Судмедэкспертиза еще предстоит, но, по предва-
рительным данным, признаков насильственной смерти нет. "Это
или несчастный случай, или самоубийство", - считают в милиции.
Янка не записала ни одной пластинки, не выступала по те-
левизору, но была известна ценителям рок-музыки всей страны.
Наша газета писала о ней 23 сентября прошлого года. Ни одной
фотографии в редакции нет.
Нам, видимо, еще предстоит осознать, кого мы потеряли...
О.ПШЕНИЧНЫЙ
Память
СМЕРТЬ ВЫБИРАЕТ ЛУЧШИХ...
У меня в сумке до сих пор "живет" старый блокнот - с
прошлой осени, с "Рок-Азии". Обложка его перемазана пастой -
это от плотного, мощного "саунда" группы Янки Дягилевой - панк
-фолк-рок-барда - потек стержень. Там же, в блокноте, два гус-
то исписанных листочка с вопросами к Янке, заготовка ин-
тервью... Но интервью не получилось: Янка не согласилась.
"Просто поговорить - пожалуйста, но в газете не должно быть ни
строчки...". - "Но почему? Может быть, Вам это не нужно, но
это может быть нужно другим...". - "Те, кому нужно, сами раз-
берутся, кто я и зачем все это...". В ней не было избалован-
ности, рокерского "форса" и хлесткоэпатирующего выпендрежа. В
эпицентре беззапретной "рок-азиатской" вольницы мы разговари-
вали с ней на "Вы", и не испытывали от этого стеснения...
Я действительно не записала тогда ни строчки. Но время от
времени обрывки из этого разговора потом всплывали в памяти.
Мы заговорили о Башлачеве, о его смерти, и Янка сказала, что
да, бывает так плохо, что хочется и пожалеть себя, "но я тогда
думаю, что есть люди, которым еще хуже, чем мне. Чего себя-то
жалеть..." - "Слышала, будто на "Мелодии" готовится Ваша плас-
тинка?" - "Ложь. Не записывалась и записываться не собираюсь,
даже если предложат...". И опять про то, что если кому нуж-
но... На фоне бесконечных разговоров о коммерческих подходах,
о "раскручивании" групп, о том, как прорваться, пробиться,
продраться, Янкины слова были чем-то вроде стакана воды, вып-
леснутого в лицо. Янка с отвращением смотрела на толпу, мирно
шелестевшую в табачном тумане клуба участников, и яростно че-
канила: "Я ненавижу тусовку. Эти люди хоронят рок..."
Простите, Яна! Я не знаю, как по-другому озвучить свой
"Реквием" для Вас. Вы погибли, и мы, скорее всего никогда не
узнаем, был ли то несчастный случай или страшная необходи-
мость. Смерть самых лучших выбирает, а живым оставляет право
мучиться потерями и болью...
Е.ГАВРИЛОВА
О ЯНКЕ ДЯГИЛЕВОЙ
"ДОСКА МОЯ КОНЧАЕТСЯ..."
Когда умерла Янка, думалось: сейчас аукнется, как после
смерти Башлачева. Как после катастрофы с Цоем. И ничего не
произошло. Выяснилось, что ее песни (и вообще о ней) совсем
мало кто слышал. "Кто умерла?.." - Яна Дягилева, певица такая.
Я не смогу, наверное, объяснить, почему к правильным и
обыкновенным чувствам - боли, жалости, недоумению - примешива-
ется ощущение какой-то угрозы: обессилевшей воли, нарушенного
слова. Редко когда гибель одного человека излучает в будущее
густую струю немоты: без вариаций, без "продолжение следует".
Вычеркнут еще один мир обещанных возможностей. По этой улице,
сколько теперь ни иди, жить негде: нумерованные пустыри, немо-
та, ступор.
ХХ1 век приветствует наше приближение снайперскими выст-
релами, девяностые годы - последние годы - разборчиво опусто-
шают русскую жизнь. Смерть гурманствует, из писателей взяв
Венедикта Ерофеева, из режиссеров - Сергея Параджанова, из
священнического чина - отца Александра, из певцов - Виктора
Цоя, из молодых актеров - Никиту Михайловского. Из людей - на
круг - Андрея Сахарова. Я не сравниваю "масштабы индивидуаль-
ности" (хотя бы потому, что смысл слова "индивидуальность" не
признает никаких сравнительных масштабов), я говорю о простом:
за каждым открывался путь - сделался пустырь, вновь сузилось
обживаемое пространство будущего. Умерла Янка, и что говорить,
опять то же самое. Малый, темный уголок жизни, но в нем была
душа - вынули душу.
