Жизнь в его
могучем теле не желала стылых столетий, она била через край, взывала к
действию.
- И все равно... - хрипло произнес он и откашлялся. - Мат в два хода
у них не получится!
- Ты полагаешь, они будут атаковать?
- Обязательно, - Поль длинно сплюнул. - И разумеется, не через люк.
На это у них духу не хватит.
- Но если не через люк, то как же?
- Милый мой! Люди познали великое множество способов изводить себе
подобных. А истребить человечка или двух... - бородач фыркнул. - Думаю,
будет так... Если они не сочинят какой-либо особой пакости, то
воспользуется вертолетами. Или забросают нас гранатами. Кроме того, есть
ведь еще слезоточивый газ, есть осколочные мины. Так или иначе, но тянуть
до завтра они не станут. Слишком уж растревожили мы этот улей. Марат
остался жив, стало быть, оркестр грянет походный марш. В общем раскрутят
механизм на полную катушку. Постараются вылизать будущий
высокопоставленный зад со всевозможным усердием... - Поль покачал головой.
- Нет, тянуть до завтра они не станут. Уж постараются отметиться в списках
победителей... Где вы были в тревожную ночь на такое-то?.. Ах, на крыше?
Тогда вашу руку, гер рыцарь! И позвольте вам орденишко на грудь... Будут
штурмовать, Венто. В самые ближайшие часы.
- Что ж... Так оно, может, и лучше. По крайней мере не придется долго
ждать.
Поль удивленно посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Медленным
шагом приблизился к краю крыши, остановился. На всякий случай Венто
стиснул револьвер покрепче и оглянулся на люк. Нельзя проморгать момент
атаки! Только не даться им в руки живым! О застенках режима Венто, как и
многие другие, был наслышан. Те, кто последовательно превращал страну в
гигантскую колонию, с оппозицией не церемонились. Не чурались ни пыток, ни
иных способов прессинга. Показания научились выжимать из самых крепких, об
этом он тоже знал. А коли так, то уж лучше сразу, без мук и
предательства...
Время шло, все оставалось по-прежнему. На пульсирующую боль в ноге
юноша старался не обращать внимания. Мгла опускалась на город, сжимала
кирпичные дома в объятиях. Небо, огромное светлое облако, улетало прочь,
теряясь в просторах космоса. Сменщиком ему являлась ночь -
звездно-конопатая, смуглая и огромная, но при всем при том не способная
скрыть и упрятать. По крайней мере здесь, на крыше, это представлялось
абсолютно невозможным.
Что-то внезапно почувствовав, Венто порывисто обернулся. Его друг
стоял на самом краю пропасти, чуть покачиваясь, в молчании обозревая
лучащийся огнями город. Черной тенью фигура его возвышалась на фоне
багрового заката, косматые волосы шевелились под дыханием ветра. Юноша
изумленно привстал. На миг он забыл даже о боли. С ним вновь случилось ТО
САМОЕ. Увиденное он воспринял, как некое откровение. Бездна, поглотившая
дома, улицы и людей, одиночество застывшего над миром человека. Видит Бог,
это была бы прекрасная картина, хотя Венто и сам не сумел бы объяснить,
что именно поразило его воображение. Так или иначе, но руки невольно
отложили оружие, а тонкие пальцы дрогнули, припоминая древко кисти и
масляную поверхность палитры. Да! Все-таки он был и остался художником!
Прежде всего художником, а потом уже революционером. Хотя в революционеры
он, может, потому и двинул, что с горечью понимал: свободные художники
стране-колонии были тоже не нужны. Телевидение, газеты, наука - все
оказалось под пятой Маратов и им подобных. Чужие ставленники действовали
споро и умело, вытравливая самостийность, навязывая штампы, слэнг, новые
привычки и новое мышление. Видит Бог, против этого они и бились! И за
право быть самими собой. Может, оттого и оставались в меньшинстве.
Подрастающее в колониальной сытости поколение не понимало их, не понимала
и армия пожилых. Объяснить недопустимость того, что на отечественных
заводах выплавляют и штампуют чужое, что чужих авторов читают на уроках
литературы школьники, что небо бороздят чужие самолеты, а по улицам
раскатывают чужие автомобили, представлялось и впрямь сложным. Внутренний
нарыв сталкивался с внешним довольством. Да и почему, собственно, нет,
если чужое - лучше? Но оно и будет лучше, всегда будет, если давить и
выкорчевывать свое собственное!..
