Здесь выложена электронная книга Самые первые воспоминания автора по имени Шукшин Василий Макарович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Шукшин Василий Макарович - Самые первые воспоминания.
Размер архива с книгой Самые первые воспоминания равняется 11.22 KB
Самые первые воспоминания - Шукшин Василий Макарович => скачать бесплатную электронную книгу
VadikV
Василий Макарович Шукшин
Самые первые воспоминания
Василий Шукшин
Самые первые воспоминания
Я начинаю помнить себя с такого случая.
Знойный полдень. Сенокос. В селе, на улицах Ц ни души. Только иногда по ули
це проскочит верховой или протарахтят дрожки, и опять надолго установит
ся сухая, горячая тишина.
Я сижу на дороге в мягкой шелковистой пыли, стряпаю пирожки. Это делается
просто: надо принести из дома ковш воды и эту воду понемножку плескать в п
ыль. Образуются вязкие комочки грязи. Из них-то и лепятся пирожки. Но пиро
жки Ц пирожками… Делаются они для того, чтобы разложить их потом рядком
поперек дороги и ждать, когда поедет какой-нибудь мужик. Ждать приходитс
я подолгу. Наконец в конце улицы показался мужик на телеге. Я залезаю в кра
пиву у прясла (крапива у нас растет высокая, в рост человеческий, и жалит т
олько ее верхняя часть. Внизу же можно спокойно спрятаться) и оттуда смот
рю, как приближается телега. Она все ближе, ближе… У меня замирает сердце:
сейчас проедет по моим пирожкам. Мужик увидел пирожки, оглянулся по стор
онам, лениво подстегнул коня… Я с каким-то непостижимым трепетным волне
нием вижу, как сперва лошадиные ноги расшвыривают мои пирожки, потом по н
им проехали четыре колеса. Выскакиваю из крапивы и стою над пирожками. По
чти все погибли. Те, что с краю, уцелели, а средние все погибли. Снова приним
аюсь стряпать и выстраивать рядок поперек дороги. Есть в этой работе как
ой-то смысл. Наверно. Вот что: мужик до последнего момента не видит мои пир
ожки на дороге, а я знаю, что они лежат там, и я знаю также, что, увидев их, мужи
к оглянется. Я это знаю и заранее жду; когда он оглянется. И меня охватывае
т сладостный восторг и волнение, когда он оглядывается. И еще Ц очень при
ятно сидеть в пыли. У меня, конечно, на ногах «цыпки», но это уже больше бесп
окоит маму. Вечером она будет отмывать меня у колодца.
Вот за таким-то занятием, когда я мирно сидел и стряпал пирожки, меня захв
атил соседский бычок. Он был бодливый, как черт, я его ужасно боялся. Мы, реб
ятишки, все его боялись. Мы его дразнили издалека, а когда он, нагнув голов
у, кидался на нас, мы разбегались, кто куда. А тут я, занятый за пирожками, пр
оглядел его. Увидел, когда он был в шагах пяти. Он стоял и смотрел на меня. Я
вскочил было, чтобы бежать, и тут же сел Ц ноги отказали. А телок взбрыкну
л задними ногами, зловеще мэкнул и помчался ко мне. Я, кажется, заранее упа
л на спину. Он принялся катать меня по дороге. Я молчал. Потом ко мне вернул
ся голос, и я заорал. Заорал так, что телок отскочил, расставил передние но
ги и долго и глупо смотрел на меня. Кто-то выскочил из избы и выручил меня.
Вечером в нашей избе появилась грязная сухая цыганка с большими вороват
ыми глазами. Я лежал на печке, а цыганка шуршала в кути, у печки, юбками и тор
опливо шептала. Мама с надеждой и подозрительно смотрела на нее. Цыганка
растопила в ложке воск, вылила тот воск в стакан с водой Ц там образовалс
я какой-то желтый бесформенный комочек. Цыганка торопливо закивала мале
нькой галочьей головой. Я не помню, что она говорила, что-то говорила. Помн
ю как мама сказала: «Телок напугал-то, а не собака». Потом они говорили про
нашего петуха. Цыганка почему-то кричала, мама тоже сердилась и говорила:
«Ишь ты какая! Ишь ты!». Потом я выпил теплую воду из стакана, над которым ко
лдовала цыганка и уснул. Потом помню себя за таким занятием.
Жилось нам тогда, видно, туго. Недоедали. Мама уходила на работу, а нас с сес
трой оставляла у деда с бабкой. Там мы и ели. И вот… Дед строгает в завозне, б
абка полет в огороде грядки.
