Мы попрекаем египтян за то, что они помещали на стол своего бальзамированного умершего; и язычников-перуанцев, которые носили высохшее тело отца вокруг поля, чтобы он мог увидеть и оценить состояние урожая. Но что сказать о современном мексиканском христианине, который под руководством своего священника одевает тела своих умерших в богатые одежды; украшает их цветами, и в том случае, если умерший - женщина, даже красит ее щеки румянами. Далее, тело помещается в кресло, стоящее на большом столе, в котором мертвенно-бледный труп сидит во главе поминающих его людей, как это обычно бывает; люди сидят вокруг стола, всю ночь едят, пьют и играют в различные игры в карты и кости, советуясь с умершим о своих шансах на успех. С другой стороны, в России является всеобщей традицией увенчивать лоб умершего длинной лентой позолоченной и изукрашенной бумаги, называемой венчиком (короной), на которой витиеватыми буквами написана молитва. Эта молитва представляет собой вид сопроводительного послания, с которым приходской священник представляет тело умершего святому, ему покровительствующему, обеспечивая умершему помощь последнего.* Баски-католики пишут письма к своим умершим друзьям и родственникам, адресуя их в рай, чистилище или ад, в соответствии с наставлениями, данными духовным отцом покойного - и, помещая их в гроб недавно умершего человека, просят его благополучно доставить их в мир иной, предлагая посыльному в качестве вознаграждения то или иное количество молитв за успокоение его души.
На недавнем сеансе, проведенном хорошо известным медиумом в Америке (см. "Знамя Света", Бостон, 14 июня 1879 г.):
Мерседес, покойная королева Испании, объявила себя и появилась в полном свадебном одеянии - удивительно богатом кружевами и драгоценностями, и разговаривала на некоторых различных языках с присутствующим лингвистом. Ее сестра, принцесса Кристина, также появилась, но в более скромном одеянии и с видом застенчивой школьницы.
Таким образом, мы видим, что умершие люди могут не только доставлять письма, но и вернуться из своих небесных жилищ, взяв с собой свои "кружева и драгоценности". Так же, как древний грек-язычник населял свои олимпийские небеса пирующими и флиртующими божествами; и у американского краснокожего индейца было его счастливое загробное существование, где духи храбрых вождей седлали своих мертвенно-бледных коней и охотились на свои призрачные жертвы; и у индуса - его многочисленные высшие локи (миры), где бесчисленные боги жили в золотых дворцах, окруженные всеми видами чувственных удовольствий; и у христианина - его Новый Иерусалим, с улицами "из чистого золота, как бы из прозрачного стекла", и с фундаментом стены города, "украшенным... драгоценными камнями"; где бестелесные щебечущие херувимы и избранные с золотыми арфами возносят хвалу Иегове; так и у современных спиритуалистов есть их "Зона Солнечной Страны (Саммерленда) на Млечном Пути",* как бы нечто более высокое, чем небеса у других людей.** Там, среди городов и селений, изобилующих дворцами, музеями, виллами, колледжами и замками, проходит вечность. Юный воспитывается и обучается, неразвившийся на земле созревает, старый становится молодым, и каждый индивидуальный вкус и желания удовлетворяются; духи ухаживают друг за другом, вступают в браки и имеют детей.***
Воистину, воистину мы можем воскликнуть вместе с Павлом: "О смерть, где твое жало; о могила, где твоя победа!" Вера в продолжение жизни предков - наиболее древняя и освященная временем изо всех верований.
Путешественники рассказывают, что все монгольские, татарские, финские и тунгусские племена, кроме духов природы, обожествляют, также, духов своих предков. Китайские историки, рассказывая о туранцах, гуннах и тукуях (предшественников современных турок), показывают их поклоняющимися "духам неба, земли, и духам умерших". Медхарст таким образом перечисляет различные классы китайских духов:
Главными являются небесные духи (tien shin); земные (ti-ki); и духи предков, или блуждающие духи (jin kwei). Среди них наиболее почитаются духи умерших императоров, великих философов и мудрецов. Они являются народным достоянием всей нации в целом, и частью государственной религии, "в то время как каждая семья, кроме них, имеет своих собственных манов, к которым относятся с большим уважением; перед их останками воскуривают благовония и совершают многочисленные суеверные ритуалы.
