VadikV
46
Туве Янссон: «В конце ноя
бря»
Туве Янссон
В конце ноября
Муми-тролли Ц 8
«»: ; ;
ISBN
Аннотация
Чем отличаются взаимоотношен
ия в семейке Муми-троллей от взаимоотношений в обычной семье? Да в сущнос
ти Ч ничем. И это хорошо видно из истории, в которой семейство Муми-тролл
ей оказывается на острове. Отправляйтесь всей семьей на необитаемый ост
ров, и выубедитесь в этом. Что делать нам, друзья, поздней осенью, когда иде
т проливной дождь? Кто-то может, как Снусмумрик, отправиться на юг. А кто-то
, как Филифьонка, просто пойти в гости.
Туве Янссон
В конце ноября
1
Ранним утром, проснувшись в своей палатке, Снусмумрик почувствовал, что
в Долину муми-троллей пришла осень.
Новое время года приходит внезапно, одним скачком! Вмиг все вокруг меняе
тся, и тому, кому пора уезжать, нельзя терять ни минуты. Снусмумрик быстро
вытащил из земли колышки палатки, погасил угли в костре, на ходу взгромоз
дил рюкзак себе на спину и, не дожидаясь пока проснутся другие и начнут ра
сспрашивать, зашагал по дороге. На него снизошло удивительное спокойств
ие, как будто он стал деревом в тихую погоду, на котором не шевелится ни од
ин листочек. На том месте, где стояла палатка, остался квадрат пожухлой тр
авы. Его друзья проснутся поздним утром и скажут: «Он ушел; стало быть, нас
тупила осень».
Снусмумрик шел легкой пружинистой походкой по густому лесу, и вдруг зака
пал дождь. Несколько дождинок упало на его зеленую шляпу и зеленый дожде
вик, к шепоту листвы присоединилось шлепанье капель. Но добрый лес, окруж
авший Снусмумрика сплошной стеной, не только хранил его прекрасное один
очество, но и защищал от дождя.
Вдоль моря, торжественно извиваясь, тянулись длинные горные хребты, вдав
аясь в воду мысами и отступая перед заливами, глубоко врезающимися в суш
у. У самого берега раскинулось множество долин, в одной из которых жила од
инокая филифьонка. Снусмумрику доводилось встречать многих филифьонок
, и он знал, что они Ч странный народец и что у них на все свои удивительные
и необычные порядки. Но мимо дома этой филифьонки он проходил особенно т
ихо и осторожно.
Калитка была заперта. В саду, за острыми и прямыми колышками ограды, было с
овсем пусто Ч веревки для белья сняты. Никаких следов обычного симпатич
ного беспорядка, окружавшего дачу: ни грабель или ведра, ни забытой шляпы
или кошачьего блюдечка, ни других обыденных вещей, которые говорят о том,
что дом обитаем.
Филифьонка знала, что наступила осень, и заперлась в своем доме Ч он каза
лся заколоченным и пустым. Она забралась в самую его глубь, укрылась за вы
сокими, непроницаемыми стенами, за частоколом елей, прятавших окна ее до
ма от чужих глаз.
Медленный переход осени к зиме вовсе не плохая пора. Это пора, когда нужно
собрать, привести в порядок и сложить все свои запасы, которые ты накопил
за лето. А как прекрасно собирать все, что есть у тебя, и складывать поближ
е к себе, собрать свое тепло и свои мысли, зарыться в глубокую норку Ч уве
ренное и надежное укрытие; защищать его как нечто важное, дорогое, твое со
бственное. А после пусть мороз, бури и мрак приходят, когда им вздумается.
Они будут обшаривать стены, искать лазейку, но ничего у них не получится, в
се кругом заперто, а внутри, в тепле и одиночестве, сидит себе и смеется то
т, кто загодя обо всем позаботился. Есть на свете те, кто остается, и те, кто
собирается в путь. И так было всегда. Каждый волен выбирать, покуда есть вр
емя, но после, сделав выбор, нельзя от него отступаться.
Филифьонка вышла на задний двор и принялась выколачивать коврики. Она ко
лотила их с ритмичной яростью, и каждому было ясно, что ей нравилась эта ра
бота. Снусмумрик зажег трубку и пошел дальше. «Жители Муми-дален уже прос
нулись, Ч подумал он. Ч Папа заводит часы и постукивает по барометру. Ма
ма разжигает огонь в плите. Муми-тролль выходит на веранду и видит, что па
латки нет. Я забыл о прощальном письме, не успел его написать. Но ведь все м
ои письма одинаковы: „Я приду в апреле, будьте здоровы“. Или: „Я ухожу, верн
усь весной, ждите…“ Муми-тролль знает это».