Я сижу у верстака и сцепляю золотисто-солнечные кольца стружек. И вдруг в
споминаю, что у бабки в шкафу лежат шанежки. Выхожу из завозки и направляю
сь к дому. На дверь накинут замок Ц просто так, без ключа (сестра в огороде
с бабкой). Если замок вынуть из пробоя и открыть дверь, бабка услышит и спр
осит: «Ты чего там, Васька?». А мама наказывала Ц я это хорошо помню Ц не на
доедать деду и бабке, особенно деду, не просить есть: сколько дадут, стольк
о и ладно.
Окно в избу открыто. Оттуда пахнет свежеиспеченным хлебом и побеленным ш
естком. В углу стоит, тускло поблескивая стеклами, пузатый шкаф Ц там шан
ежки.
Я влезаю в окно и осторожно, на цыпочках, иду по крашеному полу… Открываю ш
каф, беру самую маленькую шаньгу и тем же путем убираюсь из избы. Воровал я
до того что-нибудь или нет, не помню. Но я помню, как я крался по избе на цыпо
чках. Откуда-то я знал, что так надо.
Вечером бабка, посмеиваясь, рассказывала маме, как я лазил в окно (она из о
города все видела). Мама не смеялась. У нее было недовольное лицо.
Ц Вы сами-то уж сроду не догадаетесь… Скупые вы шибко, мам, уж до чего скуп
ые.
Бабка обиделась.
Ц Кормим ведь… Чего же скупые? Да он и есть-то не хотел. Так Ц пакостник.
Еще помню такое.
Стоит у нас посреди избы страшный маленький человек с рыжей бородой Ц Я
ша Горячий, грозит пальцем и говорит: «Ты меня не пужай, не пужай Ц отпужа
лись». А мама стоит перед ним и говорит негромко: «Ну, смотри, Яша, смотри… Я
тебя не пужаю… Недоактивничать бы тебе».
Потом Яша полез на полати и стал оттуда сбрасывать березовые чурбаки (бе
резник около села запрещалось рубить, но его рубили и прятали, где могли. Я
ша Горячий, сельский активист, искал его по домам).
И еще одно такое помню.
Пропал у нас телок. Телка самого не помню, а помню, как мы его искали. Мы пошл
и с мамой за село, к озерам. Уж вечерело. Звали мы его, звали: «Тпруся! Тпруся!
» Ц нет телка, как провалился. Вдруг мама села на землю и сказала: «Ой, сыно
к, мне что-то плохо… Господи, господи… Дорогу домой найдешь? Беги скорей к
бабке…».
Я сказал, что найду. Помню: бежал. Я воображал, что я на коне. Кричал сам себе:
«Но!», взбрыкивая ногами, ржал…
Бабка перепугалась. Я предложил ей тоже сесть на коня и гнать вмах. Но та т
олько махнула рукой и семенила рысью.
Мама повстречалась нам недалеко за селом. Она тихонечко шла по дороге и д
ержалась за грудь.
Они о чем-то стали говорить с бабкой, а я шел сзади «пешком».
Потом я начинаю помнить свою сестру.
Я как-то до этого не знал ее существования, а тут, помню, был я в яслях, и мне т
ам что-то не понравилось. Я нашел Наташку, сестру, и мы с ней убежали из ясле
й. Мы шли через всю деревню, взрослые останавливались и спрашивали меня: «
Ты куда ее ведешь-то, Васька?». Я отвечал: «Домой. Мне мама так велела». Врал.
Вообще, я очень рано научился врать.
Мамы, конечно, не было дома. Мы с Наташкой сели на крыльцо и уснули.
Еще случай в яслях.
Ясли были двухэтажные. Окна открыты. Я влез на подоконник на втором этаже,
сел и свесил ноги. И тут увидел маму. Она мне снизу негромко говорит: «Васе-
е, слазь, сынок, с окна. Слазь, я посмотрю, как ты слезешь. Только туда, в избу с
лазь… Ну-ка…». Я слез с подоконника.
Потом мама вбежала, взяла меня на руки и понесла. А на лестнице встретилас
ь нам наша няня, толстая, молодая тетка. Мама опустила меня с рук, а няня поб
ежала от нас. Вниз. Мне стало смешно.
Ц Корова семинтальская! Ц мама ничего не боялась.
Потом, когда я уж стал взрослее, я слышал рассказ о том, как нас хотели высе
лить из избы. Отца арестовали и угнали в район, в «каталажку». А к нам на дру
гой день пришли двое: «Вытряхивайтесь».