Янка - имя, голос, кассета "Великих Октябрей" - возникла,
когда от русского рок-движения уже остались рожки да бабки.
Абсолютная ее неподдельность и необходимость были очевидны.
Пленку передавали послушать с оглядкой, не кому попало: до
пронырливых коммерсантов (как раньше - до бдительных гебистов)
доводить сведения о ней никто не хотел. "Знаешь Янку - и мол-
чи".
Очень пугало, что ее рабочим полем стал панк-рок: мрач-
ный, грязный, одержимый манией самоубийства (всерьез или напо-
каз - нужно еще подумать, что хуже). Но именно через панк, по
нынешним временам, проходит граница между искусством и неис-
кусстом, именно здесь - зона максимального напряжения для
"нижних чинов" культуры. Панк-рок открыл, вернее сказать, пе-
репроверил на себе (дело не новое), что изо всех общечелове-
ческих ценностей нижнего регистра лишь одно не поддается ут-
руске: отчаяние парий. То самое гумилевское "холодное,
презрительное горе", разменянное на тысячи и тысячи заурядных
жизней, дегениализированное, опустившееся в клоаку и преиспод-
нюю массового сознания.
Всего два выхода для честных ребят:
Схватить автомат и убивать
всех подряд
Или покончить с собой - с собой,
с собой, с собой, -
Если всерьез воспринимать этот мир.
(Егор Летов)
Янка сделала невозможное: приняв беспросветность, стала в
ней источником света, перевела панковскую остервенелость в
состояние трагизма. Все, о чем философствовал Егор Летов, Шива
русского рока, о чем бесновался Ник Рок-н-ролл (если Егор -
Шива, Ник, пожалуй, будет Арджуной), - в Янке обретало живой
голос, человеческий облик: прорастало из тезиса и крика в пес-
ню.
Косную музыку панка Янка делала тайным заклятием - не
проклятием. Такой незащищенной серьезности, такой чистоты и
открытости вслушивания в отчаяние - ни у кого, никогда в "ниж-
нем царстве" мировой культуры. Великая Дженис Джоплин глушила
эту же боль экстазом саморазрушения и поисками транса - Янка
работала без болеутоляющих.
Фальшивый крест на мосту сгорел
Он был из бумаги он был вчера
Москва упала пустым мешком
Над городом вьюга из разных мест
Великий праздник босых идей
Посеем хлеб соберем тростник
За сахар-чай заплати головой
Получишь соль на чужой земле
было ощущение: то, от чего всех рядом дергает и кривит,
на нее с чудовищной, ненавидящей силой давит. На "стрем" и
"стеб", на всю эту муторную панковскую браваду у нее не хвата-
ло - сил? времени? желания? Я помню концерт, на котором панки
по обыкновению "оттягивались" напоказ: выли, терзали мебель,
чуть пульт не перевернули, пока Ник орал "Старуху". С выходом
Янки за минуту вся дурь отшелушилась. Она пела. Ее слушали.
Серый покой сон под колеса
Вены дрожат все налегке
Светлый босой кукиш у носа
Рядом бежать на поводке.
Это не похоже на текст песни - так заговаривают болезни,
так кликушествуют, так кричат в любви. Господи, как ее любили!
Люди, у которых шрамов на венах больше, чем пальцев на руках,
могли затеять меж собой обстоятельную сибирскую выясняловку:
ты Яночку толкнул, ты даже не заметил, она тоже не заметила,
но все равно - извинись перед Яночкой... Ее берегли почти бла-
гоговейно, собственной нежностью ошеломляясь, млея от света.
"Янка несет свет" - это как-то очень спокойно про нее выгова-
ривалось: без пафоса и без стыда за слово.
..."Не уберегли?" Это тебя, поганца, не уберегли: ищи ви-
новатых.
Она знала свое место в отчаянном, монотонном, нечленораз-
дельном мире. Янка была открытием звука. Ее песни звучали как
ее имя: в них усиливался самый первый, самый простой гласный -
чистая нота страдания. Открытое "а" - как открытая рана: не
крик, музыка крика.
Коммерчески успешно принародно
подыхать
Об камни разбивать фотогеничное
лицо
Просить по-человечески
заглядывать в глаза
Добрым прохожим -
Продана смерть моя
Продана.