Венто вновь поднял на Поля глаза, и тот же легко узнаваемый трепет
всколыхнул грудь. Ну почему?! Почему никогда раньше он не догадывался
подняться сюда? Или прекрасные мгновения приходят всегда сами, по
собственному капризу?.. Но тогда почему именно сейчас? Ведь он искал их!
Эти сказочные мгновения. Десятки и сотни раз ходил в горы, в войну, в
восходы, карауля миг загадочного, выслеживая его с жадностью
изголодавшегося хищника. И вот теперь, когда волшебные секунды посетили
его, вместо холста и палитры под рукой был только револьвер - инструмент,
менее всего пригодный для создания задуманного полотна. Увы! Все
необратимо заканчивалось, и удивительному пейзажу суждено было навеки
застыть в памяти Венто без надежды на воплощение, вообще без каких-либо
надежд.
Оцепенение покинуло Поля. Он вновь ожил и, решительно откачнувшись от
засасывающей пустоты, шагнул к юноше.
- Венто! - голос его звучал странно и непривычно. - Послушай! Скажи,
но только честно. Ты... Ты жалеешь о чем-нибудь?
- Да, конечно! - страстно откликнулся юноша. Мысленно он все еще
видел напряженную человеческую фигуру и безудержный зов пропасти. Этот
крохотный этюд он, вероятно, помнил бы всю свою жизнь - жизнь, которой
оставалось всего ничего. Слепо он взглянул на лежащий поблизости
револьвер, осторожно коснулся холодного металла.
- Если ты о нашем движении, то да, тоже жалею. Но ни о чем-то
конкретном, просто... Я не знаю, как иначе можно было бороться, и не
уверен, что мы действовали правильно. Надо было что-то делать, и мы
делали. Плохо ли, хорошо - теперь уже не нам судить. Мы не подставляли
щеки, потому что подставленных щек и без того набиралось предостаточно, но
мы действовали жестко, а в это я никогда особенно не верил. Тот, в кого мы
сегодня стреляли, - подлец и вор, но вместо него наверняка пришел бы такой
же, если не хуже...
- Ты не понял меня, - приятель покачал головой. - Я не имел в виду
наше движение. Я подразумевал несколько иное. Словом... Что бы ты сказал,
если я предложил бы тебе шанс?
- Шанс? Не выдумывай, Поль! Я действительно о многом жалею, но я
никогда не соглашусь на дружбу с режимом!
- И снова ты не о том, - Поль нервно пригладил непослушные вихры. -
Ты ведь еще молод, Венто. Почти мальчик. Бьюсь об заклад, ты не пристрелил
ни одного человека.
Сказанное прозвучало столь странно, что Венто вскинул на друга
недоуменные глаза. Однако жестом Поль велел ему молчать.
- Подожди, Венто. Дай мне досказать. Так вот... Ты мастерски владеешь
кистью. Куда лучше, чем пистолетом. Я видел это воочию. И картины твои -
на самом деле живые. А это похлеще иных бомб. В общем ты не случайный
человек среди нас и все же никогда не умел делить людей на друзей и
врагов. Более того, многие из наших завидовали тебе - завидовали по той же
причине, что и я. То есть, еще вчера я этого не понимал, а сегодня вдруг
понял. Любить людей - это талант, и он у тебя есть.
- Зачем ты мне это говоришь? - краска залила лицо Венто. - Я боролся
и работал не хуже других!
- Мы толкуем о разных вещах, дружок, - Поль улыбнулся. - Ты чертовски
молод, Венто. А в таком возрасте нельзя умирать. Это противоестественно.
Умереть, не познав ни одной женщины, не став мужчиной и отцом...
- Я не хочу тебя слушать!
- Не горячись, Венто. Я вовсе не собираюсь предлагать тебе сдаться.
Но все, что я сказал, так или иначе говорит в твою пользу. Поскольку это
твой шанс. Шанс выжить.
- Какой шанс? Поль, о чем ты?!
Настала пора смутиться черногривому гиганту. Прежде чем ответить, он
неловко прокашлялся.
- Видишь ли... У меня есть одно предложение. Как уйти отсюда, оставив
их всех в дураках. Я не уверен, что у нас получится, но в любом случае
выбирать не приходится.
- Я... не совсем тебя понимаю.
- Выслушай до конца и тогда поймешь, - Поль шумно вздохнул. -
Разговор пойдет о полетах - тех самых, что происходят во снах...
