Здесь выложена электронная книга О Любви автора по имени Чехов Антон Павлович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Чехов Антон Павлович - О Любви.
Размер архива с книгой О Любви равняется 9 KB
О Любви - Чехов Антон Павлович => скачать бесплатную электронную книгу
А.П.ЧЕХОВ
О ЛЮБВИ
На другой день к завтраку подавали очень вкусные пирожки, раков и
бараньи котлеты; и пока ели, приходил наверх повар Никанор справиться, что
гости желают к обеду. Это был человек среднего роста, с пухлым лицом и
маленькими глазами, бритый, и казалось, что усы у него были не бриты, а
выщипаны.
Алехин рассказал, что красивая Пелагея была влюблена в этого повара.
Так как он был пьяница и буйного нрава, то она не хотела за него замуж, но
соглашалась жить так. Он же был очень набожен, и религиозные убеждения не
позволяли ему жить так; он требовал, чтобы она шла за него, и иначе не
хотел, и бранил ее, когда бывал пьян, и даже бил. Когда он бывал пьян, она
пряталась наверху и рыдала, и тогда Алехин и прислуга не уходили из дому,
чтобы защитить ее в случае надобности.
Стали говорить о любви.
- Как зарождается любовь, - сказал Алехин, - почему Пелагея не
полюбила кого-нибудь другого, более подходящего к ней по ее душевным и
внешним качествам, а полюбила именно Никанора, этого мурло, - тут у нас
все зовут его мурлом, - поскольку в любви важны вопросы личного счастья -
все это неизвестно и обо всем этом можно трактовать как угодно. До сих пор
о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что "тайна
сия велика есть", все же остальное, что писали и говорили о любви, было не
решением, а только постановкой вопросов, которые так и оставались
неразрешенными. То объяснение, которое, казалось бы, годится для одного
случая, уже не годится для десяти других, и самое лучшее, по-моему, - это
объяснять каждый случай в отдельности, не пытаясь обобщать. Надо, как
говорят доктора, индивидуализировать каждый отдельный случай.
- Совершенно верно, - согласился Буркин.
- Мы, русские порядочные люди, питаем пристрастие к этим вопросам,
остающимся без разрешения. Обыкновенно любовь поэтизируют, украшают ее
розами, соловьями, мы же, русские, украшаем нашу любовь этими роковыми
вопросами, и притом выбираем из них самые неинтересные. В Москве, когда я
еще был студентом, у меня была подруга жизни, милая дама, которая всякий
раз, когда я держал ее в объятиях, думала о том, сколько я буду выдавать
ей в месяц и почем теперь говядина за фунт. Так и мы, когда любим, то не
перестаем задавать себе вопросы: честно это или не честно, умно или глупо,
к чему поведет эта любовь и так далее. Хорошо это или нет, я не знаю, но
что это мешает, не удовлетворяет, раздражает - это я знаю.
Было похоже, что он хочет что-то рассказать. У людей, живущих
одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы
рассказали. В городе холостяки нарочно ходят в баню и в рестораны, чтобы
только поговорить, и иногда рассказывают банщикам или официантам очень
интересные истории, в деревне же обыкновенно они изливают душу перед
своими гостями. Теперь в окна было видно серое небо и деревья, мокрые от
дождя, в такую погоду некуда было деваться и ничего больше не оставалось,
как только рассказывать и слушать.
- Я живу в Софьине и занимаюсь хозяйством уже давно, - начал Алехин,
- с тех пор, как кончил в университете. По воспитанию я белоручка, по
наклонностям - кабинетный человек, но на имении, когда я приехал сюда, был
большой долг, а так как отец мой задолжал отчасти потому, что много тратил
на мое образование, то я решил, что не уеду отсюда и буду работать, пока
не уплачу этого долга. Я решил так и начал тут работать, признаюсь, не без
некоторого отвращения. Здешняя земля дает немного, и, чтобы сельское
хозяйство было не в убыток, нужно пользоваться трудом крепостных или
наемных батраков, что почти одно и то же, или же вести свое хозяйство на
крестьянский лад, то есть работать в поле самому, со своей семьей.
Середины тут нет. Но я тогда не вдавался в такие тонкости. Я не оставлял в
покое ни одного клочка земли, я сгонял всех мужиков и баб из соседних
деревень, работа у меня тут кипела неистовая; я сам тоже пахал, сеял,
косил и при этом скучал и брезгливо морщился, как деревенская кошка,
которая с голоду ест на огороде огурцы; тело мое болело, и я спал на ходу.