И Снусмумрик тут же забыл про Муми-тролля. В сумерках он подошел к длинном
у морскому заливу, лежавшему между горами в вечной тени. На берегу, там, гд
е стояла кучка тесно прижатых друг к другу домов, горело несколько ранни
х огоньков. Никому не хотелось гулять под дождем, все сидели дома. Здесь жи
ли хемуль, мюмла и гафса, под каждой крышей жил тот, кто решил остаться, кто
любит сидеть под крышей.
Снусмумрик прокрался задворками, держась в тени и не желая ни с кем разго
варивать. Маленькие и большие дома сгрудились в стайку, некоторые из них
стояли вплотную друг к другу, у них были общие водосточные желоба и мусор
ные бачки, они глядели друг другу в окна, вдыхая запахи кухонь. Дымовые тру
бы, высокие фронтоны и рычаги колодцев, а внизу Ч дорожки, протоптанные о
т двери к двери.
Снусмумрик шел быстрой неслышной походкой и думал про себя: «Ах вы, дома, я
терпеть не могу всех вас».
Было уже почти темно. Прямо на берегу, под ольховыми кронами, стояла затян
утая брезентом лодка хемуля. Чуть выше были сложены мачта, весла и руль. Он
и лежали здесь уже много лет и почернели, потрескались от времени, хотя ни
кто ими не пользовался. Снусмумрик встряхнулся и прошел мимо.
Но маленький хомса, сидевший в лодке хемуля, услыхал его шаги и затаил дых
ание. Шаги удалялись, вот стало снова тихо, лишь слышался шум капель, падав
ших на брезент.
Самый последний дом стоял поодаль и одиноко выделялся на фоне темно-зел
еной стены ельника. Здесь начиналась настоящая глушь. Снусмумрик зашага
л быстрее, прямо к лесу. Тут дверь последнего дома приоткрылась, и из щелоч
ки донесся старческий голос:
Ч Куда ты идешь?
Ч Не знаю, Ч ответил Снусмумрик.
Дверь затворилась. Снусмумрик вошел в лес, а перед ним лежали тысячи кило
метров тишины.
2
Время шло, а дождик все лил. Такой дождливой осени еще не бывало. С гор и хол
мов стекали потоки воды, и прибрежные долины стали топкими и вязкими, тра
вы не засыхали, а гнили. Лето вдруг кончилось, словно его и вовсе не было, до
роги от дома к дому стали очень длинными, и каждый укрылся в своем домишке.
На носу лодки хемуля жил маленький хомса по прозванию Тофт, что значит ба
нка (имя его не имело ничего общего с корабельной банкой, это было просто с
овпадение). Никто не знал, что он там живет. Лишь раз в году, раннею весною, с
нимали брезент и кто-нибудь смолил лодку и конопатил самые большие щели.
Потом брезент опять натягивали, и лодка снова ждала. Хемулю было не до мор
ского плавания, да и к тому же он не умел управлять лодкой.
Хомса Тофт обожал запах дегтя, он был доволен, что в его доме так хорошо па
хло. Ему нравились клубок каната, надежно державший его в своих объятиях,
и звук постоянно падавших дождевых капель. Просторное теплое пальтишко
хомсы согревало его долгими осенними ночами.
Вечерами, когда все расходились по домам и залив затихал, хомса рассказы
вал себе историю своей собственной жизни. Это был рассказ о счастливой с
емье. Он рассказывал, пока не засыпал, а на другой вечер продолжал рассказ
или начинал его сначала.
И начинал он обычно с описания счастливой Долины Муми-троллей. Вот ты мед
ленно спускаешься со склона, поросшего темными елями и белоствольными б
ерезами. Становится теплее. Он пытался описать, что чувствуешь при виде д
олины, расстилающейся перед тобой диким зеленым садом, пронизанным солн
цем. Вокруг тебя и над твоей головой Ч трава, а на ней Ч солнечные пятна, п
овсюду годят шмели и пахнет так сладко, а ты идешь медленно, покуда не услы
шишь шум реки.
Было очень важно описать точно самую малейшую подробность: один раз он у
влекся и придумал возле реки беседку Ч и это было неверно. Там был лишь мо
ст и рядом почтовый ящик. А еще там были кусты сирени и папина поленница др
ов; и пахло это все по-особенному Ч уютом и летом.
Было это ранним утром, и кругом стояла тишина. Хомса Тофт мог разглядеть н
арядный шар из голубого стекла, укрепленный на столбе в дальнем углу сад
а. Этот стеклянный шар был самым прекрасным украшением всей долины. И к то
му же он был волшебный.