Но если все народы верят в своих умерших, и многие поклоняются им, то их взгляды на желательность прямого общения с этими покойными гражданами сильно различаются. По существу, среди образованных людей лишь современные спиритуалисты постоянно ищут связи с ними. Мы приведем несколько примеров, относящихся к наиболее удаленным друг от друга людям. Индусы, как правило, считают, что никакой чистый дух человека, который умер примирившись со своей судьбой, никогда не вернется телесно для того, чтобы тревожить смертных. Они утверждают, что лишь бхуты - души тех, кто покинул эту жизнь неудовлетворенным, имеющим неутолимые плотские желания, короче говоря, дурных, греховных мужчин и женщин - становятся "привязанными к земле". Неспособные сразу достигнуть мокши, они должны задерживаться около земли либо до своего следующего преобразования, либо до полного уничтожения; и, таким образом, они используют всякую возможность, чтобы преследовать людей, особенно слабых женщин. Поэтому появление или возвращение таких духов является для них столь нежелательным, что они применяют любые средства для того, чтобы предотвратить его. Некоторые из них верят, что если женщина умерла при родах, то она вернется, чтобы видеть своего ребенка и наблюдать за ним. Поэтому при своем возвращении с гор, после сожжения тела, плакальщики разбрасывают большое количество зерен горчицы вдоль дороги, ведущей от погребальной скалы до дома умершей. Ибо, по каким-то непостижимым причинам они думают, что дух будет чувствовать необходимость поднять на своем пути домой каждое из этих зерен. И, так как эта работа очень медленна и утомительна, то бедная мать никогда не достигнет своего дома до того, как запоет петух, когда она обязана - в соответствии с законами духов - исчезнуть до следующей ночи, снова рассыпав весь свой урожай. У чувашей, народа, живущего в России (Кастрен, "Финская мифология", стр. 122), сын, когда он совершает жертвоприношение духу своего отца, использует следующее заклинание: "Мы приносим в твою честь угощение; смотри, вот хлеб для тебя, и разные виды продуктов; у тебя есть все, что ты можешь желать: но не тревожь нас, не возвращайся к нам". У саами и финнов эти бестелесные духи, которые становятся видимыми и ощутимыми, считаются очень вредоносными, и "наиболее вредными являются духи священников". Делается все возможное для того, чтобы не подпустить их к живым людям. Согласие, которое мы обнаруживаем между слепым народным инстинктом и мудрыми заключениями некоторых великих философов, и даже современных специалистов, - весьма удивительно. "Уважайте духов и - держите их на расстоянии", - говорил Конфуций в 6 веке до нашей эры. Семью веками позднее, Порфирий, знаменитый анти-теургист, описывая природу различных духов, высказал свое мнение о духах умерших и сказал, что он не знает такого зла, которое не были бы готовы совершить эти вредоносные демоны. И в нашем веке каббалист и величайший из современных магнетизеров, барон Дюпоте, предупреждает в своей книге "Дьявольская магия" спиритистов, чтобы они не нарушали покой умершего. Ибо "вызванная тень может сама привязаться к вам, преследовать вас, и впоследствии постоянно оказывать на вас влияние; и вы сможете успокоить ее только при помощи соглашения, которое свяжет вас с ней - вплоть до самой смерти!"