Я знаю немного вещей, горших, чем эта песня с оставленной
под конец считалкой: "доска моя кончается, сейчас я упаду..."
И последний гитарный перебор, и вот этот выкрикнутый-выдохну-
тый, музыкой ставший, Первый звук - единственный, который да-
ется людям от рождения, и который в невыносимую минуту заменя-
ет все остальные. Даром, что ли, в славянской грамоте он
именуется "Аз"? Аз есмь "а": звук боли и есть самоопределение
человека.
На том и конец, "аз" - последняя буква алфавита. Прости,
Янка.
Параллель пути черный
спутник летит
Он утешит спасет он нам покой
принесет
Под шершавым крылом да за
круглым столом...
Александр СОКОЛЯНСКИЙ
--------------------------------------------------------------------------------
ПАНК-ЗВЕЗДА ИЗ ГЛУХОЙ СИБИРИ
Рок-музыка, как времена года. Стоит бывшим ребятам с
клубных подмостков отправиться в супертурне на Марокану или на
"МТВ", как с самого низа поднимаются все новые и новые с гита-
рами наперевес... И им есть что сказать. Именно поэтому сегод-
ня мы рассказываем о Янке Дягилевой - не вписанной в супербиз-
нес певице нового рок-поколения.
Панк умер в России. Так как собственно не оказалось
предмета искусства: вся жизнь, как панк. Поэтому ни "Секс пис-
толз", ни Свинья не снискали всенародной славы...
"От большого ума - лишь
сума да тюрьма
От лихой головы -
лишь канава и рвы
От красивой души -
только струпья да вши..."
Нехитрая народная мудрость, этот хрупкий голос - это Янка.
Вне стадионов и теленастырных хит-парадов, эта сибирская
певица - поэт - композитор знакома каждому, кто следит за сго-
ранием Феникса советской рок-музыки. От Урала до Камчатки ее
боготворят, и на каждом фестивале все задают друг другу один
вопрос: "А Янка приехала?" Если да - все нормально. Потому,
что живые концерты - это единственный шанс послушать... Ну,
кроме плохоньких записей.
Хорошее слово "индепендент". "Независимые". Ими были все
настоящие русские рокеры доперестроечной эры. Это ныне они пы-
таются собрать до последнего колоска стадионную жатву. Клубные
команды на стадионе. Смешно, как "Аукцион" на Уэмбли. Янка Дя-
гилева стадиона не соберет. Это факт. Но -
"Собирайся, народ,
на бессмысленный сход
На всемирный совет,
как обставит наш бред
Принять волю свою
в идиотском краю..."
Русской культуре везло - ее умудрились сохранить Юлий
Ким, Анатолий Ким и Виктор Цой. Теперь вот пришла сибирская
девчонка Янка, и стало ясно, что второй этап развития русской
рок-музыки без огромной страны "Сайберии" не обойдется.
Ближайший аналог на Западе Янке - Патти Смит - она также
неконформна и также ее творчество связано с глубинными корнями
народной традиции. Янка заполнила собой разрыв между роком и
русской культурой, когда эту брешь оставили после себя Виктор
Цой и Дима Ревякин.
После двадцати лет экспериментов России с рок-н-роллом
наконец-то начала проклевываться естественная, не вымученная,
связь это музыки с древней народной культурой. Порядком при-
шибленной.
О чем поет Янка? В отличие от групп "социального рока",
которые потерпели поражение в зрительских симпатиях, в песнях
Янки нет социального протеста. Ну так же, как нет его в нику-
дышных грязных дорогах, в зоне Припяти, в наших несчастных ма-
терях, которые всю жизнь мечтали, что хоть мы-то будем жить
лучше.
И не надо жать на педаль, когда можно сказать просто:
"Здесь не кончается война
Не продолжается весна
Не начинается лето
Нам остались только
сбитые коленки..."
В отличие от Патти Смит, которую у нас знают просвещенные
круги меломанов, у Янки нет своего Ленни Кейя - классного му-
зыканта. Поначалу с ней играли ребята из "Инструкции по выжи-
ванию", где сама Янка числится менеджером. (Талант многогра-
нен?) Клубная любительская команда.
Нет у нее и продюссера. Требовательного. Западного толка.
Эту роль пытается взять на себя русский панк в обличье хиппи
Егор Летов ("Гражданская оборона"). Но его ненависть настолько
губительная для музыки, что сквозь нее слушатель продирается с
трудом.
И он убивает искусство Янки. (Извини, Егор!). Пример -
все записанные вместе песни, за исключением, пожалуй, "Деклас-
сированным элементам".
