Недопонимают, – уныло ответил Поэт.– «Вздохи и выдохи» можно издать тиражом в один экземпляр, – ласково сказала ПУМА. – Вас это устроит?– А нельзя ли хоть два экземпляра? – робко молвил малоталантливый Поэт. – И чтобы тираж на последней странице был указан в миллион экземпляров. Или даже больше.«Какое безобразие! – подумал я. – В старину это называлось „очковтирательством“ и „липой“. Конечно, ПУМА откажет ему в этой дикой просьбе и сделает соответствующее внушение».Но каково же было мое удивление, когда ПУМА ответила согласием на просьбу Поэта!– Ладно, – сказала она. – Издадим «Вздохи и выдохи» условным тиражом в два миллиона и фактически в два экземпляра. Укажите, какую обложку вы предпочитаете, какой формат, какой шрифт и какой сорт бумаги. – С этими словами она подала малоталантливому Поэту папку с образцами: – Выбирайте.Возмущенный действиями Поэта и агрегата, я поспешил к Редактору-Человеку Отдела поэзии. Не желая делать неприятность данному Поэту, я задал вопрос в общей форме: бывают ли случаи, когда ПУМА ошибается и выполняет заведомо аморальные требования Авторов? Так, например, может ли она, запланировав тираж в два экземпляра, указать в тексте книги, точнее – в издательских данных, что книга вышла тиражом в два миллиона экземпляров?К моему удивлению, Редактор ответил, что ПУМА так и программирована.– Агрегат программирован на ложь! – воскликнул я. – Первый раз слышу такое!– «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман», – процитировал Редактор слова классика. И затем добавил: – Этот обман никому не причинит зла. Поэт обманывает только себя, утешаясь своим обманом. И не надо его огорчать.– Мне вообще непонятно, зачем издавать книгу, которую никто не будет читать, – сказал я.– Надо быть терпимым, – проговорил Редактор. – Общество настолько богато, что может издать Поэту книгу, хоть Обществу эта книга и не нужна. Почему бы не доставить радость Человеку!Признаться, такая логика показалась мне странной, и я ушел от Редактора, нисколько не убежденный им. «Хорошо все-таки, что я не Поэт, – подумал я. – И книга моя выйдет не условным миллионным тиражом, а самым реальным пятитысячным». ОСТРОВ МОЕГО ИМЕНИ Зима в том достопамятном году была суровая. Нева стала рано, залив уже в ноябре покрылся прочным льдом, и из моего окна видны были лыжники и аэробуеры, скользящие по его поверхности. Мы с Надей жили теперь в том же доме, где и мои и Андрея родители, только в другой квартире. Моя «Антология» была сдана в набор, и я ждал корректуру, а тем временем принялся за новый труд – «Писатели-фантасты XX века в свете этических воззрений XXII века». Надя помогала мне в этой работе – разумеется, чисто технически. Ее идеальная память нашла наконец себе должное применение.Андрея я давно не видел – я знал, что он очень занят, и мне не хотелось ему мешать. Все кругом только и трубили об открытии, совершенном его научной группой и им лично. Поэты сочиняли скороспелые вирши об Андрее и его единомышленниках. Некоторые из них, наиболее безудержные, сравнивали его то с Прометеем, то еще бог весть с кем, – видно, у них был, как говорилось в старину, язык без костей. Газеты посвящали новому техническому открытию целые подвалы с громкими шапками вроде: «Аквалидная цивилизация», «Техническая революция» и т.д. В толстых журналах печатались длинные статьи под заголовками: «Аквалид и Дальние Звезды», «Эра моносырья», «Пересмотр земной экономики». Меня удивляла эта шумиха, она казалась мне несерьезной и преждевременной, поскольку самого-то аквалида еще не было. Но, как говорилось в Двадцатом веке, «на чужой роток не накинешь платок».Надя уже не раз говорила мне, чтобы я съездил навестить Андрея на Матвеевский остров – остров моего имени. Однако, поглощенный своей новой работой, я все время откладывал эту поездку. Но, как в старину говорилось, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Однажды вечером Андрей навестил меня.