Вскоре Рис был единственным, кроме самого Сэма Роффа, кто досконально знал
всю подноготную системы управления фирмой. Он стал реальным претендентом
на пост ее президента. Однажды утром, когда Рис и Сэм Рофф возвращались из
Каракаса на борту специально оборудованного роскошного "Боинга 707-320",
одного из восьми воздушных кораблей, принадлежавших фирме, Сэм Рофф
похвалил Риса за мастерски провернутую им выгодную для фирмы сделку с
правительством Венесуэлы.
- Тебя ждут солидные комиссионные за это дело, Рис.
- Мне не нужно никаких комиссионных, Сэм, - проговорил Рис. - Я бы
предпочел выкупить у фирмы пакет акций и получить место в Совете
директоров.
Оба они знали, что он заслужил это. Но Сэм сказал:
- Прости, но не в моих силах менять правила. "Рофф и сыновья" -
частная фирма. И никто кроме членов семьи не может заседать в Совете или
держать пакет акций.
Рис, конечно, знал об этом. Не входя в Совет, он, однако, был обязан
присутствовать на всех его заседаниях. Сэм Рофф являлся единственным
наследником мужского пола. Остальные члены семьи Роффов были женщинами. В
Совет директоров входили их мужья: Вальтер Гасснер, женатый на Анне Рофф;
Иво Палацци, женатый на Симонетте Рофф; Шарль Мартель, женатый на Элене
Рофф. И сэр Алек Николз, Рофф по материнской линии.
Итак, Рис был поставлен перед выбором. Он знал, что заслужил место в
Совете, что наступит день, когда именно он полностью сосредоточит в своих
руках управление фирмой. Однако сейчас этому препятствуют обстоятельства,
но обстоятельства, как известно, склонны меняться. И Рис решил остаться,
остаться и посмотреть, что из этого получится. Сэм научил его быть
терпеливым. И вот теперь Сэм мертв.

В офисе снова вспыхнул свет. В дверях стоял Хаджиб Кафир. Кафир был
коммерческим директором турецкого филиала "Роффа и сыновей". Небольшого
роста, смуглолицый, он гордился своими бриллиантами и своим толстым
животом, словно они были его послужными наградами. Сейчас у него был
взъерошенный вид наспех одевшегося человека. Значит, все же Софи вытащила
его из ночного клуба.
- Рис! - пустился в объяснения Кафир. - Дорогой мой, прости,
пожалуйста. Откуда мне знать, что ты все еще в Стамбуле. Ты же должен уже
лететь в самолете, а у меня тут подвернулось срочное дело...
- Сядь, Хаджиб. Слушай внимательно. Необходимо послать четыре
шифрограммы по фирменному коду. В четыре разные страны. Доставлены они
должны быть лично адресатам в руки нашими собственными посыльными. Я ясно
излагаю?
- Да, - ответил Кафир, смешавшись, - даже очень ясно.
Рис быстро глянул на циферблат тонких золотых часов на руке.
- Почта в Нью-Сити уже закрыта. Их надо отправить из Йени Постхане
Кад. Через тридцать минут они уже должны быть в пути.
Он протянул Кафиру текст шифрограммы.
- Кто станет обсуждать то, что тут написано, будет тотчас уволен с
работы.
Кафир взглянул на текст, и глаза его расширились.
- Боже мой! - вздохнул он. - Боже мой!
Затем он перевел взгляд на потемневшее лицо Риса.
- Как, как это произошло?
- Несчастный случай, - сказал Рис.
Впервые за все это время Рис позволил своим мыслям обратиться к той,
о ком сознательно не позволял себе думать: к Элизабет Рофф, дочери Сэма.
Сейчас ей двадцать четыре. Когда Рис впервые увидел ее, она была
пятнадцатилетней девушкой, с зубами, стянутыми пластинами, до безумия
застенчива, одинока, безобразно толста, замкнута и воинственно-агрессивна.
Шли годы, и на глазах Риса она преобразилась, унаследовала красоту своей
матери и ум и стойкость духа своего отца. Она очень любила Сэма. Рис
понимал, что смерть для нее - это трагедия. Он должен сам рассказать ей об
этом.
Двумя часами позже Рис Уильямз уже находился над Средиземным морем на
борту одного из реактивных самолетов фирмы, взявшего курс на Нью-Йорк.