Душу греет именно ранняя Янка. На этом пути - было буду-
щее русской современной музыки. Можно назвать ее "рок".
Легкая отстраненность в исполнении и потрясающая мелодич-
ность. Даже неподготовленного слушателя, когда он слышит этот
мальчишеский ломкий голос, "цепляет" сразу:
"А мы пойдем с тобою
погуляем по трамвайным
рельсам -
Посидим на трубах
у начала кольцевой дороги
Нашим теплым ветром
будет черный дым с трубы
завода
Если нам удастся,
мы до ночи не вернемся
в клетку..."
И вдруг будничная констатация: "Нас убьют за то, что мы
гуляли по трамвайным рельсам". Рок-Оруэлл такой. "1984"-1990.
Но никаких жалоб. И в этом ее сила.
Только мне всегда было интересно - в какой сибирской де-
ревушке она слышала столько народных песен?
И.МАЛЬЦЕВ
-------------------------------------------------------------------------------
КОНТР КУЛЬТ'УРА 1 за 1990г.
По мотивам альбома "Деклассированным элементам"
Катя Пригорина
ПЯТЬ ВОСТОРГОВ О ЯНКЕ
На кого похожа плотная, желтоглазая тигроватая Янка? Ни
на кого, или на Жанну д'Арк, девушку из народа, одержимую та-
инственными голосами. "Выразить словами невозможно" состояние,
в которое повергают меня янкины голоса-баллады - "вены дро-
жат", но это, увы, не мои слова, а ее собственные.
Чем покорила меня Янка с первого взгляда? Спокойствием и
естественностью, с которой она держалась в раздерганно-возбуж-
денной толчее столичного квартирника. Решительная и смущенная
одновременно, Янка, нависнув над гитарой, впадала постепенно в
некий "медитативный транс" (определение опять же не мое, а
краденое). Впрочем, я бы отнесла его не только к самому выс-
туплению, но и к той атмосфере, в которую погрузился яростно
сопротивлявшийся тому респектабельный флэт с "Мадонной" в сер-
ванте и сладчайшим Маковским на стене. Аккурат под Маковским и
пылала Янка, захлестывая публику давно не виданной искрен-
ностью исполнения и потоками живительной и драматичной женс-
твенности... Неожиданным получилось завершение. Кажется, впер-
вые за весь вечер, выглянув из-под песочной челки, Янка
вскинула руку и уже подсевшим голосом умоляюще произнесла:
"Еще одну песню, одну - последнюю..." Забалдевший народ был
тронут и окончательно покорен.
Чем удивила меня Янка? Звучанием изначально акустической
балладно-кантровой лирики в электричестве - когда мне потом
притащили альбом. На фоне рокочущего Егорова баса, атональной
гитары второго плана Янкино пение, нисколько не утратив про-
никновенности, обрело разнообразие, объемность и еще большую
притягательную энергию. Действительно прекрасную обволакиваю-
щую ауру не сдержала даже общая кастрюльность записи.
Чем восхитила меня Янка? Текстами, текстами и еще раз
текстами. Завораживающим сочетанием недамского размаха и эпич-
ности с щемящим лиризмом. Слова "Особого резона", "От большого
ума", "Берегись" я бы напечатала карабкающейся вверх лесенкой
- каждая следующая фраза неожиданней и круче предыдущей. С за-
миранием у сердца ждешь, что вот сейчас дыхание у Янки кончит-
ся, и она споткнется на какой-нибудь банальной "рыбе". Но тут
вклинивается издевательски-абсурдное "знамя на штык, козел в
огород" - и вся эта чудная пирамида вместо того, чтобы разва-
литься на куски, уплывает неведомо куда, и уже "параллельно
пути черный спутник летит" - все завертелось по новой.
После Башлачева мне не доводилось слышать ничего столь
своевольно и в то же время стройно сложенного, возникающего
как бы единым духом, сразу и целиком. Так воспринимаются не
только отдельные лучшие вещи. Все песни текут как один монолог
-исповедь, звучащий на разные лады, с разной долей откровен-
ности и внятности - не только для слушателя, но и для самого
автора. Наверное.
Лексика, обороты, спонтанный разнобой Янкиных стихов ас-
социируются прежде всего с двумя вещами. Как исток - фольклор
во всех смыслах этого слова - от традиционного до совкового.
Как источник - тот же фольклор, но опосредованный поэзией Баш-
лачева.
