ПРИСЛУШАЙТЕСЬ


Эту историю можно было начать по-разному:
Вначале я собирался так:
Утром во вторник я обнаружил, что перестал существовать. Но подумав
немного, я решил остановиться на следующем:
Это мой страшный рассказ.
Пожалуй, так оно лучше. Но поразмыслив еще какое-то время об этом
(можете _м_н_е_ поверить, теперь у меня есть _ч_е_р_т_о_в_с_к_и_ много
времени для размышлений), я понял, что оба эти варианта страдают излишним
мелодраматизмом и, если я хочу пробудить у слушателей веру, понимание и
все такое, то лучше всего начать с самого начала, рассказать о всем, что
произошло со мной за последнее время вплоть до текущего момента и только
затем уже объявить о моем предложении. Тогда пускай каждый из вас и решит
для себя.
Вы прислушались?

Наверное, во всем виноваты мои гены. Или хромосомы. Так или иначе
комбинация то ли тех, то ли других привела к тому, что на божий свет
появился я - прототип Каспера Милкветоста. В том, что виноваты именно они,
гены то есть, я не сомневаюсь. Так вот. Год назад, одним мартовским утром
- кажется, это был вторник - я проснулся и понял, что во мне что-то
изменилось. Мне сорок семь лет, я уже начал лысеть, зрение у меня пока еще
хорошее и очки я надеваю только для чтения. У меня своя отдельная спальня,
у жены Альмы тоже; сплю я всегда в длинной пижаме, в основном из-за того,
что имею привычку быстро простужаться.
У меня всего одна особенность - моя фамилия. Меня зовут Винсоки.
Альберт Винсоки.
Ну, знаете, как в той известной песенке...
"Вкалывай, Винсоки. Ты сможешь победить, Винсоки, только если будешь
вкалывать..." В свое время меня все время дразнили по этому поводу, но
из-за своего мягкого характера я никогда не обижался, и вместо того, чтобы
возненавидеть ее всем сердцем, сделал своего рода собственным гимном.
Поэтому, если я что-то и насвистываю, то только ее.
В общем так...
В то утро я проснулся, как обычно встал и быстро оделся. Было слишком
холодно, чтобы принимать душ, поэтому я просто слегка сполоснул водой лицо
и руки. Когда я спускался вниз по лестнице, персидская кошка моей жены -
Жашу - прошмыгнула мимо меня. Жашу-кошка с характером и никогда раньше не
относилась ко мне с пренебрежением. Хотя, надо сказать животное было
сообразительным и умела делать вид, что оно меня не замечает. Но в то
памятное утро она просто проскользнула между моих ног, даже ни мяукнув,
более того - даже не фыркнув. Это было довольно необычно, но, впрочем,
ничего сверхъестественного.
Это было только начало, первая демонстрация того, что мне было
уготованно.
Я вошел в комнату и увидел, как Альма кладет на ручку софы свежую
газету. Она это исправно делает уже двадцать семь лет. Я подобрал ее,
проходя мимо, и направился в столовую.
Там меня ждал традиционный стакан апельсинового сока. Рядом на кухне
была слышна возня жены. По-обыкновению она что-то ворчала вполголоса.
Боюсь, это одна из самых неприятных привычек моей жены. В душе она добрая,
любящая женщина, но почему-то всегда ворчит, если раздражена. Никакой
брани, побойтесь бога, но на грани с непристойностью, так что все эти
бу-бу-бу изрядно надоедают. И она скорее всего _з_н_а_е_т_, что я это
терпеть не могу, а может и нет, я не уверен. Но не думаю, что Альму особо
волнует, нравится мне это или нет.
В общем, она была не в настроении, поэтому я просто крикнул ей: -
Дорогая, я уже встал и сижу внизу. Доброе утро, - и спокойно продолжил
читать газету, время от времени попивая сок. Все, как обычно.
В газете по-обыкновению была одна чепуха, ну а у апельсинового сока
вкус всегда один и тот же, так ведь?
За этим делом прошло несколько минут, но Альма так и не прекратила
свое нытье. Наоборот, ворчанье стало громче и раздраженнее, в нем
чувствовалась досада.
- Ну куда он запропастился? Ведь ему хорошо _и_з_в_е_с_т_н_о_, что я
не люблю тянуть перед завтраком! Вот посмотрите-ка... яйца уже совсем
крутые. Куда он мог деться?