2. БЕРЛИН. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 СЕНТЯБРЯ - 10.00
Анна Рофф-Гасснер знала, что не смеет крикнуть еще раз, так как
Вальтер вернется и убьет ее. Она забилась в угол спальни, дрожа всем телом
и ожидая неминуемой смерти. То, что начиналось, как красивая волшебная
сказка, завершилось диким и невыразимым ужасом. Она слишком долго боялась
взглянуть правде в глаза: человек, за которого она вышла замуж, был
маниакальным убийцей.

До встречи с Вальтером Гасснером Анна Рофф никого никогда не любила,
включая мать, отца и самое себя. Росла она хрупким, болезненным, склонным
к обморокам, ребенком. Она не помнила себя вне больницы, без нянек, вне
присмотра докторов, привозимых из различных, порой самых отдаленных стран
света. А так как ее отцом был Антон Рофф из "Роффа и сыновей", к постели
Анны допускались только специалисты с мировым именем. Но осмотрев ее,
проверив анализы и после долгих диспутов разъехавшись по домам, они знали
о ее болезни не больше, чем до своего приезда. Никто так и не смог
правильно поставить диагноз.
Анна не могла посещать школу, как все другие нормальные дети, и со
временем она замкнулась в себе, создав свой собственный мирок, полный
фантазий и грез наяву. И никому туда не было доступа. Картины жизни она
рисовала собственными красками, так как краски реальности были ей
неведомы. Когда Анне исполнилось восемнадцать, головокружения и обмороки
прекратились сами собой так же внезапно, как и начались. Но они успели
оставить мрачный отпечаток в ее жизни. В возрасте, когда многим ее
сверстницам уже надевают на пальчики обручальные кольца, а некоторые уже
даже выходят замуж, она еще ни разу не целовалась. Она делала вид, что ей
на это наплевать. Она убеждала себя, что счастлива в своем уединении от
всех и вся. Как только ей, однако, перевалило за двадцать, появилось
множество искателей ее руки, так как она была наследницей одной из самых
престижных фамилий в мире, и многим хотелось бы прибрать к рукам ее
состояние. К ней сватались шведский граф, итальянский поэт и с полдюжины
обнищавших князьков из стран третьего мира. Анна им всем отказала.
Поздравляя дочь с тридцатилетием, Антон Рофф мысленно заламывал руки:
"Видно, умру, так и не увидев внуков".
Свое тридцатипятилетие Анна решила провести в Австрии, в горном
поселке Китцубель, где и познакомилась с Вальтером Гасснером, который был
на тринадцать лет моложе ее.
Когда Анна впервые увидела Вальтера, у нее буквально дух захватило.
Он летел на лыжах вниз по склону Ханненкама, трассы скоростного спуска, и
это было самое прекрасное зрелище, которое Анна когда-либо видела. Она
стояла у конца спуска и во все глаза смотрела на него, словно он был
воплощением юного бога. Вальтер заметил на себе ее восторженный взгляд.
- А вы почему не на лыжах, милая Fraulein?
Не доверяя своему голосу, она только отрицательно покачала головой,
показывая, что не умеет кататься, а он улыбнулся в ответ и сказал:
- Тогда позвольте пригласить вас на ленч.
В панике, словно юная школьница, она бросилась бежать прочь от
трассы. С этого момента Вальтер Гасснер стал преследовать ее. Анна Рофф
была неглупа. Она знала, что некрасива, что ничего, кроме своего имени,
она как женщина не в состоянии предложить мужчине. Но знала Анна и то, что
за ее невзрачной внешностью скрывается красивая, нежная, юная душа, полная
любви, поэзии и музыки.
Именно потому, что сама Анна не была красивой, она благоговела перед
красотой. Она часто посещала самые известные музеи мира и часами
простаивала у знаменитых картин и статуй. И когда впервые увидела Вальтера
Гасснера, ей показалось, что на землю сошел живой бог.
На второй день после их мимолетной встречи Анна завтракала на террасе
гостиницы "Теннергоф", когда к ее столику подсел Вальтер. Он и впрямь был
похож на юного бога. Правильный, резко очерченный профиль, тонкие черты
лица, нежная кожа, ощущение огромной силы, ровные белые зубы на смуглом от
загара лице, белокурые волосы, голубые со стальным отливом глаза. Под
тонкой тканью лыжного костюма Анна видела, как играют налитые мускулы его
тела. Внутри у нее все похолодело, и от этого ощущения онемела вся нижняя
часть тела. Покрытые кератозом ладони она сунула между крепко стиснутыми
коленями.
- А я искал вас вчера вечером на трассе, - сказал Вальтер.
У Анны перехватило дыхание и отнялся язык.
- Если вы не умеете кататься на лыжах, я могу вас научить, - он
улыбнулся, - бесплатно.
Для первых занятий он избрал Хаузберг, склон для начинающих лыжников.
Обоим сразу стало ясно, что лыжница из Анны не получится. Она все время
теряла равновесие и падала, но упорно старалась научиться стоять на лыжах,
так как ей казалось, что, если она этого не добьется, Вальтер станет
презирать ее. Однако вместо этого, подхватив ее уже после десятого
падения, он мягко сказал:
- Вы предназначены для более значительного, чем это.
- Чего же именно? - спросила Анна, чувствуя себя жалкой и никчемной.
- Я скажу вам сегодня вечером за ужином.
Вечером они ужинали вместе и вместе на следующее утро завтракали,
потом обедали и снова ужинали вместе. Вальтер забросил всех своих
клиентов. Он пропускал занятия, чтобы лишний часок побыть с Анной. Они
съездили в поселок, и он сводил ее в казино "Дер Гольден Гриф", они
катались с гор на санках, бегали по магазинам, совершали длительные пешие
экскурсии и часами сидели на террасе гостиницы и говорили, говорили. Это
было волшебное время для Анны.
Пять дней спустя после их первой встречи Вальтер взял ее руки в свои
и сказал:
- Анна, либхен, выходи за меня замуж.
И все испортил. Он вырвал ее из волшебной страны и вернул к жестокой
действительности, напомнив ей, кем и чем она была. Уродливой,
тридцатипятилетней старой девой, лакомым кусочком для охотников за
приданым.
Она попыталась вырвать руки, но Вальтер ее удержал.
- Мы любим друг друга, Анна. От этого никуда не убежишь.
Она слушала эту ложь и, затаив дыхание, внимала его словам: "Я никого
никогда не любил" - и сама потворствовала обману, так как отчаянно хотела
ему верить. Она пригласила его к себе в комнату, и они долго там сидели и
разговаривали, а когда Вальтер рассказал Анне историю своей жизни, она
вдруг ему поверила, подумав: "Да ведь это история моей собственной жизни".
Как и ей, ему некого было любить. С самого рождения он, как и она,
оказался отчужденным от общества - он, потому что родился внебрачным, она,
потому что родилась хилой и болезненной. Как и она, Вальтер испытывал
острую нужду кого-нибудь полюбить. Он воспитывался в сиротском приюте, и
когда ему исполнилось тринадцать лет и стало очевидно, что он до безумия
красив, женская половина населения приюта начала использовать его как
инструмент для наслаждения, затаскивая его к себе в постель и обучая
разным способам удовлетворять их похоть. В награду мальчик получал хорошую
пищу, лучшие куски мяса и сладости. У него было все, кроме любви.
Когда Вальтер, достигнув совершеннолетия, сбежал из приюта, то
оказалось, что мир вне его стен ничуть не лучше. Женщин и здесь привлекала
только его внешность, он был для них своего рода игрушкой, но дальше этого
дело не шло. Они дарили ему деньги, драгоценности, красивую одежду, но
никогда себя.
Вальтер был ее doppelganger, ее родственной душой. Их обручение,
состоявшееся в ратуше, прошло тихо и незаметно.

Анна думала, что ее отец чрезвычайно обрадуется этому событию. Он же
был вне себя от гнева.
- Идиотка! - топал он ногами. - Взять и выйти замуж за альфонса! Я
проверил, всю жизнь он жил за счет женщин, но ни одна дура не догадалась
выйти за него замуж.
- Прекрати! - кричала она. - Ты не знаешь его!
Но Антон Рофф прекрасно знал, что представлял собой Вальтер Гасснер.
Он пригласил новоиспеченного зятя в свой кабинет.
Вальтер с удовольствием оглядел отделанные черным деревом стены и
висевшие на них старинные картины.
- Мне нравится этот кабинет, - заявил он.
- Не сомневаюсь, что здесь лучше, чем в приюте.
Вальтер быстро взглянул на Антона Роффа. Глаза его сразу стали
настороженными.
- Простите, не понял?
- Опустим формальности, - сказал Антон. - Вы промахнулись. У моей
дочери нет денег.
Серые глаза Вальтера стали ледяными.
- Не пойму, что вы пытаетесь мне сказать?
- Я не пытаюсь, я говорю: вы ничего не получите от Анны, так как у
нее ничего нет. Если бы вы более тщательно прорабатывали домашние
заготовки, то предварительно выяснили бы, что "Рофф и сыновья" закрытая
корпорация. Это означает, что акции ее не подлежат продаже. Мы не бедны,
это правда. Но выдоить из нас состояние не удастся.
Он пошарил в карманах, вынул конверт и небрежно бросил на стол.
- Это возместит ваши убытки. Не позже шести вечера вы должны покинуть
Берлин. И я желаю, чтобы вы никогда больше не напоминали о себе Анне.
- А вам не приходило в голову, что я женился на Анне потому, что
люблю ее? - спокойно сказал Вальтер.
- Нет, - холодно ответил Антон. - А вам когда это пришло в голову?
Несколько мгновений Вальтер молча смотрел на него.
- Посмотрим, во сколько же я оценен.
Он разорвал конверт и пересчитал деньги, затем вновь посмотрел на
Антона Роффа.
- Моя цена выше, чем двадцать тысяч марок.
- Большего вы не получите. И считайте, что вам повезло.
- Несомненно, - сказал Вальтер. - Если хотите правду, я действительно
считаю, что мне повезло. Спасибо.
Демонстративно положив деньги в карман, он повернулся и пошел к
двери.
Антон Рофф облегченно вздохнул. Он испытывал одновременно и чувство
вины, и чувство отвращения от того, что вынужден был сделать, но
внутренний голос говорил ему, что иного решения быть не могло. Она будет
страдать из-за того, что муж бросил ее, но хорошо, что это произошло
сейчас, а не потом. Он позаботится, чтобы она познакомилась с людьми более
подходящими ей по возрасту и по положению в обществе, которые, если и не
будут ее любить, по крайней мере, будут ее уважать и которых в какой-то
степени будет интересовать она сама, а не ее миллионы. Их не надо будет
покупать за двадцать тысяч марок.
Когда Антон Рофф прибыл домой, Анна со слезами на глазах выбежала ему
навстречу. Он нежно обнял ее и сказал:
- Анна, либхен, все будет хорошо. Ты забудешь его...
И взглянул поверх ее плеча: в дверях стоял Вальтер Гасснер. Анна в
это время, подняв вверх палец, сказала:
- Посмотри, что купил мне Вальтер. Правда, красивое кольцо? Оно стоит
двадцать тысяч марок!
И родителям Анны волей-неволей пришлось смириться. В качестве
свадебного подарка они купил им дом в Ванзее, обставленный старинной
французской мебелью, удобными диванами, мягкими креслами, с огромным
письменным столом в библиотеке, сплошь уставленной шкафами, снизу доверху
заполненными книгами. Верхний этаж украшала изысканная старинная шведская
и датская мебель восемнадцатого века.
- Это уже слишком, - сказал Вальтер Анне. - Мне от них ничего не
надо. Я бы сам хотел покупать тебе красивые и дорогие вещи, либхен. - И
смущенно, по-мальчишески, улыбнувшись, добавил: - Но у меня нет денег.
- Они у тебя есть, - ответила Анна. - Все, что здесь находится, -
твое.
Вальтер лукаво улыбнулся и сказал:
- Мое ли?
Анна сама (Вальтеру так не хотелось обсуждать их финансовые дела!)
ввела его в курс дела, объяснив свое финансовое положение. Она располагала
собственным кредитным фондом, обеспечивавшим ей вполне безбедное
существование. Но основное ее состояние находилось в пакете акций фирмы
"Рофф и сыновья". Продать акции она могла только с разрешения Совета
директоров, решение же должно быть единогласным.
Когда Анна назвала сумму, в которую оценивались акции, Вальтер не
поверил своим ушам.
- И ты не имеешь права продать свой пай?
- Да. Сэм ни за что на это не согласится. А у него контрольный пакет.
Но придет день...
Вальтер выразил желание войти в семейное дело. Антон был против.
- Какую пользу может принести фирме вшивый лыжник? - риторически
восклицал он.
Но в конце концов он уступил настойчивым просьбам дочери, и Вальтер
получил скромное место в управлении фирмы. И, блестяще там проявив себя,
он стал быстро подниматься по служебной лестнице. Когда два года спустя
отец Анны умер, Вальтер Гасснер был введен в состав Совета. Анна гордилась
им. Он был идеальным мужем и трепетным любовником.
1 2 3 4 5 6