1 2 3 4
рительным данным, признаков насильственной смерти нет. "Это
или несчастный случай, или самоубийство", - считают в милиции.
Янка не записала ни одной пластинки, не выступала по те-
левизору, но была известна ценителям рок-музыки всей страны.
Наша газета писала о ней 23 сентября прошлого года. Ни одной
фотографии в редакции нет.
Нам, видимо, еще предстоит осознать, кого мы потеряли...
О.ПШЕНИЧНЫЙ
Память
СМЕРТЬ ВЫБИРАЕТ ЛУЧШИХ...
У меня в сумке до сих пор "живет" старый блокнот - с
прошлой осени, с "Рок-Азии". Обложка его перемазана пастой -
это от плотного, мощного "саунда" группы Янки Дягилевой - панк
-фолк-рок-барда - потек стержень. Там же, в блокноте, два гус-
то исписанных листочка с вопросами к Янке, заготовка ин-
тервью... Но интервью не получилось: Янка не согласилась.
"Просто поговорить - пожалуйста, но в газете не должно быть ни
строчки...". - "Но почему? Может быть, Вам это не нужно, но
это может быть нужно другим...". - "Те, кому нужно, сами раз-
берутся, кто я и зачем все это...". В ней не было избалован-
ности, рокерского "форса" и хлесткоэпатирующего выпендрежа. В
эпицентре беззапретной "рок-азиатской" вольницы мы разговари-
вали с ней на "Вы", и не испытывали от этого стеснения...
Я действительно не записала тогда ни строчки. Но время от
времени обрывки из этого разговора потом всплывали в памяти.
Мы заговорили о Башлачеве, о его смерти, и Янка сказала, что
да, бывает так плохо, что хочется и пожалеть себя, "но я тогда
думаю, что есть люди, которым еще хуже, чем мне. Чего себя-то
жалеть..." - "Слышала, будто на "Мелодии" готовится Ваша плас-
тинка?" - "Ложь. Не записывалась и записываться не собираюсь,
даже если предложат...". И опять про то, что если кому нуж-
но... На фоне бесконечных разговоров о коммерческих подходах,
о "раскручивании" групп, о том, как прорваться, пробиться,
продраться, Янкины слова были чем-то вроде стакана воды, вып-
леснутого в лицо. Янка с отвращением смотрела на толпу, мирно
шелестевшую в табачном тумане клуба участников, и яростно че-
канила: "Я ненавижу тусовку. Эти люди хоронят рок..."
Простите, Яна! Я не знаю, как по-другому озвучить свой
"Реквием" для Вас. Вы погибли, и мы, скорее всего никогда не
узнаем, был ли то несчастный случай или страшная необходи-
мость. Смерть самых лучших выбирает, а живым оставляет право
мучиться потерями и болью...
Е.ГАВРИЛОВА
О ЯНКЕ ДЯГИЛЕВОЙ
"ДОСКА МОЯ КОНЧАЕТСЯ..."
Когда умерла Янка, думалось: сейчас аукнется, как после
смерти Башлачева. Как после катастрофы с Цоем. И ничего не
произошло. Выяснилось, что ее песни (и вообще о ней) совсем
мало кто слышал. "Кто умерла?.." - Яна Дягилева, певица такая.
Я не смогу, наверное, объяснить, почему к правильным и
обыкновенным чувствам - боли, жалости, недоумению - примешива-
ется ощущение какой-то угрозы: обессилевшей воли, нарушенного
слова. Редко когда гибель одного человека излучает в будущее
густую струю немоты: без вариаций, без "продолжение следует".
Вычеркнут еще один мир обещанных возможностей. По этой улице,
сколько теперь ни иди, жить негде: нумерованные пустыри, немо-
та, ступор.
ХХ1 век приветствует наше приближение снайперскими выст-
релами, девяностые годы - последние годы - разборчиво опусто-
шают русскую жизнь. Смерть гурманствует, из писателей взяв
Венедикта Ерофеева, из режиссеров - Сергея Параджанова, из
священнического чина - отца Александра, из певцов - Виктора
Цоя, из молодых актеров - Никиту Михайловского. Из людей - на
круг - Андрея Сахарова. Я не сравниваю "масштабы индивидуаль-
ности" (хотя бы потому, что смысл слова "индивидуальность" не
признает никаких сравнительных масштабов), я говорю о простом:
за каждым открывался путь - сделался пустырь, вновь сузилось
обживаемое пространство будущего. Умерла Янка, и что говорить,
опять то же самое. Малый, темный уголок жизни, но в нем была
душа - вынули душу.