Так стали мы жить. Голоду натерпелись и холоду. На всю жизнь я сохранил к м
атери любовь. Всегда ужасно боялся, что она умрет Ц она хворала часто.
Потом в нашей избе появился другой отец. Жить стало легче.
А потом грянула война, и другого нашего отца не стало Ц убили на Курской д
уге.
Опять настали тяжелые времена. Вот отсюда, пожалуй, я и начну рассказ.
Начну рассказ с того времени, с какого помню почти каждый свой день Ц с дв
енадцати лет. Для начала только расскажу о своем селе.
Село наше небольшое…
Я родился в 1929 году (в «Мордве»). Уже колхозы были. Отец с матерью были колхоз
никами.
В 1933 году отца «взяли». Сказали: «Хотел, сволочь такая, восстание подымать»
. Еще многих «взяли» из деревни. Больше мы их никогда не видели. Все они в 1957 г
оду полностью реабилитированы «за отсутствием состава преступления».
Остались мы с мамой: мне три с лишним года, Наташке, сестре, Ц семь месяцев
. Маме Ц двадцать два.
Нас хотели выгнать из избы. Пришли двое: «Вытряхивайтесь».
Мы были молоды и не поняли серьезность момента. Кроме того, нам некуда был
о идти. Мама наотрез отказалась «вытряхиваться». Мы с Наташкой промолчал
и. Один вынул из кармана наган и опять сказал, чтоб мы вытряхивались. Тогда
мама взяла в руки безмен и стала на пороге. И сказала: «Иди, иди. Как дам без
меном по башке, куда твой наган девается». И не пустила Ц ушли. А мама пото
м говорила: «Я знала, что он не станет стрелять. Что он, дурак, что ли?».
Прожито тридцать лет Ц точно песню пропел. И пропел, кажется, неважно. Жал
ко. Песня была хорошая.
Село родное.
Село наше большое, Сростки называется. Стоит оно на берегу красавицы Кат
уни. Катунь в этом месте вырвалась на волю из каменистых теснин Алтая, раз
бежалась на десятки проток, прыгает, мечется в камнях, ревет… Потом, ниже,
она несколько успокаивается, круто заворачивает на запад и несется даль
ше Ц через сорок километров она встретит свою величавую сестрицу Бию и
умрет, породив Обь. В месте слиянья рек далеко еще виден светлый след свое
нравной Катуни Ц вода в ней белая.
Образовалось село в 60-е годы прошлого века, когда началось печальное пере
селение людей российских в Сибирь, на вольные земли.
Приходили рязанские, самарские, тверские, вятские, котельнические и осед
али здесь. Строились пришлые ближе к своим… Наверно, поначалу было неско
лько небольших деревень, а потом, со временем, все срослось Ц в Сростки. Н
о зато в одном селе образовалось несколько краев с разными обычаями и го
вором. Было пять краев: Баклань, Низовка, Мордва, Дикари и Голожопка. Так бы
ло еще при мне.
Баклань Ц это коренные сибиряки, чалдоны. Угрюмоватые, скуластые, здоро
вые… Мужики ходили Ц руки в брюки, не торопились, смотрели снисходитель
но, даже презрительно. Если бывали не среди своих, Ц помалкивали. Работяг
и. Лишнюю копейку не пропьют. Все Ц рыбаки, охотники. У всех лодки. Катунь з
нали верст на пятьдесят вверх и вниз по течению. Драться не любили, но умел
и.
Бабы бакланские Ц чистюли, рожать много не любили, тоже очень работящие,
но не искусницы. Так все больше Ц Кочугановы, Борзенковы, Кукусины. Говор
или так: «Дак это, ты че этот день делашь-то?» Ц «Ниче». Ц «Сплавам в остро
вишко, посмотрим?» Ц «Дак это, у меня припасишки вышли». Ц «Я посмотрю, у м
еня, однако, есть маленько Ц дам» Ц «Но дак, а че Ц дай. Я, этто, на днях в го
родишко сбегаю, привезу». Договорились плыть на охоту; один другому пооб
ещал дать ружейных припасов.
Низовка Ц это что-то среднее между чалдонами и «расейскими». Мужики кра
сивые, драчуны, вечно на ножах с Бакланью. Дома строили крестовые, селилис
ь кучно. Там Ц Байкаловы, Любавины, Пономаревы, Морчуговы, Быстровы… Гово
рили правильно, немного нажимали на "р".
Ц Здоррово.
Ц Слава богу, Ц и все.
