В ее взгляде не
угадывалось ни чувство вины, ни удивление, связанное с моей бурной
реакцией.
- Никакой еды - чашечка чая, невинное удовольствие, позволь тебе
предложить...
Ее взгляд, скорее властный, чем просящий, покорил меня, я осторожно
присел напротив нее. По всем канонам, я должен был бы уже давно обнять ее,
но что-то не клеилось. Она протянула мне чашечку из искусственного дерева,
наполненную горячей ароматной жидкостью, и не сказала при этом ни слова. Я
посмотрел на нее, попробовал чай, сделав сначала небольшой глоток. Мне
послышалось, что где-то заиграла музыка.
- Чем ты занимаешься? - спросила она.
У нее был странный акцент. Разумеется, она говорила на бейсике, нашем
родном языке, возникшем на основе языка компъютеров, однако ударение было
непривычным. Конечно, у каждого мегалополиса свой, особенный, акцент, а я
переселился - вот в чем все дело. Я ответил на ее странный вопрос,
тщательно обдумывая слова. О моей работе еще никто никогда не спрашивал,
это было необычно, почти неприлично. Но девушка была необычна, она вела
себя странно, почти неприлично. Вот так, просто, с глазу на глаз, никто не
разговаривал, для этого существовали видеоканалы. И почему, собственно, мы
должны сначала выпить по чашечке чая, пусть даже у него прекрасный вкус, -
в конце концов, она хотела мужчину, я хотел женщину, в общем, не было
никаких причин для того, чтобы ходить вокруг да около.
Наши чашечки опустели, мне было легко, я испытывал какой-то душевный
подъем. Возможно, ощущение легкости и окрыленности чересчур сильно
овладело мной, но я этого больше уже не замечал. Она встала, мы
направились к постели, состоявшей из пестрых покрывал и подушек. Свет ламп
стал еще более приглушенным. Я обнял девушку, почувствовал тепло ее тела.
Удивительно легко, почти без каких-либо усилий с моей стороны, пояс ее
развязался, тонкая туника упала. Моя рука, скользившая по гибкому телу,
задержалась под левой грудью. Я заметил искусно выполненную татуировку -
Дракон Инь. Я с возмущением смотрел в улыбающееся лицо девушки.
- Что это такое, что тут у тебя, дикость какая-то...
Ее темные глаза, обращенные ко мне, лучились бесконечной гордостью.
- Я - Дракон.
Я ничего не понял, смотрел на нее, непроизвольно покачивая головой; я
почему-то не мог больше ясно мыслить.
- Я Дракон, это значит, что я не живу лишь сегодняшним днем, у меня
есть цель, и я ее достигну.
Это прозвучало почти вызывающе, и я засмеялся.
- Глупости, какая такая цель, мы живем для себя, если нам чего-то
хочется, мы можем это сделать...
Да что же это? Я лежал рядом с ней не для того, чтобы разговаривать,
я знал толк и в более прятных вещах. И все же - ее странность, необычность
усиливали мое возбуждение, она была не просто партнершей, мне все время
приходилось ждать каких-то сюрпризов - и действительно... Я уснул
обессиленный.
Проснулся я оттого, что она тормошила меня, я открыл глаза, застонав
от такой бесцеремонности, и ничего не понял, ничего не увидел. Вокруг
темно, хотя глаза мои уже открыты.
- Ты видишь, видишь? - ее жалобный голос звучал около моего уха.
Я сел и стряхнул с себя ее руки, ведь время любви уже ушло. В номере
царила темнота, я не улавливал ни звука, кроме нашего дыхания, стука наших
сердец и шуршания покрывал.
- Свет! - крикнул я в темноту. Однако устройство акустического
контроля не реагировало. Если даже наш компъютер вышел из строя, то, по
крайней мере, должно быть слышно тихое жужжание огромной Системы. Но
ничего не было. Даже мерного гудения кондиционера. Воздух был затхлый,
застоявшийся.
Внезапно я понял, в какой опасности мы находимся - Система вышла из
строя, умерла, вся Система или, по крайне мере, значительная ее часть, так
как в противном случае уже взялись бы за работу шумные автоматы раемонтной
службы. О нет, мне не хотелось задохнуться здесь, в тесном номере, где-то
глубоко во чреве Системы! Я вскочил, пробежал три шага, зацепился за одну
из этих проклятых подушек, растянулся во весь рост, хотел опять
вскочить...
- Только без паники, прошу, не паникуй, я уже и так порядком
перетрусила.
Я взял себя в руки, и в какое-то мгновение у меня даже возникло
странное чувство - что я должен утешить ее, спасти, сделав для этого все,
что в моих силах и даже то, что выше моих сил. Бессмыслица! Отказ Системы
означал нашу смерть. Неизбежно.
Но она сказала:
- Мы должны выбраться отсюда, должны попытаться это сделать.
Между тем, мои глаза привыкли к темноте и стали улавливать слабое
излучение - матовое зеленоватое свечение стен. Мы направились к
патерностеру, но он, конечно же, не захотел сдвинуться ни на миллиметр. Я,
как одержимый, нажимал на клавиши блока управления, но все было
бесполезно. Я начал лупить кулаками в стены, и мне сразу вспомнился тот
самый сумасшедший; мои действия были совершенно напрасной тратой сил.
Воздух, казалось, уже не пригоден для дыхания и настольно густ, что его
можно схватить руками. Но это только казалось - номер был достаточно
большим, чтобы мы, в нашем отчаянном положении, могли дышать еше несколько
часов. Один я смог бы дышать вдвое дольше. Достаточно странно для
прирожденного иныивидуалиста, но я, вопреки здравому смыслу, был рад
разделить с кем-нибудь эти предсмертные часы. Может, лишь потому, что для
двоих агония будет короче. Я отправился в туалетную комнату. Из кранов не
вытекало ни капли воды, и мне, как назло, сразу же захотелось пить. Ничего
не открывалось, не отодвигалось, не отделялось.
- Быть может, мы последние, - медленно произнесла она, - может, все
остальные уже давно мертвы.
- Чепуха, - сказал я резко, - чепуха! - и продолжил колдовать над
кнопками. - Всего лишь пару часов назад я разговаривал с "сыночком".
- Запись!
В какой-то момент она пробудила во мне сомнение, ведь тот сумасшедший
мог оказаться иллюзией, но все же:
- Примерно сто часов назад я переспал с женщиной, уж она-то не была
призраком, определенно, не была.
- Это наверняка была роботесса, - парировала она, - или ты смог бы
заметить разницу...
- Какую еще разницу? - смущенно пробормотал я, о роботессах мне еще
не приходилось слышать.
- Психика, человеческие реакции, цель...
Теперь я понял ее совсем иначе:
- Ну, тогда я тоже вполне сойду за робота, так что ли?
- Нет, нет, - возразила она, - роботы, конечно, не приходят в такое
возбуждение, не вопят ни с того, ни с сего, они бы спокойно приняли свою
участь, а не стали бы искать несуществующий выход.
Как нелогично, разве нельзя симулировать все человеческие реакции! Но
я не стал ее преубеждать. Я оставил попытки сорвать наглухо закрытый
клапан мусоропровода, об который в кровь ободрал себе руки.
- Если хочешь знать мое мнение, то, пожалуйста, ты можешь спокойно
сидеть здесь, пока не задохнешься, не смею тебе мешать.
- Извени, - сказала она, - я совсем не то имела ввиду.
Под воздействием ее голоса моя злость как бы рассеялась в затхлом
воздухе.
Мы методично простучали стены, работали плечом к плечу; мы стиснули
зубы и старались не думать о том, что ожидает нас после освобождения из
первой, маленькой, тюрьмы: мертвые, пустые, темные коридоры, лабиринт,
погруженный во мрак, сотни километров пути, которые нам придется пройти
блуждая, пока мы не упадем от голода или усталости, запах тлена; и даже
если все-таки есть выход на поверхность земли, на крышу меголополиса - что
тогда, сможем ли мы там выжить? Там, в железобетонной пустыне? Наша судьба
предрешена, судьба человечества. И все же Система была застрахована от
любой ошибки, она сама себя ремонтировала и контролировала, предотвращала
землетрясения, даже расстреливала ядерными ракетами крупные метеориты,
прежде чем они проникали в атмосферу Земли. И этот великолепный организм,
творение рук человеческих, теперь должен погибнуть? Я не мог в это
поверить, уже тысячу лет он функционировал без малейшей осечки. Тем не
менее, я вынужден был признать: факт оставался фактом. Все мое
разочарование в Системе выплеснулось в диком крике, от которого моя
спутница вздрогнула.
Потом она прошептала:
- Я всегда это предвидела, всегда этого боялась. Катастрофы.
Остановки машины. Ни один человек ее больше не контролировал, не
перепроверял, не замечал ошибочных целевых функционалов, от которых
Система не могла избавляться в ходе самовосстановления. Привычное жужжание
убаюкивало всех, поддерживая у них иллюзию надежности. И вот теперь это
случилось. Слишком скоро. Поразительно скоро. Теперь уж нам это не
удастся.
- Кому не удастся, что не удастся? - спросил я удивленно. Она
загадывала все новые и новые загадки.
- Нам, нам, Драконам. Мы хотели вырваться из машины, быть
независимыми, самостоятельно строить свою жизнь, не играть больше с
Системой, не быть для нее мячом в этой игре. Мы хотели продолжить для
человечества новый путь, увести людей с Земли. Начать новую жизнь на
Ганимеде [Ганимед - один из спутников Юпитера]. Еще бы несколько лет,
секунда в истории человечества... Слишком поздно.
- Еще пару часов назад я посчитал бы тебя совсем сумасшедшей, -
сказал я, - и, наверно, убежал бы от тебя, как от маньяка.
- Я знаю, - сказала она равнодушно, - машина сама создает соих
обитателей. Это ведь так удобно: стоит только приказать - и все получишь.
Все, вплоть до собственных желаний, собственных мыслей. А если уж ты
однажды... Тогда - хоть головой в стену.
В приступе бессилия я опустился на колени, я не првык к такому
длительному и сосредоточенному расходованию сил, а клапан мусоропровода
держался как ни в чем не бывало. Я растянулся на полу, глубоко и тяжело
дыша. Она склонилась надо мной, спросила:
- Как тебя зовут?
Я ответил машинально:
- Мой идентификационный код...
Окончание фразы я проглотил - я уже немного знал свою спутницу - и
спросил ее в свою очередь:
- Ты же не имеешь ввиду имя или что-то в этом роде?
- Как раз его-то я и имею ввиду, - сказала она обрадованно, хотя
причин для радости не было.
- Но ведь ты знаешь, что имена больше не существуют, давно уже не
существуют, одних имен мало, чтобы отличать людей друг от друга, чтобы их
идентифицировать.
- Ну и что, - сказала она, - это не моя проблема.
Я легонько постучал пальцем по ее левой груди, чуть выше того места,
где был вытатуирован дракон:
- Ты подобрала себе имя, так ведь?
- Ли.
- Что?.. Ах, да.
- Ты тоже можешь выбрать себе какое-нибудь имя.
- Безумная игра, - сказал я, - для чего мне еще имя, для чего мне оно
вообще?
Я был в полной растерянности. Еще никогда передо мной не стояла
подобная задача. Анахронизм. Впрочем, ничего удивительного, перспектива
неизбежной гибели... Раздумывать об имени, бред да и только!
Я собрался с силами, поднялся на ноги. Лучше умереть от изнеможения,
чем задохнуться от отчаяния.
- Берись-ка тоже за дело, - сказал я, - попробуем выбраться через
пол.
На полу лежал ковер, мы скатали его и сдвинули в сторону. Пол был
гладкий, без единой щели, даже в тех местах, откуда появлялась всякая
мебель. Быть может, нам удастся выбраться через потолок? Других
возможностей уже не было, мы все перепробовали. Где-то близко у стены
располагался вентиляционный люк. Я попросил девушку забраться мне на
плечи. Медленно выпрямил колени.
- Нашла, - сказала она. - Тут решетка.
Я почувствовал, как она схватилась пальцами за решетку, тяжесть на
моих плечах ослабла - и вдруг снова вдвое увеличилась. Прямо перед моим
носом пролетел продолговатый предмет и упал на пол, это и была как раз та
самая решетка. - Больше мне не одолеть, - прозвучало надо мной, - может,
поменяемся местами?
Я усмехнулся:
- Да ведь я слишком тяжелый для тебя.
- Пдумаешь, - произнесла она, - раньше-то я выдерживала твой вес.
- Ну, ладно.
Я быстро спустил ее вниз, осторожно встал ей на плечи. Она вытянулась
вверх так, словно я был пушинкой, впрочем, я постепенно привыкал к ее
странностям. Вентиляционное отверстие было полметра на метр. Я поводил
пальцами наощупь, наткнулся где-то там на перекладину, ухватился за нее,
изо всех сил потянул. Перекладина согнулась - а почему, собственно, она
должна была быть прочной - и одновременно послышался скрежет, в потолке
образовалась косая трещина.
- Берегись! - крикнул я и ухнул вниз, увлекая за собой никак не
меньше двух квадратных метров потолка. Пластиковый обломок больно поранил
мне левое предплечье. Я облизал повреждение, к счастью, это была всего
лишь ссадина. Я стиснул зубы. Такого рода боль была мне почти совсем
незнакома.
Ли перевязала мне мою рану своим поясом, сказала:
- Очень больно? Ничего, все будет хорошо, все обойдется...
Эти слова она говорила, скорее, для себя самой.
- Послушай, девушка-Дракон, - успокаивал я ее, хотя считал все это
несусветной глупостью, - мне совсем не больно, и, кроме того, что теперь
может значить еще одна царапина...
- Мы выберемся, - сказала она твердо. Пластик свисал с потолка пости
до самого пола.
- Как лестница, - произнесла она. - Я попробую еще разок.
Ловко и осторожно она забралась наверх.
- Здесь вентиляционная шахта - мы выберемся, выберемся.
В ее голосе слышалось ликование.
- Пойдем, пойдем, - она уже снова была рядом. - По этой шахте мы уж
как-нибудь выберемся на волю.
Я встал и прижал свою левую руку, чтобы она не так сильно ныла.
- Порядок, я иду!
В этот момент из шахты хлынула волна горячего воздуха, и вокруг
вспыхнул яркий свет - Система отремонтировала себя. Она вновь
функционировала, и это было так же естественно, как и у любых других
машин.
- Живем, - прошептала девушка и приникла к моей груди, - на этот раз
мы выжили.
Я понял, что она имела ввиду: Система еще никогда не выходила из
строя. И если это произошло хотя бы однажды, то сможет повторяться как
угодно часто. Воздух очистился в считанные сеунды, и только разрушенный
потолок да растоптанные полушки напоминали о случившемся.
Я пришурил глаза, по привычке принял нормальную дистанцию, которую
люди обычно соблюдали при встрече - три метра. Она опять подошла ко мне
совсем близко. Неужели теперь, после всех треволнений, ей нужна еще одна
ночь со мной? Я не смог отстранить ее на положенное расстояние, как
требовало мое воспитание. Из-за того, что она стояла слишком близко, я
чувствовал себя не в своей тарелке (что я должен с ней делать?), и в то же
время, мне было хорошо, потому что я ощущал ее близость.
Она твердо посмотрела мне в глаза.
- У нас еще есть шанс, мы должны спешить, кто знает, выдержит ли
Система следующий сбой. Ты поможешь, поможешь нам, Драконам, стать
независимыми, стать самостоятельными? Нам нежен лабиринтолог, да и я
больше не хочу быть одна.
Меня точно молнией поразило - я все понял.
- Вот оно что! О нет! Значит, все это было хорошо разыгранным
спектаклем! Сбой был запланирован, запрограммирован!
Я так оттолкнул ее от себя, что моя рука заныла, а девушка упала на
груду подушек.
- Да, - сказала она. - Признаю это, но как иначе я смогла бы тебя
убедить? Система не надежна, стара, уязвима, поверь. И ты мне нужен,
думаешь, для меня это была лишь игра? Ты наужен нам, Драконам... Неужели
тебя настолько приручили, оболванили, что ты этого не видишь...
Я разделался с ней и с Драконами.
- Вы сумасшедшие, - орал я, - безумцы, мономаны, параноики, маньяки!
Мой мозг, как по команде, выдал все, что я знал о древних людях.
- Клаустрофобы! Существование в рамках Системы для вас уже
невыновимо, она вам тесна, вы не понимаете своих возможностей, вам нужно,
что-бы вокруг постоянно были люди, нужна возможность все время кого-нибудь
дергать...
От этой мысли у меня едва не закружилась голова...
- Ты, ты хотела, чтобы у нас были личные отношения, так ведь?
Мне не обязательно было спрашивать об этом, я читал ответ в ее
глазах, я знал его заранее. "Прочь, и ничего больше, - думал я, - прочь,
вон отсюда!".
Я убегал по коридору, просто мчался куда глаза глядят, я как бы
вклинивался с разбегу в поток своих мыслей: личные отношения! Отношения,
которые сделали древнее общество чудовищно сложным, непредсказуемым,
неуправляемым; отношения, которые, как правило, лишали людей покоя, если
вообще не приносили несчастья... Я несся так, словно на карту была
поставлена моя жизнь. Только в раздробленном обществе законы социальной
стохастики действуют в полную силу. Драконы намеревались подорвать устои
Системы. И если произошла катастрофа, то это случилось по их вине. Я
остановился в изнеможении.
Номер, около которого я стоял, был свободен, я вошел в него, с
отвращением сорвал со своей руки пояс, вымылся под душем. Открытую рану
адски жгло из-за попавшего в нее пота, автомат быстро обработал
повреждение, напылив на него тонкий слой пудры, которая сразу сняла боль,
однако я едва заметил это, настолько я был взволнован и рассержен:
1 2 3