И так без конца. Я уже несколько раз звал ее: "Альма, прекрати,
пожалуйста, я уже здесь. Внизу я, неужели не понятно?!" Но она и не думала
останавливаться.
Это кончилось тем, что она пронеслась мимо меня и ворвалась в
гостиную. Мне было все хорошо слышно: она стоит возле самой лестницы, рука
на перилах, одна нога уже стоит на первой ступеньке и крик, обращенный в
пустоту - "Альберт! Ты думаешь спускаться? Ты, что, в ванной опять
застрял? У тебя опять неприятности с почками? Может, тебе нужна помощь?"
Ладно, это уже слишком. Я отложил в сторону салфетку и решительно
поднялся из-за стола. Подойдя к ней сзади, я сказал как можно вежливее:
- Альма, какая муха тебя укусила? Я уже давно здесь.
Никакой реакции.
Крики не прекращались еще некоторое время, затем она устремилась
наверх. Я опустился на ступеньку-у меня появилась уверенность, что Альма
то ли свихнулась с ума, то ли одно из двух. После 27 лет счастливой
семейной жизни у моей жены поехала крыша. Ну, и как вам это нравиться?
Я не знал, что мне делать. Я был в полном недоумении. Подумав, я
решил, что лучше всего позвонить доктору Хэйршоу. Подошел к телефону,
набрал его номер. После трех гудков на том конце подняли трубку.
- Вас слушают.
Я почему-то всегда чувствовал себя виноватым, когда звонил ему,
неважно в какое время дня - тон его голоса всегда пугал меня. Но на этот я
чувствовал себя особенно неловко - в его сухом голосе было слышно
недовольствие. Тем более я только что разбудил его.
- Извините, что поднял вас так рано, доктор, - скороговоркой начал я.
- Это Альберт Винсо...
Он прервал меня:
- Алло? Алло?
Я повторил.
- Здравствуйте, господин доктор. Это Аль...
- Алло! Вас не слышно. Кто говорит?
Я не знал, что еще сказать. Наверное, у него плохая слышимость.
Поэтому я закричал изо всех сил: - Доктор, это...
- Черт! - выругался он и положил трубку.
Какое-то время я так и стоял, судорожно сжимая в руках трубку и с
ужасом ощущая, как на моем лице появляется выражение полного
замешательства. Может сегодня у всех пропал слух? Я уже было собрался
набрать его номер еще раз, когда на лестнице вновь появилась Альма. Она
громко разговаривала сама с собой.
- Ну и куда он мог деться? Только не говорите мне, что он оделся и
ушел, так и не позавтракав. Ну и ладно, черт с ним, мне будет только
меньше хлопот.
И она спокойно прошла мимо меня, глядя точно _с_к_в_о_з_ь_ меня, и
направилась на кухню. Я в сердцах швырнул трубку и последовал за ней. Ну
это уже слишком! За последние несколько лет Альма не раз начинала не
замечать меня, иногда даже игнорировать: я ей что-то говорю, а она не
слышит, я к ней прикасаюсь, а она никак не реагирует. В последнее время
это происходило все чаще и чаще. Но это уже слишком!
На кухне я стал у нее за спиной. Она не повернулась и продолжила
чистить сковородку от остатков яичницы. Тогда я изо всех сил прокричал ее
имя. Она не повернулась, даже не прекратила насвистывать.
Я выхватил у нее из рук сковородку и с силой треснул ей по плите
(довольно необычный для меня поступок, но думаю вы понимаете, насколько
необычна была и эта ситуация). Она даже не вздрогнула, только подошла к
холодильнику и вынула из-под морозильника стопку подносов. Затем
выключила, чтобы его разморозить.
Для меня это было последней каплей. Я бросил сковородку на пол и
поплелся прочь из комнаты. Я весь вспотел и был злой как черт. Что это за
шутки? Ладно, пускай она не хочет готовить мне завтрак; я это переживу. Но
почему нельзя просто сказать об этом? К чему устраивать подобные сцены?!
Я набросил пальто, подхватил шляпу и вышел на улицу, со всей дури
хлопнув дверью.
Достав из кармана часы, я увидел, что мне я давно уже должен сидеть в
автобусе, который должен везти меня на работу. Мой бюджет не рассчитан на
непредвиденные расходы, но я решил все-таки взять такси. Сейчас мне это
казалось необходимым, так что я прошел мимо автобусной остановки и стал
голосовать проезжающим машинам. Как вы уже могли догадаться, такси возле
меня не останавливались. Мне было видно, что они свободны, но почему
водители решали не останавливаться? Может у них у всех поголовно смена
кончилась? Мне это показалось наиболее вероятным, но когда и последующие
восемь, не останавливаясь, пронеслись мимо, я понял, что здесь что-то не
так.