Янка - имя, голос, кассета "Великих Октябрей" - возникла,
когда от русского рок-движения уже остались рожки да бабки.
Абсолютная ее неподдельность и необходимость были очевидны.
Пленку передавали послушать с оглядкой, не кому попало: до
пронырливых коммерсантов (как раньше - до бдительных гебистов)
доводить сведения о ней никто не хотел. "Знаешь Янку - и мол-
чи".
Очень пугало, что ее рабочим полем стал панк-рок: мрач-
ный, грязный, одержимый манией самоубийства (всерьез или напо-
каз - нужно еще подумать, что хуже). Но именно через панк, по
нынешним временам, проходит граница между искусством и неис-
кусстом, именно здесь - зона максимального напряжения для
"нижних чинов" культуры. Панк-рок открыл, вернее сказать, пе-
репроверил на себе (дело не новое), что изо всех общечелове-
ческих ценностей нижнего регистра лишь одно не поддается ут-
руске: отчаяние парий. То самое гумилевское "холодное,
презрительное горе", разменянное на тысячи и тысячи заурядных
жизней, дегениализированное, опустившееся в клоаку и преиспод-
нюю массового сознания.
Всего два выхода для честных ребят:
Схватить автомат и убивать
всех подряд
Или покончить с собой - с собой,
с собой, с собой, -
Если всерьез воспринимать этот мир.
(Егор Летов)
Янка сделала невозможное: приняв беспросветность, стала в
ней источником света, перевела панковскую остервенелость в
состояние трагизма. Все, о чем философствовал Егор Летов, Шива
русского рока, о чем бесновался Ник Рок-н-ролл (если Егор -
Шива, Ник, пожалуй, будет Арджуной), - в Янке обретало живой
голос, человеческий облик: прорастало из тезиса и крика в пес-
ню.
Косную музыку панка Янка делала тайным заклятием - не
проклятием. Такой незащищенной серьезности, такой чистоты и
открытости вслушивания в отчаяние - ни у кого, никогда в "ниж-
нем царстве" мировой культуры. Великая Дженис Джоплин глушила
эту же боль экстазом саморазрушения и поисками транса - Янка
работала без болеутоляющих.
Фальшивый крест на мосту сгорел
Он был из бумаги он был вчера
Москва упала пустым мешком
Над городом вьюга из разных мест
Великий праздник босых идей
Посеем хлеб соберем тростник
За сахар-чай заплати головой
Получишь соль на чужой земле
было ощущение: то, от чего всех рядом дергает и кривит,
на нее с чудовищной, ненавидящей силой давит. На "стрем" и
"стеб", на всю эту муторную панковскую браваду у нее не хвата-
ло - сил? времени? желания? Я помню концерт, на котором панки
по обыкновению "оттягивались" напоказ: выли, терзали мебель,
чуть пульт не перевернули, пока Ник орал "Старуху". С выходом
Янки за минуту вся дурь отшелушилась. Она пела. Ее слушали.
Серый покой сон под колеса
Вены дрожат все налегке
Светлый босой кукиш у носа
Рядом бежать на поводке.
Это не похоже на текст песни - так заговаривают болезни,
так кликушествуют, так кричат в любви. Господи, как ее любили!
Люди, у которых шрамов на венах больше, чем пальцев на руках,
могли затеять меж собой обстоятельную сибирскую выясняловку:
ты Яночку толкнул, ты даже не заметил, она тоже не заметила,
но все равно - извинись перед Яночкой... Ее берегли почти бла-
гоговейно, собственной нежностью ошеломляясь, млея от света.
"Янка несет свет" - это как-то очень спокойно про нее выгова-
ривалось: без пафоса и без стыда за слово.
..."Не уберегли?" Это тебя, поганца, не уберегли: ищи ви-
новатых.
Она знала свое место в отчаянном, монотонном, нечленораз-
дельном мире. Янка была открытием звука. Ее песни звучали как
ее имя: в них усиливался самый первый, самый простой гласный -
чистая нота страдания. Открытое "а" - как открытая рана: не
крик, музыка крика.
Коммерчески успешно принародно
подыхать
Об камни разбивать фотогеничное
лицо
Просить по-человечески
заглядывать в глаза
Добрым прохожим -
Продана смерть моя
Продана.
Я знаю немного вещей, горших, чем эта песня с оставленной
под конец считалкой: "доска моя кончается, сейчас я упаду..."