В первое время мне казалось, что эту рабочую жизнь я могу легко помирить
со своими культурными привычками; для этого стоит только, думал я,
держаться в жизни известного внешнего прядка. Я поселился тут наверху, в
парадных комнатах, и завел так, что после завтрака и обеда мне подавали
кофе с ликерами, и, ложась спать, я читал на ночь "Вестник Европы". Но
как-то пришел наш батюшка, отец Иван, и в один присест выпил все мои
ликеры; и "Вестник Европы" пошел тоже к поповнам, так как летом, особенно
во время покоса, я не успевал добраться до своей постели и засыпал в
сарае, в санях или где-нибудь в лесной сторожке, - какое уж тут чтение? Я
мало-помалу перебрался вниз, стал обедать в людской кухне, и из прежней
роскоши у меня осталась только вся эта прислуга, которая еще служила моему
отцу и которую уволить мне было бы больно.
В первые же годы меня здесь выбрали в почетные мировые судьи.
Кое-когда приходилось наезжать в город и принимать участие в заседаниях
съезда и окружного суда, и это меня развлекало. Когда поживешь здесь
безвыездно месяца два-три, особенно зимой, то в конце концов начинаешь
тосковать по черном сюртуке. А в окружном суде были и сюртуки, и мундиры,
и фраки, все юристы, люди, получившие общее образование; было с кем
поговорить. После спанья в санях, после людской кухни сидеть в кресле, в
чистом белье, в легких ботинках, с цепью на груди - это такая роскошь!
В городе меня принимали радушно, я охотно знакомился. И из всех
знакомств самым основательным и, правду сказать, самым приятным для меня
было знакомство с Лугановичем, товарищем председателя окружного суда. Его
вы знаете оба: милейшая личность. Это было как раз после знаменитого дела
поджигателей; разбирательство продолжалось два дня, мы были утомлены.
Луганович посмотрел на меня и сказал:
- Знаете что? Пойдемте ко мне обедать..
Это было неожиданно, так как с Лугановичем я был знаком мало, только
официально, и ни разу у него не был. Я только на минуту зашел к себе в
номер, чтобы переодеться, и отправился на обед. И тут мне представился
случай познакомиться с Анной Алексеевной, женой Лугановича. Тогда она была
еще очень молода, не старше двадцати двух лет, и за полгода до того у нее
родился первый ребенок. Дело прошлое, и теперь бы я затруднился
определить, что, собственно, в ней было такого необыкновенного, что мне
так понравилось в ней, тогда же за обедом для меня все было неотразимо
ясно; я видел женщину молодую, прекрасную, добрую, интеллигентную,
обаятельную, женщину, какой я раньше никогда не встречал; и сразу я
почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое, точно это лицо, эти
приветливые, умные глаза я видел уже когда-то в детстве, в альбоме,
который лежал на комоде у моей матери.
В деле поджигателей обвинили четырех евреев, признали шайку и,
по-моему, совсем неосновательно. За обедом я очень волновался, мне было
тяжело, и уж не помню, что я говорил, только Анна Алексеевна все
покачивала головой и говорила мужу:
- Дмитрий, как же это так?
Луганович - это добряк, один из тех простодушных людей, которые
крепко держатся мнения, что раз человек попал под суд, то, значит, он
виноват, и что выражать сомнение в правильности приговора можно не иначе,
как в законном порядке, на бумаге, но никак не за обедом и не в частном
разговоре.
- Мы с вами не поджигали, - говорил он мягко, - и вот нас же не
судят, не сажают в тюрьму.
И оба, муж и жена, старались, чтобы я побольше ел и пил; по некоторым
мелочам, по тому, например, как оба они вместе варили кофе, и по тому, как
они понимали друг друга с полуслов, я мог заключить, что живут они мирно,
благополучно и что они рады гостю. После обеда играли на рояле в четыре
руки, потом стало темно, и я уехал к себе. Это было в начале весны. Затем
все лето провел я Софьине безвыездно, и было мне некогда даже подумать о
городе, но воспоминание о стройной белокурой женщине оставалось во мне все
дни; я не думал о ней, но точно легкая тень ее лежала на моей душе.
Позднею осенью в городе был спектакль с благотворительной целью.