Но до меня еще не дошло. Быстро поняв, что здесь мне ничего не
светит, я решил все-таки ехать на автобусе. На остановке стояла молодая
девушка в облегающей юбке и смешной шляпке. Придав своему лицу довольно
кроткое выражение, я спросил ее.
- Никак не могу поймать такси. Может вы знаете, что сегодня с этими
водителями?
Она не обратила на меня ни малейшего внимания. В смысле, она даже не
повернулась, не говоря уже о том, чтобы ответить или хотя бы кивнуть.
Можно подумать, меня здесь вообще нет.
В эту минуту как раз подошел автобус и у меня не осталось времени
думать об этом. Девушка уже вошла внутрь. Я ступил на подножку и был уже
почти внутри, когда двери со скрипом захлопнулись, прищемив при этом полу
моего плаща.
- Эй! У меня плащ застрял! - закричал я, но водитель не обратил на
меня внимания. Он наблюдал за девушкой через зеркало заднего обзора, а
когда та уселась на свободное место, начал насвистывать. В автобусе было
полно людей, так что я не хотел выглядеть идиотом, и поэтому просто
подался вперед и дернул его за штанину. Никакой реакции.
Вот тогда у меня появилось первое серьезное беспокойство.
Я с силой выдернул застрявший кусок плащ и меня охватила такая
ярость, что в отместку решил заставить его _п_о_п_р_о_с_и_т_ь_ об оплате
за проезд. Я двинулся вглубь салона, ожидая услышать в любой момент его
окрик: "Эй, вы, мистер. По-моему, вы забыли заплатить за проезд." На что у
меня уже был готов ответ: "Я заплачу, но о вашем поведении узнают в
руководстве вашей компании!"
Но я был лишен и этого удовольствия - он как ни в чем не бывало
продолжал рулить и ни разу не посмотрел в мою сторону. Я подумал - и эта
мысль только разозлила меня - если он пытается оскорбить меня, то что
здесь, черт возьми, вообще твориться? О, извините меня, но именно так я
подумал. Надеюсь, вы простите меня за богохульство, но я хочу, чтобы вы
знали всю правду о произошедшем.
Вы прислушались?

Я с трудом протолкался между раздраженным мужчиной в тирольской шляпе
и хохочущими старшеклассницами. Затем, выходя на своей остановке, я вовсю
толкался, шевелил плечами и всюду совал свои локти - в общем делал все
возможное, чтобы меня заметили. Но никто даже не взглянул, не обратил на
меня внимание. Я даже - теперь мне просто стыдно думать об этом - хлопнул
одну из девушек по... э... спине в надежде, что хоть это заставит ее
повернуться в мою сторону. Но она даже не изменила тона и продолжила
рассказывать о каком-то парне, который уехал куда-то далеко, в общем
что-то в этом роде.
Думаю, вы понимаете, что это расстроило меня больше всего.
Я вошел в здание, где размещается наша фирма. Лифтер спал - ну, не то
чтобы буквально, но сидящий в своей кабинке Вольфганг (его действительно
так зовут, хотя он совсем не немец; вот досада!) всегда кажется спящим. Я
тряс его, строил рожицы, а когда и это не помогло хлопнул его ладонью по
уху, но он так и не переменил своей позы на маленькой табуретке:
облокотился о стену, глаза закрыты. В конце концов, разъярившись, я
вытащил его в вестибюль и запустил лифт самостоятельно. Только тут я
понял, что меня охватила неведомая болезнь и я стал невидимым во всех
отношениях.
Это казалось невозможным - ведь даже если я превратился в невидимку,
люди все-равно чувствуют, как их хлопают по заду, дают пинка или воруют у
них лифты. Но, к сожалению, похоже, все обстояло именно так.
К этому времени я был в полном замешательстве; все это было так
необычно и, пожалуй, немного странновато. Открывающиеся передо мной
безграничные возможности одновременно возбуждали и опьяняли меня. Видения,
полные кинозвезд и несметных богатств проносились у меня перед глазами.
И так же быстро исчезали.