В высокой траве росло много цветов, и хомса рассказал о каждом из них. Он п
оведал про аккуратные дорожки, выложенные раковинами и небольшими золо
тыми самородками, задержался немного, описывая солнечные зайчики, Ч он
и ему так нравились! Он дал ветерку прошелестеть высоко над долиной, пром
чаться по лесистым склонам, замереть и снова уступить место полной тишин
е. Яблони стояли в цвету. Вначале Хомса представил себе их с плодами, но по
том отказался от этого. Он повесил гамак и рассыпал золотые опилки перед
дровяным сараем. Теперь он уже совсем близко подошел к дому. Вот клумба с п
ионами, а вот веранда… Залитая утренним солнцем веранда точно такая, как
ой ее сделал хомса: перила с узором, выпиленным лобзиком, жимолость, качал
ка… Хомса Тофт никогда не входил в дом, он ждал, когда мама выйдет на крыль
цо.
К сожалению, он всегда засыпал именно на этом месте. Лишь один-единственн
ый раз он увидел, как за приоткрытыми дверями мелькнула ее добродушная ф
изиономия, Ч мама была кругленькая, полная, какой и должна быть мама.
Сейчас Тофт, еще не успев погрузиться в сновидения, отправился назад чер
ез долину. Сотни раз ходил он по этой дороге, и каждый раз, повторяя этот пу
ть, он волновался все сильнее.
Вдруг долина заволоклась туманом, все расплылось, в закрытых глазах Тофт
а был лишь один мрак, он слышал только монотонный стук осеннего дождя по б
резенту. Хомса попытался вернуться в долину, но не смог.
В последнюю неделю это случалось с ним много раз, и каждый раз туман прихо
дил чуть раньше, чем накануне. Вчера он пришел, когда Тофт был возле дровян
ого сарая, сегодня темнота наступила, едва он успел дойти до кустов сирен
и. Хомса Тофт запахнул плотнее свое пальтишко и подумал: «Завтра я, поди, н
е успею дойти даже до реки. Мой рассказ становится все короче, все отступа
ет и отступает назад».
Хомса поспал немного. Проснувшись, он понял, что надо делать. Ему надо поки
нуть лодку хемуля и отправиться в долину, подняться на веранду, отворить
дверь и сказать, кто он такой.
Приняв решение, Тофт снова заснул и проспал целую ночь без снов.
3
В тот ноябрьский четверг дождь прекратился, и Филифьонка решила вымыть о
кно на чердаке. Она нагрела воду в кухне, растворила в ней немного мыла, по
ставила таз на стул и открыла окно. И тут что-то отлетело от оконной рамы и
упало к ее лапе. Это что-то походило на клочок ваты, но Филифьонка сразу до
гадалась, что это противный кокон, а внутри его сидит бледная белая гусен
ица. Филифьонка вздрогнула и отдернула лапу. Куда бы она ни шла, что бы ни д
елала, повсюду ей попадались на глаза всякие ползучки! Она взяла тряпку, б
ыстро смахнула гусеницу и долго глядела, как та катится по крутому склон
у крыши.
«Фу, какая гадость!» Ч прошептала Филифьонка и, когда гусеница исчезла, в
стряхнула тряпку. Она подняла таз и вылезла из окна, чтобы помыть его снар
ужи.
На лапах у Филифьонки были войлочные тапочки, и, ступив на крутую мокрую к
рышу, она заскользила вниз. Она не успела испугаться. Ее худенькое тело мг
новенно и резко подалось вперед, какие-то секунды она катилась по крыше н
а животе, потом лапы ее уперлись в самый край крыши, и она остановилась. И т
ут Филифьонка испугалась. Страх, противный, словно привкус чернил во рту,
заполз в нее. Она опустила глаза и увидела землю далеко внизу, от ужаса и у
дивления у нее свело челюсти, и она не могла кричать. Да и звать было неког
о. Филифьонка наконец отделалась от всех своих родственников и от всех н
азойливых знакомых. Теперь у нее было сколько угодно времени, чтобы ухаж
ивать за домом, лелеять свое одиночество, падать с крыши в сад, где не было
никого, кроме жуков да немыслимых гусениц.
Филифьонка чуть проползла вверх червяком, пытаясь уцепиться лапами за с
кользкую жесть крыши, но снова скатилась назад. Ветер раскачивал раскрыт
ое окно, листва в саду шелестела, время шло. На крышу упало несколько дожде
вых капель.