Вхожу я в губернаторскую ложу (меня пригласили туда в антракте), смотрю -
рядом с губернаторшей Анна Алексеевна, и опять то же самое неотразимое,
бьющее впечатление красоты и милых ласковых глаз, и опять то же чувство
близости.
Мы сидели рядом, потом ходили в фойе.
- Вы похудели, - сказала она. - Вы были больны?
- Да. У меня простужено плечо, и в дожливую погоду я дурно сплю.
- У вас вялый вид. Тогда, весной, когда вы приходили обедать, вы были
моложе, бодрее. Вы тогда были воодушевлены и много говорили, были очень
интересны, и признаюсь, я даже увлеклась вами немножко. Почему-то часто в
течение лета вы приходили мне на память, и сегодня, когда я собиралась в
театр, мне показалось, что я вас увижу.
И она засмеялась.
- Но сегодня у вас вялый вид, - повторила она. - Это вас старит.
На другой день я завтракал у Лугановичей; после завтрака они поехали
к себе на дачу, чтобы распорядиться там насчет зимы, и я с ними. С ними же
вернулся в город и в полночь пил у них чай в тихой, семейной обстановке,
когда горел камин, и молодая мать все уходила взглянуть, спит ли ее
девочка. И после этого в каждый свой приезд я непременно бывал у
Лугановичей. Ко мне привыкли, и я привык. Обыкновенно входил я без
доклада, как свой человек.
- Кто там? - слышался из дальних комнат протяжный голос, который
казался мне таким прекрасным.
- Это Павел Константиныч, - отвечала горничная или няня.
Анна Алексеевна выходила ко мне с озабоченным лицом и всякий раз
спрашивала:
- Почему вас так долго не было? Случилось что-нибудь?
Ее взгляд, изящная, благородная рука, которую она подавала мне, ее
домашнее платье, прическа, голос, шаги всякий раз производили на меня все
то же впечатление чего-то нового, необыкновенного в моей жизни и важного.
Мы беседовали подолгу и подолгу молчали, думая каждый о своем, или же она
играла мне на рояле. Если же никого не было дома, то я оставался и ждал,
разговаривал с няней, играл с ребенком или же в кабинете лежал на турецком
диване и читал газету, а когда Анна Алексеевна возвращалась, то я встречал
ее в передней, брал от нее все ее покупки, и почему-то всякий раз эти
покупки я нес с такою любовью, с таким торжеством, точно мальчик.
Есть пословица: не было у бабы хлопот, так купила порося. Не было у
Лугановичей хлопот, так подружились они со мной. Если я долго не приезжал
в город, то, значит, я был болен или что-нибудь случалось со мной, и они
оба сильно беспокоились. Они беспокоились, что я, образованный человек,
знающий языки, вместо того чтобы заниматься наукой или литературным
трудом, живу в деревне, верчусь как белка в колесе, много работаю, но
всегда без гроша. Им казалось, что я страдаю, и если я говорю, смеюсь, ем,
то только для того, чтобы скрыть свои страдания, и даже в веселые минуты,
когда мне было хорошо, я чувствовал на себе их пытливые взгляды. Они были
особенно трогательны, когда мне в самом деле приходилось тяжело, когда
меня притеснял какой-нибудь кредитор или не хватало денег для срочного
платежа; оба, муж и жена, шептались у окна, потом он подходил ко мне и с
серьезным лицом говорил:
- Если вы, Павел Константинович, в настоящее время нуждаетесь в
деньгах, то я и жена просим вас не стесняться и взять у нас.
И уши краснели у него от волнения. А случалось, что, точно так же,
пошептавшись у окна, он подходил ко мне, с красными ушами, и говорил:
- Я и жена убедительно просим вас принять от нас вот этот подарок.
И подавал запонки, портсигар или лампу; и я за это присылал им из
деревни битую птицу, масло и цветы. Кстати сказать, оба они были
состоятельные люди. В первое время я часто брал взаймы и был не особенно
разборчив, брал, где только возможно, но никакие силы не заставили бы меня
взять у Лугановичей. Да что говорить об этом!
Я был несчастлив. И дома, и в поле, и в сарае я думал о ней, я
старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за
неинтересного человека, почти за старика (мужу было больше сорока лет),
имеет от него детей, - понять тайну этого неинтересного человека, добряка,
простака, который рассуждает с таким скучным здравомыслием, на балах и
вечеринках держится около солидных людей, вялый, ненужный, с покорным,
безучастным выражением, точно его привели сюда продавать, который верит,
однако, в свое право быть счастливым, иметь от нее детей; и я все старался
понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно
было, чтобы в нашей жизни произошла такая ужасная ошибка.