И последний гитарный перебор, и вот этот выкрикнутый-выдохну-
тый, музыкой ставший, Первый звук - единственный, который да-
ется людям от рождения, и который в невыносимую минуту заменя-
ет все остальные. Даром, что ли, в славянской грамоте он
именуется "Аз"? Аз есмь "а": звук боли и есть самоопределение
человека.
На том и конец, "аз" - последняя буква алфавита. Прости,
Янка.
Параллель пути черный
спутник летит
Он утешит спасет он нам покой
принесет
Под шершавым крылом да за
круглым столом...
Александр СОКОЛЯНСКИЙ
--------------------------------------------------------------------------------
ПАНК-ЗВЕЗДА ИЗ ГЛУХОЙ СИБИРИ
Рок-музыка, как времена года. Стоит бывшим ребятам с
клубных подмостков отправиться в супертурне на Марокану или на
"МТВ", как с самого низа поднимаются все новые и новые с гита-
рами наперевес... И им есть что сказать. Именно поэтому сегод-
ня мы рассказываем о Янке Дягилевой - не вписанной в супербиз-
нес певице нового рок-поколения.
Панк умер в России. Так как собственно не оказалось
предмета искусства: вся жизнь, как панк. Поэтому ни "Секс пис-
толз", ни Свинья не снискали всенародной славы...
"От большого ума - лишь
сума да тюрьма
От лихой головы -
лишь канава и рвы
От красивой души -
только струпья да вши..."
Нехитрая народная мудрость, этот хрупкий голос - это Янка.
Вне стадионов и теленастырных хит-парадов, эта сибирская
певица - поэт - композитор знакома каждому, кто следит за сго-
ранием Феникса советской рок-музыки. От Урала до Камчатки ее
боготворят, и на каждом фестивале все задают друг другу один
вопрос: "А Янка приехала?" Если да - все нормально. Потому,
что живые концерты - это единственный шанс послушать... Ну,
кроме плохоньких записей.
Хорошее слово "индепендент". "Независимые". Ими были все
настоящие русские рокеры доперестроечной эры. Это ныне они пы-
таются собрать до последнего колоска стадионную жатву. Клубные
команды на стадионе. Смешно, как "Аукцион" на Уэмбли. Янка Дя-
гилева стадиона не соберет. Это факт. Но -
"Собирайся, народ,
на бессмысленный сход
На всемирный совет,
как обставит наш бред
Принять волю свою
в идиотском краю..."
Русской культуре везло - ее умудрились сохранить Юлий
Ким, Анатолий Ким и Виктор Цой. Теперь вот пришла сибирская
девчонка Янка, и стало ясно, что второй этап развития русской
рок-музыки без огромной страны "Сайберии" не обойдется.
Ближайший аналог на Западе Янке - Патти Смит - она также
неконформна и также ее творчество связано с глубинными корнями
народной традиции. Янка заполнила собой разрыв между роком и
русской культурой, когда эту брешь оставили после себя Виктор
Цой и Дима Ревякин.
После двадцати лет экспериментов России с рок-н-роллом
наконец-то начала проклевываться естественная, не вымученная,
связь это музыки с древней народной культурой. Порядком при-
шибленной.
О чем поет Янка? В отличие от групп "социального рока",
которые потерпели поражение в зрительских симпатиях, в песнях
Янки нет социального протеста. Ну так же, как нет его в нику-
дышных грязных дорогах, в зоне Припяти, в наших несчастных ма-
терях, которые всю жизнь мечтали, что хоть мы-то будем жить
лучше.
И не надо жать на педаль, когда можно сказать просто:
"Здесь не кончается война
Не продолжается весна
Не начинается лето
Нам остались только
сбитые коленки..."
В отличие от Патти Смит, которую у нас знают просвещенные
круги меломанов, у Янки нет своего Ленни Кейя - классного му-
зыканта. Поначалу с ней играли ребята из "Инструкции по выжи-
ванию", где сама Янка числится менеджером. (Талант многогра-
нен?) Клубная любительская команда.
Нет у нее и продюссера. Требовательного. Западного толка.
Эту роль пытается взять на себя русский панк в обличье хиппи
Егор Летов ("Гражданская оборона"). Но его ненависть настолько
губительная для музыки, что сквозь нее слушатель продирается с
трудом.
И он убивает искусство Янки. (Извини, Егор!). Пример -
все записанные вместе песни, за исключением, пожалуй, "Деклас-
сированным элементам".