– Я к тебе с просьбой, – начал он с места в карьер. – Не поможешь ли ты мне пригладить одну статью? Я написал ее для детского научно-популярного журнала, очень просили. Но я не умею излагать свои мысли в общепонятной форме, это у меня коряво получается. Ты прочти, почиркай. Ничего, что я от руки написал? У меня почерк неразборчивый.– Почерк-то у тебя разборчивый, – ответил я, – но ведь вся эта техническая премудрость мне непонятна.– Да нет, я тут все без формул изложил, ведь это для детей. Тебе надо только причесать статью стилистически. Ведь у тебя хороший слог.– Хорошо, я сделаю, что могу, – ответил я. – Но, кстати, почему Нина не взялась за это дело?– Нина во многом мне помогает, но тут она побоялась быть необъективной. Ей почему-то нравится все, что я делаю. Она сама посоветовала мне обратиться к тебе.Когда Андрей ушел, я прочел статью – и ничего, признаться, не понял. В ней действительно не было формул, но она изобиловала техническими терминами, таблицами и ссылками на труды всевозможных исследователей. Когда Надя пришла с работы, я дал ей прочесть произведение Андрея, и она сказала, что все понятно, но кое-что надо упростить. С помощью Нади и словарей я заменил наиболее непонятные выражения, пригладил статью стилистически, но смысл ее остался для меня темен.– Ничего, – улыбнулась Надя. – Дети поймут. Ты просто закоренелый Гуманитарий. Тут все просто до гениальности.Оригинал этой статьи, написанный рукой Андрея, и поныне находится у меня, а после моей смерти будет храниться в мемориальном музее Светочева.Когда статья получила мою литературную обработку и я продиктовал ее исправленный вариант МУЗе, Надя сказала мне:– Почему бы тебе самому не отвезти ее Андрею на остров твоего имени? Твой друг в твою честь назвал остров, а ты на нем не бывал.– Нет, я завтра отошлю статью почтой, – ответил я. – На острове я хоть и не бывал, но отлично знаю его по телепередачам и фотографиям в газетах.Надя как будто согласилась с моими доводами.На следующий день – это был Надин выходной – мы с утра вышли на залив побегать на лыжах. Перед этим мы едва не поссорились, выбирая лыжи.– Возьми, самодвижки, – сказала Надя. – На обыкновенных мне надоело кататься.– Зачем же брать самодвижки, ведь на заливе нет гор, – резонно возразил я.– А мне вот хочется на самодвижках!– Бог с тобой, как в старину говорилось, – согласился я.Лыжи-самодвижки тогда только входили в моду. Внешне они напоминали обыкновенные пластмассовые лыжи, но в них были вмонтированы микродвигатели. Стоило сильнее надавить каблуком на упор, и они включались. На них удобно было въезжать в гору.Мы вышли на залив и вскоре очутились у ледяной дороги, ведущей на остров моего имени. По ней двигались элмобили, элциклы – и все в сторону Ленинграда. Мы остановили один из элмобилей и спросили, почему это все едут с острова и никто не едет на остров.– Разве вы не слышали спецсообщения? – удивился один из пассажиров. – Оно передавалось полчаса тому назад.– Изгнанье из аквалидного рая, – пошутил второй пассажир. – Рай становится опасным.– Вот как! – засмеялась Надя. – А мы как раз туда.Она включила лыжи на самоход и помчалась по лыжне, шедшей параллельно ледяной дороге. Пришлось и мне включить самодвижки и догонять ее.– Надя, ведь это далеко! – воскликнул я, догнав ее. – И ведь все покидают остров.– Но остров назван твоим именем. Тебя должны пустить на него, – сказала Надя.– Странная логика, – подивился я. – И потом, уж если ехать на остров, то со статьей, а я ее с собой не взял.Надя сняла рукавичку и приложила ладонь к своему лбу:– Статья здесь, не беспокойся.– Мы рискуем отморозить себе лица, – сказал я. – Смотри, какой сильный встречный ветер.– И это предусмотрено, – ответила Надя и вынула из кармана куртки две обогревательные маски.– Надя, значит, ты сознательно пошла на обман! – удивился я. – Ты обдумала эту поездку заранее!