Он снова сбился, но в конце концов сумел взять себя в руки. Речь его
потекла ровно и размеренно, хотя Венто и продолжал взирать на друга с
немым изумлением, не осознавая половины слышимого. Он никак не мог
поверить, что все это говорит ему Поль - тот самый невера Поль, что
открывал книги лишь раз в год, с усмешкой отзываясь о всех без исключения
религиях, с предубеждением относясь к высшему образованию, а на сходках
вовсю костеря приверженцев новой романтизированной теологии. Нынешние
слова Поля настолько не вязались с его обликом, что Венто поневоле
начинало казаться, что говорит с ним кто-то иной, а Поль лишь открывает и
закрывает рот, озвучивая потусторонние мысли.
- ..Знаю наперед, что ты скажешь, и все же хочу повторить: мы ничего
не теряем. Это крохотный, но шанс, и мне кажется, нам стоит попытать его.
Венто с усилием кивнул. Он все еще не одолел того внутреннего
барьера, что мешал ему осмыслить монолог Поля. И дело было не в ноющей
ноге, - ошарашивали незнакомые интонации, удивляли глаза друга!
- Никто из ребят не назвал бы меня чудаком. И ты в первую очередь. Но
над этими диковинными снами я ломаю голову уже не первый год. Я даже
спрашивать о них пытался. У докторов, у тех, кто кое-что в этом смыслит.
То есть, я так думал, что смыслит, но оказалось, люди ничего о снах не
знают. Всюду одни гипотезы и не более того. Но... Ведь откуда-то они
приходят? Наши сны... Посуди сам, если всю свою жизнь мы бегаем на своих
двоих, откуда такое ясное ощущение полета? Ты можешь мне это объяснить?
Поль перевел дух.
- Помнишь, ты как-то говорил, что человечество не знает своего
прошлого. Так оно, вероятно, и есть. Я никогда не интересовался биологией,
но в память и в гены я готов поверить. Потому что это внутри нас. Как
корни, как сила, заставляющая бурлить кровь.
- Но послушай! - Венто взволнованно поднял руку. Однако Поль снова
досадливо отмахнулся.
- Ради Бога, не перебивай! Я и без того путаюсь. Сны, Венто, это сны,
и я сейчас, как лоцман, в незнакомых водах... Ты одно пойми, полеты -
вполне возможная вещь. Хотя бы потому, что они когда-то уже были. Если сны
- это память, то полеты - наше прошлое. И почему бы, в конце концов, этому
прошлому не повториться? Главное - надо поверить, понимаешь?
По-настоящему, до одури. Хотя и это еще не все. Мне кажется, тут есть
что-то вроде закона. Этакого кодекса справедливости. Дело в том, что для
полетов нужна чистая душа. Только такая душа может быть легкой, как
перышко. Иначе она просто не полетит. Тяжесть потянет вниз, и чем больше
на ней скверны, тем вернее она разобьется.
Поль смущенно взглянул в лицо раненому, но ожидаемой насмешки не
увидел. Юноша сидел взволнованный и раскрасневшийся. Чужая убежденность
сумела заворажить и его.
- Я хочу верить тебе, Поль, - шепнул он. - Правда, хочу!
- Замечательно, мой мальчик! - голос бородача дрогнул. Он опустил
руку юноше на плечо. - Ты и должен в это верить, потому что мне кажется,
ты полетишь. Иначе и быть не может. Я не ведаю, что водит твоей кистью, но
это не только талант. Это твоя душа, которой тесно и потому она
выплескивается на бумагу, на холст. Пойми, ей нужна настоящая свобода, а
лучшая из всех свобод - это способность летать. У тебя должно получиться,
Венто! Понимаешь? ДОЛЖНО!
- А ты? - глаза юноши возбужденно блестели.
- Я? - Поль с усмешкой оглядел свои крупные ладони. Складки на его
лице стали глубже и жестче.
- Я тоже прыгну, Венто. Вместе с тобой. Пусть это будет полет только
до земли, но и его глупо не испытать перед смертью. Во всяком случае это
лучше, чем быть нашпигованным грязным свинцом наемников. А выйдет у меня
или нет... Ты же видел, как я стреляю. А сколько я стрелял раньше, дружок!
До Марата карательными органами правил Кай, а до Кая - Легач. Наше
движение боролось со всеми без исключения. Без крови не получалось, малыш.
Ты понимаешь, о чем я толкую?