Душу греет именно ранняя Янка. На этом пути - было буду-
щее русской современной музыки. Можно назвать ее "рок".
Легкая отстраненность в исполнении и потрясающая мелодич-
ность. Даже неподготовленного слушателя, когда он слышит этот
мальчишеский ломкий голос, "цепляет" сразу:
"А мы пойдем с тобою
погуляем по трамвайным
рельсам -
Посидим на трубах
у начала кольцевой дороги
Нашим теплым ветром
будет черный дым с трубы
завода
Если нам удастся,
мы до ночи не вернемся
в клетку..."
И вдруг будничная констатация: "Нас убьют за то, что мы
гуляли по трамвайным рельсам". Рок-Оруэлл такой. "1984"-1990.
Но никаких жалоб. И в этом ее сила.
Только мне всегда было интересно - в какой сибирской де-
ревушке она слышала столько народных песен?
И.МАЛЬЦЕВ
-------------------------------------------------------------------------------
КОНТР КУЛЬТ'УРА 1 за 1990г.
По мотивам альбома "Деклассированным элементам"
Катя Пригорина
ПЯТЬ ВОСТОРГОВ О ЯНКЕ
На кого похожа плотная, желтоглазая тигроватая Янка? Ни
на кого, или на Жанну д'Арк, девушку из народа, одержимую та-
инственными голосами. "Выразить словами невозможно" состояние,
в которое повергают меня янкины голоса-баллады - "вены дро-
жат", но это, увы, не мои слова, а ее собственные.
Чем покорила меня Янка с первого взгляда? Спокойствием и
естественностью, с которой она держалась в раздерганно-возбуж-
денной толчее столичного квартирника. Решительная и смущенная
одновременно, Янка, нависнув над гитарой, впадала постепенно в
некий "медитативный транс" (определение опять же не мое, а
краденое). Впрочем, я бы отнесла его не только к самому выс-
туплению, но и к той атмосфере, в которую погрузился яростно
сопротивлявшийся тому респектабельный флэт с "Мадонной" в сер-
ванте и сладчайшим Маковским на стене. Аккурат под Маковским и
пылала Янка, захлестывая публику давно не виданной искрен-
ностью исполнения и потоками живительной и драматичной женс-
твенности... Неожиданным получилось завершение. Кажется, впер-
вые за весь вечер, выглянув из-под песочной челки, Янка
вскинула руку и уже подсевшим голосом умоляюще произнесла:
"Еще одну песню, одну - последнюю..." Забалдевший народ был
тронут и окончательно покорен.
Чем удивила меня Янка? Звучанием изначально акустической
балладно-кантровой лирики в электричестве - когда мне потом
притащили альбом. На фоне рокочущего Егорова баса, атональной
гитары второго плана Янкино пение, нисколько не утратив про-
никновенности, обрело разнообразие, объемность и еще большую
притягательную энергию. Действительно прекрасную обволакиваю-
щую ауру не сдержала даже общая кастрюльность записи.
Чем восхитила меня Янка? Текстами, текстами и еще раз
текстами. Завораживающим сочетанием недамского размаха и эпич-
ности с щемящим лиризмом. Слова "Особого резона", "От большого
ума", "Берегись" я бы напечатала карабкающейся вверх лесенкой
- каждая следующая фраза неожиданней и круче предыдущей. С за-
миранием у сердца ждешь, что вот сейчас дыхание у Янки кончит-
ся, и она споткнется на какой-нибудь банальной "рыбе". Но тут
вклинивается издевательски-абсурдное "знамя на штык, козел в
огород" - и вся эта чудная пирамида вместо того, чтобы разва-
литься на куски, уплывает неведомо куда, и уже "параллельно
пути черный спутник летит" - все завертелось по новой.
После Башлачева мне не доводилось слышать ничего столь
своевольно и в то же время стройно сложенного, возникающего
как бы единым духом, сразу и целиком. Так воспринимаются не
только отдельные лучшие вещи. Все песни текут как один монолог
-исповедь, звучащий на разные лады, с разной долей откровен-
ности и внятности - не только для слушателя, но и для самого
автора. Наверное.
Лексика, обороты, спонтанный разнобой Янкиных стихов ас-
социируются прежде всего с двумя вещами. Как исток - фольклор
во всех смыслах этого слова - от традиционного до совкового.
Как источник - тот же фольклор, но опосредованный поэзией Баш-
лачева.
1 2 3 4