Просто очумели! Боялись, что у тебя дрогнет рука и ты случайно нажмешь на спуск.
– Значит, они расплатились. Но деньги ты не пересчитывал?
– Я их с трудом поднял. Все в долларах. Я думал, часть они заплатят фунтами, но нет, ничего, кроме долларов. – Он замолчал.
Ехали мы, часто поворачивая, он то и дело смотрел в зеркало заднего обзора. Потом снова хихикнул:
– Ты пропустил такое зрелище!.. Ихнего босса чуть не хватил удар: «Если у вашего друга дрогнет рука? Если он случайно выстрелит?» Между прочим, та же мысль тревожила и меня. И знаешь, сосало под ложечкой.
– Напрасно. Чеку я не вынимал.
Джордж повернулся ко мне.
– Правда?
– Правда. Я тоже хотел обойтись без случайного выстрела.
– Мог бы мне и сказать.
– Я решил, что без этого твои слова прозвучат более убедительно. Убеди продавца, а уж потом он наверняка продаст товар.
Он задумался.
– Не буду спорить, дружище Пол. Мои волосы внезапно не поседели?
– Нет.
– Тогда будем считать инцидент исчерпанным.
Через несколько минут Джордж совсем развеселился. Я в этом его поддержал, положил руку на плечо. Он что-то запел. Кажется, какую-то университетскую песню.
Я передвинул руку поближе к его шее. А когда он остановился на красный свет, большим и указательным пальцами пережал артерии на шее.
Когда красный свет сменился зеленым, я уже сидел за рулем. А Джордж крепко спал на пассажирском сиденье.
Глава 17
Я стоял в нескольких футах за его спиной, когда он пришел в себя. Кляп я вынул, как только вышел на яхте в море. Услышал, как он молча пытается освободиться от веревок. Джордж вырывался две-три минуты, а я стоял и наблюдал. Он лежал на спине, зажатый между палубным ограждением и скамейкой, поэтому не мог перекатиться на бок или на живот. Руки я связал ему за спиной электрическим проводом. Тем же проводом перетянул ноги в трех местах. А вот лодыжки стянул крепкой веревкой.
Поняв, что вырваться не удастся, Джордж затих. А потом заговорил:
– Пол? Пол? Где ты, Пол?
– Здесь, – ответил я.
– Я не знаю, как они это сделали. Это был Грек, да? Я помню, что сидел за рулем, а потом темнота. Мы на каком-то судне. Это не «Пиндарис»? Где мы?
– В Атлантическом океане. В четырех милях от берега.
– Господи, как мы... – Он замолчал. – Пол?
Я обошел скамейку. Не отрывая глаз от его лица. Оно менялось по мере того, как Джордж осознавал, что к чему. Но он молчал.
– Я арендовал яхту в миле от причала, у которого швартовался «Пиндарис». Я сказал – «арендовал»? Нет, я зафрахтовал ее. Яхта с четырехместной каютой и мощным двигателем, но он сейчас не работает. Мы дрейфуем. Дрейфуем в Атлантическом океане. Мне это нравится. Дрейфовать в Атлантическом океане.
– Я в это не верю.
– Поверишь. Со временем. Сейчас два часа дня. «Пиндарис» отплыл час тому назад. Я это видел. Сейчас судно уже скрылось за горизонтом. Скоро солнце перейдет через нок рея. У нас нет нок рея, Джордж, Это морской термин. Я не знаю, что он означает.
– Это шутка?
– Догадайся.
– Возможно, ты именно так и шутишь. Мы же все уладили. Я допустил ошибку, много ошибок, но мы все уладили...
– Неужели?
– Это не шутка. – В голосе Джорджа не слышалось вопросительных интонаций. – Нет.
– Ты собираешься меня убить?
– Да.
– Но почему? – Он внезапно осип. – Ты же знаешь, больше я не буду привлекать тебя к подобным операциям. Тебе нужны деньги? Я не могу в это поверить, но если хочешь, бери. Черт с ними, я обойдусь и без них. – Пауза. – Нет, дело не в этом. Я в это не верю. Деньги же ни при чем, так, Пол?
– Деньги? Нет.
– Тогда...
– Я убил девятнадцать человек за миллион долларов. Чуть больше пятидесяти тысяч на брата. Если б я убил тебя за миллион, я бы обесценил их жизни. Это несправедливо.
Джордж не отрывал взгляда от моего лица.
– Нет. Одного только...
– Я получил свой миллион. Отработал его. Второй миллион твой, Джордж. Я не отниму его у тебя.
– Ты свихнулся! Переступил черту. Этого я от тебя не ожидал. Пол, Пол...
Я взял один из железных ящиков, щелкнул замками, откинул крышку. Ящик заполняли пятидесятидолларовые купюры в аккуратных пачках по сто штук в каждой.