Венто молча кивнул. Щеки его пылали. Болезненный жар соединился с
жаром разгорающегося волнения. Идея Поля оказалась огненным цветком,
опалившим грудь загадочным пламенем. Странно, но он и задумываться не
желал над сказанным, ибо слова Поля напоминали бред умалишенного.
Вероятно, именно поэтому душа умоляла принять все бездоказательно. Почва,
на которую Поль уронил семена, выпростала буйные побеги. Искрящимся взором
Венто глядел на друга и чувствовал, что готов на любое сумасбродство.
- Я прыгну с тобой, Поль. Мне кажется... Мне кажется, я действительно
тебя понял. Страшно - падать, но не лететь. Ты ведь это хотел сказать?
- Ты все понял правильно, мой мальчик, - Поль опустился рядом,
неловко обнял юношу за плечи.
* * *
Когда с высоты, со стороны малинового заката, на здание с ревом стал
пикировать боевой вертолет, они уже стояли над бездной. Атаку предприняли
одновременно с нескольких сторон. Серия взрывов взметнула ввысь
покалеченные люки, трескуче заговорили автоматы. Били пока вслепую,
надеясь на устрашение.
Обернувшись, Поль выпустил в клубящийся дым последние пули и
отшвырнул ставший ненужным револьвер.
- Запомни, Венто, я уверен, что у тебя все получится! - черногривый
гигант говорил так, словно заклинал его. Махнув рукой, попробовал
улыбнуться, но губы его лишь жалобно дрогнули. - Прощай, малыш!..
Толчком он взметнул тело в воздух и на какой-то неуловимо короткий
миг повис перед глазами пораженного друга. Юноша сжался. Где-то под
ребрами болезненно трепыхнулось и замерло. Потому что прежде всего в глаза
бросилась абсолютная незащищенность человека от чудовищной пустоты под
ногами. Страх парализовал Венто. Глядя на Поля, он словно удерживал его
взглядом, пытаясь превозмочь закон тяготения, подтолкнуть вверх. Но из
этого ничего не вышло. Уже в следующее мгновение тело Поля пришло в
движение и понеслось вниз. Он летел, беззвучно набирая скорость,
заваливаясь чуть вперед, становясь все меньше и меньше. Сквозь выступившие
на глазах слезы Венто видел, как товарищ стремительно превращается в
точку, как пестрота земли вбирает его в себя, растворяя и делая невидимым.
Не в силах смотреть дальше, Венто шагнул вперед. Опора ушла из-под
ног, лицом и грудью он устремился вслед за Полем. Ударивший по щекам ветер
в мгновение ока высушил слезы, приглушив боль, вытеснив лишние мысли. Он
летел быстрее и быстрее, замечая, как дрожащей сменой этажей стена
небоскреба постепенно отплывает от него. Он падал. Падал, а не летел.
Последняя сказка Поля оказалась замечательной, но она была всего-лишь
сказкой...
Венто показалось, что крыши домов, ниточки улиц - все покачнулось,
придя в непонятное движение. И тотчас страх, сковывающий тело, рассеялся,
и с поразительными подробностями вспомнился давний детский сон, где все
было точно так же и он, Венто, летел к земле, упиваясь возрастающей
скоростью, ничуть не сомневаясь в возможности избегнуть столкновения с
земной твердью в любой момент.
Господи! Почему он не вспомнил об этом раньше? Еще до того, как они
прыгнули? Он бы мог рассказать о своем сне Полю! Он должен был успеть
рассказать!..
Только сейчас Венто ощутил ту незначительную разницу между падением и
полетом. Роковую черту надо было только переступить, и он, не колеблясь,
совершил этот небольшой шажок. И немедленно пришла легкость, о которой
секундой раньше он и не помышлял. Забыв о раненной ноге, Венто чуть
изогнул тело, и стена тотчас шарахнулась от него, точно испугавшись и
окончательно признав его победу. Неведомое чувство затопило Венто целиком.
Он был более чем ошеломлен. В этот волшебный момент он забыл даже о Поле.
Его несло над крестообразными антеннами, над тусклыми куполами
дворцов и церквей, несло вдаль от проклятого небоскреба. И раздувая
волосы, ветер трепал его одежду, шлифовал кожу лица.
Резко раскинув руки, Венто стал замедлять падение. Земля,
сопротивляясь, тянула вниз, но оттого только круче получилась петля.
Теперь Венто возносился вверх, в черную, утыканную серебряными шляпками
гвоздей бездну.
1 2 3