– Милый, да как же иначе можно тебя выманить, – засмеялась Надя. – То ты над своими «фантастами» сидишь, то над СОСУДом, а к другу ни ногой. Вот я и подстроила эту поездку.– И все-таки нехорошо обманывать. Помнишь, что мы учили во втором классе: «Малый обман – это тоже обман. И капля и океан едины в своей сути».– Ну, мой обман – это очень маленькая капля, – улыбнулась Надя.Вскоре показался Матвеевский остров, и мы увидели, что на льду возле берега через равные интервалы стоят УЛИССы [УЛИСС (Универсальный Логический Исполнитель Специальной Службы) – старинный механизм доаквалидной эпохи]. В своих металлических руках они держали плакаты: «На остров – нельзя, состояние опасности». Это же самое они выкрикивали.– Вот видишь, мы напрасно явились сюда, – сказал я Наде. – УЛИССы нас не пустят.– Мы просто пройдем мимо них, – возразила Надя. – Ни один механизм не может применять силу против Людей.– Нельзя злоупотреблять этим свойством агрегатов, – строго сказал я. – Механизмы – слуги Общества.– Эвакуация закончена. На остров нельзя, – сказал мне один из УЛИССов, когда я подошел к нему. Но я попросил его найти Андрея Светочева и сообщить о нашем с Надей прибытии. УЛИСС пошел в глубь острова и вскоре вернулся. Рядом с ним шагал Андрей. Он обрадовался нам, но удивленно осведомился: разве мы не слышали чрезвычайного сообщения? Мы ответили, что были в пути. Тогда Андрей сообщил, что завтра начнет действовать Главная Опытная Лабораторная установка по производству аквалида. Как известно, одна из стадий преобразования до сих пор технологически неясна. Только в результате практического опыта будет выяснено, верен ли этот узел технологического процесса. Короче говоря, может произойти взрыв.– Если произойдет взрыв, значит, аквалид – фикция, мираж? – спросил я.– Нет. Это будет означать только то, что технологический процесс несовершенен. Другие потом найдут верный путь, учтя эту ошибку.– Дорогостоящая это будет ошибка, – сказал я.– А что Человечеству далось даром? – возразил Андрей.
Остров был совсем безлюден. Лишь иногда дорогу нам пересекали УЛИССы, идущие по каким-то заданиям. Корпуса, башни, какие-то непонятные строения, уступами идущие ввысь, окружали нас со всех сторон.Толстые трубопроводы, окрашенные яркой светящейся краской, шли от здания к зданию, то стелясь по земле, то взбираясь на высокие фермы.– Каким большим стал остров! – сказал я. – И сколько на нем настроили!– Тут весь земной шарик потрудился, – не спеша ответил Андрей. – А завтра от всего этого, быть может, ничего не останется.– А когда начнется опыт? – спросила Надя.– Не бойтесь, я не прогоню вас с острова на ночь глядя, – улыбнулся Андрей. – Опыт начнется завтра в десять утра. Вообще-то намечалось начать в два ночи, но пришлось отложить – Нина захворала.– При чем здесь Нина? – удивился я. – И разве она не эвакуирована на материк?– Нет. Она захотела быть со мной во время опыта. Поскольку ее решение твердо, она будет сидеть у дубль-пульта. Все равно мне нужен Помощник. А так, в случае аварии, мы сбережем чью-то жизнь.– А много было добровольцев, желающих провести с тобой этот опыт?– Отбою не было. Замучили меня просьбами.– Но ведь стоять у этого, как ты говоришь, дубль-пульта, наверно, не так уж просто. Тут, наверно, нужны специальные знания?– Никаких знаний. Только здоровье, внимание и элементарная грамотность. Не техническая, а просто грамотность. Даже ты, со своей нежной любовью к технике и глубочайшим ее пониманием, справился бы с этим делом, – тяжеловесно пошутил Андрей.– А что с Ниной? – спросил я.– Вчера она каталась на буере и не рассчитала, налетела на торос. Ушибла плечо. Сидит теперь дома и глотает порошки, а Врача вызывать не хочет. Боится, что тот эвакуирует ее с острова. Ну вот мы и пришли.Мы стояли перед одноэтажным пластмассовым домом, в котором жил Андрей. Не стану описывать вам этот дом – вы все его отлично знаете: там теперь филиал мемориального музея А.Светочева.