Но все это - лишь частное мнение; то, что нас интересует в данный момент - это просто понять, как смог бы столь важный факт, как вера в выживание души после смерти, распространяться в каждом последующем столетии, - несмотря на все нелепости, приплетаемые к этой вере, - если он является лишь туманным и иллюзорным интеллектуальным представлением, возникшим у "примитивного человека". Из всех современных людей науки, единственный удовлетворительный ответ дан профессором Максом Мюллером в его введении к "Науке религии", хотя он и достигает этого в книге, где данное убеждение названо простым "суеверием". И этого его решения мы должны придерживаться из-за отсутствия чего-то лучшего. Однако, лишь он смог сделать это, перешагнув границы сравнительной филологии и смело вторгаясь в область чистой метафизики; короче говоря, он следовал путем, запретным для точной науки. Одним ударом он разрубил гордиев узел, которым Герберт Спенсер и его школа связали колесницу "непознаваемого". Он показывает нам, что: "существует философская дисциплина, которая исследует условия чувственного, или интуитивного, знания", и "другая философская дисциплина, которая изучает условия рационального, или концептуального, знания"; и тогда для нас открывается третья способность...
Способность понимания бесконечного, не только в религии, но и во всех вещах; сила, независимая от чувства и разума, сила, в некотором смысле противоречащая чувству и разуму, но все же поистине реальная, которая сохраняет себя саму с самого начала мира, и ни чувство, ни разум не способны превзойти ее, в то время как она одна может превозмочь их обоих.
Вряд ли может быть лучше определена способность к интуиции, которая полностью лежит вне поля зрения наших современных биологов. И все же, завершая свою лекцию о суевериях и ритуалах китайцев и их храмах, предназначенных для поклонения духам предков, наш великий филолог отмечает:
Все это происходит медленно и постепенно; это начинается с принесения цветов на могилу; это заканчивается - поклонению духам...
"Теософист", декабрь 1879 г.
ЕСТЬ ЛИ ДУША У ЖИВОТНЫХ?
I
Постоянно насыщаемая кровью, вся земля - это всего лишь огромный алтарь, на котором должно приноситься в жертву, беспрестанно и бесконечно, все, что живет...
- Граф Жозеф де Местр,
"Петербургские вечера...", I-II, 35, 1821.
Много есть "устарелых религиозных предрассудков" Востока, которые западные народы часто и неразумно осмеивают; но ни над чем не смеялись столь много и ничто не подвергалось такому полному пренебрежению, как уважение восточных народов к жизни животных. Любители мяса не могут симпатизировать тем, кто абсолютно отказывается от него. Мы, европейцы, представляем собой нацию цивилизованных варваров, и между нами и нашими предками, жившими в пещерах, которые высасывали кровь и костный мозг из невареных костей, лежит всего лишь несколько тысячелетий. Таким образом, вполне естественно, что те, кто столь мало ценит человеческую жизнь во время частых и несправедливых войн, не обращают никакого внимания на смертельную агонию животных и на ежедневное принесение в жертву миллионов невинных безобидных жизней; ибо мы слишком большие эпикурейцы, чтобы поглощать жаркое из тигров или крокодиловые котлеты, но желаем есть нежных ягнят и фазанов с золотыми перьями. Все это - единственное, чего следует ожидать в нашу эру крупповских пушек и научных вивисекторов. И совсем неудивительно, что дерзкий европеец будет смеяться над мягким индусом, который содрогается при одной только мысли об убийстве коровы, или же откажется симпатизировать буддисту или джайну, которые уважают жизнь любого чувствующего существа, от слона до комара.