– Видишь? Миллион долларов. – Я закрыл ящик. – Мне он не нужен. Смотри внимательно, раньше ты такого не видел. Смотри!..
Ящик полетел за борт.
– Я не верю...
Мне хотелось петь. Я знал, что улыбаюсь во весь рот, но ничего не мог с собой поделать.
– Во что же ты не веришь? В мире достаточно денег и без этого миллиона. Раньше я бы никогда не выбросил этот ящик в океан, потому что рыба не сможет его съесть. Я отправлял в воду только органические отбросы. Но иногда человеку приходится гнуться, чтобы не сломаться. Это называется компромисс. Рыба не съест гранатомет... – Гранатомет последовал за ящиком с деньгами. – Рыба не съест гранату... – Граната полетела вслед за гранатометом. – Не съест она провода, которыми перетянуты твои руки и ноги, не съест якорь, привязанный к концу веревки. Если ты поднимешь голову, Джордж, то увидишь якорь. Мы и дрейфуем в Атлантике, Джордж, лишь потому, что якорь на палубе и ты к нему привязан. Как тебе нравится стоять на якоре, Джордж? Рыба не съест якорь, не съест твою одежду, но тебя съедят, Джордж!
Я расхохотался, потому что не мог больше сдерживаться. Схватился руками за поручень, стиснул зубы, закрыл глаза и начал глубоко дышать. Я знал, что со мной происходит, знал, откуда этот смех, и всеми силами старался взять себя в руки. Глубокие вдохи, стиснутые зубы, впившиеся в поручень пальцы помогли.
А он повторял как заведенный:
– Ты свихнулся, ты сошел с ума, ты свихнулся!..
Я стоял и смотрел на него. Я уже успокоился, и он тут же начал советовать мне успокоиться.
– Я пойду вниз. В каюту. Отдыхай, Джордж.
Я спустился в каюту, сел на кровать, попытался вспомнить, как называют кровати на корабле. «Что-то не так, – думал я. – Не могу мыслить рационально. Вот-вот сорвусь. Надо привести себя в чувство. Всему своя очередь».
Я все обдумал и поднялся на палубу, твердо зная, что и когда надо делать. Джордж не шевелился, и на мгновение мне показалось, что он умер, но потом его глаза уставились на меня. Он молчал.
– Я хочу, чтобы ты все понял. Сейчас половина третьего. Через полтора часа, ровно в четыре, «Пиндарис» взорвется. Мы, возможно, это услышим, хотя полной уверенности у меня нет. Я не знаю, с какой скоростью идет это судно...
– «Пиндарис»...
– Пожалуйста, не перебивай. Дай мне выговориться, потом задашь все вопросы, а я постараюсь на них ответить. Думаю, я с самого начала знал, что взорву этот корабль. Наверное, это одна из главных причин, побудивших меня согласиться участвовать в операции. Это – ужасное оружие! Оно убивает не только людей – оно убивает все. Все! Даже землю!..
– Как...
– Пожалуйста. Ты же знаешь, в каких частях я служил. Нас учили делать бомбы практически из ничего. Я купил будильник, порох добыл из патронов. Бомбу соорудил, когда ты уехал на причал. Поставил в один из ящиков. Бомбу-невеличку. Будет маленький взрыв, маленький пожар, но от него вспыхнет напалм, а уж потом займется и все остальное.
Я глубоко вдохнул.
– К тому же взрыв корабля выведет нас из-под удара. Меня. Они поймут, что оружие уничтожено, следовательно, у них пропадет охота искать тех, кто его украл. Может, они даже решат, что похитители погибли вместе с кораблем. Так мне будет спокойнее, но не это главное.
– Миллион долларов, оружие, тоже стоящее миллионы, теперь корабль... – Он говорил сам с собой: – Я в это не верю! Корабль, сухогруз. Я...
Я подождал, пока Джордж замолчит. Я собирался сказать ему, что заботило меня только одно: урон, который нанесет взрыв живой природе. Будет отравлен целый регион. Но не сказал, понимая, что ему это без разницы, да и мне самому сейчас не хотелось об этом думать. Я знал, что рано или поздно подумать придется, но спешить не имело смысла.
Поэтому он услышал от меня другое:
– Я говорю тебе это, так как считаю, что ты должен об этом знать. Но я знаю и другое. Ты хочешь услышать кое-что и о себе.
– Ты мне уже все сказал.
– Да.
– Ты намерен выбросить меня за борт.
– Совершенно верно.
Силой воли Бог его не обидел. Я видел, с каким невероятным трудом ему удалось удержать себя в руках. Несколько минут он даже не мог говорить, я ждал, наконец вновь раздался его голос – ровный, с нотками любопытства:
– Почему, Пол? Почему?
– Неужели ты не знаешь?
– Потому что я пытался убить тебя?