Мы вошли. Нас встретила Нина. Она очень похорошела с той поры, когда я расстался с нею. Правда, она была бледна, но и это ей шло. Плечо у нее, видно, болело сильно, но она крепилась. Я познакомил ее с Надей. С огорчением я заметил, что они друг другу не понравились. Не то чтоб между ними возникла неприязнь – нет, они просто не нашли общего языка. И даже когда Надя на память продиктовала исправленную мною статью Андрея, Нина нисколько не восхитилась ее феноменальной памятью. Сама же статья понравилась и Нине и Андрею.После ужина Надя сразу же ушла спать в отведенную нам комнату. Нина осталась в столовой-гостиной, а мы с Андреем пошли в его рабочую комнату. Он засел за какие-то чертежи и таблицы, я же принялся рассматривать его альбом с марками. Это длилось довольно долго.– Иди-ка лучше спать, – сказал я Андрею, – утро вечера мудреней. И потом есть такая старинная пословица: перед смертью не надышишься. Только не пойми ее буквально.– Ты завтра увези этот альбом с собой, – проговорил Андрей. – Если что-нибудь со мной случится – бери себе. А если все будет в порядке – верни. Чур, не зажиливать!– Ладно, возьму, так и быть, – ответил я. – И честно верну. Очень нужны мне твои аляповатые зверюшки!– От портретника слышу! Бей портретников! – Он вскочил со стула, схватил с дивана подушку и ударил меня по голове. Я схватил другую подушку – и началась катавасия, как в старину говорилось.– Развозились, как маленькие! – с притворной строгостью сказала Нина, войдя в комнату. – Весь дом трясется.– Не мешай, Нина, идет бой между добром и злом! – крикнул Андрей, принимая мой очередной удар подушкой и пытаясь нанести мне ответный.В это время кто-то постучал в наружную дверь. Я сразу догадался, что это какой-нибудь механизм: Люди имели право входить без стука.– Можно, – сказал Андрей, выходя в прихожую.Дверь открылась, и в клубах морозного пара появился УЛИСС.– Срочное сообщение, – изрек он. – В суперреакторе номер три обнаружил неполадку типа альфа триста двадцать один.– С этим надо обращаться к ЭЗОПу [ЭЗОП (Электронный Заместитель Организатора Производства) – довольно совершенный для своего времени агрегат; впоследствии заменен ЭЗОПом-2], – строго сказал Андрей. – Сколько раз говорил, что вопросы, степень важности которых ниже градации В, меня не интересуют.– Выслушал. Иду к ЭЗОПу, – бесстрастно ответил УЛИСС и вышел, аккуратно закрыв за собою дверь.– Удивительно бестолковы эти УЛИССы, – посетовал Андрей. – Горе мне с ними. И когда наконец мы избавимся от этой допотопной техники!Не прошло и минуты, как наружная дверь снова открылась и в прихожую без стука вошел другой агрегат. Он был невелик – ростом с десятилетнего ребенка; за плечами его поблескивали сложенные крылья.– Почему вы вошли без стука? – строго спросил я его. – Много воли вашему брату-агрегату дают!– Мне разрешено без стука, – с некоторой обидой ответил механизм и затем, обратясь к Андрею, сообщил: – Накопление субстрата идет нормально. Но в главном корпусе, в узле дельта сто семнадцать обнаружил неполадку типа А двадцать один.– Сейчас иду, – ответил Андрей. – Затем, обратясь ко мне, сказал: – Это ЭРОТ [Электронный Разведчик Облегченного Типа – один из наиболее совершенных агрегатов доаквалидной эпохи; ныне на Земле не применяется, но в измененном и усовершенствованном виде, выполненный из аквалида, работает на радиоактивных плато Марса] – новинка нашей техники. Ему разрешено входить без стука. А ты не хочешь посмотреть Главный корпус?– Почему же нет, охотно посмотрю, – с готовностью ответил я, чтобы не огорчать Андрея.– Я тоже, пожалуй, пройдусь с вами, – сказала Нина. – Похожу – может, и плечо пройдет.– Ничего себе способ лечения, – молвил я, набрасывая Нине на плечи синтемовую шубку. – Медицина на уровне шаманов. Тебе надо просто вызвать Врача.Но она пропустила мои слова мимо ушей – это было в ее духе.Мы вышли из дому на мороз. Красный вращающийся прожектор горел на мачте, и весь остров был залит красноватым тревожным светом. Впереди нас молча шагал странный агрегат со сложенными крыльями. В нем чувствовалась какая-то неприятная самостоятельность, даже самоуверенность.