Но если мясная пища становится жизненной необходимостью - "довод тиранов!" - среди западных народов; если в каждом большом городе, пригороде и деревне цивилизованного мира ежедневно должно погибать множество жертв в храмах, посвященных тому божеству, которое отрицал св. Павел и которому поклоняются люди, "чьим Богом является их желудок", - если всего этого и многого другого нельзя избегнуть в наш "век Железа", то кто же будет настаивать на том же "оправдании" в случае спортивной охоты? Рыбная ловля и охота - наиболее привлекательные "удовольствия" цивилизованной жизни - конечно являются наиболее предосудительными с точки зрения оккультной философии, и наиболее греховными в глазах последователей тех религиозных систем, которые имеют прямое отношение к эзотерической доктрине, то есть индуизма и буддизма. Есть ли какое-либо основание у приверженцев этих двух старейших в мире религий рассматривать представителей животного мира - от огромного четвероногого до бесконечно малого насекомого - как своих "младших братьев", сколь смехотворной ни казалась бы эта идея европейцу? Этот вопрос и будет подробно рассмотрен далее.
Сколь бы преувеличенным ни казалось это мнение, тем не менее ясно, что лишь немногие из нас способны без содрогания вообразить те сцены, которые каждое утро происходят на бесчисленных бойнях так называемого цивилизованного мира, или даже те сцены, которые ежедневно разыгрываются во время "охотничьего сезона". Первый солнечный луч еще не пробудил спящую природу, когда со всех сторон света приготовляются мириады гекатомб, чтобы приветствовать восходящее светило. Никогда языческий Молох не радовался таким крикам агонии своих жертв, как жалостные вопли, которые во всех христианских странах звучат каждый день с утра до вечера, подобно долгому гимну страдающей природы. В древней Спарте - чьи суровые граждане вряд ли были чувствительны к деликатным проявлениям человеческого сердца - ребенка, обвиненного в том, что он мучил животное для своего удовольствия, подвергали смерти, как того, чья природа до такой степени испорчена, что ему нельзя позволить жить. Однако в цивилизованной Европе, быстро прогрессирующей во всем, кроме христианских добродетелей, "сила" до сих пор остается синонимом "правоты". Абсолютно бесполезная, грубая практика убийства с чисто спортивной целью бесчисленного количества птиц и зверей нигде не сопровождается большей горячностью, чем в протестантской Англии, где милосердное учение Христа вряд ли сделало человеческие сердца более мягкими, чем во времена Нимврода, "великого охотника перед Богом". Христианская этика столь же легко перешла к парадоксальным силлогизмам, как и этика "язычников". Один спортсмен однажды сказал автору, что поскольку "ни один воробей не упадет на землю без воли Отца", тот, кто убивает ради спорта, скажем, сотню воробьев, сотню раз действует по воле своего Отца!
Жалкий жребий для бедных животных, превращенный рукой человека в неумолимую неизбежность. Разумная душа человеческого существа рождается по-видимому для того, чтобы стать убийцей неразумной души животного - в полном смысле этого слова, так как христианская доктрина учит, что душа животного умирает вместе с его телом. Не может ли легенда о Каине и Авеле иметь двойной смысл? Взглянем еще на одно бесчестье нашего культурного века - научные бойни, называемые "комнатами для вивисекции". Войдем в одно из таких помещений в Париже и посмотрим на Поля Берта или кого-либо другого из тех людей - которых так справедливо называют "учеными мясниками института" - за их ужасной работой. Я могу привести убедительное описание, сделанное очевидцем, который тщательно изучал modus operandi [способ действия] таких "экзекуторов", хорошо известным французским писателем:
Вивисекция, - говорит он, - это специальность, в которой пытка, научно используемая нашими палачами-академиками, применяется в течение дней, недель и даже месяцев к жилам и мышцам одной и той же жертвы. Он (мучитель) использует любой вид оружия, проводит свой анализ перед безжалостной аудиторией, каждое утро распределяет свою задачу сразу между десятью учениками, один из которых работает с глазом, другой - с ногой, третий - с головным мозгом, четвертый - с костным мозгом; и их неопытным рукам удается тем не менее к ночи, после тяжелой дневной работы, обнаружить целостность живого трупа, который им приказали расчленить, и вечером его тщательно убирают в погреб для того, чтобы с раннего утра с ним снова можно было работать, если в жертве сохранится, конечно, хотя бы капля жизни и чувствительности. Мы знаем, что сторонники закона защиты животных пытались протестовать против этой мерзости; но Париж показал себя более безжалостным, чем Лондон и Глазго.*
И все же эти джентльмены хвастаются тем, какую великую цель они преследуют, и какие огромные тайны открываются с их помощью.