Какой смысл в красивых девушках и богатствах, если некому рассказать
о них? Даже этим самым девушками. Так что мысль стать величайшим в истории
грабителем банков меня не привлекла и я заставил себя отказаться - если
так можно сказать - от подобного соблазна.
Я вышел из лифта на 26-м этаже и, пройдя через холл, оказался у
дверей своей конторы. На ней было написано тоже самое, что всегда было в
течении последних 27 лет:
РЭЙМЗ И КЛОС
ПРОДАЖА БРИЛЛИАНТОВЫХ УКРАШЕНИЙ
Я толкнул дверь и на секунду у меня все замерло внутри: мне пришло в
голову - а вдруг это все просто колоссальная мистификация. Мне вдруг
показалось, что Фритц Клос, огромный, пунцевощекий Фритц с маленькой
родинкой возле губ, сейчас закричит на меня.
"Винсоки! Ты болван! Сколько раз тебе говорить, если они возвращают
их вскрытыми, хорошо перевязывай их веревкой! На полу валяются сотни тысяч
долларов и достаточно уборщику заметить... Ты слабоумный кретин!"
Но он не закричал на меня. О, да, он кричал; и в этом не было ничего
удивительного. Клос и Джордж Рэймз никогда не разговаривали со мной... и
даже не утруждали себя кричать на меня. Они знали, что я выполняю свою
работу, точнее выполнял раньше все 27 лет, порядочно и добросовестно, так
что для них я уже стал частью интерьера. Крик тоже был неотъемлемой частью
этого кабинета.
Клос действительно кричал, но его крик предназначался пустоте,
воздуху, а не мне. В конце концов как он _м_о_г_ кричать на меня. Меня
ведь здесь уже не было?
Он опустился на колени и начал собирать маленькие, еще
неотполированные изумруды, которые разлетелись по комнате, и когда собрал
все, лег на живот, не побоявшись запачкать свою жилетку и заглянул под мою
скамейку.
Убедившись, что там ничего нет, он поднялся, поправил жилетку и...
ушел. Он был уверен, что я на работе. Или для него меня просто не
существовало. Сложно сказать, но в любом случае меня здесь не было.
Вообще.
Я развернулся и направился в холл.
Лифт был уже занят.
Мне не скоро удастся спуститься в вестибюль.
Ни одна машина не остановиться по моему зову.
Мне придется ждать, пока кому-нибудь с этого этажа не понадобиться
вниз.
Вот тогда весь ужас происходящего обрушился на меня.
Как непривычно...
Я оказывается провел такую незаметную жизнь. Я незаметно женился, жил
незаметно и теперь даже на мою смерть никто не обратит внимания. Я
оказался лишен даже этого. Меня задули как свечу. Как, почему и когда - не
имеет значения. У меня украли торжественность даже этого момента, который
я всегда и по праву считал своим. Он принадлежал мне и был неизбежен как
налоги. Но я оказался лишен даже этого. Я стал тенью... призраком в
материальном мире. И впервые в жизни все эти сдерживаемые разочарования, о
которых я даже и не подозревал, вырвались наружу. Я был потрясен, все мое
тело пробирала волна ужаса, но вместо того, чтобы зарыдать... я не
плакал...
Я ударил кого-то. Ударил так сильно, как только мог. Это произошло
уже в лифте. Размахнувшись, я нанес удар в лицо и почувствовал, как у него
в носу что-то треснуло и темная кровь потекла по лицу. Костяшки моих
пальцев горели от боли, но я ударил его снова, ударил так, что рука
заскользила по крови. Я пытался так отомстить им за то, что меня назвали
Альберт Винсоки, за то, что меня лишили права на смерть. Вот уж сделали
совсем незаметным. Я никогда никого не трогал, на меня редко обращали
внимание и когда я наконец умру, никто не будет печалиться по мне, никто
не заметит меня, и я понял, насколько же я одинок... Как меня ограбили!
Я нанес третий удар и сломал ему нос.
Он даже не заметил этого.
Он вышел из лифта, лицо все в крови, и даже не скривился от боли.
Вот _т_о_г_д_а_ я заплакал.
И плакал я долго. Лифт ездил вверх-вниз, выходили и заходили люди, но
никто не слышал моих всхлипываний.
Наконец я оказался на улице и бродил по городу, пока не стемнело.

Две недели могут пролететь незаметно.
Если вы влюблены. Если вы богаты и ищите приключений. Если у вас нет
забот и ждут одни развлечения. Если вы здоровы, а мир прекрасен, полон
жизни и манит вас.
1 2