- Петров указал на всадника, пока-
завшегося на краю поля.
Звеньевая обернулась, закричала с облегчением:
- Степан Матвеевич, сюда, сюда, кормилец!
Но всадник - будто и не слышал.
Тяпки вновь заклевали, люди быстренько-быстренько двину-
лись вглубь поля.
- Чудаки! - Петров пошел по прополотому рядку. Не так
чисто и пололи, на троечку, не больше, даром, что бригадир
конный и при нагане. Насчет нагана - это интуиция. Далеко.
Петров остановился, повернулся. Метров двести прошел, а
бригадир проскакал всю версту. Преимущество коня перед офице-
ром в закрытых позициях любил доказывать предок, даже в учеб-
ники внес сию мудрую шахматную мысль.
Бригадира окружили, звеньевая жестикулировала, а тот,
потрясая револьвером (наган, наган!) убеждал ее так и растак.
Убедил.
Всем звеном, женщина в красной косынке впереди, они пот-
русили к Петрову.
- Стой! Стой, вражина!
Выстрелом поверх голов бригадир поддержал атакующих.
Бегущие приободрились и, подняв тяпки, подсту-
пили к Петрову.
- Ложись на землю, вниз лицом, - скомандовала звеньевая.
- Вы что, перегрелись, - дыхание у всех короткое, запа-
ленное. А бежали - пустяк.
- Ложись! - и, замахнувшись тяпкой, она шагнула к нему.
- Глупая баба! - он легко вырвал тяпку из рук женщины,
но тут, загалдев, на него насели остальные. Даже грустно. Шел
человек, гулял, и на тебе! Гуртом налетели, сельскохозяйс-
твенным инвентарем машут до свиста, а угоди, например, в го-
лову: Но хлипкий народ, жидкий, откуда и злость. Ничего ведь
плохого сделать не хотел, разве поучить, чтобы вдругорядь
вежливее были, а они от любого удара с ног - брык! - и лежат,
уткнувшись в землю. Последняя баба, не сводя с него выпучен-
ных глаз, пыталась поднять выбитую тяпку.
- Полно, полно, - он легонечко вытянул ее вдоль спины, а
та, как бумажный солдатик, завалилась на бок и затихла.
Он наклонился. Зажмурясь, та закрыла лицо локтем.
Ясненько.
Он осмотрел тяпку. Ручка гладкая, отполированная мозоля-
ми, а железо - грубой, неряшливой ковки.
Всадник скрылся в посадке, топот быстро затих за зеленой
стеной. Хорош. Люди, как порубленный, землю устилают, а бри-
гадир, нет, кормилец (sic!) деру. Куда?
Мужичок, упавший неловко, тихонько зашевелился, меняя
позу. Невмоготу, раз на такой риск идет.
Петров деликатно отвернулся. Синдром опоссума. Полевод-
ческое звено опоссумов. Опоссумизация поведения как реакция
адекватного ответа на внешние раздражители в сельской мест-
ности северо-восточного нечерноземья. УДК 615.5.006 - 666.
Берете тему, коллега? Ученый совет через две недели, готовь-
тесь к утверждению и включению в план.
Люди лежали смирно, не решаясь очнуться от глубокого
беспамятства. Кого, интересно, боятся больше? Друг друга?
- Столбняка не подхватите, - Петров бросил тяпку и по-
шел, не оглядываясь, по полю. Гектаров сорок полюшко.
Второе поле - под паром. Пахота неглубокая. Примечай,
примечай. И навозца - кот накакал.
Зато посадки - регулярные, здоровые, сухостой вырублен,
сучьев, валежника нет и в помине, подчищено. Аккуратные квад-
ратики километр на километр. Рожь, ячмень, даже гречиха -
мечта горожан. Дважды Петров видел поодаль маленькие, по
пять-семь человек, группки, работавшие бесконечную полевую
работу, при его появлении на миг расправлявшиеся, а потом еще
усерднее возобновлявшие труд. Пусть стараются.
Полевая дорожка, серая, растрескавшаяся земля, прямая,
прочерченная по линейке, с крохотными царскими уклонениями,
постепенно становилась шире, заезженнее.
Из посадок порой долетало конское ржание, топот. Почет-
ный невидимый эскорт. Уланы с конскими хвостами, драгуны...
Поля кончились, дорога привела в светлую березовую рощу,
совсем крохотный вертоград.
Деревья расступились. Вот и она - затерянная деревенька
Гайдаровка. Мало ли их, заброшенных, "неперспективных" разва-
ливающихся, рассыпано по России?
Но эта - особенная.
Вечерело. Роща стояла выше деревни, и та была - на ладо-
ни. Три барака, составленные "покоем", крохотная пекарня,
кузница, дальше - конюшня, конторское здание, сараи...