Ужас и ложь! - восклицает тот же автор. - Относительно таких тайн (за исключением того, что касается локализации способностей и движений в головном мозгу) мы знаем лишь об одной тайне, которая принадлежит им по праву: тайна увековеченного мучения, по сравнению с которым ужасный естественный закон аутофагии [взаимного поедания], ужасы войны, жертвы спортивной охоты, страдания животного под ножом мясника, - все это ничто!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
На недавнем сеансе, проведенном хорошо известным медиумом в Америке (см. "Знамя Света", Бостон, 14 июня 1879 г.):
Мерседес, покойная королева Испании, объявила себя и появилась в полном свадебном одеянии - удивительно богатом кружевами и драгоценностями, и разговаривала на некоторых различных языках с присутствующим лингвистом. Ее сестра, принцесса Кристина, также появилась, но в более скромном одеянии и с видом застенчивой школьницы.
Таким образом, мы видим, что умершие люди могут не только доставлять письма, но и вернуться из своих небесных жилищ, взяв с собой свои "кружева и драгоценности". Так же, как древний грек-язычник населял свои олимпийские небеса пирующими и флиртующими божествами; и у американского краснокожего индейца было его счастливое загробное существование, где духи храбрых вождей седлали своих мертвенно-бледных коней и охотились на свои призрачные жертвы; и у индуса - его многочисленные высшие локи (миры), где бесчисленные боги жили в золотых дворцах, окруженные всеми видами чувственных удовольствий; и у христианина - его Новый Иерусалим, с улицами "из чистого золота, как бы из прозрачного стекла", и с фундаментом стены города, "украшенным... драгоценными камнями"; где бестелесные щебечущие херувимы и избранные с золотыми арфами возносят хвалу Иегове; так и у современных спиритуалистов есть их "Зона Солнечной Страны (Саммерленда) на Млечном Пути",* как бы нечто более высокое, чем небеса у других людей.** Там, среди городов и селений, изобилующих дворцами, музеями, виллами, колледжами и замками, проходит вечность. Юный воспитывается и обучается, неразвившийся на земле созревает, старый становится молодым, и каждый индивидуальный вкус и желания удовлетворяются; духи ухаживают друг за другом, вступают в браки и имеют детей.***
Воистину, воистину мы можем воскликнуть вместе с Павлом: "О смерть, где твое жало; о могила, где твоя победа!" Вера в продолжение жизни предков - наиболее древняя и освященная временем изо всех верований.
Путешественники рассказывают, что все монгольские, татарские, финские и тунгусские племена, кроме духов природы, обожествляют, также, духов своих предков. Китайские историки, рассказывая о туранцах, гуннах и тукуях (предшественников современных турок), показывают их поклоняющимися "духам неба, земли, и духам умерших". Медхарст таким образом перечисляет различные классы китайских духов:
Главными являются небесные духи (tien shin); земные (ti-ki); и духи предков, или блуждающие духи (jin kwei). Среди них наиболее почитаются духи умерших императоров, великих философов и мудрецов. Они являются народным достоянием всей нации в целом, и частью государственной религии, "в то время как каждая семья, кроме них, имеет своих собственных манов, к которым относятся с большим уважением; перед их останками воскуривают благовония и совершают многочисленные суеверные ритуалы.