– Мы отлично знаем дорогу, – сказал ему Андрей, – а вот в Главном корпусе надо включить свет.ЭРОТ легко оттолкнулся от земли, расправил крылья и полетел. Вскоре в Главном корпусе зажглись окна.Когда мы вошли в это здание, меня поразила его величина; снаружи Лаборатория не казалась такой большой. Огромный, ярко освещенный зал уходил вдаль. По обеим сторонам прохода стояли какие-то чудовищные машины и сооружения. У приборов, следя за циферблатами, молча стояли дежурные УЛИССы. Вверху, под прозрачной крышей, где переплетались тысячи кабелей и трубопроводов, беззвучно летали два ЭРОТа.Андрей пошел в дальний конец зала, и вскоре его не стало видно, он совсем затерялся в этом механизированном пространстве.Нина подвела меня к столу-пульту, на котором было множество цветных кнопок, и села в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Остров был совсем безлюден. Лишь иногда дорогу нам пересекали УЛИССы, идущие по каким-то заданиям. Корпуса, башни, какие-то непонятные строения, уступами идущие ввысь, окружали нас со всех сторон.Толстые трубопроводы, окрашенные яркой светящейся краской, шли от здания к зданию, то стелясь по земле, то взбираясь на высокие фермы.– Каким большим стал остров! – сказал я. – И сколько на нем настроили!– Тут весь земной шарик потрудился, – не спеша ответил Андрей. – А завтра от всего этого, быть может, ничего не останется.– А когда начнется опыт? – спросила Надя.– Не бойтесь, я не прогоню вас с острова на ночь глядя, – улыбнулся Андрей. – Опыт начнется завтра в десять утра. Вообще-то намечалось начать в два ночи, но пришлось отложить – Нина захворала.– При чем здесь Нина? – удивился я. – И разве она не эвакуирована на материк?– Нет. Она захотела быть со мной во время опыта. Поскольку ее решение твердо, она будет сидеть у дубль-пульта. Все равно мне нужен Помощник. А так, в случае аварии, мы сбережем чью-то жизнь.– А много было добровольцев, желающих провести с тобой этот опыт?– Отбою не было. Замучили меня просьбами.– Но ведь стоять у этого, как ты говоришь, дубль-пульта, наверно, не так уж просто. Тут, наверно, нужны специальные знания?– Никаких знаний. Только здоровье, внимание и элементарная грамотность. Не техническая, а просто грамотность. Даже ты, со своей нежной любовью к технике и глубочайшим ее пониманием, справился бы с этим делом, – тяжеловесно пошутил Андрей.– А что с Ниной? – спросил я.– Вчера она каталась на буере и не рассчитала, налетела на торос. Ушибла плечо. Сидит теперь дома и глотает порошки, а Врача вызывать не хочет. Боится, что тот эвакуирует ее с острова. Ну вот мы и пришли.Мы стояли перед одноэтажным пластмассовым домом, в котором жил Андрей. Не стану описывать вам этот дом – вы все его отлично знаете: там теперь филиал мемориального музея А.Светочева.Мы вошли. Нас встретила Нина. Она очень похорошела с той поры, когда я расстался с нею. Правда, она была бледна, но и это ей шло. Плечо у нее, видно, болело сильно, но она крепилась. Я познакомил ее с Надей. С огорчением я заметил, что они друг другу не понравились. Не то чтоб между ними возникла неприязнь – нет, они просто не нашли общего языка. И даже когда Надя на память продиктовала исправленную мною статью Андрея, Нина нисколько не восхитилась ее феноменальной памятью. Сама же статья понравилась и Нине и Андрею.После ужина Надя сразу же ушла спать в отведенную нам комнату. Нина осталась в столовой-гостиной, а мы с Андреем пошли в его рабочую комнату. Он засел за какие-то чертежи и таблицы, я же принялся рассматривать его альбом с марками. Это длилось довольно долго.– Иди-ка лучше спать, – сказал я Андрею, – утро вечера мудреней. И потом есть такая старинная пословица: перед смертью не надышишься. Только не пойми ее буквально.– Ты завтра увези этот альбом с собой, – проговорил Андрей. – Если что-нибудь со мной случится – бери себе. А если все будет в порядке – верни. Чур, не зажиливать!