Карта не соврала - сделанная по спутниковым снимкам в
одной внезапно дружественной стране. А на отечественных...
Два соседних района уродливо разбухли, растянулись и покрыли
собой третий, маленький и забытый в череде укрупнений, разук-
рупнений и переименований волостей, уездов и губерний. Нет
здесь ничего. Нету-ти. Очень черная дыра.
Жизнь не кипит. Малолюдно, пусто, лишь от колодца к ба-
раку сновал человечек, носил ведро за ведром, выпаивая унылое
строение. Пятое ведро, шестое... Дневальный, надо понимать. А
остальные - в поле?
Стук молотка, зуд пилы доносился с тока. Готовятся к
страде, ремонтируются.
Наособицу, починком - беленая хата. Большая, высокая, а
окна - что в трамвае, одно к одному лепятся.
Опушкой Петров шел по роще, подбираясь ближе. Сбоку от
входа вывеска. "Школа номер один". Угадал, помнит сердце пер-
вую любовь.
Частый легкий топот - и с крыльца сбежал мальчишка:
- Рапортует дежурный по школе номер... - но осекся, гла-
за забегали неуверенно. Короткие штанишки на косой, через ле-
вое плечо, лямке, и серо-зеленая майка крайней степени обвет-
шания. Цыпки на руках матерые, почтенные, а подошвы - в огонь
и в воду!
- Не признаешь? - Петров потер щеку. Непременно следует
побриться.
- Нет, - честно ответил мальчишка. - Вы пароль назовите.
- На горшке сидит король, - Петров встал у колодца, стя-
нул гимнастерку, майку. - Сперва воды полей.
Мальчишка заворожено смотрел на мыло, крохотный
овальный брусочек "Туриста".
- Лей, не жмись!
- Вы настоящий пароль назовите!
- Погоди, не все сразу, - новый "Жиллет" лихо расправ-
лялся с двухдневной щетиной. Вжик, вжик, уноси готовенько-
го...
- Вы инспектор, дяденька? Из Большой Дирекции? - пропис-
ные буквы сами обозначились, сумел сказать малец.
- Нет, не инспектор, - Петров встряхнул станок, помахал
в воздухе. Нечего сырость в рюкзаке разводить. - И паролей я
не знаю. Зачем мне пароли?
- Их только шпионы не знают. Вы засланный, да? - мальчик
побледнел, а и без того румяным не был. Метр с кепкой, ребра
просвечивают, глаза щурятся близоруко.
- Тебе сколько лет?
- Десять, а что?
- Очки почему не носишь?
- Вы точно шпион, дяденька! Под нашего ряженый, а сам -
засланный, - мальчишку колотило от волнения. Решился на Пос-
тупок - опять же с большой буквы. - Какие ж очки, когда война
кругом!
- Пацан, эта школа для нормальных или как?
- Трудовая школа, самая лучшая, - обиделся вдруг маль-
чик. - Если вы сейчас же пароль не назовете, я Ниниванне до-
кажу!
Станок высох, можно прятать. А мыло смылилось напрочь,
жесткая вода, прожорливая.
- Доказывай, коли доказчик. Где она, Ниниванна?
- На школьном участке, где же ей быть? Так я побежал...
- угрожающе протянул мальчик, надеясь, что вот-вот передумает
этот дяденька, скажется инспектором и похвалит за зоркость и
бдительность.
- Ты в каком классе учишься?
Вопрос снял последние сомнения, и он побежал, сначала
прытко, семеня ногами-спичками, а потом, ухватясь за бок, пе-
решел на шаг, и полупехом-полубегом скрылся в роще.
Петров поднялся по ступенькам. Мокрый блестящий коридор,
с ведра свисала тряпка, полы мыл пацан. Дальше - бак с крани-
ком, а рядом мятая алюминиевая кружка. Полуприкрытая дверь
вела в класс - три ряда эрисмановских парт, черная крашеная
доска, глобус, несколько таблиц.
Он вчитался. Примеры на сложение, правописание жи-ши и
круговорот воды в природе.
Единственная чернильница гордо украшала учительский
стол. Ручка конторская, с пером "звездочка". Он обмакнул ее.
Чернила старые, тягучие. Как насчет классного журнала? Не
найти. И парты пустые, ни учебников, ни тетрадей. Лето, кани-
кулы...
Он вернулся в коридор. Наверху, в потолке - открытый
люк, ход на чердак, а лестницы нет. Не вводить сорванцов во
искушение, в его школе было то же. Метра три высота, не куз-
нечик прыгать.
Припасенная "кошка" зацепилась прочно, и Петров, подтя-
гиваясь на руках, полез вверх по узловатому шнуру. Чело-
век-паук, смертелен для мух.