Но если все народы верят в своих умерших, и многие поклоняются им, то их взгляды на желательность прямого общения с этими покойными гражданами сильно различаются. По существу, среди образованных людей лишь современные спиритуалисты постоянно ищут связи с ними. Мы приведем несколько примеров, относящихся к наиболее удаленным друг от друга людям. Индусы, как правило, считают, что никакой чистый дух человека, который умер примирившись со своей судьбой, никогда не вернется телесно для того, чтобы тревожить смертных. Они утверждают, что лишь бхуты - души тех, кто покинул эту жизнь неудовлетворенным, имеющим неутолимые плотские желания, короче говоря, дурных, греховных мужчин и женщин - становятся "привязанными к земле". Неспособные сразу достигнуть мокши, они должны задерживаться около земли либо до своего следующего преобразования, либо до полного уничтожения; и, таким образом, они используют всякую возможность, чтобы преследовать людей, особенно слабых женщин. Поэтому появление или возвращение таких духов является для них столь нежелательным, что они применяют любые средства для того, чтобы предотвратить его. Некоторые из них верят, что если женщина умерла при родах, то она вернется, чтобы видеть своего ребенка и наблюдать за ним. Поэтому при своем возвращении с гор, после сожжения тела, плакальщики разбрасывают большое количество зерен горчицы вдоль дороги, ведущей от погребальной скалы до дома умершей. Ибо, по каким-то непостижимым причинам они думают, что дух будет чувствовать необходимость поднять на своем пути домой каждое из этих зерен. И, так как эта работа очень медленна и утомительна, то бедная мать никогда не достигнет своего дома до того, как запоет петух, когда она обязана - в соответствии с законами духов - исчезнуть до следующей ночи, снова рассыпав весь свой урожай. У чувашей, народа, живущего в России (Кастрен, "Финская мифология", стр. 122), сын, когда он совершает жертвоприношение духу своего отца, использует следующее заклинание: "Мы приносим в твою честь угощение; смотри, вот хлеб для тебя, и разные виды продуктов; у тебя есть все, что ты можешь желать: но не тревожь нас, не возвращайся к нам". У саами и финнов эти бестелесные духи, которые становятся видимыми и ощутимыми, считаются очень вредоносными, и "наиболее вредными являются духи священников". Делается все возможное для того, чтобы не подпустить их к живым людям. Согласие, которое мы обнаруживаем между слепым народным инстинктом и мудрыми заключениями некоторых великих философов, и даже современных специалистов, - весьма удивительно. "Уважайте духов и - держите их на расстоянии", - говорил Конфуций в 6 веке до нашей эры. Семью веками позднее, Порфирий, знаменитый анти-теургист, описывая природу различных духов, высказал свое мнение о духах умерших и сказал, что он не знает такого зла, которое не были бы готовы совершить эти вредоносные демоны. И в нашем веке каббалист и величайший из современных магнетизеров, барон Дюпоте, предупреждает в своей книге "Дьявольская магия" спиритистов, чтобы они не нарушали покой умершего. Ибо "вызванная тень может сама привязаться к вам, преследовать вас, и впоследствии постоянно оказывать на вас влияние; и вы сможете успокоить ее только при помощи соглашения, которое свяжет вас с ней - вплоть до самой смерти!"
Но все это - лишь частное мнение; то, что нас интересует в данный момент - это просто понять, как смог бы столь важный факт, как вера в выживание души после смерти, распространяться в каждом последующем столетии, - несмотря на все нелепости, приплетаемые к этой вере, - если он является лишь туманным и иллюзорным интеллектуальным представлением, возникшим у "примитивного человека". Из всех современных людей науки, единственный удовлетворительный ответ дан профессором Максом Мюллером в его введении к "Науке религии", хотя он и достигает этого в книге, где данное убеждение названо простым "суеверием". И этого его решения мы должны придерживаться из-за отсутствия чего-то лучшего. Однако, лишь он смог сделать это, перешагнув границы сравнительной филологии и смело вторгаясь в область чистой метафизики; короче говоря, он следовал путем, запретным для точной науки. Одним ударом он разрубил гордиев узел, которым Герберт Спенсер и его школа связали колесницу "непознаваемого". Он показывает нам, что: "существует философская дисциплина, которая исследует условия чувственного, или интуитивного, знания", и "другая философская дисциплина, которая изучает условия рационального, или концептуального, знания"; и тогда для нас открывается третья способность...