– Нет. Это глупости. Я же сказал тебе прошлой ночью.
– Тогда почему?
Правильный ответ я знал, да забыл, поэтому ушел в сторону.
– Так мне будет спокойнее. Они могут выйти на тебя, такое возможно. А ты отдашь меня им, сам знаешь, что отдашь. Или убьешь меня. Я останусь свободным концом, единственным человеком на земле, который все про тебя знает. Ты уедешь в Гватемалу, вернешься из Гватемалы и задумаешься обо мне. У тебя миллион долларов, но есть один человек, которому известно, как ты его раздобыл, и через месяц, год, а то и через пять лет ты попытаешься избавиться от меня.
– Никогда, Пол. Никогда!..
– Попытаешься.
– Никогда, клянусь тебе!
Я ненавидел себя за то, что прибегнул к столь дешевой уловке. Теперь у него появилась надежда. Ложная надежда, поскольку ему только казалось, что он уловил истинную причину, заставляющую меня расправиться с ним. А так как причина виделась ему рациональной, он попытался использовать логику, чтобы переубедить меня. Джордж заслуживал того, чтобы я относился к нему как к равному. Я имел полное право уничтожить его, но я применил запрещенный прием.
Слова хлынули потоком. Пустые слова, я их не слушал, но дал ему выговориться. Но Джордж так и не сказал всего, что хотел. Остановился на миг, чтобы перевести дух, а когда я поднял руку, всмотрелся в мое лицо, с нетерпением ожидая ответа.
– Все, что ты от меня услышал, – правда, не перебивай, это правда, но не из-за этого я все делаю. – У меня раскалывалась голова. Я приложил руку ко лбу, чтобы не дать ей развалиться пополам. – Я хочу сказать тебе, почему. Я хочу, хочу сказать тебе, почему, только причин много! Я не могу рассортировать их на главные и второстепенные. Одно цепляется за другое.
– Пол...
– Ты сказал, что я сумасшедший. Нет, нет, подожди, не трогай меня!.. Разве ты не видишь? Я знаю, что я сумасшедший. Но я стал им не сейчас, Джордж. Я всегда был таким. А чего ты хотел, Джордж? Человек уходит на необитаемый остров, живет там один, бегает по нему нагишом. Естественно, он сумасшедший! Каким ему еще быть? Ты думаешь, он там мог излечиться? Можно ли излечить льва, посадив его в клетку?
Наши взгляды встретились. Он начал понимать. Думаю, именно тогда он начал что-то понимать.
– Ты выпустил льва из клетки. Я держал поводок в своих руках, и все получалось, я оставался на поводке. Иногда натягивал его до предела, но не срывался. Когда же операция завершилась, поводок оборвался. Тебе это ясно? Ясно?..
Он не ответил.
– Почему я собираюсь убить тебя? Джордж, Джордж, на то есть сотня причин. Миллион причин! Ты пришел на мой остров. Ты заходил в мой дом. Ты читал мой кодекс. – Я уже не говорил, а орал, но ничего не мог с собой поделать. – Ты бросил окурок на песок. Целлофановая обертка, из-за тебя целлофановую обертку с пачки унесло ветром в кусты. Ты наблюдал, как я расстреливаю солдат!.. Сам ты этого не сделал, но наблюдал. Ты говорил со мной! Ты заставил меня нарушить мои заповеди! Заставил говорить с тобой, вызвал у меня желание нарушать мои заповеди! Ты принимал таблетки! Ты курил! Черт побери, я уже убивал тебя. Я тебя утопил и мог оставить на дне, но не сделал этого. Я тебя убил, а потом оживил, но ты все равно мертв. Вот почему мы на этой яхте, вот почему ты вновь отправишься на дно.
– Пол, Пол...
– Ты слишком сблизился со мной! Я перестал говорить с людьми, а ты заставил меня говорить с тобой! Я наслаждался свободой, одиночеством, а ты слишком сблизился со мной! Я жил своей жизнью, какой хотел, а ты все порушил, ты заставил меня жить твоей жизнью и теперь ты – это я, а я – это ты. Ты – тот я, которого я ненавижу!
Я стоял и вслушивался в эхо своих слов. Наконец-то мне удалось сформулировать свои мысли. Я сказал правду, ту правду, что таилась в подсознании.
Я чувствовал слезы, стоящие в глазах. Я знал, что, они не потекут, но все равно чувствовал их.
Я вновь спустился в каюту. Когда вернулся, он встретил меня словами:
– Пол, я сдаюсь. Ты же не хочешь мучить меня. Кончай с этим!..
– Сделай это сам. – Он не понял. – Раскуси черную пилюлю. Однажды ты сказал, что я никогда этого не сделаю. Но и ты не сделаешь. У тебя есть полый зуб, я нашел его, когда вставлял тебе в рот кляп. Раскуси черную пилюлю. Все легче, чем тонуть.
Он тяжело дышал. Вдох – выдох, вдох – выдох.
– Так я и думал. В тебе еще теплится надежда, что я изменю решение. Так я и думал, но хотел выяснить наверняка. Даже под водой ты будешь надеяться, что я все-таки вытащу тебя и отпущу. Ты будешь надеяться и надеяться, а потом утонешь. Опять...
– Пол...
Я не стал больше слушать. Поднял его и удивился, какой он легкий. Джордж трепыхался, как рыба, но я поднял его без всякого труда. Я хотел побыстрее с этим покончить. И выбросил его за борт.
Чертова веревка оказалась коротка. Джордж повис головой вниз в футе над водой, и он кричал. Я схватил якорь и швырнул его следом. Когда я посмотрел за борт, Джордж уже исчез под водой.
В четыре часа я услышал какой-то шум, глухой рокот, доносящийся из-за горизонта. Я всмотрелся вдаль, но ничего не увидел. Возможно, где-то над Атлантическим океаном бушевала гроза. А может, мне почудилось?..
Глава 18
Не знаю, как долго я оставался на яхте. Несколько дней я не включал двигатель и дрейфовал по Атлантическому океану. Яхта заменяла мне остров, но без заведенного распорядка. На ней хватало еды и питья. Воду я пил, но, насколько помню, ничего не ел. Наверное, много спал, и воспоминания об этих днях остались очень туманными: я не мог сказать, что произошло наяву, а что мне приснилось.
Что-то, конечно, происходило. Как-то ночью я разделся догола, прыгнул за борт и поплыл в море, подальше от яхты. С одной стороны, я хотел утонуть, с другой – как бы проверял себя, испытывал. Определялся с тем, чего же я хочу больше: жить или умереть. Я не мог принять черную пилюлю. Как выяснилось, не смог и утонуть. Каким-то образом я вернулся к яхте и залез на палубу.
Наверное, та ночь стала переломной, потому что утром я завел двигатель. И поплыл на юг, вдоль побережья Флориды, к своему острову.
Безумие может проявляться в разных формах. От этой следовало избавиться до того, как в баках не останется ни капли горючего. Как-то днем до меня дошло, что без горючего я буду вечно дрейфовать в Атлантическом океане, и вся прелесть пребывания на яхте в таком состоянии сразу померкла.
Я пришвартовался в частной гавани неподалеку от Нептун-Бич, пригорода Джэксонвилла. Ночью, когда на пристани не было ни души. Привязал яхту канатом, спрыгнул на пристань и покинул гавань незамеченным. Мне просто повезло, потому что именно в гавани мне грозила наибольшая опасность. Документов при мне не было, приплыл я на чужой яхте, сошел на берег с миллионом долларов в металлическом ящике. Но в тот момент я не осознавал щекотливости своего положения.
Дни и ночи, проведенные на яхте, укрепили меня в одной мысли: все дела надо отложить на потом, до тех времен, когда я приду в себя. Купить остров, положить деньги в банк – все потом. Это не срочно, это подождет. А прежде всего мне надо вернуться домой.
Я сидел в турецкой бане, пока не открылись парикмахерские. Зашел в одну, побрился и подстригся. В прачечной китаец догладил мне костюм. Я пошел на автовокзал и сел в автобус, отправляющийся на Ки-Уэст.
Клинт меня не узнал. Уставился мне в грудь и спросил: «Чего изволите?» – с акцентом, каким потчевал приезжих с материка.
– Готов спорить, про словарь ты опять забыл.
Он вскинул глаза, и рот его приоткрылся.
– Будь я проклят! Будь я проклят во веки веков! Слушай, я тебя не узнал. И, клянусь Богом, я в этом не виноват. Без бороды, почти без волос, такой бледный, что можешь сойти за белого человека. – Он внезапно вспомнил, что работает радиоприемник, а этого не допускает исповедуемая мною религия, повернулся, выключил его и вновь уставился на меня. – Дюжина яиц и все необходимое? Знаешь, я уж и не думал, что опять увижу тебя. – Лицо его стало серьезным. – Решил, что ты уехал и я потерял постоянного покупателя. Даже опасался, что ты умер, прости Господи. Долго отсутствовал? С месяц?
– Примерно.
– Надеюсь, не болел?
– Ездил на Север.
– Некоторые говорят, что это одно и то же. – Он облокотился на прилавок. – А зачем?
Разговаривать мне не хотелось, но я понимал, что без объяснений не обойтись.
– Сорвали с места. Пришла лодка с Литтл-Тейбл-Ки и увезла.
– Бизнес?
– Смерть.
– А-а-а!.. Мне очень жаль. Родственник?
– Друг. Мой очень близкий друг.
– Ужасно! Молодой парень?
– Моего возраста.
– Кошмар!.. Скоропостижно?
Я задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Значит, они расплатились. Но деньги ты не пересчитывал?
– Я их с трудом поднял. Все в долларах. Я думал, часть они заплатят фунтами, но нет, ничего, кроме долларов. – Он замолчал.
Ехали мы, часто поворачивая, он то и дело смотрел в зеркало заднего обзора. Потом снова хихикнул:
– Ты пропустил такое зрелище!.. Ихнего босса чуть не хватил удар: «Если у вашего друга дрогнет рука? Если он случайно выстрелит?» Между прочим, та же мысль тревожила и меня. И знаешь, сосало под ложечкой.
– Напрасно. Чеку я не вынимал.
Джордж повернулся ко мне.
– Правда?
– Правда. Я тоже хотел обойтись без случайного выстрела.
– Мог бы мне и сказать.
– Я решил, что без этого твои слова прозвучат более убедительно. Убеди продавца, а уж потом он наверняка продаст товар.
Он задумался.
– Не буду спорить, дружище Пол. Мои волосы внезапно не поседели?
– Нет.
– Тогда будем считать инцидент исчерпанным.
Через несколько минут Джордж совсем развеселился. Я в этом его поддержал, положил руку на плечо. Он что-то запел. Кажется, какую-то университетскую песню.
Я передвинул руку поближе к его шее. А когда он остановился на красный свет, большим и указательным пальцами пережал артерии на шее.
Когда красный свет сменился зеленым, я уже сидел за рулем. А Джордж крепко спал на пассажирском сиденье.
Глава 17
Я стоял в нескольких футах за его спиной, когда он пришел в себя. Кляп я вынул, как только вышел на яхте в море. Услышал, как он молча пытается освободиться от веревок. Джордж вырывался две-три минуты, а я стоял и наблюдал. Он лежал на спине, зажатый между палубным ограждением и скамейкой, поэтому не мог перекатиться на бок или на живот. Руки я связал ему за спиной электрическим проводом. Тем же проводом перетянул ноги в трех местах. А вот лодыжки стянул крепкой веревкой.
Поняв, что вырваться не удастся, Джордж затих. А потом заговорил:
– Пол? Пол? Где ты, Пол?
– Здесь, – ответил я.
– Я не знаю, как они это сделали. Это был Грек, да? Я помню, что сидел за рулем, а потом темнота. Мы на каком-то судне. Это не «Пиндарис»? Где мы?
– В Атлантическом океане. В четырех милях от берега.
– Господи, как мы... – Он замолчал. – Пол?
Я обошел скамейку. Не отрывая глаз от его лица. Оно менялось по мере того, как Джордж осознавал, что к чему. Но он молчал.
– Я арендовал яхту в миле от причала, у которого швартовался «Пиндарис». Я сказал – «арендовал»? Нет, я зафрахтовал ее. Яхта с четырехместной каютой и мощным двигателем, но он сейчас не работает. Мы дрейфуем. Дрейфуем в Атлантическом океане. Мне это нравится. Дрейфовать в Атлантическом океане.
– Я в это не верю.
– Поверишь. Со временем. Сейчас два часа дня. «Пиндарис» отплыл час тому назад. Я это видел. Сейчас судно уже скрылось за горизонтом. Скоро солнце перейдет через нок рея. У нас нет нок рея, Джордж, Это морской термин. Я не знаю, что он означает.
– Это шутка?
– Догадайся.
– Возможно, ты именно так и шутишь. Мы же все уладили. Я допустил ошибку, много ошибок, но мы все уладили...
– Неужели?
– Это не шутка. – В голосе Джорджа не слышалось вопросительных интонаций. – Нет.
– Ты собираешься меня убить?
– Да.
– Но почему? – Он внезапно осип. – Ты же знаешь, больше я не буду привлекать тебя к подобным операциям. Тебе нужны деньги? Я не могу в это поверить, но если хочешь, бери. Черт с ними, я обойдусь и без них. – Пауза. – Нет, дело не в этом. Я в это не верю. Деньги же ни при чем, так, Пол?
– Деньги? Нет.
– Тогда...
– Я убил девятнадцать человек за миллион долларов. Чуть больше пятидесяти тысяч на брата. Если б я убил тебя за миллион, я бы обесценил их жизни. Это несправедливо.
Джордж не отрывал взгляда от моего лица.
– Нет. Одного только...
– Я получил свой миллион. Отработал его. Второй миллион твой, Джордж. Я не отниму его у тебя.
– Ты свихнулся! Переступил черту. Этого я от тебя не ожидал. Пол, Пол...
Я взял один из железных ящиков, щелкнул замками, откинул крышку. Ящик заполняли пятидесятидолларовые купюры в аккуратных пачках по сто штук в каждой.