Да, чердачок - что глупая голова. Пустой-пустой. В его
школе чердак был забит - старые тетрадки для контрольных ра-
бот, учительские планы, отмененные учебники, стенные газеты,
колченогие стулья, творчество юных техников - и не перечис-
лить. А здесь - одна пыль. Нет даже птичьего помета, а око-
шечко на крышу открыто.
Он устроился на балке. Не обсыпать потолок ненароком.
Высокий писклявый голос доносился снаружи.
- Одет инспектором, сразу и не отличишь, умывается с мы-
лом!
Петров начал привыкать к местному говору.
Из рощи в окружении двух десятков разновеликих детишек,
шагала сухонькая старушка. Учительница?
- Ты его хорошо рассмотрел, Витя? - она спрашивала спо-
койно, неторопливо, как и шла - классная дама, выгуливающая
младых институток.
- Вот словно вас, Ниниванна! Выхожу из школы, а он сто-
ит, высматривает и карту рисует (соврал, малец!), меня увидел
- с расспросами подкатываться стал, под простачка подделыва-
ется, сколько, мол, лет, не хочу ли сахару (ай, вруша!).
- Наверное, это и не шпион вовсе! - перебила Витю девоч-
ка, видно - первая ученица - тон больно уверенный, непререка-
емый. - Ты ведь известный обманщик!
- Брехло он, - поддакнул подлиза.
- Как же, не шпион! Скажите ей, Ниниванна! Пароля не
знает - раз, борода растет - два, и спрашивал, в каком классе
я учусь - три! Не шпион...
- Борода и у наших людей бывает, вон, у Толькиного отца,
- не сдавалась отличница.
- Не спорьте, - уняла страсти учительница. - Витя посту-
пил правильно, каждый должен брать с него пример. А сейчас
ступайте в класс.
Заскрипели половицы, захлопали крышки парт.
- Тишина! - приказала старушка. Дисциплина - римская,
муравей проползет - услышишь. Петров застыл на балке. Замри -
умри - воскресни.
- Витя, Семен, и ты, Валентин! Отнесете записку в прав-
ление, вахтенному. Старшим назначаю Валентина. Ясно?
- Ясно, Ниниванна! - и три пары босых ног прошлепали по
невысохшему коридору.
- Короткая перемена, - объявила учительница, и словно
включили звук:
- Васильчиковым разрешили силки ставить неделю, повезло
Сеньке... Приходи вечером, в шашечки поиграем... Не завидуй,
из рогатки настрелять можно - будь-будь! - Неправда! Я лопухи
не трогал! Это Венькина сестра их выкопала, даром дура. Я и
заявить могу!... Глупый! От детей на детей заявления не при-
нимают, только выпорют обоих, и все... Не, хитренькая! За ме-
лок перышко давай!.... Зачем Маньке лопухи копать? Ихняя мам-
ка юрода родила, два куля муки получат, счастливые!... Зна-
чит, надерешь у Звездочки из хвоста волос и принесешь. я лесу
сплету, рыбалка пойдет мировая!... Юрода-то держат
еще?...Не-а, сразу в больницу взяли, а оттуда в Москву. Там
их в человеков растят... Вечером шли они с дальнего поля,
темь непроглядная, все раньше ушли, а они за старое полнормы
отрабатывали и припозднились. Обещал кормилец встретить, да
передумал, станет он ночами блукать. идут, значит, и вдруг у
Черной Аллеи слышат - догоняют их. Поперва обрадовались, ок-
ликнули, кто, мол, - гул в классе затих, заслушались, - а в
ответ плач, жалкий-жалкий. Хотели было подойти, да Дуняша Мо-
талина догадалась спичку запалить. Глянь, а из кустов глаза
загорелись, красные, огромные! Поняли бабы - Навьин сын их
подманивает, бросились бежать, а он... - закашлялся кто-то и
смолк от тумака, - подбежит ближе, и опять плакать. Бабы друг
дружки держатся, он и не может какую схватить. На счастье,
разъезд навстречу попался, стрелять начали, отогнали...
Вернулась учительница:
- Вечерней линейки не будет. День окончен, дети, ступай-
те. Завтра нам доверена уборка главного убежища, утром по до-
роге каждый нарвет веник.
- Активу задержаться, Ниниванна? - первая ученица ласти-
лась кошечкой.
- Нет, и ты, Таня, ступай, ступай...
Школа опустела незаметно, расходились чинно, не по детс-
ки сдержанно.
Петров лежал, положив под голову рюкзак. Избегайте при-
лива крови к мозгам - и кошмары минуют вас стороной. Также
вредно наедаться на ночь. И во всякое другое время суток.
Главное - хорошенько расслабиться, дать покоя каждому муску-
лу, связке, косточке, и миг отдыха обернется вечностью, а
вечные муки - мигом. Особенно в удобной кровати.