– Ладно, возьму, так и быть, – ответил я. – И честно верну. Очень нужны мне твои аляповатые зверюшки!– От портретника слышу! Бей портретников! – Он вскочил со стула, схватил с дивана подушку и ударил меня по голове. Я схватил другую подушку – и началась катавасия, как в старину говорилось.– Развозились, как маленькие! – с притворной строгостью сказала Нина, войдя в комнату. – Весь дом трясется.– Не мешай, Нина, идет бой между добром и злом! – крикнул Андрей, принимая мой очередной удар подушкой и пытаясь нанести мне ответный.В это время кто-то постучал в наружную дверь. Я сразу догадался, что это какой-нибудь механизм: Люди имели право входить без стука.– Можно, – сказал Андрей, выходя в прихожую.Дверь открылась, и в клубах морозного пара появился УЛИСС.– Срочное сообщение, – изрек он. – В суперреакторе номер три обнаружил неполадку типа альфа триста двадцать один.– С этим надо обращаться к ЭЗОПу [ЭЗОП (Электронный Заместитель Организатора Производства) – довольно совершенный для своего времени агрегат; впоследствии заменен ЭЗОПом-2], – строго сказал Андрей. – Сколько раз говорил, что вопросы, степень важности которых ниже градации В, меня не интересуют.– Выслушал. Иду к ЭЗОПу, – бесстрастно ответил УЛИСС и вышел, аккуратно закрыв за собою дверь.– Удивительно бестолковы эти УЛИССы, – посетовал Андрей. – Горе мне с ними. И когда наконец мы избавимся от этой допотопной техники!Не прошло и минуты, как наружная дверь снова открылась и в прихожую без стука вошел другой агрегат. Он был невелик – ростом с десятилетнего ребенка; за плечами его поблескивали сложенные крылья.– Почему вы вошли без стука? – строго спросил я его. – Много воли вашему брату-агрегату дают!– Мне разрешено без стука, – с некоторой обидой ответил механизм и затем, обратясь к Андрею, сообщил: – Накопление субстрата идет нормально. Но в главном корпусе, в узле дельта сто семнадцать обнаружил неполадку типа А двадцать один.– Сейчас иду, – ответил Андрей. – Затем, обратясь ко мне, сказал: – Это ЭРОТ [Электронный Разведчик Облегченного Типа – один из наиболее совершенных агрегатов доаквалидной эпохи; ныне на Земле не применяется, но в измененном и усовершенствованном виде, выполненный из аквалида, работает на радиоактивных плато Марса] – новинка нашей техники. Ему разрешено входить без стука. А ты не хочешь посмотреть Главный корпус?– Почему же нет, охотно посмотрю, – с готовностью ответил я, чтобы не огорчать Андрея.– Я тоже, пожалуй, пройдусь с вами, – сказала Нина. – Похожу – может, и плечо пройдет.– Ничего себе способ лечения, – молвил я, набрасывая Нине на плечи синтемовую шубку. – Медицина на уровне шаманов. Тебе надо просто вызвать Врача.Но она пропустила мои слова мимо ушей – это было в ее духе.Мы вышли из дому на мороз. Красный вращающийся прожектор горел на мачте, и весь остров был залит красноватым тревожным светом. Впереди нас молча шагал странный агрегат со сложенными крыльями. В нем чувствовалась какая-то неприятная самостоятельность, даже самоуверенность.– Мы отлично знаем дорогу, – сказал ему Андрей, – а вот в Главном корпусе надо включить свет.ЭРОТ легко оттолкнулся от земли, расправил крылья и полетел. Вскоре в Главном корпусе зажглись окна.Когда мы вошли в это здание, меня поразила его величина; снаружи Лаборатория не казалась такой большой. Огромный, ярко освещенный зал уходил вдаль. По обеим сторонам прохода стояли какие-то чудовищные машины и сооружения. У приборов, следя за циферблатами, молча стояли дежурные УЛИССы. Вверху, под прозрачной крышей, где переплетались тысячи кабелей и трубопроводов, беззвучно летали два ЭРОТа.Андрей пошел в дальний конец зала, и вскоре его не стало видно, он совсем затерялся в этом механизированном пространстве.Нина подвела меня к столу-пульту, на котором было множество цветных кнопок, и села в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15