Способность понимания бесконечного, не только в религии, но и во всех вещах; сила, независимая от чувства и разума, сила, в некотором смысле противоречащая чувству и разуму, но все же поистине реальная, которая сохраняет себя саму с самого начала мира, и ни чувство, ни разум не способны превзойти ее, в то время как она одна может превозмочь их обоих.
Вряд ли может быть лучше определена способность к интуиции, которая полностью лежит вне поля зрения наших современных биологов. И все же, завершая свою лекцию о суевериях и ритуалах китайцев и их храмах, предназначенных для поклонения духам предков, наш великий филолог отмечает:
Все это происходит медленно и постепенно; это начинается с принесения цветов на могилу; это заканчивается - поклонению духам...
"Теософист", декабрь 1879 г.
ЕСТЬ ЛИ ДУША У ЖИВОТНЫХ?
I
Постоянно насыщаемая кровью, вся земля - это всего лишь огромный алтарь, на котором должно приноситься в жертву, беспрестанно и бесконечно, все, что живет...
- Граф Жозеф де Местр,
"Петербургские вечера...", I-II, 35, 1821.
Много есть "устарелых религиозных предрассудков" Востока, которые западные народы часто и неразумно осмеивают; но ни над чем не смеялись столь много и ничто не подвергалось такому полному пренебрежению, как уважение восточных народов к жизни животных. Любители мяса не могут симпатизировать тем, кто абсолютно отказывается от него. Мы, европейцы, представляем собой нацию цивилизованных варваров, и между нами и нашими предками, жившими в пещерах, которые высасывали кровь и костный мозг из невареных костей, лежит всего лишь несколько тысячелетий. Таким образом, вполне естественно, что те, кто столь мало ценит человеческую жизнь во время частых и несправедливых войн, не обращают никакого внимания на смертельную агонию животных и на ежедневное принесение в жертву миллионов невинных безобидных жизней; ибо мы слишком большие эпикурейцы, чтобы поглощать жаркое из тигров или крокодиловые котлеты, но желаем есть нежных ягнят и фазанов с золотыми перьями. Все это - единственное, чего следует ожидать в нашу эру крупповских пушек и научных вивисекторов. И совсем неудивительно, что дерзкий европеец будет смеяться над мягким индусом, который содрогается при одной только мысли об убийстве коровы, или же откажется симпатизировать буддисту или джайну, которые уважают жизнь любого чувствующего существа, от слона до комара.
Но если мясная пища становится жизненной необходимостью - "довод тиранов!" - среди западных народов; если в каждом большом городе, пригороде и деревне цивилизованного мира ежедневно должно погибать множество жертв в храмах, посвященных тому божеству, которое отрицал св. Павел и которому поклоняются люди, "чьим Богом является их желудок", - если всего этого и многого другого нельзя избегнуть в наш "век Железа", то кто же будет настаивать на том же "оправдании" в случае спортивной охоты? Рыбная ловля и охота - наиболее привлекательные "удовольствия" цивилизованной жизни - конечно являются наиболее предосудительными с точки зрения оккультной философии, и наиболее греховными в глазах последователей тех религиозных систем, которые имеют прямое отношение к эзотерической доктрине, то есть индуизма и буддизма. Есть ли какое-либо основание у приверженцев этих двух старейших в мире религий рассматривать представителей животного мира - от огромного четвероногого до бесконечно малого насекомого - как своих "младших братьев", сколь смехотворной ни казалась бы эта идея европейцу? Этот вопрос и будет подробно рассмотрен далее.