И тут Филифьонка вспомнила про громоотвод, который тянулся от чердака на
другой стороне дома. Очень медленно и очень осторожно начала она двигат
ься по краю крыши Ч крошечный шажок одной лапой, потом другой, глаза креп
ко зажмурены. а живот сильно прижат к крыше. И так Филифьонка обошла вокру
г своего большого дома, думая только о том, чтобы у нее не закружилась голо
ва. Что тогда с ней будет?
Вот она нащупала лапой громоотвод, вцепилась в него изо всех сил и поднял
ась, не открывая глаз, до верхнего этажа. Она уцепилась за узенький деревя
нный барьерчик, окружавший чердачный этаж, проползла немного и замерла.
Потом приподнялась, встала на четвереньки, подождала, пока пройдет дрожь
в коленках, и, нимало не чувствуя себя смешной, поползла. Одно окно, другое,
третье… Все заперты. Собственная длинная мордочка мешала ей, слишком дли
нные волосы щекотали нос. «Только бы не чихнуть, Ч подумала она, Ч ведь т
огда я потеряю равновесие… Не надо смотреть по сторонам и думать ни о чем
не надо». Одна тапочка согнулась пополам, пояс расстегнулся… «Никому-то
я не нужна… Вот-вот в одну из этих ужасных секунд я…»
А дождь все капал и капал. Филифьонка открыла глаза, чуть повернула голов
у на крутой скат крыши, за которым начиналась пустота. Ее лапы снова задро
жали, и мир вокруг нее завертелся, голова закружилась. Она на миг оторвала
сь от стены; карниз, в который она упиралась, стал в ее глазах узеньким и то
неньким, как лезвие ножа, и в эту бесконечную секунду перед ней прошла вся
ее филифьонская жизнь. Она медленно отклонилась назад, подальше от неумо
лимого и зловещего угла падения, и так и застыла не целую вечность, потом о
пять приникла к стене.
Все в ней слилось в одно стремление: стать совсем плоской и двигаться впе
ред. Вот, наконец, окно. Ветер плотно захлопнул его. Оконная рама совсем гл
адкая, ухватиться не за что, не за что потянуть. Ни единого маленького гвоз
дика. Филифьонка попробовала зацепить раму шпилькой, но шпилька согнула
сь. Она видела сквозь стекло таз с мыльной водой и тряпку Ч приметы споко
йной повседневности, недосягаемый мир.
Тряпка! Она застряла между рамой и подоконником… Сердце Филифьонки силь
но застучало Ч она видела уголок тряпочки, захлопнутый рамой и высунувш
ийся наружу, она ухватила его кончиками лапки и потянула медленно, остор
ожно… «О, пусть она выдержит, пусть она окажется новой и крепкой, а не стар
ой и ветхой… Никогда больше не стану беречь старые тряпки, никогда больш
е не буду ничего беречь, буду транжиркой… и убирать перестану, я слишком ч
асто навожу порядок, я ужасная чистоплюйка… Я стану совсем другой, вовсе
не филифьонкой…» Ч думала Филифьонка в безнадежной мольбе, потому что ф
илифьонка может быть только филифьонкой и никем другим.
И тряпка выдержала. Окно приоткрылось, ветер широко распахнул его, и Фили
фьонка сделав рывок вперед, почувствовала, что она в безопасности. Тепер
ь она лежала на полу, а в животе у нее что-то крутилось и вертелось Ч ей был
о ужасно плохо.
Ветер раскачивал абажур, кисточки качались на одинаковом расстоянии др
уг от друга, и на конце каждой кисточки висела бусинка. Она внимательно и у
дивленно разглядывала их, будто видела впервые. Она никогда раньше не за
мечала, что шелк абажура красный, этот ужасно красивый красный цвет напо
минал солнечный закат. И крюк на потолке показался ей каким-то совсем дру
гим.
Филифьонка стала приходить в себя. Она призадумалась: почему это с крючк
ов все свешивается вниз, а не куда-нибудь в сторону и от чего это зависит? В
ся комната изменилась, все в ней стало каким-то новым, Филифьонка подошла
к зеркалу и посмотрела на себя. Нос с одной стороны был весь исцарапан, а в
олосы Ч мокрые и прямые, как проволока. И глаза были какие-то другие. «Под
умать только, что у всех есть глаза. И как только они устроены, что могут вс
е видеть?» Ее начало знобить Ч верно, от дождя и от того, что за эту секунду
страха как бы пронеслась вся ее жизнь. Она решила сварить кофе. Филифьонк
а открыла кухонный шкаф и увидела, что у нее слишком много посуды. Ужасно м
ного кофейных чашек, слишком много кастрюль и сковородок, горы тарелок, с
отни других кухонных предметов Ч и все это лишь для одной Филифьонки! Ко
му это все достанется, когда она умрет?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Муми-тролли 11. В конце ноября'
1 2
46
Туве Янссон: «В конце ноя
бря»
Туве Янссон
В конце ноября
Муми-тролли Ц 8
«»: ; ;
ISBN
Аннотация
Чем отличаются взаимоотношен
ия в семейке Муми-троллей от взаимоотношений в обычной семье? Да в сущнос
ти Ч ничем. И это хорошо видно из истории, в которой семейство Муми-тролл
ей оказывается на острове. Отправляйтесь всей семьей на необитаемый ост
ров, и выубедитесь в этом. Что делать нам, друзья, поздней осенью, когда иде
т проливной дождь? Кто-то может, как Снусмумрик, отправиться на юг. А кто-то
, как Филифьонка, просто пойти в гости.