Тяжесть шага чувствовалась и на чердаке.
Грузнехонек новый визитер, не пацанва.
- Что, Нина Ивановна, звали?
Вторая часть радиопьессы. Лежи, внимай. Передача по за-
явкам одинокого радиослушателя.
- Садитесь, сержант. Вынуждена побеспокоить. Мой мальчик
утверждает, что встретил какого-то незнакомца.
- Я уже допросил его, мальчишку, то есть. О возможном
проникновении нас предупредили еще ночью. На западной окраине
нашли парашют (ну, этот почище мальца заливает), а днем с па-
рашютистом бригада Зайцевой столкнулась (а, бригада. Думал,
звено. Какая разница).
- Его остановили?
- Какое, он через них, как нож сквозь воду прошел. С од-
ного удара калечил, обученный, гад.
Потянуло махорочным дымком. Кто курил, оба?
- Повезло, выходит, Вите.
- Повезло, - согласился сержант. - Сейчас усиленные пос-
ты выставим, а с утра прочешем округу, каждый листик подни-
мем, перевернем да на свет посмотрим. Нас, кадровых, мало, а
ополченцы ночью трусят. Ждем подкрепления.
- Собак по следу пускали?
- Нельзя. Он дрянь специальную применяет. Собаки бесят-
ся, проводников грызут насмерть, не оттащишь (вот тут ты
правду сказал, сержант).
- Будете здесь что-нибудь осматривать? - казалось, учи-
тельница спрашивала заданный урок.
- Думаю, незачем. Силы распылять, он того и ждет. Искать
нужно массово, организованно. Конечно, он тут был - вода у
колодца на земле мыльная, и описание мальчишки совпадает с
имеющимся. Возьмем.
Снова задрожала балка.
- Я пойду. Заявление ваше мы приобщили, мальчонку поощ-
рят премпайком.
- Не это главное, - сухо ответила учительница, но сер-
жант успел покинуть класс.
Полчаса спустя и учительница задвигала стулом, потом
звякнул замок в петлях.
Опустел рассадник знаний, можно встать, потянуться,
спуститься вниз. Время вечернее, солнце на закате. Усталые
поселяне вернулись с трудов и вкушают плоды нив и пажитей
своих. Самое время подкрепиться. Окошки хоть и не широкие, да
уж не застрянет.
4
- Кто идет? Кто идет, спрашиваю? - выставив перед собой
винтовку, мосинскую, с беспощадным трехгранным штыком, мужи-
чок настороженно вертел головой. - Стрелять ведь буду!
- Погоди стрелять! - небрежно отвел ствол к земле дру-
гой, старший секрета. - В кого стрелять собрался?
- Ну... Шуршит... - неуверенно ответил первый.
- Где шуршит?
- В овраге, - мах руки лукавил градусов на тридцать.
Ополченец, охранничек.. .
Петров стоял у дерева, выжидая, когда очередная туча
спрячет месяц.
- Ты сегодня не дури, забудь про бабьи страхи. Человека
стережем, ясно? Увидишь - стреляй, разве жалко, а попусту шу-
меть не моги, понял?
- Понял, - уныло заметил первый. - Я вижу слабо, куриная
слепота.
- Зря не колготись, стой смирно, - выговаривал старший.
- Раскрываешь секрет, дурак.
Петров оставил пост далеко за спиной, а старший, войдя в
раж, все отчитывал бедолагу. Везде одно и то же.
В бараках тьма, окошечки смоляные. Лишь в конторе жгут
керосин, густой желтый свет нехотя выползал из-за занавесок.
Кумекает правление, бдит. Часовые контору, как елку, обхажи-
вают, хороводы водят.
Он прошел дальше, вспоминая примечания к аэрофотосним-
кам. Напротив каждого объекта - вопросительный знак. Или два.
Догадайся, мол, сама.
Подземное сооружение - в левом углу карты. Квадрат А -
девять. Попал.
А ну, как не угадал? Блукай ночью, шпион засланный. Вход
- что в овощехранилище. Уходящий под землю спуск, каменные
ступени, а дверь железная. Вторая - потоньше, но отпирается
той же отмычкой. Двойной тамбур, очень мило. Воздух застояв-
шийся, сырой.
Петров пробирался по подземному залу, водя по сторонам
лучом электрического фонарика.
Большой. Если в тесноте да обиде, человек на двести.
Котлован. Мы рыли, рыли, и, наконец, отрыли. Трубы, вентиля-
ционная установка на велосипедной тяге, трехъярусные нары,
скамейки, словно в летнем кинотеатре, баки с водой, затхлой,
давнишней. Отхожее место, по счастью, в простое. Стены кирпи-
чом выложены, деревянные стойки подпирают низкий потолок.
1 2 3 4 5