Говорить тоже не любили много. Уважали в человеке силу. По праздникам бил
ись на кулаках. Гуляли «справно», хвастались друг перед другом столами
Ц тем, что выставлялось на стол для гостей. Считалось, что мужик живет хор
ошо, если частенько гуляет. Вообще, в селе гуляли много. Но алкоголиков как
-то не было.
Мордва, Дикари и Голожопка Ц это «расея»: Поповы, Бедаревы, Дегтяревы, Док
учаевы, Бровкины, Колокольниковы. Это края большие, крикливые, песенные. Т
ам «чавокали», «надыськали», «явокали»… Там хлеборобы, лошадники, плотни
ки. Там, если гуляли, Ц с треском, с поножовщиной, с песнями, от которых гру
стно становилось. Там умели поговорить, умели словчить в деле… Мужики не
такие крупные, как в Баклани или Низовке, но верткие и дружные: где один не
справится Ц приведет орду. Там любили землю, редко кто охотился или рыба
чил. Там знали толк в пашне, в лошадях… Уважали справных хозяев. Там семьи
огромные, и там все Ц родня.
Бабы там бойкие, несколько заполошные. По пустяку поднимет такой крик, хо
ть беги. Поймала соседского парнишку в своем огороде, отодрала крапивой,
потом пошла по улице: «Это что же делается-то на белом свете, тошно мнечен
ьки! Это как же жить-то дальше?.. Выпростал весь горох, окаянный варнак! Весь
огород потоптал. Да вить, от так доберется Ц дом подожгет!»
Мужики баб не слушали. Случалось Ц поколачивали под пьяную руку, и крепк
о.
Большое село. Вообще, в Сибири села большие. Любят рассказывать такую при
сказку: «Еду, значит, гляжу Ц деревня. „Какая деревня?“ Ц „Ярки“. Ладно. Ле
г, поспал маленько, просыпаюсь Ц опять деревня. Опять: „Какая деревня?“ Ц
„Ярки“»… и так далее, пока не надоест рассказывать.
А за селом нашим Ц благодать и раздолье. Уже начинаются горы, но это еще н
е горы, это Ц «кучугуры», как их у нас называют Ц предгорье. Холмы, луга, до
лины, опять холмы Ц все в зелени, бесконечные «околки», согры, услоны, сол
онцы, гривы… Травы Ц по грудь, в траве ягоды всякой, змей полно. Едет челов
ек по траве на коне, конь то и дело шарахается в сторону Ц змей. Змеи одоле
вают особенно на покосе. Бывает так, что проспит человек в шалаше всю ночь
, утром просыпается Ц рядом, свернувшись кольцом, лежит змея. Или: только
ляжет, укроется одежонкой, слышит Ц по ногам, по одежонке, ползет… Челове
к вскакивает, запаляет смоленую веревку и носится по шалашу с палкой, зар
анее приготовленной с вечера, лупит змею, материт ее, на чем свет стоит. И з
нали, впрочем, что через веревку, свитую из конского хвоста, змея не может
переползти, и даже, может быть, лежит у него такая веревка в телеге Ц вожж
и волосяные, Ц но воспользоваться этим как-то лень. Безалаберность кака
я-то русская: «А-а, один черт». И все. Сказал так и лег спать. Впрочем, сонных
змеи кусали редко.
А в сограх и в лесах подальше Ц волки. Волков били с удовольствием. Искали
пиры, душили выводки. Еще Ц барсучили. Это дело тоже азартное.
По сограм Ц воронье, сорочья, галки… Тучи!
А над всем этим Ц синее-синее алтайское небо. Рдеет, дрожит вдалеке горяч
ий воздух, день-деньской висит над косогорами сухой стрекотный звон куз
нечиков. А вечерами пахнет полынью, дымком, волглой пылью… Кричат перепе
ла, крякают на озерах утки… И далеко, далеко слышно, как кипит в камнях беш
еная Катунь. А на западе в полнеба пластает соломенный пожар зари; задумч
иво на земле, хорошо…
Самые первые воспоминания - Шукшин Василий Макарович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Самые первые воспоминания автора Шукшин Василий Макарович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Самые первые воспоминания у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Самые первые воспоминания своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Шукшин Василий Макарович - Самые первые воспоминания.
Если после завершения чтения книги Самые первые воспоминания вы захотите почитать и другие книги Шукшин Василий Макарович, тогда зайдите на страницу писателя Шукшин Василий Макарович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Самые первые воспоминания, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Шукшин Василий Макарович, написавшего книгу Самые первые воспоминания, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Самые первые воспоминания; Шукшин Василий Макарович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн