Не все в этой жизни измеряется уровнем технического развития и количеством долларов. Моисей пусть делает со своими евреями что хочет, а за русских людей в ответе здесь мы. Сережа, а ты уже забыл, наверное, как бандиты по улицам на джипах разъезжают, а ты сидишь в своем офисе и не знаешь, кто в тебя пулю всадит?
Борис с крайним недоумением переводил взгляд с меня на моего отца и обратно на меня.
А я с разрывающей болью в голове думал и никак не мог понять, кто же из них двоих прав, какая из двух линий жизни лучше для страны. Какая жертва и какое приобретение более оправданы? Что же лучше, какая жизнь правильнее? Никогда еще у меня в голове не сталкивалось такое количество «за» и «против», столь не совместимых между собой. Кровь и бандитский беспредел – это отвратительно. Но избежать этой крови, этой войны путем изоляции от всего мира, полного технического отставания, создания архаичной империи на манер средневекового китайского деспотизма – не чрезмерная ли цена? От невероятного напряжения у меня перед глазами появилась красная пелена, которая собралась в яркую красную точку, и эта точка стала последней каплей, упавшей в чашу моего терпения. Я набрал воздуха и что было сил заорал:
– Да пропади все пропадом!!!
Очень неразумно, чрезвычайно опрометчиво и совсем небезопасно не только произносить вслух, но даже и думать такие слова, если у тебя в голове затаилась в засаде затычка Ризенбаума.
Глава 9
Я уплываю, и время несет меня с края на край.
С берега к берегу, с отмели к отмели – друг мой, прощай!
Знаю, когда-нибудь с дальнего берега давнего прошлого
Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.
Ты погляди, ты погляди,
Ты погляди, не осталось ли что-нибудь после меня!..
Рабиндранат Тагор
Красная точка взорвалась и вспыхнула ослепительным бордово-черным пламенем. Пламя неистово металось, и полыхало, выбрасывая мириады ярко-малиновых искр… Гори, костер, подольше, гори – не догорай!.. Но пламя резко пошло на убыль, искры гасли одна за другой, и вскоре меня окружила непроницаемая, бескрайняя чернота. Чернота мгновенья, остановленного навечно. Вечность – это мгновенье, которое никогда не кончается.
– Господи, помоги! – пронеслось в голове.
– Как я могу тебе помочь, человек? – ответила чернота вокруг меня, и я замер, пораженный. – Ты ведь сам умеешь создавать и изменять свой мир. Ты только что уничтожил его, значит таково было твое желание. Твой мир тяготил тебя, и ты уничтожил его. Ты теперь можешь создать новый, лучший. Я тоже иногда так делаю.
– Но я не хотел уничтожать свой мир, у меня это получилось случайно!! – вскричал я в пустоту.
– Случайностей не бывает, и ты это знаешь. Я знаю, что ты сам велел своему миру исчезнуть без следа. Так зачем ты обманываешь меня?
– Я не обманываю. Да, я могу изменять свой мир. Наверное, я даже могу создать новый мир. Но я – не ты. Я всего лишь человек. Когда я кричал, чтобы мой мир исчез, кричали только мои чувства, а мой разум молчал, поставленный перед неразрешимой задачей.
– Тогда почему ты не отказался от данной тебе власти? Зачем пытался использовать то, что тебе не по силам? Почему ты просишь меня помочь только сейчас? Почему не просил раньше?
– Прости. Я в тебя не верил.
– Почему?
– Потому что я видел все, что вокруг меня. Я видел столько боли, столько страдания, столько предательства… И я никогда не видел твоей помощи тем, кого предали, и тем, кто незаслуженно страдал.
– Я не могу вкладывать чувства в живую душу и отнимать у нее чувства по моему усмотрению. Ведь если я стану это делать постоянно и для всех, то душа исчезнет, и останется лишь оболочка, наполненная не принадлежащим ей содержимым. А если я не буду этого делать всегда и везде, где страдает душа, то где-то обязательно останутся недовольные души, которые будут злобствовать и ревновать меня к тем, кому я помог, и делать им больно. И потом – я не могу отнимать страдание у страдающей души еще и потому, что это ее достояние. Любое страдание заслуженно и ценно, оно возвышает душу и пробуждает любовь. Но почему ты так несправедлив ко мне? Ведь я не могу придти на помощь только к тем, кто в меня не верит. Зато я всегда помогал всем страждущим, кто верил в меня. Когда они обращали ко мне свои сердца, они тотчас понимали, сколь сильно я люблю их, и их страдания проходили от моей любви. Ты теперь тоже можешь создать свой мир, населить его живыми душами, наблюдать как они растут и взрослеют, и любить их всех. Некоторые из них будут верить в тебя и любить тебя в ответ.
– Я не хочу нового мира! Я хочу тот, который исчез по моей вине!
– Так ты признаешь свою вину?
– Да, Господи!
– А в чем твоя вина?
– Моя вина в том, что я верил, что получив власть над природой, над материей, над временем, человек может обрести полное счастье. Моя вина в том, что я в тебя не верил.
– Веришь ли теперь?
– Не знаю, Господи! Но если ты заберешь у меня мою опасную власть над вещами и временем и вернешь мне мой мир, в котором я жил, то может быть, поверю.
– Так ты хочешь опять стать человеком? Ты не хочешь научиться быть Богом, не желаешь стать таким как я?
– Нет, это выше моих сил. Я не могу создавать и уничтожать миры. Я не могу любить созданный мной мир, как ты. Я способен любить только своих близких, которых ты создал, и дал мне счастье узнать их и полюбить. Я думаю, что я бы теперь смог полюбить и тебя, если бы ты вернул мне уничтоженный мной мир.
– Ты сам его вернешь. Прощай.
Я не чувствовал своего тела, не видел ничего, я не слышал биения своего сердца, дыхания своих легких, трения кожи об одежду… Я стал бесплотным духом, у меня остались только мои мысли.
Мыслю, следовательно существую… Но где?
Мне казалось, что я нахожусь в необъятной, бесконечной, абсолютно черной сфере, и мое сознание заполняет эту бесконечную сферу целиком. Мои мысли путались, метались по бескрайним пространствам, сбивались, цеплялись одна за другую, а потом вдруг как-то все разом слились в одну простую и ясную мысль:
– Да будет свет!
И этот свет появился, но не сразу. Сперва возникли крохотные фонтанчики света, они возникали повсюду, один за другим, из этих родников света выливались бесчисленные световые ручьи, а ручьи сливались в каналы и реки. Световые реки становились все шире, ярче и мощнее, они впадали в озера, в целые океаны яркого света. Весь мир, вся огромная Вселенная становилась ярче и ярче, наполняясь океанами света, вызванными моей мыслью, пока не заполнилась светом целиком. Теперь я находился в бескрайнем пространстве, сплошь пронизанным ярким светом, и это было столь прекрасно и волнующе, как бывает, когда стоишь на краю воды, у озера или у моря, и смотришь – смотришь бесконечно, до слез и рези в глазах, на нестерпимо яркое солнце, а оно сияет во всю свою невообразимую мощь, из небес и из воды… Свет… Да будет свет…
Я открыл глаза, и обнаружил, что утреннее солнце по-хозяйски залезло в окно и бьет мне в лицо прямой наводкой.
– Всего лишь день назад, всего лишь день назад, – пропели акустические колонки голосом Макаревича, а затем голос смолк, уступив место инструментам. Неторопливая, нежная, задумчивая, пронзительно печальная кода…
Как странно слышать и сознавать, глядя на яркое солнце, полное неисчерпаемых сил, что когда-то и ему придет время погаснуть!
Все, что мы видим вокруг, пожрет ненасытное время;
Все низвергает во прах; краток предел бытия.
Погаснет когда-нибудь и маленькая искорка моего детского костра, которая так и не смогла возжечь пламя нового, неведомого мира. Ну что ж… Пусть так. Может быть зато, этой искорке еще суждено вспыхнуть вновь, в новом мире, в новом обличье.
Ты погляди, ты погляди,
Ты погляди, не осталось ли что-нибудь после меня!..
Н-да… Если спать во время, отведенное для работы, то точно ничего не останется. Специально ведь проснулся с утра пораньше, чтобы успеть просмотреть новые материалы – и незаметно задремал за чтением… Господи, что мне приснилось!..
Я еще раз раскрыл брошюру и просмотрел описание изобретения. Когда мне надо что-то обдумать, я всегда ставлю сборник с любимыми песнями. Под «Машину времени» мне думается лучше всего. Между тем, изобретение, описанное в этой брошюре, было ничуть не менее фантастично чем машина времени или вечный двигатель.
Глаза прошлись по тексту еще раз.
Бред, натуральный бред…
Хочется топнуть ногой и вскричать сакраментальное станиславское «Не верю!»…
Этого не может быть… И даже не потому что этого быть не может, а потому что просто представить себе нельзя, что будет, если это действительно правда…
Универсальная затычка, затыкающая все на свете…
Я прошел в ванную и собрался было пустить душ, но внезапно изменил свое решение – мне захотелось понежиться в пене. Я заткнул отверстие в низу ванны пластмассовой затычкой и стал напускать теплую воду, помешивая ее рукой. Изобретение действительно интересное. Но спрашивается, на кой черт мне нужна универсальная затычка? Я не хочу затыкать все на свете. Ведь если начать затыкать все на свете, можно под конец нечаянно заткнуть весь белый свет. Нет уж, упаси Господи от таких изобретений.
Я уселся в ванне поудобнее, закрыл глаза и с упоением отдался пленительной неге теплой воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Борис с крайним недоумением переводил взгляд с меня на моего отца и обратно на меня.
А я с разрывающей болью в голове думал и никак не мог понять, кто же из них двоих прав, какая из двух линий жизни лучше для страны. Какая жертва и какое приобретение более оправданы? Что же лучше, какая жизнь правильнее? Никогда еще у меня в голове не сталкивалось такое количество «за» и «против», столь не совместимых между собой. Кровь и бандитский беспредел – это отвратительно. Но избежать этой крови, этой войны путем изоляции от всего мира, полного технического отставания, создания архаичной империи на манер средневекового китайского деспотизма – не чрезмерная ли цена? От невероятного напряжения у меня перед глазами появилась красная пелена, которая собралась в яркую красную точку, и эта точка стала последней каплей, упавшей в чашу моего терпения. Я набрал воздуха и что было сил заорал:
– Да пропади все пропадом!!!
Очень неразумно, чрезвычайно опрометчиво и совсем небезопасно не только произносить вслух, но даже и думать такие слова, если у тебя в голове затаилась в засаде затычка Ризенбаума.
Глава 9
Я уплываю, и время несет меня с края на край.
С берега к берегу, с отмели к отмели – друг мой, прощай!
Знаю, когда-нибудь с дальнего берега давнего прошлого
Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.
Ты погляди, ты погляди,
Ты погляди, не осталось ли что-нибудь после меня!..
Рабиндранат Тагор
Красная точка взорвалась и вспыхнула ослепительным бордово-черным пламенем. Пламя неистово металось, и полыхало, выбрасывая мириады ярко-малиновых искр… Гори, костер, подольше, гори – не догорай!.. Но пламя резко пошло на убыль, искры гасли одна за другой, и вскоре меня окружила непроницаемая, бескрайняя чернота. Чернота мгновенья, остановленного навечно. Вечность – это мгновенье, которое никогда не кончается.
– Господи, помоги! – пронеслось в голове.
– Как я могу тебе помочь, человек? – ответила чернота вокруг меня, и я замер, пораженный. – Ты ведь сам умеешь создавать и изменять свой мир. Ты только что уничтожил его, значит таково было твое желание. Твой мир тяготил тебя, и ты уничтожил его. Ты теперь можешь создать новый, лучший. Я тоже иногда так делаю.
– Но я не хотел уничтожать свой мир, у меня это получилось случайно!! – вскричал я в пустоту.
– Случайностей не бывает, и ты это знаешь. Я знаю, что ты сам велел своему миру исчезнуть без следа. Так зачем ты обманываешь меня?
– Я не обманываю. Да, я могу изменять свой мир. Наверное, я даже могу создать новый мир. Но я – не ты. Я всего лишь человек. Когда я кричал, чтобы мой мир исчез, кричали только мои чувства, а мой разум молчал, поставленный перед неразрешимой задачей.
– Тогда почему ты не отказался от данной тебе власти? Зачем пытался использовать то, что тебе не по силам? Почему ты просишь меня помочь только сейчас? Почему не просил раньше?
– Прости. Я в тебя не верил.
– Почему?
– Потому что я видел все, что вокруг меня. Я видел столько боли, столько страдания, столько предательства… И я никогда не видел твоей помощи тем, кого предали, и тем, кто незаслуженно страдал.
– Я не могу вкладывать чувства в живую душу и отнимать у нее чувства по моему усмотрению. Ведь если я стану это делать постоянно и для всех, то душа исчезнет, и останется лишь оболочка, наполненная не принадлежащим ей содержимым. А если я не буду этого делать всегда и везде, где страдает душа, то где-то обязательно останутся недовольные души, которые будут злобствовать и ревновать меня к тем, кому я помог, и делать им больно. И потом – я не могу отнимать страдание у страдающей души еще и потому, что это ее достояние. Любое страдание заслуженно и ценно, оно возвышает душу и пробуждает любовь. Но почему ты так несправедлив ко мне? Ведь я не могу придти на помощь только к тем, кто в меня не верит. Зато я всегда помогал всем страждущим, кто верил в меня. Когда они обращали ко мне свои сердца, они тотчас понимали, сколь сильно я люблю их, и их страдания проходили от моей любви. Ты теперь тоже можешь создать свой мир, населить его живыми душами, наблюдать как они растут и взрослеют, и любить их всех. Некоторые из них будут верить в тебя и любить тебя в ответ.
– Я не хочу нового мира! Я хочу тот, который исчез по моей вине!
– Так ты признаешь свою вину?
– Да, Господи!
– А в чем твоя вина?
– Моя вина в том, что я верил, что получив власть над природой, над материей, над временем, человек может обрести полное счастье. Моя вина в том, что я в тебя не верил.
– Веришь ли теперь?
– Не знаю, Господи! Но если ты заберешь у меня мою опасную власть над вещами и временем и вернешь мне мой мир, в котором я жил, то может быть, поверю.
– Так ты хочешь опять стать человеком? Ты не хочешь научиться быть Богом, не желаешь стать таким как я?
– Нет, это выше моих сил. Я не могу создавать и уничтожать миры. Я не могу любить созданный мной мир, как ты. Я способен любить только своих близких, которых ты создал, и дал мне счастье узнать их и полюбить. Я думаю, что я бы теперь смог полюбить и тебя, если бы ты вернул мне уничтоженный мной мир.
– Ты сам его вернешь. Прощай.
Я не чувствовал своего тела, не видел ничего, я не слышал биения своего сердца, дыхания своих легких, трения кожи об одежду… Я стал бесплотным духом, у меня остались только мои мысли.
Мыслю, следовательно существую… Но где?
Мне казалось, что я нахожусь в необъятной, бесконечной, абсолютно черной сфере, и мое сознание заполняет эту бесконечную сферу целиком. Мои мысли путались, метались по бескрайним пространствам, сбивались, цеплялись одна за другую, а потом вдруг как-то все разом слились в одну простую и ясную мысль:
– Да будет свет!
И этот свет появился, но не сразу. Сперва возникли крохотные фонтанчики света, они возникали повсюду, один за другим, из этих родников света выливались бесчисленные световые ручьи, а ручьи сливались в каналы и реки. Световые реки становились все шире, ярче и мощнее, они впадали в озера, в целые океаны яркого света. Весь мир, вся огромная Вселенная становилась ярче и ярче, наполняясь океанами света, вызванными моей мыслью, пока не заполнилась светом целиком. Теперь я находился в бескрайнем пространстве, сплошь пронизанным ярким светом, и это было столь прекрасно и волнующе, как бывает, когда стоишь на краю воды, у озера или у моря, и смотришь – смотришь бесконечно, до слез и рези в глазах, на нестерпимо яркое солнце, а оно сияет во всю свою невообразимую мощь, из небес и из воды… Свет… Да будет свет…
Я открыл глаза, и обнаружил, что утреннее солнце по-хозяйски залезло в окно и бьет мне в лицо прямой наводкой.
– Всего лишь день назад, всего лишь день назад, – пропели акустические колонки голосом Макаревича, а затем голос смолк, уступив место инструментам. Неторопливая, нежная, задумчивая, пронзительно печальная кода…
Как странно слышать и сознавать, глядя на яркое солнце, полное неисчерпаемых сил, что когда-то и ему придет время погаснуть!
Все, что мы видим вокруг, пожрет ненасытное время;
Все низвергает во прах; краток предел бытия.
Погаснет когда-нибудь и маленькая искорка моего детского костра, которая так и не смогла возжечь пламя нового, неведомого мира. Ну что ж… Пусть так. Может быть зато, этой искорке еще суждено вспыхнуть вновь, в новом мире, в новом обличье.
Ты погляди, ты погляди,
Ты погляди, не осталось ли что-нибудь после меня!..
Н-да… Если спать во время, отведенное для работы, то точно ничего не останется. Специально ведь проснулся с утра пораньше, чтобы успеть просмотреть новые материалы – и незаметно задремал за чтением… Господи, что мне приснилось!..
Я еще раз раскрыл брошюру и просмотрел описание изобретения. Когда мне надо что-то обдумать, я всегда ставлю сборник с любимыми песнями. Под «Машину времени» мне думается лучше всего. Между тем, изобретение, описанное в этой брошюре, было ничуть не менее фантастично чем машина времени или вечный двигатель.
Глаза прошлись по тексту еще раз.
Бред, натуральный бред…
Хочется топнуть ногой и вскричать сакраментальное станиславское «Не верю!»…
Этого не может быть… И даже не потому что этого быть не может, а потому что просто представить себе нельзя, что будет, если это действительно правда…
Универсальная затычка, затыкающая все на свете…
Я прошел в ванную и собрался было пустить душ, но внезапно изменил свое решение – мне захотелось понежиться в пене. Я заткнул отверстие в низу ванны пластмассовой затычкой и стал напускать теплую воду, помешивая ее рукой. Изобретение действительно интересное. Но спрашивается, на кой черт мне нужна универсальная затычка? Я не хочу затыкать все на свете. Ведь если начать затыкать все на свете, можно под конец нечаянно заткнуть весь белый свет. Нет уж, упаси Господи от таких изобретений.
Я уселся в ванне поудобнее, закрыл глаза и с упоением отдался пленительной неге теплой воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9