Туве Янссон
В конце ноября
1
Ранним утром, проснувшись в своей палатке, Снусмумрик почувствовал, что
в Долину муми-троллей пришла осень.
Новое время года приходит внезапно, одним скачком! Вмиг все вокруг меняе
тся, и тому, кому пора уезжать, нельзя терять ни минуты. Снусмумрик быстро
вытащил из земли колышки палатки, погасил угли в костре, на ходу взгромоз
дил рюкзак себе на спину и, не дожидаясь пока проснутся другие и начнут ра
сспрашивать, зашагал по дороге. На него снизошло удивительное спокойств
ие, как будто он стал деревом в тихую погоду, на котором не шевелится ни од
ин листочек. На том месте, где стояла палатка, остался квадрат пожухлой тр
авы. Его друзья проснутся поздним утром и скажут: «Он ушел; стало быть, нас
тупила осень».
Снусмумрик шел легкой пружинистой походкой по густому лесу, и вдруг зака
пал дождь. Несколько дождинок упало на его зеленую шляпу и зеленый дожде
вик, к шепоту листвы присоединилось шлепанье капель. Но добрый лес, окруж
авший Снусмумрика сплошной стеной, не только хранил его прекрасное один
очество, но и защищал от дождя.
Вдоль моря, торжественно извиваясь, тянулись длинные горные хребты, вдав
аясь в воду мысами и отступая перед заливами, глубоко врезающимися в суш
у. У самого берега раскинулось множество долин, в одной из которых жила од
инокая филифьонка. Снусмумрику доводилось встречать многих филифьонок
, и он знал, что они Ч странный народец и что у них на все свои удивительные
и необычные порядки. Но мимо дома этой филифьонки он проходил особенно т
ихо и осторожно.
Калитка была заперта. В саду, за острыми и прямыми колышками ограды, было с
овсем пусто Ч веревки для белья сняты. Никаких следов обычного симпатич
ного беспорядка, окружавшего дачу: ни грабель или ведра, ни забытой шляпы
или кошачьего блюдечка, ни других обыденных вещей, которые говорят о том,
что дом обитаем.
Филифьонка знала, что наступила осень, и заперлась в своем доме Ч он каза
лся заколоченным и пустым. Она забралась в самую его глубь, укрылась за вы
сокими, непроницаемыми стенами, за частоколом елей, прятавших окна ее до
ма от чужих глаз.
Медленный переход осени к зиме вовсе не плохая пора. Это пора, когда нужно
собрать, привести в порядок и сложить все свои запасы, которые ты накопил
за лето. А как прекрасно собирать все, что есть у тебя, и складывать поближ
е к себе, собрать свое тепло и свои мысли, зарыться в глубокую норку Ч уве
ренное и надежное укрытие; защищать его как нечто важное, дорогое, твое со
бственное. А после пусть мороз, бури и мрак приходят, когда им вздумается.
Они будут обшаривать стены, искать лазейку, но ничего у них не получится, в
се кругом заперто, а внутри, в тепле и одиночестве, сидит себе и смеется то
т, кто загодя обо всем позаботился. Есть на свете те, кто остается, и те, кто
собирается в путь. И так было всегда. Каждый волен выбирать, покуда есть вр
емя, но после, сделав выбор, нельзя от него отступаться.
Филифьонка вышла на задний двор и принялась выколачивать коврики. Она ко
лотила их с ритмичной яростью, и каждому было ясно, что ей нравилась эта ра
бота. Снусмумрик зажег трубку и пошел дальше. «Жители Муми-дален уже прос
нулись, Ч подумал он. Ч Папа заводит часы и постукивает по барометру. Ма
ма разжигает огонь в плите. Муми-тролль выходит на веранду и видит, что па
латки нет. Я забыл о прощальном письме, не успел его написать. Но ведь все м
ои письма одинаковы: „Я приду в апреле, будьте здоровы“. Или: „Я ухожу, верн
усь весной, ждите…“ Муми-тролль знает это».
И Снусмумрик тут же забыл про Муми-тролля. В сумерках он подошел к длинном
у морскому заливу, лежавшему между горами в вечной тени. На берегу, там, гд
е стояла кучка тесно прижатых друг к другу домов, горело несколько ранни
х огоньков. Никому не хотелось гулять под дождем, все сидели дома. Здесь жи
ли хемуль, мюмла и гафса, под каждой крышей жил тот, кто решил остаться, кто
любит сидеть под крышей.
Снусмумрик прокрался задворками, держась в тени и не желая ни с кем разго
варивать. Маленькие и большие дома сгрудились в стайку, некоторые из них
стояли вплотную друг к другу, у них были общие водосточные желоба и мусор
ные бачки, они глядели друг другу в окна, вдыхая запахи кухонь. Дымовые тру
бы, высокие фронтоны и рычаги колодцев, а внизу Ч дорожки, протоптанные о
т двери к двери.
Снусмумрик шел быстрой неслышной походкой и думал про себя: «Ах вы, дома, я
терпеть не могу всех вас».
Было уже почти темно. Прямо на берегу, под ольховыми кронами, стояла затян
утая брезентом лодка хемуля. Чуть выше были сложены мачта, весла и руль. Он
и лежали здесь уже много лет и почернели, потрескались от времени, хотя ни
кто ими не пользовался. Снусмумрик встряхнулся и прошел мимо.
Но маленький хомса, сидевший в лодке хемуля, услыхал его шаги и затаил дых
ание. Шаги удалялись, вот стало снова тихо, лишь слышался шум капель, падав
ших на брезент.
Самый последний дом стоял поодаль и одиноко выделялся на фоне темно-зел
еной стены ельника. Здесь начиналась настоящая глушь. Снусмумрик зашага
л быстрее, прямо к лесу. Тут дверь последнего дома приоткрылась, и из щелоч
ки донесся старческий голос:
Ч Куда ты идешь?
Ч Не знаю, Ч ответил Снусмумрик.
Дверь затворилась. Снусмумрик вошел в лес, а перед ним лежали тысячи кило
метров тишины.
2
Время шло, а дождик все лил. Такой дождливой осени еще не бывало. С гор и хол
мов стекали потоки воды, и прибрежные долины стали топкими и вязкими, тра
вы не засыхали, а гнили. Лето вдруг кончилось, словно его и вовсе не было, до
роги от дома к дому стали очень длинными, и каждый укрылся в своем домишке.
На носу лодки хемуля жил маленький хомса по прозванию Тофт, что значит ба
нка (имя его не имело ничего общего с корабельной банкой, это было просто с
овпадение). Никто не знал, что он там живет. Лишь раз в году, раннею весною, с
нимали брезент и кто-нибудь смолил лодку и конопатил самые большие щели.
Потом брезент опять натягивали, и лодка снова ждала. Хемулю было не до мор
ского плавания, да и к тому же он не умел управлять лодкой.
Хомса Тофт обожал запах дегтя, он был доволен, что в его доме так хорошо па
хло. Ему нравились клубок каната, надежно державший его в своих объятиях,
и звук постоянно падавших дождевых капель. Просторное теплое пальтишко
хомсы согревало его долгими осенними ночами.
Вечерами, когда все расходились по домам и залив затихал, хомса рассказы
вал себе историю своей собственной жизни. Это был рассказ о счастливой с
емье. Он рассказывал, пока не засыпал, а на другой вечер продолжал рассказ
или начинал его сначала.
И начинал он обычно с описания счастливой Долины Муми-троллей. Вот ты мед
ленно спускаешься со склона, поросшего темными елями и белоствольными б
ерезами. Становится теплее. Он пытался описать, что чувствуешь при виде д
олины, расстилающейся перед тобой диким зеленым садом, пронизанным солн
цем. Вокруг тебя и над твоей головой Ч трава, а на ней Ч солнечные пятна, п
овсюду годят шмели и пахнет так сладко, а ты идешь медленно, покуда не услы
шишь шум реки.
Было очень важно описать точно самую малейшую подробность: один раз он у
влекся и придумал возле реки беседку Ч и это было неверно. Там был лишь мо
ст и рядом почтовый ящик. А еще там были кусты сирени и папина поленница др
ов; и пахло это все по-особенному Ч уютом и летом.
Было это ранним утром, и кругом стояла тишина. Хомса Тофт мог разглядеть н
арядный шар из голубого стекла, укрепленный на столбе в дальнем углу сад
а. Этот стеклянный шар был самым прекрасным украшением всей долины. И к то
му же он был волшебный.
В высокой траве росло много цветов, и хомса рассказал о каждом из них. Он п
оведал про аккуратные дорожки, выложенные раковинами и небольшими золо
тыми самородками, задержался немного, описывая солнечные зайчики, Ч он
и ему так нравились! Он дал ветерку прошелестеть высоко над долиной, пром
чаться по лесистым склонам, замереть и снова уступить место полной тишин
е. Яблони стояли в цвету. Вначале Хомса представил себе их с плодами, но по
том отказался от этого. Он повесил гамак и рассыпал золотые опилки перед
дровяным сараем. Теперь он уже совсем близко подошел к дому. Вот клумба с п
ионами, а вот веранда… Залитая утренним солнцем веранда точно такая, как
ой ее сделал хомса: перила с узором, выпиленным лобзиком, жимолость, качал
ка… Хомса Тофт никогда не входил в дом, он ждал, когда мама выйдет на крыль
цо.
К сожалению, он всегда засыпал именно на этом месте. Лишь один-единственн
ый раз он увидел, как за приоткрытыми дверями мелькнула ее добродушная ф
изиономия, Ч мама была кругленькая, полная, какой и должна быть мама.
Сейчас Тофт, еще не успев погрузиться в сновидения, отправился назад чер
ез долину. Сотни раз ходил он по этой дороге, и каждый раз, повторяя этот пу
ть, он волновался все сильнее.
Вдруг долина заволоклась туманом, все расплылось, в закрытых глазах Тофт
а был лишь один мрак, он слышал только монотонный стук осеннего дождя по б
резенту. Хомса попытался вернуться в долину, но не смог.
В последнюю неделю это случалось с ним много раз, и каждый раз туман прихо
дил чуть раньше, чем накануне. Вчера он пришел, когда Тофт был возле дровян
ого сарая, сегодня темнота наступила, едва он успел дойти до кустов сирен
и. Хомса Тофт запахнул плотнее свое пальтишко и подумал: «Завтра я, поди, н
е успею дойти даже до реки. Мой рассказ становится все короче, все отступа
ет и отступает назад».
Хомса поспал немного. Проснувшись, он понял, что надо делать. Ему надо поки
нуть лодку хемуля и отправиться в долину, подняться на веранду, отворить
дверь и сказать, кто он такой.
Приняв решение, Тофт снова заснул и проспал целую ночь без снов.
3
В тот ноябрьский четверг дождь прекратился, и Филифьонка решила вымыть о
кно на чердаке. Она нагрела воду в кухне, растворила в ней немного мыла, по
ставила таз на стул и открыла окно. И тут что-то отлетело от оконной рамы и
упало к ее лапе. Это что-то походило на клочок ваты, но Филифьонка сразу до
гадалась, что это противный кокон, а внутри его сидит бледная белая гусен
ица. Филифьонка вздрогнула и отдернула лапу. Куда бы она ни шла, что бы ни д
елала, повсюду ей попадались на глаза всякие ползучки! Она взяла тряпку, б
ыстро смахнула гусеницу и долго глядела, как та катится по крутому склон
у крыши.
«Фу, какая гадость!» Ч прошептала Филифьонка и, когда гусеница исчезла, в
стряхнула тряпку. Она подняла таз и вылезла из окна, чтобы помыть его снар
ужи.
На лапах у Филифьонки были войлочные тапочки, и, ступив на крутую мокрую к
рышу, она заскользила вниз. Она не успела испугаться. Ее худенькое тело мг
новенно и резко подалось вперед, какие-то секунды она катилась по крыше н
а животе, потом лапы ее уперлись в самый край крыши, и она остановилась. И т
ут Филифьонка испугалась. Страх, противный, словно привкус чернил во рту,
заполз в нее. Она опустила глаза и увидела землю далеко внизу, от ужаса и у
дивления у нее свело челюсти, и она не могла кричать. Да и звать было неког
о. Филифьонка наконец отделалась от всех своих родственников и от всех н
азойливых знакомых. Теперь у нее было сколько угодно времени, чтобы ухаж
ивать за домом, лелеять свое одиночество, падать с крыши в сад, где не было
никого, кроме жуков да немыслимых гусениц.
Филифьонка чуть проползла вверх червяком, пытаясь уцепиться лапами за с
кользкую жесть крыши, но снова скатилась назад. Ветер раскачивал раскрыт
ое окно, листва в саду шелестела, время шло. На крышу упало несколько дожде
вых капель.
И тут Филифьонка вспомнила про громоотвод, который тянулся от чердака на
другой стороне дома. Очень медленно и очень осторожно начала она двигат
ься по краю крыши Ч крошечный шажок одной лапой, потом другой, глаза креп
ко зажмурены. а живот сильно прижат к крыше. И так Филифьонка обошла вокру
г своего большого дома, думая только о том, чтобы у нее не закружилась голо
ва. Что тогда с ней будет?