– Видишь? Миллион долларов. – Я закрыл ящик. – Мне он не нужен. Смотри внимательно, раньше ты такого не видел. Смотри!..
Ящик полетел за борт.
– Я не верю...
Мне хотелось петь. Я знал, что улыбаюсь во весь рот, но ничего не мог с собой поделать.
– Во что же ты не веришь? В мире достаточно денег и без этого миллиона. Раньше я бы никогда не выбросил этот ящик в океан, потому что рыба не сможет его съесть. Я отправлял в воду только органические отбросы. Но иногда человеку приходится гнуться, чтобы не сломаться. Это называется компромисс. Рыба не съест гранатомет... – Гранатомет последовал за ящиком с деньгами. – Рыба не съест гранату... – Граната полетела вслед за гранатометом. – Не съест она провода, которыми перетянуты твои руки и ноги, не съест якорь, привязанный к концу веревки. Если ты поднимешь голову, Джордж, то увидишь якорь. Мы и дрейфуем в Атлантике, Джордж, лишь потому, что якорь на палубе и ты к нему привязан. Как тебе нравится стоять на якоре, Джордж? Рыба не съест якорь, не съест твою одежду, но тебя съедят, Джордж!
Я расхохотался, потому что не мог больше сдерживаться. Схватился руками за поручень, стиснул зубы, закрыл глаза и начал глубоко дышать. Я знал, что со мной происходит, знал, откуда этот смех, и всеми силами старался взять себя в руки. Глубокие вдохи, стиснутые зубы, впившиеся в поручень пальцы помогли.
А он повторял как заведенный:
– Ты свихнулся, ты сошел с ума, ты свихнулся!..
Я стоял и смотрел на него. Я уже успокоился, и он тут же начал советовать мне успокоиться.
– Я пойду вниз. В каюту. Отдыхай, Джордж.
Я спустился в каюту, сел на кровать, попытался вспомнить, как называют кровати на корабле. «Что-то не так, – думал я. – Не могу мыслить рационально. Вот-вот сорвусь. Надо привести себя в чувство. Всему своя очередь».
Я все обдумал и поднялся на палубу, твердо зная, что и когда надо делать. Джордж не шевелился, и на мгновение мне показалось, что он умер, но потом его глаза уставились на меня. Он молчал.
– Я хочу, чтобы ты все понял. Сейчас половина третьего. Через полтора часа, ровно в четыре, «Пиндарис» взорвется. Мы, возможно, это услышим, хотя полной уверенности у меня нет. Я не знаю, с какой скоростью идет это судно...
– «Пиндарис»...
– Пожалуйста, не перебивай. Дай мне выговориться, потом задашь все вопросы, а я постараюсь на них ответить. Думаю, я с самого начала знал, что взорву этот корабль. Наверное, это одна из главных причин, побудивших меня согласиться участвовать в операции. Это – ужасное оружие! Оно убивает не только людей – оно убивает все. Все! Даже землю!..
– Как...
– Пожалуйста. Ты же знаешь, в каких частях я служил. Нас учили делать бомбы практически из ничего. Я купил будильник, порох добыл из патронов. Бомбу соорудил, когда ты уехал на причал. Поставил в один из ящиков. Бомбу-невеличку. Будет маленький взрыв, маленький пожар, но от него вспыхнет напалм, а уж потом займется и все остальное.
Я глубоко вдохнул.
– К тому же взрыв корабля выведет нас из-под удара. Меня. Они поймут, что оружие уничтожено, следовательно, у них пропадет охота искать тех, кто его украл. Может, они даже решат, что похитители погибли вместе с кораблем. Так мне будет спокойнее, но не это главное.
– Миллион долларов, оружие, тоже стоящее миллионы, теперь корабль... – Он говорил сам с собой: – Я в это не верю! Корабль, сухогруз. Я...
Я подождал, пока Джордж замолчит. Я собирался сказать ему, что заботило меня только одно: урон, который нанесет взрыв живой природе. Будет отравлен целый регион. Но не сказал, понимая, что ему это без разницы, да и мне самому сейчас не хотелось об этом думать. Я знал, что рано или поздно подумать придется, но спешить не имело смысла.
Поэтому он услышал от меня другое:
– Я говорю тебе это, так как считаю, что ты должен об этом знать. Но я знаю и другое. Ты хочешь услышать кое-что и о себе.
– Ты мне уже все сказал.
– Да.
– Ты намерен выбросить меня за борт.
– Совершенно верно.
Силой воли Бог его не обидел. Я видел, с каким невероятным трудом ему удалось удержать себя в руках. Несколько минут он даже не мог говорить, я ждал, наконец вновь раздался его голос – ровный, с нотками любопытства:
– Почему, Пол? Почему?
– Неужели ты не знаешь?
– Потому что я пытался убить тебя?
– Нет. Это глупости. Я же сказал тебе прошлой ночью.
– Тогда почему?
Правильный ответ я знал, да забыл, поэтому ушел в сторону.
– Так мне будет спокойнее. Они могут выйти на тебя, такое возможно. А ты отдашь меня им, сам знаешь, что отдашь. Или убьешь меня. Я останусь свободным концом, единственным человеком на земле, который все про тебя знает. Ты уедешь в Гватемалу, вернешься из Гватемалы и задумаешься обо мне. У тебя миллион долларов, но есть один человек, которому известно, как ты его раздобыл, и через месяц, год, а то и через пять лет ты попытаешься избавиться от меня.
– Никогда, Пол. Никогда!..
– Попытаешься.
– Никогда, клянусь тебе!
Я ненавидел себя за то, что прибегнул к столь дешевой уловке. Теперь у него появилась надежда. Ложная надежда, поскольку ему только казалось, что он уловил истинную причину, заставляющую меня расправиться с ним. А так как причина виделась ему рациональной, он попытался использовать логику, чтобы переубедить меня. Джордж заслуживал того, чтобы я относился к нему как к равному. Я имел полное право уничтожить его, но я применил запрещенный прием.
Слова хлынули потоком. Пустые слова, я их не слушал, но дал ему выговориться. Но Джордж так и не сказал всего, что хотел. Остановился на миг, чтобы перевести дух, а когда я поднял руку, всмотрелся в мое лицо, с нетерпением ожидая ответа.
– Все, что ты от меня услышал, – правда, не перебивай, это правда, но не из-за этого я все делаю. – У меня раскалывалась голова. Я приложил руку ко лбу, чтобы не дать ей развалиться пополам. – Я хочу сказать тебе, почему. Я хочу, хочу сказать тебе, почему, только причин много! Я не могу рассортировать их на главные и второстепенные. Одно цепляется за другое.
– Пол...
– Ты сказал, что я сумасшедший. Нет, нет, подожди, не трогай меня!.. Разве ты не видишь? Я знаю, что я сумасшедший. Но я стал им не сейчас, Джордж. Я всегда был таким. А чего ты хотел, Джордж? Человек уходит на необитаемый остров, живет там один, бегает по нему нагишом. Естественно, он сумасшедший! Каким ему еще быть? Ты думаешь, он там мог излечиться? Можно ли излечить льва, посадив его в клетку?
Наши взгляды встретились. Он начал понимать. Думаю, именно тогда он начал что-то понимать.
– Ты выпустил льва из клетки. Я держал поводок в своих руках, и все получалось, я оставался на поводке. Иногда натягивал его до предела, но не срывался. Когда же операция завершилась, поводок оборвался. Тебе это ясно? Ясно?..
Он не ответил.
– Почему я собираюсь убить тебя? Джордж, Джордж, на то есть сотня причин. Миллион причин! Ты пришел на мой остров. Ты заходил в мой дом. Ты читал мой кодекс. – Я уже не говорил, а орал, но ничего не мог с собой поделать. – Ты бросил окурок на песок. Целлофановая обертка, из-за тебя целлофановую обертку с пачки унесло ветром в кусты. Ты наблюдал, как я расстреливаю солдат!.. Сам ты этого не сделал, но наблюдал. Ты говорил со мной! Ты заставил меня нарушить мои заповеди! Заставил говорить с тобой, вызвал у меня желание нарушать мои заповеди! Ты принимал таблетки! Ты курил! Черт побери, я уже убивал тебя. Я тебя утопил и мог оставить на дне, но не сделал этого. Я тебя убил, а потом оживил, но ты все равно мертв. Вот почему мы на этой яхте, вот почему ты вновь отправишься на дно.
– Пол, Пол...
– Ты слишком сблизился со мной! Я перестал говорить с людьми, а ты заставил меня говорить с тобой! Я наслаждался свободой, одиночеством, а ты слишком сблизился со мной! Я жил своей жизнью, какой хотел, а ты все порушил, ты заставил меня жить твоей жизнью и теперь ты – это я, а я – это ты. Ты – тот я, которого я ненавижу!
Я стоял и вслушивался в эхо своих слов. Наконец-то мне удалось сформулировать свои мысли. Я сказал правду, ту правду, что таилась в подсознании.
Я чувствовал слезы, стоящие в глазах. Я знал, что, они не потекут, но все равно чувствовал их.
Я вновь спустился в каюту. Когда вернулся, он встретил меня словами:
– Пол, я сдаюсь. Ты же не хочешь мучить меня. Кончай с этим!..
– Сделай это сам. – Он не понял. – Раскуси черную пилюлю. Однажды ты сказал, что я никогда этого не сделаю. Но и ты не сделаешь. У тебя есть полый зуб, я нашел его, когда вставлял тебе в рот кляп. Раскуси черную пилюлю. Все легче, чем тонуть.
Он тяжело дышал. Вдох – выдох, вдох – выдох.
– Так я и думал. В тебе еще теплится надежда, что я изменю решение. Так я и думал, но хотел выяснить наверняка. Даже под водой ты будешь надеяться, что я все-таки вытащу тебя и отпущу. Ты будешь надеяться и надеяться, а потом утонешь. Опять...
– Пол...
Я не стал больше слушать. Поднял его и удивился, какой он легкий. Джордж трепыхался, как рыба, но я поднял его без всякого труда. Я хотел побыстрее с этим покончить. И выбросил его за борт.
Чертова веревка оказалась коротка. Джордж повис головой вниз в футе над водой, и он кричал. Я схватил якорь и швырнул его следом. Когда я посмотрел за борт, Джордж уже исчез под водой.
В четыре часа я услышал какой-то шум, глухой рокот, доносящийся из-за горизонта. Я всмотрелся вдаль, но ничего не увидел. Возможно, где-то над Атлантическим океаном бушевала гроза. А может, мне почудилось?..
Глава 18
Не знаю, как долго я оставался на яхте. Несколько дней я не включал двигатель и дрейфовал по Атлантическому океану. Яхта заменяла мне остров, но без заведенного распорядка. На ней хватало еды и питья. Воду я пил, но, насколько помню, ничего не ел. Наверное, много спал, и воспоминания об этих днях остались очень туманными: я не мог сказать, что произошло наяву, а что мне приснилось.
Что-то, конечно, происходило. Как-то ночью я разделся догола, прыгнул за борт и поплыл в море, подальше от яхты. С одной стороны, я хотел утонуть, с другой – как бы проверял себя, испытывал. Определялся с тем, чего же я хочу больше: жить или умереть. Я не мог принять черную пилюлю. Как выяснилось, не смог и утонуть. Каким-то образом я вернулся к яхте и залез на палубу.
Наверное, та ночь стала переломной, потому что утром я завел двигатель. И поплыл на юг, вдоль побережья Флориды, к своему острову.
Безумие может проявляться в разных формах. От этой следовало избавиться до того, как в баках не останется ни капли горючего. Как-то днем до меня дошло, что без горючего я буду вечно дрейфовать в Атлантическом океане, и вся прелесть пребывания на яхте в таком состоянии сразу померкла.
Я пришвартовался в частной гавани неподалеку от Нептун-Бич, пригорода Джэксонвилла. Ночью, когда на пристани не было ни души. Привязал яхту канатом, спрыгнул на пристань и покинул гавань незамеченным. Мне просто повезло, потому что именно в гавани мне грозила наибольшая опасность. Документов при мне не было, приплыл я на чужой яхте, сошел на берег с миллионом долларов в металлическом ящике. Но в тот момент я не осознавал щекотливости своего положения.
Дни и ночи, проведенные на яхте, укрепили меня в одной мысли: все дела надо отложить на потом, до тех времен, когда я приду в себя. Купить остров, положить деньги в банк – все потом. Это не срочно, это подождет. А прежде всего мне надо вернуться домой.
Я сидел в турецкой бане, пока не открылись парикмахерские. Зашел в одну, побрился и подстригся. В прачечной китаец догладил мне костюм. Я пошел на автовокзал и сел в автобус, отправляющийся на Ки-Уэст.
Клинт меня не узнал. Уставился мне в грудь и спросил: «Чего изволите?» – с акцентом, каким потчевал приезжих с материка.
– Готов спорить, про словарь ты опять забыл.
Он вскинул глаза, и рот его приоткрылся.
– Будь я проклят! Будь я проклят во веки веков! Слушай, я тебя не узнал. И, клянусь Богом, я в этом не виноват. Без бороды, почти без волос, такой бледный, что можешь сойти за белого человека. – Он внезапно вспомнил, что работает радиоприемник, а этого не допускает исповедуемая мною религия, повернулся, выключил его и вновь уставился на меня. – Дюжина яиц и все необходимое? Знаешь, я уж и не думал, что опять увижу тебя. – Лицо его стало серьезным. – Решил, что ты уехал и я потерял постоянного покупателя. Даже опасался, что ты умер, прости Господи. Долго отсутствовал? С месяц?
– Примерно.
– Надеюсь, не болел?
– Ездил на Север.
– Некоторые говорят, что это одно и то же. – Он облокотился на прилавок. – А зачем?
Разговаривать мне не хотелось, но я понимал, что без объяснений не обойтись.
– Сорвали с места. Пришла лодка с Литтл-Тейбл-Ки и увезла.
– Бизнес?
– Смерть.
– А-а-а!.. Мне очень жаль. Родственник?
– Друг. Мой очень близкий друг.
– Ужасно! Молодой парень?
– Моего возраста.
– Кошмар!.. Скоропостижно?
Я задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17