заключительное интервью, конечно, если эти разговоры можно было назвать «интервью», Юля взяла у доктора Халидова, того самого, который оперировал последнего «воскресшего» больного. Высокого импозантного брюнета Юля поймала, когда он шел к своему «Мерседесу» – помимо работы в больнице, которую хирург не желал оставлять, Халидов практиковал в крупном частном центре, а потому, мягко говоря, не бедствовал. Выслушав предложение дать интервью, доктор немного поразмыслил, посмотрел на часы – Юля уже поняла, что в Михайловской больнице бездельников не привечают – и согласился «уделить прессе» четверть часа. Впрочем, как и во всех предыдущих случаях, ничем интересным диалог не закончился.
– Возвращения, конечно, редкость, однако для человека с медицинским образованием в них нет ничего загадочного. Организмы у нас, как ни крути, довольно мощные, приспособленные, и за жизнь они цепляются до последней возможности.
Ничего такого, чего бы не сказал Митин.
– То есть, если человек не пьет, не курит, занимается спортом…
– То он умрет с той же вероятностью, что и все остальные, – улыбнулся Халидов. – И не обязательно проживет дольше.
– Понимаю, – вздохнула девушка. – Кирпич на голову, Аннушка разлила масло…
– Не только, – покачал головой врач. – Не часто, заметьте – не часто, это уточнение очень важно, бывает так, что организм способен компенсировать и курение, и пьянство, и прочие излишества, позволяя человеку прожить очень долго. Как говорится, каждому хватает здоровья до конца жизни. Мы слишком разные, чтобы стричь всех под одну гребенку, но, по статистике, лучше все-таки воздержаться от вредных привычек.
– Получается, к вам в больницу часто привозят сильных людей?
– Получается, так.
– А вот Иван Алексеевич уверен, что причина многочисленных возвращений в профессионализме и опыте врачей.
– Команда у нас хорошая, и глупо отрицать, что этот факт влияет на интересующие вас события. – Корректный, спокойный ответ. Халидов, как и любой умный человек, умел быть неплохим дипломатом. – Поймите, Юля, возвращения – слишком сложный вопрос, чтобы на него можно было дать однозначный ответ. Иван Алексеевич прав. Я прав. А истина, скорее всего, в сочетании этих факторов. И, возможно, кое-каких еще.
– Каких?
– Полагаю, они не входят в мою компетенцию.
Ну, прямо «истина где-то рядом».
Хирург улыбнулся, попрощался, поднялся со скамейки и направился к своей машине. А окончательно погрустневшая Юля тяжело вздохнула и принялась бездумно перебирать разложенные на скамье «орудия производства»: блокнот, авторучка, диктофон, фотоаппарат…
Теперь девушка совсем иначе вспоминала слова Олега – «ерунда все это».
Ведь действительно ерунда!
Ну, статистика, ну, интересная статистика, но что из этого? Где есть статистика, там есть аномальные всплески. Так было и так будет. И нечего искать мистические ответы на житейские вопросы.
А даже если и не ерунда! Даже если за аномально высоким количеством возвращений что-то есть, то как это выяснить в больнице? Неужели главврач признается: «Да, шустрая мамзель, я старый колдун, и врачи мои колдуны. Мы умеем воскрешать мертвых. А по воскресеньям делаем это дважды за те же деньги». Нет, полная ерунда. Обычное совпадение. Здесь на самом деле работают замечательные врачи, а привозят сюда крепких, жаждущих жить пациентов. Обычные люди, которые спасают других обычных людей. А тому, кто далек от медицины, кто не в состоянии отличить аппендикс от мозжечка, кажется, что он наблюдает за работой колдунов.
Юля рассеянно провела рукой по блокноту и вдруг услышала за спиной знакомые голоса. Или не знакомые? Она не знала этих людей, но явно слышала их сегодня. Слова обретали смысл, складывались в цепочку воспоминаний, и, поворачиваясь, девушка уже знала, кого увидит.
– Деньги принес?
– Сразу предупреждаем, что на расписку можешь не рассчитывать.
– Мы не бухгалтерия.
– А этот пень тебе штуку отдал или зажал?
– Мы предупреждали.
Санитар угрюмо оглядел Бизона и Бандеру – лохматые успели переодеться в серые спецовки кочегаров, – после чего вытащил из кармана две мятые пятисотрублевые купюры:
– Вот.
– Отлично! – осклабился Бизон, принимая деньги.
– Сразу видно честного человека.
– Другой бы ныть начал, мол, клиент откинулся, а я ничего не знаю, а этот деньги на бочку, как положено.
– Жаль, что с одноногого бабки снять не успели.
Санитар скривился:
– Откуда вы знали?
– Знали что?
– Откуда вы знали, что он умрет? У него ведь только нога была сломана.
– А мы и не знали, – сдал назад хитрый Бизон. – Мы над ним прикололись. А теперь смотрим: ты идешь с похоронной рожей.
– И сразу все поняли, – перебил приятеля Бандера. – А с мужиком-то что случилось?
Бизон вопросительно поднял брови.
– У него, оказывается, от удара открылось внутреннее кровотечение, – неохотно ответил санитар. – На операцию повезли, да не довезли.
– Прикинь, как бывает: насморк подхватишь, а потом глядишь – коровье бешенство.
– Это у англичан коровье бешенство, а у остальных птичий грипп.
– Англичане умеют устроиться.
– И как же они устроились?
– Понятно, как. Все остальные кашляют, чихают, страдают, одним словом, перелетных птиц стреляют, курей топчут почем зря, а эти мозги себе разжижили и живут припеваючи. Мол, у нас бешенство, а потому взятки гладки.
– Ты идиот, брат Бандера.
– Я знаю, брат Бизон.
Санитар, слушавший диалог со все возрастающей злостью, не выдержал:
– Откуда вы знали, что мужик умрет?!
– Мы не знали!
– Мы просто в морге служим, брат санитар. Нам положено.
– Профильный случай.
И заулыбались.
– Вы там, на «Малой Земле», все с ума посходили.
– Давно уже.
– На том стоим!
Санитар направился к центральному корпусу, лохматые лоботрясы, оживленно переговариваясь на ходу, – к небольшому зданию, которое Ольга назвала «Малой Землей». Проводив их взглядом и проследив, как «братья» вошли в дверь, Юля взяла в руки диктофон.
«Это „Малая Земля“, – зазвучал голос Ольги. – Старый корпус, сейчас почти не используется. Там котельная резервная, морг, склад вроде какой-то…»
И еще люди, способные предсказать внезапную смерть пациента.
В больнице, лидирующей по числу возвращений.
Мысли еще не оформились в какое-то конкретное подозрение или версию. Юля действовала скорее инстинктивно, нежели по здравому размышлению. Просто все события сегодняшнего дня: разговоры с врачами, с Ольгой и подслушанный спор, – неожиданно сошлись для девушки в небольшом строении, спрятавшемся в глубине больничного парка.
Юля выключила диктофон, еще раз, очень внимательно, посмотрела на «Малую Землю». Старинный дом. Маленький, но очень аккуратный. Хоть и потрепанный. У подъезда стоит белый автомобиль, который девушка сначала приняла за медицинский.
1 2 3 4 5 6 7