Вот она нащупала лапой громоотвод, вцепилась в него изо всех сил и поднял
ась, не открывая глаз, до верхнего этажа. Она уцепилась за узенький деревя
нный барьерчик, окружавший чердачный этаж, проползла немного и замерла.
Потом приподнялась, встала на четвереньки, подождала, пока пройдет дрожь
в коленках, и, нимало не чувствуя себя смешной, поползла. Одно окно, другое,
третье… Все заперты. Собственная длинная мордочка мешала ей, слишком дли
нные волосы щекотали нос. «Только бы не чихнуть, Ч подумала она, Ч ведь т
огда я потеряю равновесие… Не надо смотреть по сторонам и думать ни о чем
не надо». Одна тапочка согнулась пополам, пояс расстегнулся… «Никому-то
я не нужна… Вот-вот в одну из этих ужасных секунд я…»
А дождь все капал и капал. Филифьонка открыла глаза, чуть повернула голов
у на крутой скат крыши, за которым начиналась пустота. Ее лапы снова задро
жали, и мир вокруг нее завертелся, голова закружилась. Она на миг оторвала
сь от стены; карниз, в который она упиралась, стал в ее глазах узеньким и то
неньким, как лезвие ножа, и в эту бесконечную секунду перед ней прошла вся
ее филифьонская жизнь. Она медленно отклонилась назад, подальше от неумо
лимого и зловещего угла падения, и так и застыла не целую вечность, потом о
пять приникла к стене.
Все в ней слилось в одно стремление: стать совсем плоской и двигаться впе
ред. Вот, наконец, окно. Ветер плотно захлопнул его. Оконная рама совсем гл
адкая, ухватиться не за что, не за что потянуть. Ни единого маленького гвоз
дика. Филифьонка попробовала зацепить раму шпилькой, но шпилька согнула
сь. Она видела сквозь стекло таз с мыльной водой и тряпку Ч приметы споко
йной повседневности, недосягаемый мир.
Тряпка! Она застряла между рамой и подоконником… Сердце Филифьонки силь
но застучало Ч она видела уголок тряпочки, захлопнутый рамой и высунувш
ийся наружу, она ухватила его кончиками лапки и потянула медленно, остор
ожно… «О, пусть она выдержит, пусть она окажется новой и крепкой, а не стар
ой и ветхой… Никогда больше не стану беречь старые тряпки, никогда больш
е не буду ничего беречь, буду транжиркой… и убирать перестану, я слишком ч
асто навожу порядок, я ужасная чистоплюйка… Я стану совсем другой, вовсе
не филифьонкой…» Ч думала Филифьонка в безнадежной мольбе, потому что ф
илифьонка может быть только филифьонкой и никем другим.
И тряпка выдержала. Окно приоткрылось, ветер широко распахнул его, и Фили
фьонка сделав рывок вперед, почувствовала, что она в безопасности. Тепер
ь она лежала на полу, а в животе у нее что-то крутилось и вертелось Ч ей был
о ужасно плохо.
Ветер раскачивал абажур, кисточки качались на одинаковом расстоянии др
уг от друга, и на конце каждой кисточки висела бусинка. Она внимательно и у
дивленно разглядывала их, будто видела впервые. Она никогда раньше не за
мечала, что шелк абажура красный, этот ужасно красивый красный цвет напо
минал солнечный закат. И крюк на потолке показался ей каким-то совсем дру
гим.
Филифьонка стала приходить в себя. Она призадумалась: почему это с крючк
ов все свешивается вниз, а не куда-нибудь в сторону и от чего это зависит? В
ся комната изменилась, все в ней стало каким-то новым, Филифьонка подошла
к зеркалу и посмотрела на себя. Нос с одной стороны был весь исцарапан, а в
олосы Ч мокрые и прямые, как проволока. И глаза были какие-то другие. «Под
умать только, что у всех есть глаза. И как только они устроены, что могут вс
е видеть?» Ее начало знобить Ч верно, от дождя и от того, что за эту секунду
страха как бы пронеслась вся ее жизнь. Она решила сварить кофе. Филифьонк
а открыла кухонный шкаф и увидела, что у нее слишком много посуды. Ужасно м
ного кофейных чашек, слишком много кастрюль и сковородок, горы тарелок, с
отни других кухонных предметов Ч и все это лишь для одной Филифьонки! Ко
му это все достанется, когда она умрет?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Муми-тролли 11. В конце ноября'
1 2