Сколь бы преувеличенным ни казалось это мнение, тем не менее ясно, что лишь немногие из нас способны без содрогания вообразить те сцены, которые каждое утро происходят на бесчисленных бойнях так называемого цивилизованного мира, или даже те сцены, которые ежедневно разыгрываются во время "охотничьего сезона". Первый солнечный луч еще не пробудил спящую природу, когда со всех сторон света приготовляются мириады гекатомб, чтобы приветствовать восходящее светило. Никогда языческий Молох не радовался таким крикам агонии своих жертв, как жалостные вопли, которые во всех христианских странах звучат каждый день с утра до вечера, подобно долгому гимну страдающей природы. В древней Спарте - чьи суровые граждане вряд ли были чувствительны к деликатным проявлениям человеческого сердца - ребенка, обвиненного в том, что он мучил животное для своего удовольствия, подвергали смерти, как того, чья природа до такой степени испорчена, что ему нельзя позволить жить. Однако в цивилизованной Европе, быстро прогрессирующей во всем, кроме христианских добродетелей, "сила" до сих пор остается синонимом "правоты". Абсолютно бесполезная, грубая практика убийства с чисто спортивной целью бесчисленного количества птиц и зверей нигде не сопровождается большей горячностью, чем в протестантской Англии, где милосердное учение Христа вряд ли сделало человеческие сердца более мягкими, чем во времена Нимврода, "великого охотника перед Богом". Христианская этика столь же легко перешла к парадоксальным силлогизмам, как и этика "язычников". Один спортсмен однажды сказал автору, что поскольку "ни один воробей не упадет на землю без воли Отца", тот, кто убивает ради спорта, скажем, сотню воробьев, сотню раз действует по воле своего Отца!
Жалкий жребий для бедных животных, превращенный рукой человека в неумолимую неизбежность. Разумная душа человеческого существа рождается по-видимому для того, чтобы стать убийцей неразумной души животного - в полном смысле этого слова, так как христианская доктрина учит, что душа животного умирает вместе с его телом. Не может ли легенда о Каине и Авеле иметь двойной смысл? Взглянем еще на одно бесчестье нашего культурного века - научные бойни, называемые "комнатами для вивисекции". Войдем в одно из таких помещений в Париже и посмотрим на Поля Берта или кого-либо другого из тех людей - которых так справедливо называют "учеными мясниками института" - за их ужасной работой. Я могу привести убедительное описание, сделанное очевидцем, который тщательно изучал modus operandi [способ действия] таких "экзекуторов", хорошо известным французским писателем:
Вивисекция, - говорит он, - это специальность, в которой пытка, научно используемая нашими палачами-академиками, применяется в течение дней, недель и даже месяцев к жилам и мышцам одной и той же жертвы. Он (мучитель) использует любой вид оружия, проводит свой анализ перед безжалостной аудиторией, каждое утро распределяет свою задачу сразу между десятью учениками, один из которых работает с глазом, другой - с ногой, третий - с головным мозгом, четвертый - с костным мозгом; и их неопытным рукам удается тем не менее к ночи, после тяжелой дневной работы, обнаружить целостность живого трупа, который им приказали расчленить, и вечером его тщательно убирают в погреб для того, чтобы с раннего утра с ним снова можно было работать, если в жертве сохранится, конечно, хотя бы капля жизни и чувствительности. Мы знаем, что сторонники закона защиты животных пытались протестовать против этой мерзости; но Париж показал себя более безжалостным, чем Лондон и Глазго.*
И все же эти джентльмены хвастаются тем, какую великую цель они преследуют, и какие огромные тайны открываются с их помощью.
Ужас и ложь! - восклицает тот же автор. - Относительно таких тайн (за исключением того, что касается локализации способностей и движений в головном мозгу) мы знаем лишь об одной тайне, которая принадлежит им по праву: тайна увековеченного мучения, по сравнению с которым ужасный естественный закон аутофагии [взаимного поедания], ужасы войны, жертвы спортивной охоты, страдания животного под ножом мясника, - все это ничто!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51