А приезжая в город, я всякий раз по ее глазам видел, что она ждала
меня; и она сама признавалась мне, что еще с утра у нее было какое-то
особенное чувство, она угадывала, что я приеду. Мы подолгу говорили,
молчали, но мы не признавались друг другу в нашей любви и скрывали ее
робко, ревниво. Мы боялись всего, что могло бы открыть нашу тайну нам же
самим. Я любил нежно, глубоко, но я рассуждал, я спрашивал себя, к чему
может повести наша любовь, если у нас не хватит сил бороться с нею: мне
казалось невероятным, что эта моя тихая, грустная любовь вдруг грубо
оборвет счастливое течение жизни ее мужа, детей, всего этого дома, где
меня так любили и где мне так верили. Честно ли это? Она пошла бы за мной,
но куда? Куда бы я мог увести ее? Другое дело, если бы у меня была
красивая, интересная жизнь, если б я, например, боролся за освобождение
родины или был знаменитым ученым, артистом, художником, а то ведь из одной
обычной, будничной обстановки пришлось бы увлечь ее в другую такую же или
еще более будничную. И как бы долго продолжалось наше счастье? Что было бы
с ней в случае моей болезни, смерти, или, просто, если бы мы разлюбили
друг друга?
И она, по-видимому, рассуждала подобным же образом. Она думала о
муже, о детях, о своей матери, которая любила ее мужа, как сына. Если б
она отдалась своему чувству, то пришлось бы лгать или говорить правду, а в
ее положении то и другое было бы одинаково страшно и неудобно. И ее мучил
вопрос: принесет ли мне счастье ее любовь, не осложнит ли она моей жизни,
и без того тяжелой, полной всяких несчастий? Ей казалось, что она уже
недостаточно молода для меня, недостаточно трудолюбива и энергична, чтобы
начать новую жизнь, и она часто говорила с мужем о том, что мне нужно
жениться на умной, достойной девушке, которая была бы хорошей хозяйкой,
помощницей, - и тотчас же добавляла, что во всем городе едва ли найдется
такая девушка.
Между тем годы шли. У Анны Алексеевны было уже двое детей. Когда я
приходил к Лугановичам, прислуга улыбалась приветливо, дети кричали, что
пришел дядя Павел Константиныч, и вешались мне на шею; все радовались. Не
понимали, что делалось в моей душе, и думали, что я тоже радуюсь. Все
видели во мне благородное существо. И взрослые и дети чувствовали, что по
комнате ходит благородное существо, и это вносило в их отношения ко мне
какую-то особую прелесть, точно в моем присутствии и их жизнь была чище и
красивее. Я и Анна Алексеевна ходили вместе в театр, всякий раз пешком; мы
сидели в креслах рядом, плечи наши касались, я молча брал из ее рук
бинокль и в это время чувствовал, что она близка мне, что она моя, что нам
нельзя друг без друга, но, по какому-то странному недоразумению, выйдя из
театра, мы всякий раз прощались и расходились, как чужие. В городе уже
говорили о нас бог знает что, но из всего, что говорили, не было ни одного
слова правды.
В последние годы Анна Алексеевна стала чаще уезжать то к матери, то к
сестре; у нее уже бывало дурное настроение, являлось сознание
неудовлетворенной, испорченной жизни, когда не хотелось видеть ни мужа, ни
детей. Она уже лечилась от расстройства нервов.
Мы молчали, и все молчали, а при посторонних она испытывала какое-то
странное раздражение против меня; о чем бы я ни говорил, она не
соглашалась со мной, и если я спорил, то она принимала сторону моего
противника. Когда я ронял что-нибудь, то она говорила холодно:
- Поздравляю вас.
Если, идя с ней в театр, я забывал взять бинокль, то потом она
говорила:
О Любви - Чехов Антон Павлович => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга О Любви автора Чехов Антон Павлович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге О Любви у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу О Любви своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Чехов Антон Павлович - О Любви.
Если после завершения чтения книги О Любви вы захотите почитать и другие книги Чехов Антон Павлович, тогда зайдите на страницу писателя Чехов Антон Павлович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге О Любви, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Чехов Антон Павлович, написавшего книгу О Любви, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: О Любви; Чехов Антон Павлович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн